Брокер В.Ф. Биография Графа Федора Васильевича Ростопчина, составленная А.Ф. Брокером в 1826 году // Русская старина, 1893. – Т. 77. - № 1. – С. 161-172.

 

 

БИОГРАФИЯ

Графа Федора Васильевича Ростопчина, составленная  А.Ф. Брокером  в   1826  году *).

 

Россия лишилась одного из знаменитейших своих сынов. 18 генваря пополудни в семь часов скончался в Москвe после тяжкой продолжительной болезни обер-камергер, член Государственнаго Совета, сенатор, российских и разных иностранных орденов кавалер, многих академий и ученых обществ член, граф Федор Васильевич Ростопчин. После многих недугов оказалась тлевшая в груди его водяная болезнь, к коей присоединился нарыв в легком. При совершенном разслаблении всей нервической системы последовала еще сильная одышка и, наконец, удар паралича, предшествовавшиий тремя неделями кончине его. Крепкое сложение графа, воздержное его житие и многия поездки к целительным водам сохранили здоровье

¹) Биографический очерк графа Ф.В. Ростопчина составлен тотчас после смерти бывшаго московскаго главнокомандующаго близким ему человеком, Адамом Фомичем Брокером.

В „Русском Архиве" 1868 года были помещены письма графа Ростопчина к Адаму Фомичу Брокеру за время с 1815 по 1818 гг., которыя, незаависимо от отличающаго их высокаго историческаго интереса, свидетельствуют также о дружеских чувствах графа Федора Васильевича Ростопчина к Брокеру, котораго он называл „любезным братом и сотоварищем 1812 года". Так напр., в одном из писем к Брокеру он пишет из Парижа: „прощай, почтенный человек, будь здоров и помни, что из России вывезен во Францию человек стараго века, который с старыми чуствами тебя здесь любит и почитает,—слово в слово как в Москве в 1812 году".

В то  время,  когда    граф  Ростопчин занимал  место  московскаго главнокомандующаго, Адам Фомич Брокер состоял в должности полициймейстера.                Ред.

 

 

162

его несколько лет, но не могли продлить оное за пределы, Провидинием назначенные.

Очень обыкновенно осыпать покойников похвалами. Когда не стало человека, мы видим одне его доблести, помним его благодеяния, уважаем его память и смотрим на земное его поприще с лучшей токмо стороны. Таковы современники, ежели же не пристрастны они в суждениях своих, то слишком уже бывают строги: одно потомство  неумолимо, оно воздает  всякому  по заслугам  его.   Ныне   не трудно произнести приговор, ибо представляется нам муж, коего Деяния и вся жизнь не страшатся строжайшаго изследования: имя   Ростопчина, столь им прославленное, есть лучшая памяти его похвала! Кому из русских неизвестны заслуги, отечеству им оказанныя? Читатели конечно с удовольствием прочтут сообщаемыя мною здесь подробности и извинят некоторые недостатки ради поспешности, с коею статья сия была написана. Имев честь служить под начальством покойнаго графа в незабвенный 1812 год, пользовавшись его особенною благосклонностию и дружбою, находившись безотлучно при нем во все продолжение его болезни и имев отраду в одно время и приятную и горестную закрыть ему глаза, я более других могу иметь сведения о незабвенном семъ патриоте, игравшем столь блистательный роли при трех царствованиях.

Граф Федор Васильевич Ростопчин родился в Москве 12-го марта 1763 года. Он вступил весьма молод сержантом в лейб-гвардии Преображенский полк, где и продолжал службу до открывшейся со шведами войны, вовремя коей находился при принце Нассау для дипломатической переписки: с сего времени сделался он известным императрице Екатерине Второй. Она часто изволила веселиться его разсказами и удостоивала его чести участвовать в отборном ея обществе, в котором блистали между прочими Сегюр, Кобенцель, Фиц Герберт, Шувалов, и которое одушевлялось присутствием любезнейшей и премудрейшей из Цариц. Говоря об нем один раз с графом Мамоновым, она изволила сказать: «у этого молодаго человека большой лоб, большие глаза и большой ум!» Граф Александр

Матвеевич столь пленялся умом сим, что под разными предлогами отклонял домогательства Ростопчина, желавшаго служить в тогдашнюю турецкую войну волонтером. Курьерская экспедиция к князю Потемкину все готова была, по словам Мамонова, и все откладывалась до того времени, как граф А. А. Безбородко отправился в Молдавии для мирных переговоров. Министр сей, заметя в молодом Ростопчине особенный ум, познания и легкость в работе, взял его с собою я употребил его с пользою при собравшемся в Яссах мирном конгрессе. По возвращении графа в Петербург, императрица Екатерина Вторая пожало-

 

 

163

вала его в камер-юнкеры ко двору своему. Она изволила назначить его посланником в Португалии; но последовавшая Ея Величества кончина не позволила посольству сему состояться.

Император Павел I при восшествии своем на престол наименовал Ростопчина своим генерал-адъютантом, впоследствии вверил ему министерство иностранных дел, главное управление над почтовым департаментом, пожаловал ему чин действительнаго тайнаго советника и графское Российской империи достоинство. Государь сей удостоивал его особеннаго своего благоволения, бывши еще великим князем, и чувство cиe при принятии престола Всероссийскаго не токмо не изменилось, но паче еще возросло. Неограниченная к нему доверенность императора Павла I и милости, коими Государь сей его осыпал, совершенно оправдались пламенною графа Ростопчина к царю и благодетелю преданностию, свято им сохраненною по самую кончину его.

С 1800 года граф Ростопчин находился в отставке и жил попеременно в Москве и в деревне. Блаженной памяти император Александр Павлович пожаловал его в 1810 году двора своего обер-камергером. В 1812 же году изволил переименовать его в генералы-от-инфантерии и назначит в Москву главнокомандующим на место фельдмаршала графа Гудовича; в то же время повелено ему было присутствовать в Правительствующем Сенате. В сию незабвенную,  достославную для  России эпоху,  Наполеон с отборными войсками целой Европы напал на последний оплот независимости царей и народов,—кровь полилась от Немана до берегов  Москвы реки. Наконец древняя российская столица занялась неприятелем. Смутныя времена рождают,—говорят историки,—великих людей: я действительно при сих-то обстоятельствах великий ум, твердость духа и любовь к отечеству графа Ростопчина показались во всем их блеске и заслужили ему славу, которая перейдет с летописями нашими к позднейшему потомству. Бонапарте в бешенстве своем думал Московскаго градоначальника биллютенями своими обезславить, но вместо того он лишь только способствовал к соделанию имени его еще знаменитейшим.   Кровожадный   сей  завоеватель,   любивший славу,   его одного только озарявшую, ненавидел тех, кои осмеливались ему противустоят и  кои служили отечеству своему   верою и правдою.   По сим уважениям мог ли кто более графа Ростопчина быть ему ненавистным.

Полчище, злым духом составленное и им предводительствуемое, быстро подвигалось к сердцу России; Наполеон был уже на Поклонной горе, а в Москве, в сей многолюдной столице, царствовали тишина, спокойствие и безопасность. Прозорливый глаз ея наместника был всюду. Он ободрял дворянство, наблюдал за народом пра-

 

 

164

вославным, укрощал иностранцев, посещал ежедневно раненых; он пекся о спокойствии каждаго, о безопасности всех вообще.

Оставление Москвы входило в состав обширнаго оборонительнаго плана главнокомандующаго армиями ¹). Россия испила меру бедствий; но жертва сия великая искупила отечество и превознесла славу русскаго орудия: граф Ростопчин был совершенно чужд военных действий; обязанность его была сохранить порядок в столице, управлению его вверенной, и порядок был сохранен до самаго вступления неприятеля в Москву. Государь, после воззвания своего к первопрестольному граду, сам изволил оный осчастливить своим присутствием и столь был доволен управлением и мерами, приемлемыми его наместником, что пожаловал ему эполеты с Высочайшим своим шифром, сказав графу лестныя сии слова: я сам теперь у тебя на плечах! И по истине заботы его были безчисленны. Еропкин прекратил решительными мерами бунт, начавшийся yбиeнием архипастыря, и заслужил тем неоспоримо достодолжную славу, какою же благодарностию не обязаны жители московские начальнику, предупредившему не только мятеж, но малейший в городе безпорядок и в какое время? тогда как всякий из жителей не ложною какою-либо тревожился молвою, но знал и видел угрожавшее Москве неминуемое несчастие! Труды, понесенные тогда Ростопчиным, в свежей еще у всех памяти. Кто забыл, с каким усердием, с какою неутомимою попечительностию обнимал он все обязанности, званием его уму налагаемыя?

Во все время пребывания Наполеона в Москве граф Ростопчин всячески затруднял продовольствие войск французских, отрезывая им подвозы провианта. Обладая необыкновенным даром говорит всякому языком, ему наиболее понятным, он умел особенно объясняться с русскими крестьянами; печатныя его объявления, писанныя самым простым, но убедительным слогом, воспламеняли душу подмосковных мужиков: они прятали жен, детей и имущества свои в глубины лесов и пещер, а сами, вооружась как могли и чем ни попало, убивали всюду не только мародеров, но даже целые неприятельские отряды. Душа воинов-поселян 1812 года воспалилась таким геройством, что всякий мужик с вилою-тройчаткою почитал себя

*) Главнокомандующий армиями, князь Кутузов, писал к Государю из селения Жилина от 4-го сентября: „в сем положении должен я был решиться попустить неприятеля войти в Москву. Осмеливаюсь Вашему Императорскому  Величеству  донести,   что  вступление  неприятеля в Москву не есть еще покорение Poccии" и проч.

 

 

165

непобедимее француза, с заряженною пушкою ¹). По достоверным сведениям известно, что около 30 тысяч французов было побито в самой Москве и в окрестностях оной в течение шести недель одними поселянами и обывателями. Подкрепляя убеждения примером, граф Ростопчин зажег собственноручно великолепный свой дом в селе Воронове, который был Наполеоном избран для главной его квартиры. Всем известна французская надпись, прибитая графом к воротам, когда выехал он из объятаго пламенем дома своего. Она была переведена на все языки и читана в целой Европе с восхищением ²).

Наконец, ужасное зарево возвестило пламя, пожиравшее Москву! Я не стану входить в подробности сего безсмертнаго события, о коем нельзя говорить  поверхностно:  история изследует оное подробно. О пожаре московском писано и разсуждаемо было различными образами в Европе. Большая часть историков, приписывая отважную сию меру графу Ростопчину, отзывались об оной яко о памятнике, утверждающем на всегда права его на безсмертную славу. Всем известно, что граф, будучи в Париже, издал книжку под заглавием: «La verite sur 1'incendie de Moscou» (Истина о пожаре московском), в коей уклоняется он от славы, вовсе ему будто не принадлежащей, относя пожар московский французами Я не ocмелюсь входить в разбирательства и не позволю себе никаких суждений, а удовольствуюсь заметить, что ежели славно в бедственных и трудных обстоятельствах показать необыкновенную решимость, то еще славнее укрываться от похвал ³).

Как бы ни было, пожар сей положил конец ослеплению Наполеона. Россия соделалась для него тогда вулканом, коего жерлом была Москва. Устрашенный завоеватель приводит поспешно армию свою в движение, не дожидаясь, чтобы вся она была поглощена; он оставляет Москву и бежит из столицы, занятие коей куплено было по-

¹) Почтенный издатель „Русскаго Вестника" С. Н. Глинка передал потомству множество примеров неустрашимости, усердия и любви к отечеству сих отечественных богатырей.

²) Вот надпись сия для любопытства тех, кому оная неизвестна: „восемь лет украшал я cиe село, восемь лет в недрах семейства моего жил я счастливо под покровительством отеческаго правления императора Александра. Поселяне сей деревни удаляются от вас, а я зажигаю мои дом, чтобы он не осквернился вашим присутствием. В Москве оставил я вам в добычу два дома с имуществом в оных на полмиллиона, здесь найдете вы один пепел!"

³) В сочинении: „La Russie anecdotique" графа Андрея Федоровича Ростопчина, он высказался относительно участия своего отца в московском пожаре следующим образом: „Il ne donna jamais d'ordres pour bruler Moscou, mais prit toutes ses mesures pour que cela arrivat". Ред.

 

 

166

токами крови и где солдатам обещаны были мир и изобилие; он обнародывает, что Москва уже ни что иное, как место, заразою опустошенное и обитаемое одними разбойниками. Однакож Ростопчин является в подорванном злобою Кремле—окруженный дымящимися еще развалинами первопрестольнаго града, он занимается, со свойственною ему деятельностию, новыми своими заботами, требовавшими новых трудов, и в короткое время все принимает совершенно другой вид: храмы Божии освящаются вновь, погорелые получают пристанище, бедные —пищу, раненые—надзор, больные—пользование, город очищается от безчисленнаго множества мертвых тел и лошадей, наполнявших улицы, подвалы и колодези. Присутственныя места, почты и все части государственнаго управления приводятся в прежнее устройство, отовсюду стекаются обозы со всеми жизненными потребностями: одним словом, Москва возникает из пепла своего. Щедротами Императора все раны государственный исцеляются, безпрерывныя победы армий наших на границах Империи и в Германии, особенно же Лейпцигское сражение воспаляют гордость народную, которая взятием Парижа доходит до упоения. При получении сего радостнаго известия, все без изъятия жители Москвы были допущаемы к своему градоначальнику, все целовались с ним и поздравляли друг друга. Вечером город был освещен, горевший перед домом графа щит возбуждал радость и любопытство народа: вокруг изображения Александра написано было: спасает, а вокруг ратника с булавою: карает. В средине изображен был подрываемый Кремль, Иван Великий от основания до златой своей главы исписан был победами русских, а над колокольнею сею находилось одно выразительное слово: устою! на воротах же дома сияли слова: миру— мир. Восхищенная Москва, забыв свои бедствия, предавалась радостной мысли, что ею спасена Европа, вся же Россия гордилась быть уделом Благословеннаго Александра, гордилась принадлежат великодушному герою, который, вступая в Париж, платил благодеяниями за зло, претерпенное Москвою.

Усилия, заботы, попечения и труды, понесенные графом Ростопчиным, потрясли крепкое его сложение, однакож он пробыл в службе до 1815 года. Государь, не соглашаясь на совершенную его отставку, пожаловал его членом Государственнаго Совета; но приняв в то же время в уважение разстроенное его здоровье, изволил назначить ему преемника в Москву, пожаловал ему безсрочный отпуск с позволением ехать в чужие краи.

Во всех землях, где граф Ростопчин только проезжал, в Германии, во Франции, в Англии, везде встречаем он был с изъявлениями живейшаго не лицемернаго почтения. Короли: французский,

 

 

167

прусский, английский и виртембергский осыпали его особенно милостями своими. Когда граф Ростопчин приехал в Париж, то король, Лудовик XVIII, приняв его в своем кабинете в приватной аудиенции, сказал ему следующия лестныя слова: «Я радуюсь, граф, что могу вам в Париже отплатить за гостеприимство, оказанное мне в Митаве; ежели я ныне принимаю вас в Тюльерийском моем замке, то сим обязан я частию вам же! в Москве началось освобождение Европы и возстановление всех законных властей (de toutes les legitimites)».

Прусский король, находясь в 1822 году в Теплице с графом Ростопчиным, был, столь восхищен приятностию его разговора, что большую часть дня проводил в его обществе и осыпал его знаками лестнейшаго своего благорасположения.

Во время пребывания своего в Лондоне, граф Ростопчин пользовался таковым же расположением от английскаго короля. Его Величество пригласил его с малым избранным обществом к себе на обеденный стол, пить изволил за его здоровье и во все время стола занимался своим гостем. Граф приметил в одной из комнат короля прекрасную голову работы Леонарда Винчи и долго на оную любовался, возвратясь домой, был он весьма приятно поражен, найдя на столе своем картину, столь ему понравившуюся и которую король просил его принять знаком памяти от Его Величества.

Покойный граф Ростопчин пользовался особенными милостями блаженной памяти королевы Виртембергской Екатерины Павловны, ценившей преданность его к престолу, ум и необыкновенную его любезность. Он был в дружеских сношениях со многими почтенными особами, прославившимися заслугами своими, как например с героем Суворовым, с князем Безбородкою, с графом С. Р. Воронцовым, с герцогом Веллингтоном и проч. Твердость его духа столь была всюду известна, что в Шлезии самая крепкая водка носит до сих пор название Doppelter Rostopchin (двойной Ростопчин).

К кратким сим сведениям о службе покойнаго графа Растопчина я присовокуплю некоторыя главнейшия черты его характера и окончу статью cию подробностями о преждевременной кончине знаменитаго сего мужа.

Быв в связи или в сношениях со всеми главными лицами трех в России царствований, игравши сам значительныя в оных роли, имев обширныя сведения в истории, прочитав все, что было любопытнаго в течение полвека, объехав большую часть Европы, имев ум наблюдательный, привлекательное красноречие и обладая при всех сих преимуществах необыкновенною памятью, граф Ростопчин

 

 

168

представлял всякому беседу самую приятную, поучительную, а вместе и неисчерпаемый источник любопытнейших анекдотов и примечания достойных происшествий. Удивления достойно то, что никогда или весьма редко повторялся, а когда разсказывал что-нибудь, то умел малейшему и самому ничтожному обстоятельству придавать особенное приятство и занимательность. Умные люди, беседуя с ним, могли заимствовать полезныя историческия сведения, те же, коих природа одарила обыкновенными способностями, инаго труда не имели, как только слушать его и восхищаться его красноречием и остротою, ибо он был чрезвычайно словоохотен.

Граф Ростопчин был чрезмерно учтив в обществе: над оригиналами,  коих встречал в оном, любил очень шутить, но, при всей остроте  своей, соблюдал всегда величайшую  вежливость и не позволял себе  никогда что-нибудь   оскорбительнаго на   их   счет, когда же разбирал поведение и поступки людей, облеченных важными должностями и во зло  употребляющих власть свою, то тогда он не оказывал уже никакой пощады, и суждения его были резки, решительны и строги. К отцу своему преисполнен он был чрезвычайнаго почтения и любви. Когда Император Павел I, в избытке чувств своих и благодарности к заслугам его, спросил его, чего он желает, то граф отвечал: Государь! обрати милости твои на стараго  моего отца ¹). В семействе своем представлял он самаго нежнаго, внимательнаго супруга  и попечительнаго отца, любил вообще страстно детей и имел особенный дар их забавлять и к себе привязывать. Он был нетерпелив и вспыльчив, но сейчас обезоруживался, особенно когда не делали ему возражений. Сии два качества ежели можно назвать их недостатками, происходили от пламенной его  души, не скрывавшей никогда чувствований, ее наполнявших. В делах своих наблюдал он величайший порядок, любил изящныя произведения художеств, но покупал всегда с разборчивостию, вкусом и при удобных случаях.   Оставленная им картинная галлерея,  собрание мраморов, бронз и отборная библиотека всеми знатоками и охотниками ценятся гораздо дороже, нежели самому стоили. Между разительными в характере его чертами заметна была ненависть его к лихоимству и подлости, он не мог сносить сии пороки и удалялся от всякой связи с теми, коих в них подозревал. Облечен быв на 34 году возраста своего большою властию я доверенностию царскою и испытав вместе с сим

¹) Василий Федорович Ростопчин был отставной маиор. Оставя службу после семилетней войны, он жил почти безвыездно в деревне. Император Павел I пожаловал ему вдруг чин действительнаго статскаго советника и орден св. Анды 1-го класса.

 

 

169

и превратности мира сего, он узнал настоящую цену лести—знал и прочность и искренность придворнаго ладона. Пораженный с младых лет лицемерием, коварством и непостоянностью царедворцев, граф невыгодное имел мнение о людях вообще: в идолах земных, временщиках и любимцах не только никогда не искал, но обходился далее сухо с ними; к поклонникам же их и обожателям явное оказывал всегда презрение. Всякий человек имеет своих недоброжелателей, резкий же образ мыслей графа Ростопчина, который он никак не брал на себя труда скрывать ни перед кем, не мог не умножить значительно число людей, его не любивших; но зато дружбу и уважение одного добродетельнаго и честнаго человека ставил он выше всех похвал корыстолюбивой толпы. Безкорыстие его переходило за пределы, принятые общежитием: надобно было наблюдать великую осторожность при делании графу самых ничтожных подарков, он отклонял оные обыкновенно какою-нибудь шуткою, а еще чаще оные отказывал, по той же причине сам весьма редко дарил и токмо искренних своих друзей, причем заметен был всегда страх сделать ему вместе с подарком и неудовольствие.

Любовь его к отечеству и преданность к государям являлись безпрестанно во всех его деяниях и разговорах. Русский народ почитал он сродным ко всем великим делам, как по врожденным в нем способностям, так и по усердию его к престолу; русскаго,—говаривал он часто, —можно заставить делать все на свете двумя словами: Государю угодно. Он был уже болен, когда дошло известие о восшествии на престол императора Николая Павловича, вышед из своей спальни в залу и найдя нас всех за столом, он приказал подать шампанское, выпил при всей своей слабости рюмку, сам нас поздравлял и принимал поздравления наши с сим радостным для всей России событием; на другой день слег он в постелю, с коей уже и не вставал.

Кто не был тому свидетелем, с трудом поверит, с какою поспешностию отправлял он дела, не делая ни малейшаго при том упущения. Во время бытности его главнокомандующим в Москве, случалось ему допускать к себе, в положенные на то дни, до 40 челобитчиков; он, в самое короткое время, принимая от них просьбы, тут же оныя прочитывал и при них, и в присутствии своего правителя канцелярии, давал на словах резолюции, кои потом прописывал сам на просьбах, на другой же день приводились оне в исполнение. Всякий проситель, слышав сам свой приговор, в праве был жаловаться, ежели приказания графа не в точности были исполняемы.

Граф Ростопчин писал чрезвычайно скоро, прекрасным четким почерком и без всяких поправок. Когда бумага была важ-

 

 

170

наго содержания, то он писал ее сам прямо на-бело, потом секретарь списывал с оной копию, которая и оставалась у графа, или в канцелярском архиве, а оригинальная бумага вся его руки отправлялась куда следует. Он очень любил литературу, знал английский, немецкий, итальянский и французский языки, последним владел он совершенно как природный француз; он, вообще, много очень писал в свою жизнь и любил cиe упражнение наравне с чтением. Кроме разных записок, лично до него касающихся или до других важных происшествий, коих был он свидетелем, граф написал много комедий, наполненных остроты и критики на оригинальныя лица, часто между нами встречающияся. По прочтении сих комедий в малом обществе, он обыкновенно их предавал огню, одна только, Живой мертвец, была представлена на сцене.

Разговор графа Ростопчина отличался разнообразностью, оборотами, необыкновенными и был испещрен так называемыми острыми словцами, кои поражали оригинальностию и правдою своею, и тот-час всеми выучивались и повторялись; он имел дар находить всегда смешную сторону всякой вещи и умел придавать особенную занимательность разсказу о происшествии самом обыкновенном. Время в беседе его столь скоро и приятно проходило, что нельзя было никак делать ему коротких посещений. Во всех разсказываемых им анекдотах, коих имел он безчисленное множество, для всякаго встречающагося случая, английское глубокомыслие и французская любезность соединялись всегда с чувствами истиннаго русскаго боярина и патриота. Граф Ростопчин был высокаго роста, имел черты калмыковатыя, огромный лоб и большие голубые глаза, исполненные выражения. В молодости своей был он бел и свеж. Неправильныя его черты, лысины, еще болеe обнажавшия большую его голову, нос, к верху поднятый, поражали при первой встрече и не предупреждали в его пользу, но как скоро начинал он говорить, то начинал и нравиться, и слушатели обворожались немедленно привлекательным голосом и приятнейшею улыбкою. Две противуположности были заметны в графе Ростопчине: когда не смеялся он с добродушием, одним детям только свойственным и увлекавшим невольно всякаго к смеху, то брал на себя вид будто задумчивый и с важностью разсказывал происшествия самыя смешныя.

Граф Ростопчин, желавший живо устроить будущее благосостояние возлюбленной своей дочери Елисаветы, бывшей поистине совершеннейшим образцом красоты, кротости и ума, возвратился в 1823 году в Россию и основался в Москве. Ему определено было умереть в том городе, в котором он родился и прославился.

Он занемог несколько дней по получении в Москве горестнаго

 

 

171

известия о кончине императора Александра Павловича. Хотя лекарства действовали довольно хорошо, больной прибегнул к душевному врачеванию, и накануне праздника Рождества исповедывался и причастился Святых Христовых Таин, с чувствами истиннаго христианина и с неограниченным упованием на милосердие Божие. Обряд сей, продолжавшйся почти час, должен был утомить ослабившия его силы, но не поколебал ни мало твердую его душу. Когда я вошел к нему для поздравления с совершением долга христианина, он простер руку, пожал мою и сказал твердым голосом: «священник этот человек умный, я доволен им и собою,—мне легче, теперь будет что Богу угодно!»

В 9 часов утра 27 числа того же месяца, выговор его несколько изменился   ударом  паралича,   однакоже   можно  было  понимать  все, что больной говорил. В то же утро соборовался он маслом, прощался самым нежным образом с супругою своею, с сыном, с друзьями, его окружавшими, и даже с служителями своими; некоторым из них даровал  отпускныя, назначил  пенсионы и награждения многим, жившим у него в доме. Отдохнув несколько  и  собравшись с силами, он дал юному своему  сыну самыя отеческия и мудрыя наставления, оставляя ему в пример честную жизнь и христианскую свою кончину. Попечения его  о детях были столь велики, что он и в сии последния минуты своего бытия заботился об них и, благословляя их заочно, предписывал сам  меры, кои надлежало взять после его кончины, дабы  не дошла она до сведения отсутствовавших его детей  каким-нибудь внезапным образом. После сего назначил он некоторым из родных, друзей и знакомых своих, иным тут предстоявшим, а другим отсутствующим, разныя вещи, ему принадлежавшия, в доказательство внимания и памяти об них на смертном одре.  Граф   просил  прощения во   всех невольных своих проступках пред кем бы то ни было и, наконец, распорядил все, касающееся до его похорон, желая, чтобы на оных был только один священник;  чтобы были  оне самыя простыя  и  чтобы тело его было предано земле на Пятницком кладбище и положено рядом с возлюбленною его дочерью Елисаветою.  Печальное и вместе трогательное cиe зрелище имело нечто великаго и поучительнаго.  Кто не желал бы умереть с такою верою и твердостию? С другой  стороны, погруженные в глубокую горесть, друзья рыдали при виде разстававшагося с ними навсегда столь драгоценнаго для них предмета, а с другой—тот, который слезы сии возбуждал,  являл при страданиях своих бодрость и терпение, coпpoвoждaющия чистую токмо совесть, и душу, готовую соединиться с Создателем своим. С сего, 27 числа, больной впал в большую слабость,  не отнявшую у него

 

 

172

однакож памяти и душевных способностей. Он сохранил оныя по самый час своей кончины и часто разговаривал, призывая Бога на помощь и прощаясь с своими домашними и друзьями. «Возьми, Боже мой! возьми меня!» были последния, произнесенныя им слова.

Покойный граф Ростопчин женат был на Екатерине Петровне Протасовой; он оставляет после себя двух сыновей ¹) и двух дочерей, из коих старшая, Наталья, замужем за таврическим губернатором Д. В. Нарышкиным, а другая, Софья, за графом Евгением Сегюром, внуком известнаго дипломата сего же имени, бывшаго послом французским при императрице Екатерине Второй.

Москва.

                                                                 А. Б.

6-го февраля 1826.

 

 

¹) Старший сын графа Ростопчина, граф Сергей Федорович, родился в 1796 году, служил адъютантом при Барклае-де-Толли, вышел в отставку в 1819 году и скончался 4-го апреля 1836 года; младший, граф Андрей Федорович, родился 13-го октября 1813 года в Москве и умер в 1892 году в С.-Петербурге. Он издал следующия сочинения:

1)  Gengiskhana,  Catalogue   anecdotique,   bibliographique,  biograpbique et facetieux des  livres de la bibliotheque du comte  Andre Rastapchine (Tire a cinquanto exemplaires) —Bruxelles 1862.

2)  Materiaux en grande partie inedits pour la biographic future du comte Theodore Rastaptchine,  rassembles  par son  fils  (Tire a douze exemplaires)— Bruxelles 1864.

3)  Russie anecdotique, bibliographique,  biographique,  geographique,  historique, litteraire, statistique et, contrairement  a   1'ordinaire, veridique. Ouvrage dedie aux  etrangers, curieux de la connaitre non  pour  1'injurier, p. le comte Andre Rastaptchine—Bruxelles 1874.

Кроме того граф Андрей Федорович напечатал множество драгоценных материалов, относящихся к деятельности его знаменитаго родителя в „Русском Архиве" П. И. Бартенева.         Ред.