Аладжалов Х.С. [Дневник, или «Казета»] / Извлеч. А. Джевилегова // Голос минувшего, 1913. - № 7. – С. 186-189.

Черты провинциальной жизни на рубеже XIX века.

Сведения о том, чем жила и как жила наша провинция в конце XVIII и начале XIX вв., до сих поръ крайне скудны. Если мы вообще что-нибудь знаем о провинциальной жизни, то либо о местностях, близких к столицам, либо о районах, по которым пролегали старые торговые пути. О глухих углах мы не знаем почти ничего. Поэтому всякия сведения, которыя могут пролить некоторый свет на мировоззрение провинциальнаго человека и на его деятельность, представляют, мне кажется, значительный интерес.

У меня в руках толстая старая тетрадь, извлеченная из семейнаго архива. Типичная, синеватая, толстая бумага,—бумага актов XVIII века, старинный бумажный переплет; там, где она писана по-русски — екатерининская скоропись. Но по-русски писаны лишь отдельныя фразы. — Вся тетрадь сплощь составлена по-армянски, на том наречии, на котором и сейчас еще говорят в Крыму и в Нахичевани - на - Дону. Начал вести эту тетрадь мой прапрадед, «Христофор Степанич, сын Аладжалов», как он сам расписался по-русски на первой странице. Биография его, написанная одним из его сыновей, иаходится тут же, на последних страницах. Отец Христофора Степановичи, Стенанос, или просто Панос, анатолийский армянин, эмигрировал из Малой Азии в Крым, основался в Гезлеве (Евпатория), занялся торговлей. Сыновья продолжали его дело, и в 1778 году, следовательно, еще до присоединения Крыма, переехали в Ростов-на-Дону вместе со многими другими крымскими армянами, стали торговать сначала тут же, «в крепости», потом поселились в Нахичевани (1787).

Христофор Степанович был человек грамотный по-русски настолько, что умел подписать свое имя и составить некоторыя наиболее элементарныя слова; по-армянски же он был вполне книжный человек. В той же тетради имеются длинныя поучения сыновьям о делах житейских, молитвы, вероятно, собственнаго сочинения, даже литературныя попытки. Общий интерес, конечно, представляют не эти страницы, а записи о фактах.

187

«1785 года, мая 1-го, начал эту я свою тетрадь, в которой писаны вещи, происходяшия на свете; а по-русски называется она казета». Так начинает свой дневник Христофор Степанович и ведет его до самой своей смерти. Продолжают его сыновья.

Записи можно разбить на две рубрики. Одна—семейнаго и делового характера—дает некоторый материал для характеристики экономических отношений. Другая, к которой можно отнести отклики на общественныя и политическия события, харакгеризует отношение далекой русской провинции к крупнейшим фактам того тревожнаго времени.

Для Христофора Степановича, как для человека торговаго, цены на товар представляли огромный интерес, и он заносит к себе в тетрадь универсальнейший по тому времени прейс-курант, относящейся к 1784—1785 годам. Вот некоторыя цифры в порядков оригинала.

Баранина. .	-Р-	Зк.окд¹)- Лошадь . .			12 р	— к. \| К ам л отъ
Сливочн. м.		16 - '*		Сахар . . .		24 ф. 40 арш. гор. — к. кус.
Говядина. .	___	4 >		Чай . ...	___	90 Парусина
Серая овч.	1	40		Икра ....	----- ,	25 двойная
Обыкновен.				Перец . . .	----- ..	30 50 арш. 16 » —
овчина . .	—	20	Аглицкое				П а р у с и н а
Мука ....	—	5	ока.	сукно. . .		— арш.	ординарн.
Овес . . . .	—	60 к.	четв. \| Голландск.				(1 арш.
Воз дров	---	60	сукно 2 1/2				ширина)
Воз сена	--- .	60		арш.шир.	4	—	50 арш. 8 —
Лук ....	---	2	ока. Гишпанск.			Кожаный
Орехи . . .	—	4		хорошее .	2	тулуп. 1 = 80
Медъ ....	---	10	тыс.	Фабричное		Бухарский
Грецкие ор.	1	10	тыс.	хорошее	—	45	Овчинный
Кисл. мол.	---	1	ока.	Канифас .	—	55	тулум. 8 . —
Виноград.	---	8		Голландск.			Хорошие
Сыр ....	-----	3		полотно		козловск.
Курица . .	—	10	56 арш.		40	— кус. Немецкие
12 яиц. . .	—	2	Батист			сапоги . . 1 60
Стельная				хороший
корова.	6	—		10 арш.	16	—

Нет необходимости комментировать эту таблицу: перед нами яркая, чисто средневековая картина cмешeния натурально-хозяйственных отношений с зарождающимся сложным торговым строем. Все местное дешево, все привозное дорого. Икра в одной цене с сахаром, аршин аглицкаго сукна дороже, чем целая корова, а аршин батиста стоит столько же, сколько два с половиной воза дров. При таких условиях купцам нетрудно было делать хорошия дела при самой элементарной предприимчивости. Христофор Стенанович с братьями это понял. В 1788 году один из братьев в первый раз поехал летом на Макарьевскую ярмарку и в Москву за товаром, а с 1792 г. одной поездки за товаром уже оказалось мало, и понадобилось ехать в Москву еще и в январе. Эти факты показывают, что уже в то время сношения юга с Москвой и московским районом были оживленными.

Ростов, в свою очередь, представлял, вероятно, привлекательный рынок. И туда приезжали купцы из других мест. В 1786 году, в августе, как мы узнаем из дневника, при расплате поймали симбирских купцов с фальшивыми ассигна-

¹) Ока, турецкая мера, равная 3 фунтам.

188

циями. Купцы, нужно думать, приезжали не только за продуктами местнаго производства, а и со своим товаром.

Но вывоз, очевидно, был еще в зачаточном состоянии: иначе не стояли бы такия дешевыя цены на все, что добывалось на месте.

Как хорошие купцы, Христофор Степанович, а потом его сыновья, тщательно отмечают всякий раз повышение цен и причины этого явления. Приведу две записи, чтобы сравнить цифры: с 1794 г.: «1814 года, большая дороговизна: ока муки дошла до 30—32 коп., а ржаной 18—20 коп.». В 1834 году: «В Нахичевани дороговизна сильная. Пшеница не взошла. Пуд муки до 6 руб. доходил, а в других городах, говорят, до 9 руб. А четверть овса стоила 24 рубля».

И политическия события интересуют людей прежде всего с точки зрения их торговли. Вот, напр., коротенькая запись: «1787 года, в августе началось вздорожание всх товаров». Потом приписка, еще более лаконичная: «пока не помирились». Ясно, что речь идет о турецкой воне, после которой «помирились» только в 1792 году (Ясский мир). Впрочем, кроме интересов торговли, еще интересы спасения души играют роль при определении важности событий. И Христофор Степанович, и его сыновья—люди очень религиозные: разсказывая о каком-нибудь семейном бедствии, они никогда не забывают прибавить: «Горе нам! За грехи наказывает Господь» или что-нибудь столь же сокрушенное. В 1790 г. имеется такая запись: «1798 года, августа 26-го, паломники поехали в Иерусалим на поклонение святым местам. До Яффы доехали, вернулись назад. Война там была с французом. В Иерусалим не могли попасть. Назад приехали. За грехи наши!» Генерал Бонапарт, вероятно, и не подозревал, что своей египетской экспедицией он помешал целой компании нахичеванских жителей выполнить их обет.

Если не замешаны ни торговля, ни вера, люди относятся к политическим событиям с величайшим равнодушием. Я привожу все записи общественнаго характера, имеющияся в дневнике.

«1798, август. С французом война. Четыре царя соединились против него: московский царь, немецкий царь, английский царь, османский царь. Эти четыре царя союз заключили и пошли на француза, а над полками начальником фельдмаршал, генерал Суворов. Французы своего начальника Бонапартом зовут. Римский престол он взял, Мальту взял: умнейший, ученейший человек». А ниже прибавлено, очевидно, позднее: «Много хлопот царям он наделал. Потом и его поймали, в другую землю послали, погубили, 1814 года, а марта 19-го».

Следующая запись лаконическая: «1801 года, мая 11-го, в понедельник скончался император Павел Петрович. Крутой был царь». Дальше молчание до 1812 г. И ни малейшаго отражения той бури, которая ревела на севере. Вот все, что эаписал в дневнике Христофор Степанович: «1812 года, 2 сентября, француз пришел в Москву, 40 дней прожил, потом ушел». А еще через полтора года новая запись: «1814 года, марта 19, наш московский царь вошел во французский город, трон его парижский взял. Так слышно».

Для Ростова и Нахичевани все эти дела не имели никакого значения. Люди жили в стороне от истории. Что они переживали «век бурный, дивный век, громкий, величавый», — они едва

189

ощущали. Их жизнь ничем не была нарушена. Они все так же регулярно торговали, так же продолжали ездить каждое лето в Макарьев на ярмарку, за товаром. В начале августа нов. стиля 1813 г. пленный офицер великой армии, граф фон-Ведель, спускаясь вниз по Волге со своей партией, встречал «много армянских и азиатских купцов, которые ехали на знаменитую макарьевскую ярмарку ¹). Среди этим, «армянских купцов», наверное, был какой-нибудь представитель семьи Аладжаловых. Нет ничего удивительнаго, что эпопея 1812 и с следующих годов сводилась для этих людей к двум коротеньким записям. И. быть-может, ничто так красноречиво не свидетельствует о безумии Наполеона в 1812 году, как то, что в странe, которую он думал завоевать одним ударом, могли быть целыя, огромныя области, совершенно равнодушныя к тому, что происходило на узком тракте Вильна — Москва. Словно Бородино, Малоярославец, Березина были где-то за тридевять земель.

Несколько оживился интерес к вопросам придворной, если не политической жизни, когда Александр I посетил Нахичевань. Тут под ряд идут несколько записей: «1825 года, октября 11-го, в воскресенье, император наш Александр Павлович приехал в Нахичевань и остановился у Мгыр-аги Попова. Две ночи ночевал». И сейчас же почти другая: «1825 года, ноября 19-го. в четверг, император наш Александр Павлович скончался в Таганроге. Господь да благословит его душу. А тело повезли хоронить в Петербург. И в то же число брат его Константин Павлович сделался царем». Последняя фраза зачеркнута карандашом, а сбоку приписано: «Не вышло». Тот же хмурый карандаш вносит уже без чисел, сумарно, известие: «1826 года, император наш Николай Павлович помазан был царем и занял престол брата».

С этих пор записи становятся реже, и только одна касается события, не имеюшаго семейный характер: «1830 года, в августе, в Нахичевани появилась болезнь: понос и рвота, в два-три дня умирали люди. Во всех городах так же было; говорят, еще хуже. За грехи наши разгневался Господь. Холерой зовется».

Для характеристики быта дневник дает немного материалов. Вот, впрочем, две записи. «В 1801 году, 31 декабря, некий сын отцу своему говорил дерзкая слова и руку на него поднял. На рынке ему дали 50 палок». Очевидно, событие представлялось не совсем обыкновенным. Не было обыкновенным явлением, должно-быть, и то, которое увековечено в следующих словах: «1813 года, 5 ноября, купил я русскую девку за 260 рублей. В добрый час! Да будет счастлив ея приход в наш дом и да принесет он благополучие. Аминь. Зовут ее Аксиньей». Под каким юридическим титулом была оформлена эта сделка, как было обойдено запрещение купцам приобретать крепостных, из дневника не видно. Бедная Аксинья скоро умерла, и о ней больше не упоминается.

Таково содержание дневника моего прапрадеда. Как самостоятельный документ, он не очень богат новыми данными. Но те, что в нем есть, несомненно, прибавляет новыя черточки к тому, что мы знаем.

А. Дживелегов.

¹) Geschichte eines Offiziers im Kriege gegen Rußland. Lebenserinnerugen von C. A. W. Grafen von Wedel, стр. 192.