Описание дружеского празднества в воспоминание Николая Петровича Николева // Сын отечества, 1817. - № 9. – С. 81-97.

Описание

Дружескаго празднества в воспоминание

НИКОЛАЯ ПЕТРОВИЧА НИКОЛЕВА.

Лестно и утешительно снискать при жизни уважение сограждан, любовь друзей и приязнь тех, с коими обстоятельства нас сближают. Но еще утешительнее, еще приятнее надеяться, что будет того достойными и после самой смерти. Доброе слово, сказанное тогда, как уже никто не имеет причины ни льстить нам, ни бояться нас, сердечный вздох и дружеская слеза при могиле, вот награда , с которою не сравнятся все отличия мира, и вот что заслужил почтенный Николев!

Он был Членом Российской Академии, Почетным Членом Беседы Любителей Российскаго Слова, он оставил по себе без-

смертное имя в Сорене и других отличных творениях своих, и какой нибудь Сочинитель Курса нашей Словесности поместит его имя подле имен тех мужей, которые трудами своими споспешествовали успехам Поэзии; но он был другом людей, другом истины, он оставил в сердцах тех, кои имели случай совершенно узнать его, искреннее уважение к доброте души , к благородству чувствований; он оставил друзей, которые, взглянув на гроб его, не могут удержать невольных слез признательности, не могут не повторить со вздохом: почто ты так рано от нас удалился? И вот что превышает славу талантов и гениев, вот на чем друг человечества остановит свое внимание!

Два года прошло, как Николев скончался. Те из друзей его, коих любовь к Николеву познакомила и соединила, положили между собою каждый год праздновать память его приличным образом, и в нынешний 1817 год единодушно назначили 24 Января в день кончины его собраться

для сего в доме воспитанника Николева Г. Маслова, котораго он особенно любил и покровительствовал. Они пригласили к сему и тех, кои могли принимать в сем празднестве искреннее участие и старались, чтобы все соответствовало приличию совершаемаго воспоминания. В комнате собрания поставлен был стол, покрытый черным сукном и сверху освещенный лампою. На нем были расположены в порядке сочинения Николева, как печатныя так и рукописныя, а особенно те, кои были назначены для чтения. Пробило восемь часов и все посетители, с шумною радостию приветствовавшие друг друга, в молчании заняли места, и собрание открылось следующею речью, произнесенною воспитанником Николева.

«Друзья! Еще прошел год, как не стало Николева! еще целый год отдалил от нас минуту потери незабвеннаго! Неумолимое время, неприметно приближая и нас к общему свиданию, непрестанно сечет дни живущих и повергает их во гробы, чтоб умертвить и самую память почивших.

Но вы собрались принесть жертву воспоминания вашему другу, в тот самый день когда смерть остановила для вас биение его сердца. Вы собрались отдашь ему непреложный долг уважения и любви, коих он был достоин при жизни я оставил навсегда в чувствованиях ваших, разлучившись с вами. Вы собрались вспомнить об нем, — и время, грозное время не умертвит его памяти! И можно ли изгладиться воспоминанию о том, кто живет в серцах друзей, когда каждая мысль, каждый вздох возобновляют ощущение невозвратимой потери? — Горестно лишиться друга, благодетеля и наставника! Кто заменит утрату сию? Кто возвратит невозвратимаго? Сколько раз был я свидетелем, как вы, в часы душевнаго уныния, даже среди шумнаго общества, не находя причины скуке своей, со вздохом повторяли мне: „Нет другаго Николева!" и мысль ваша в одно мгновение представляла вам сего светскаго и духовнаго Мудреца, который с проницательным взором в вниманием познал людей, познал свет и

сердце человеческое, и духом своим возносился к немерцающему свету истины. — Сколько случаев, где вы, встречаясь с людьми, невольно повторяете: "Нет для нас другаго Николева!" и мысленно пробегая жизнь его, исчисляете все привлекательныя качества души: доброту сердца, всегдашнее присутствие духа, снизходительность его, разум, здравыми домыслами постигавший отвлеченныя истины, а вместе искуство оживлять дружеския беседы, не смотря на лишение зрения. Оценяя таким образом достоинства его, может быть, иногда вы останавливаетесь и на таких предметах, где со вздохом говорите: "И он был человек!" Так, с пламенным чувством любви ко всему прекрасному, с живым, веселым характером, С пылким темпераментом, источником сильных страстей, можно ли превысить человечество, можно ли не заслужить сего, общаго и самым добродетельнейшим упрека?

Мудрец, народов просветитель

Бывал ли мудр и тверд всегда?

Ах, самый лучший из людей,

Бывал игралищем страстей!

Но скажите, умел ли кто более дорожить сладостными чувствами дружества, в котором он полагал прелесть и самыя жизни? Кто более готов был оказать ближнему услуги свои, не давая даже того и приметить? Вы помните его простую пословицу: "Забывай о сделанном добре так, как ты забываешь о том, что подчивал кого-то из твоей табакерки." И такой образ мыслей он сохранял при всяком благотворении, которыя оказывать по мере крайней возможности он почитал долгом и обязанностию истиннаго Християнина, каковым всегда быть старался. Друзья Николева! я напоминаю вам о доброте сердца, о благородства чувствий, ибо уверен, что для друзей они всего драгоценнее. Но с сею сердечною добротою, он соединял высокий ум, пылкия познания истин, глубоко сокрытых в таинствах Природы и сердца человеческаго. Свет судит о нем, как о Стихотворце, отыскивая в его творениях мыс-

лей и выражений легких, но те, кому известны познания Николева, его любовь к правде и непримиримая вражда пороку, кто знал образ мыслей и намерений его, и уже, сообразуясь с оными, судит о его способе выражения: тот видит в нем не Стихотворца только, но вместе Философа. Стихотворца, с пламенным рвением стремившагося приносить жертвы Богу правды, кому единому на служение он посвятил все бытие сердца, все искуство пера своего. Сколько высоких мыслей, найдет читатель в его творениях, которыя, надобно заметить, изданы в свет не им самим, но знакомыми, собравшими у слепца все бумаги, и напечатавшими без строгаго выбора и поправок все, что попалось в их руки. Но прочтя его оду к Отцу Omeчеcmвa, его сатиры и послание к Дашковой, пусть укажут хотя на одного Стихотворца Российскаго, который бы смелее и разительнее говорил правду Царям и вельможам. Я умалчиваю о неровности слога. Он сам признавался, что иногда из его сочинений надобно было бы перечистить и попра-

вить, но с его пылким темпераментом и физическою слепотою, у него не доставало к тому ни времени, ни терпения; тем более, что он старался об истине и справедливости мыслей , не думая об их одежде. Время оправдает слова мои. Переписка Николева с знатнейшими вельможами века Екатерины II покажет свету, что он, будучи другом человечества, был вместе ревностным другом и служителем истины, за что и был награжден вниманием трех Монархов, при коих продолжалась жизнь его. Еще с молодых лет он был известен Екатерине Великой, наградившей щедротами многие труды его. Государь Император Павел I, уважавший достоинства Николева, и неиначе его называвший, как aveugle clairvoyant, облаготворил все его семейство. Александр Благословенный являл к нему неоднократно особенные знаки своего Монаршаго благоволения. — Но и Николев имел своих противников - я не думаю, чтобы добродетельные могли иметь врагов, — и сии противники судили об нем, не зная его

сердца, не понимая существа возвышенных чувств души его. По крайней мере, вам известно, что Николев не был никому врагом, даже и неприятелем, кроме разве людей обижающих человечество своим названием, людей, коих сердца питаются желчию, и кои в унижении истинных достоинств и талантов находят свое услаждение. Но и тогда, гнушаясь пороком, он умел прощать, забывать оскорбления, и даже готов был и самым недоброжелателям своим оказывать возможныя услуги. Конечно он чувствовал, что

Прекрасно другом быть сердец неблагодарных,

Награды никогда великий муж не ждет.

Награда для него есть совесть, дух покойный,

Безумие и злость всегда враги уму.

Внимания его их стрелы недостойны,

Он ими неязвим. Премудрость щит ему.

И сими-то свойствами заслужил Hиколев всеобщее уважение, искреннюю любовь друзей, приязнь знакомых и горестное их соболезнование о преждевременной кончине, похитившей его из среды наших сообществ.

О тень священная! приникни с высоты горних селений к гласу друзей твоих; внуши чувствования сердец, пламенную любовь к тебе сохраняющих! Утешься нашим скорбным о тебе воспоминанием, и будь невидимо неразлучна с нами! Друзья, тобою оставленные, не умеют ни чем более облегчить своего сетования, как только с каждым 6иением сердца повторяемым ощущением своей невозвратимой в тебе потери!"

По окончании речи прочтена была помянутая ода Отец Отечества, найденная в рукописи между бумагами Сочинителя, исправленною и во многих местах перемененною. Известный по своим изящным стихотворениям, друг и ученик Николева, Николай Михайлович Шатров, делал на оную свои изустныя замечания. Все были поражены единственными красотами и силою мыслей сего сочинения. И кто не ощутит оных в следующих стихах, помещенных и в напечатанной сей оде в 3. томе творений Николева?

Титулы громки, виды пышны

Царя под блещущим венцем

Отечеству тогда излишны,

Когда Царя зовут отцом!

Или:

Монарху доброму утешно,

Когда не страх, не подла лесть

Его Монархом именует,

Ему всю волю повинует,

Во рвенье душ, народна честь.

О вы, надменны властелины,

Единым саном лишь Царей

Творящи адския судьбины

Порабощенных вам людей,

Чьи утвердилися престолы

Чрез мзду, коварство и крамолы

К стенанию народов тьмы,

К пролитию кровава пота,

Чья вечная о том забота,

Чтоб в гибель обращать умы —

Великость ваша — привиденье,

Владычество — народов казнь,

А торжество как сновиденье,

В котором мучит дух боязнь.

С одной страны терзает злоба,

С другой страшит мечтанье гроба,

Тиран трепещет умереть:

Хоть он безсмертия не чает,

Тирана совесть уличает,

И в вечность заставляет зреть.

Победы ваши, ваша слава

Богатство, силы, все лишь прах;

Коль вами бедствует держава,

Мзда ваша по неволе страх.

Монарх, в тиранствах погруженный,

Хоть мир поставит воруженный

Окрест чертогов, жизнь любя;

От ужаса не устранится.

Чем он пред сердцем извинится ?

Куда уйдет он от себя ?

О сколь злощастна ваша доля,

О сколь плачевны ваша дни!

Где ваша сила, ваша воля ?

Среди народа вы одни,

Заграбя в длани вожди царства,

Ходя путями лишь коварства,

Народ свой чтя за гнусну тварь,

Вы учите своим примером,

Чтоб всяк был с вами лицемером,

Где Бог забыт — забыт там Царь!

Также и cиe изображение Отца Отечества:

Порядок — есть его держава

Благотворение — венец

Все честолюбие т слава

Блаженство подданных сердец;

Их души истинной питая,

В их благе, благо обретая,

Стрежет, как собственну их кровь;

Он польза им и оборона;

Его ж столпы блестяща трона

Суд правды и граждан любовь.

Подобные стихи конечно сделали бы честь к самому Ломоносову но об них не знают. Кто примет на себя труд читать пять томов творений Николева? Ныне во всем ищут легкости.

По окончании чтения, дружеская беседа снова оживилась разговорами, но вдруг раздался одушевляющий смычек, и все умолкло. Знаменитый Рачинский заиграл на скрипке с сопровождением фортепияно изестную песню сочинения Николева: Взвейся, выше понесися, и томныя изменения тонов проникали сердца, и наполняли чувства сладостным удовольствием, производимым унылою мелодиею. Все напоминало Николева, все оживляло его в памяти друзей.

В продолжение сего времени почтенный Издатель Рускаго, Вестника Сергей Николае-

вич Глинка, который двадцать лет пользовался дружбою и наставлениями Николева, написал излившиеся вдруг из сердца следующие стихи:

В память Николая Петровича Николева, при чтении оды его: Отец Отечества.

И солнце гибнет в небесах,

Но не погибнет добродетель!

Тобой описанный владетель

Живет, и будет лишь в сердцах.

Ты в гробе — но мы глас твой внемлем,

Сердцами — сердца глас приемлем;

Ты жив в творениях своих,

Душа твоя и мысли в них.

Блажен народ — и мы вещаем,

Где Царь людей — есть Царь сердец,

Твои слова мы повторяем.

Ты в гробе — но тебе венец.

Мысль вместе с прахом не хладеет

Твой ум, глагол твой пламенеет

Из. светлых вечности полей,

Ты говоришь душой своей.

Перо твое, как луч блестящий,

Коварства озарило тьму;

Исчезнет враг, коварству льстящий,

Безсмертье - чистому уму!

Исчезнут все предубежденья

Твои мрачащия творенья!

Желал ты света — свет с тобой,

Ты нас живишь своей душей.

Когда умолк смычек Рачинскаго, все опять заняли меcтa вокруг стола, и Сергей Николаевич сам прочел стихи сии. Могли ли друзья чем более благодарить его, как не сердечною признательностию? После сего прочтено было из Рускаго Вестника письмо пожилаго Любителя отечественной Словесности в ответ на критику Сорены, напечатанную в Вестнике Европы в третьей книжке 1810 года, и следующее происшествие, упомянутое в оном, обратило на себя особенное всех вннмание.

Когда зрители потребовали в третий раз представления Сорены, тогда управлявший Москвою Граф Яков Александрович Брюс усомнился, может быть, по чьим нибудь, посторонним толкам, можно ли играть Сорену, в которой есть следующие стихи:

Погибни навсегда сей пагубный устав,

Которой заключен в одной тиранской воле!

Льзя ль ждашь блаженства там, где гордость на престоле,

Где властию одной все скованы сердца;

В Монархе невсегда находим мы отца.

С отметкою сих стихов трагедия была препровождена в Петербург. Великая Екатерина отвечала сими словами:

«Удивляюсь, Граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно принятой с удовольствием всею публикою. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеет отношения к вашей Государыне. Автор возстает против самовластия тиранов, a Екатерину вы называете матерью.»

После сего чтения Рачинский снова восхищал своим искуством. Скрипка и самая гитара одушевлялись под его перстами и заставляли ему удивляться. Время летело неприметно; непринужденность и чистосердечие придавали новую приятность разговорам и сократили часы беседы В двенадцать часов, в окончании заседания, было прочитано явление из Софии, трагедии Нико-

лева, и тем заключено приношение праху незабвеннаго.

Пусть те из друзей Николева, коих судьба не соединила еще общим знакомством, или которые находятся в отдалении от Москвы, примут заочно участие в сем празднестве и повторят в сердцах своих воспоминание о том, кто всегда был достоин их любви; и уважения.