Безродный А.В. Прошлый век в его нравах, обычаях и верованиях // Русская старина, 1897. – Т. 90. - № 5. – С. 283-298.

 

 

 

ПРОШЛЫЙ ВЕК

 

В ЕГО НРАВАХ,

 

ОБЫЧАЯХ и ВЕРОВАНИЯХ.

 

Дьявол, говорящий с людьми, в утробе 12-ти летней девочки. — Небесныя явления. — Доктор Ксантопуло и его заботы о народном здравии. — Торжество в Галиче в 1797 г. — О необходимости постройки особых помещений возле площадей, где наказывают преступников.— О верстовых столбах.— Загроб­ное преследование кн. Потемкина Таврическаго.

 

                                                                                                                    I.

                         О появлении у 12-ти летней крестьянки в утробе дьявола, говорившаго с людьми.

      24-го октября 1737 года в Сибирский приказ поступило из Сибир­ской губернской канцелярии следующее доношение:

     «Сего 737-го года, октября 3-го дня, в Сибирскую губернскую канцелярию в доношении из Томска, от управляющаго за воеводу Сибирскаго гарнизона секунд-маиора Степана Угримова, написано: авгу­ста 26-го числа сего 737-го года, пришед в Томскую воеводскую канцелярию томский неверстанный сын боярский Алексей Иванов сын Мещерин, а с собою привел дворовую свою девку, калмыцкой породы, Ирину Иванову дочь, о которой запискою объявил: оной дворовой его девке ныне имеется 12 лет, а чрез волшебства оная девка испор­чена назад тому четвертый год, и есть в утробе у ней дьявольское навождение, которое говорит явно человеческим языком вслух, и показует о себе, что-де он лукавый, именем его зовут Иван Григорьев сын Мещерин, а родится-де он завтра, посажен же в утробу к оной девке в штях (щах) девкою Василисою, прозванием Ломаковою, жившею в доме их, Мещериных. Поэтому он просил, чтобы оную дворовую девку освидетельствовать.

     «И оная дворовая девка Ирина Иванова в Томской воеводской канцелярии свидетельствована, а по свидетельству подлинно явилась испор-

 

 

     284

чена, у которой в утробе имеется дьявольское навождение и говорит человеческим языком вслух: что он лукавый, именем зовут его Иван Григорьев сын Мещерин, а родится-де он завтра, тако-ж и другия речи по вопросам христианским отвечает явственно, а посажен-де он, лукавый, в утробу к оной девке во штях девкою-ж Василисою тому четвертый год, и взят-де он из воды. А при том свидетельстве были: соборной церкви священник Прокопий Дмитриев, бывший поручик Иван Аршеневский, томской канцелярии подьячие: Алексей Квасников, Петр Комаров, Иван Молоков, посадские: Петр, Тимофей и Василий Степновы, красноярския дети боярския: Федор Сухотин, Иван Тараканов, Иван Злобин, пятидесятник Михаила Черкасов; в чем оные, священник Прокопий с прочими, при свидетельстве и подписались.

      «А помянутая девка Василиса, прозванием Ломакова, по разспросу, в вышеписанном заперлась, и сказала: в прошлых-де годах, назад тому года четыре, у вышеупомянутаго Мещерина в доме она, Василиса, жила, и в то же время в том же доме помянутая дворо­вая девка Ирина была-ж, и оную-де девку Ирину она, Василиса, ничем не портила, и в ея утробу дьявола, который ныне говорит человеческим языком вслух, кто посадил, в штях ли или в другом каком зелье, и сколь давно, — про то-де она, Василиса, не ведает, — понеже-де как она, Василиса, жила в доме у Мещерина, тогда оная дворовая девка Ирина помянутой порчи за собою не имела, а была в добром здоровьи, и за нею, Василисою, ересей никаких и волшебства не имеется, и за другими ни за кем ни какого-ж волшебства не ведает». И требовано на оное от Сибирской губернской канцелярии повелительнаго ея императорскаго величества указа.

     «И октября 5-го дня, сего-ж 737-го года, по определению Сибирской губернской канцелярии, в Томск, к нему, секунд-маиору Угримову, послан ея императорскаго величества указ, и велено ему неверстаннаго сына боярскаго Алексея Мещеринова, который о вышеупомянутой дворовой своей девке Ирине Ивановой дочери изветом объявил в Томской воеводской канцелярии, разспросить накрепко в том: с котораго времени означенная дворовая его девка Ирина Иванова испорчена, и он про ту порчу ведает ли и каким способом он, Мещерин, ту порчу у оной девки узнал, что есть в утробе у ней дьявольское навождение, и сам ли, и для чего он, Мещерин, чрез толикое дол­гое время нигде не доносил. А разспрося, о нем освидетельствовать томскими градскими обывателями: добрый ли он человек, и не бывал ли напредь сего в каком подозрении, и нет ли за ним какого волшебства. О девке Василисе Ломаковой освидетельствовать и обыскать томскими жителями накрепко: не бывала-ль оная девка напредь сего

 

 

     285

в каких приводах, и не было-ль за ней напредь сего какого волшеб­ства, и ныне нет ли? И обыскав о том о всем изследовать на­крепко, а по окончании того следствия учинить из того дела обстоя­тельную выписку, и буде, по следствии, и ныне в оной девке Ирине такое дьявольское навождение есть, то оных Алексея Мещеринова и девок Ирину Иванову и Василису Ломакову, купно с оным делом, выслать в Сибирскую губернскую канцелярию, под крепким караулом, и послать за ними из томских казаков, сколько надлежит, и велеть дорогою беречь их накрепко, чтоб оные Мещеринов и девки с дороги куда не ушли.

     «А сего-ж 737-го года октября 21-дня, в доношении онаго-ж маиора Угримова в Сибирскую губернскую канцелярию, написано: сен­тября 1-го дня 737-го г. в Томскую воеводскую канцелярию карауль­ный, томский пеший казак Федор Перевотчиков, в извете своем объявил: августа-де 31-го числа, по определению томской канцелярии, имелся он, Перевотчиков, в Томске, в Рожественском девичьем монастыре, в келье у игуменьи Домники Власьевой, для караула вы­шеупомянутой девки Ирины Ивановой дочери Мещериной, у которой-де в утробе имелось дьявольское навождение, и оный-де дьявол в вечернее время бранил его, Перевотчикова, всякою неподобною ма­терною бранью и говорил: «возьми-де фузею, а в келью никого не пускай, я-де о том скажу на тебя воеводе господину Угримову». И он-де, караульный, на то сказал ему, что в той келье никого не имеется, и он-де, дьявол, говорил; «я вижу, что под окном стоят люди», а под окном никого не было. И после-де того, в отдачу дневных часов, по приходе в келью игуменьи Домники с келейницею Федосьею, помянутая девка Ирина легла на лавку и, в тосках своих, говорила, что ей приходит лихо, оный дьявол стонал человеческим голосом с полчаса, а потом кричал громко и говорил келейнице Ирине тако: «Ирина, прости меня», а игуменье говорил: «Матушка, прости»; тако-ж и с девкой Федосьей и с матерью ея Мариной, ко­торая в то время лежала на печи, прощался; и на то-де игуменья его спросила: куда ты идешь? а он, дьявол, отвечал ей: «я иду в воду». И велел оный дьявол отворить двери, и как келейныя двери отво­рили, тогда у той девки Ирины, лежа на прилавке, уста широко рас­творились и шла мокрота, и вскоре из рта у ней появился, подобно как дым, и вышел из кельи в двери вон, и после того оная дво­ровая девка Ирина Мещерина сказала им: из гортани-де ея незнаемо что вышло, подобно как ворона мокрая, и дьявольскаго-де навождения в утробе у ней не стало. — А Рожественскаго девичья монастыря игу­менья Домника и келейницы ея Ирина и девка Федосья сказали то-ж, что показано выше сего в извете от караульнаго Перевотчикова. И

 

 

     286

того-ж числа вышеупомянутая дворовая девка Ирина Иванова дочь Мещерина в Томской канцелярии осматривана, а по осмотру в утробе у ней, девки, дьявольское навождение ныне имеется ли, того по­знать не можно, токмо по вопросам христианским оный дьявол ни о чем не отвечает.

     «И сего-ж 737-го года, октября 24-го дня, по определению Сибир­ской губернской канцелярии, в Томск, к нему, секунд-маиору Угримову, с прежняго отпуска послан ея императорскаго величества в подтверждение указ, в котором написано: велено ему по тому, преж­де посланному ея императорскаго величества указу, о вышеписанном о всем изследовать накрепко и об оной девке Василисе Ломаковой освидетельствовать и обыскать томскими жителями: не бывала ли оная девка напредь сего в каких подозрениях и приводах, и не имелось ли за ней какого волшебства, — и, по окончании того следствия, учинить из того дела обстоятельную выписку, а буде по следствию об оной девке явится, что она в чем подозрительна или было за ней какое волшебство, то оную девку Василису Ломакову, купно с оным делом, выслать в Сибирскую губернскую канцелярию, под крепким караулом, а буде по следствию никакого подозрения за нею не явится, то ее держать, до указа, в Томске, под караулом, и о том в Сибирскую губернскую канцелярию писать с обстоятельством, и требуя ея импе­раторскаго величества указа, ежели оная девка, по обыску, явится подозрительна, что с нею повелено будет чинить.

      Подписали: Петр Бутурлин. Секретарь Яков Андреев. Подканцелярист Григорий Старков».

     Сибирский приказ сообщил об этом Правительствующему Сена­ту, который постановил произвести вновь изследование «токмо с таким осмотрением, дабы от жестоких розысков из оных кто не померли и оттого такое важное дело не могло скрыться, и что по следствию явится, о том о всем Правительствующаго Сената в контору обстоятельно рапортовать. — А между тем, пока то следствие окончится, означенных девок и других, до кого по тому следствию пущее дело явится, дер­жать, до указа, под крепким караулом».

     Вместе с тем Сенат признал необходимым о таком происшествии сообщить и Правительствующему Синоду.— Последний, разсмотрев означенныя бумаги, приказал: «в подтверждение, дабы оное следствие, по силе ея императорскаго величества указов, в Сибирской губернии произведено было в самой крайней скорости, без всякаго пристрастия; свидетельствовавшие же и слышавшие якоб от гнездящагося в утробе девки Ирины дьявола разговоры, как разсажены, так и спрошены бы были порознь, и о сем: разговоры с ними дьявольские происходили оной ли девки Ирины языком и устами, или, устам ея и языку быв-

 

 

     287

шим тогда недвижимым, слышаны из утробы той девки были, и ежели из утробы, то чрез гортань ли и отверста уста ея, или, затворенным устам, чрез утробу проницательно тот голос происходил, и каким все то образом или подобием было именно; в той же силе допрашиваны-б были и о стонании дьявольском, которое якобы было в оной девке в Томском Рождественском девичьем монастыре, все при том быть случившиеся, и чтоб из того следствия, как совершенно окончено будет, для достодолжнаго по нем разсмотрения, и в Свя­тейший Правительствующий Синод из той губернии прислана была обстоятельная, с прописанием приличных указов и с приложением от следователей надлежащаго мнения, выписка. Помянутая же девка Ирина и другие, до кого по оному следствию пущее дело виною явится, содержаны были, до указа, под самым крепким арестом, как о том и из Сенатской конторы посланным указом в ту же губернию объявлено, непременно; и из Святейшаго Правительствующаго Синода оной губернии к губернатору послать указ (который и послан), а дабы о том же ему, губернатору, подтверждено было и от Правительствующаго Сената, о том сообщить в оный Правительствующей Сенат ведение».

     Определение Святейшаго Правительствующаго Синода было сообще­но Правительствующему Сенату 18-го января 1738-го года; но о дальнейшем течении этого дела, равно как и об окончательном его решении, в Сенатском Архиве сведений не имеется.

 

 

                                                                                             II.

                                                          Небесныя явления — в прошлом столетии.

 

                                                                                                                     1.

                                                                                                       Звезда с хвостом.

                                                                           Рапорт Сибирской губернской канцелярии Сенату.

                                                                                                                                                                     23-го марта 1744 г.

     «Сего 744 года, января с 5-го числа, 6-го часу пополудни, в 3-й минуте, явилась у Зюйда звезда и у оной было на подобие хвоста к средине неба; продолжалась до девятаго часа пополудни, а в прочие дни с онаго 5-го января, в вышепомянутые ж часы, выходила и закатывалась под горизонт февраля до 11-го дня, а в оное 11-е чи­сло, пятаго часа на шестой минуте, оная звезда вышла из-под гори-

 

 

     288

зонта у Зюйда, таковым же подобием, и восьмаго часа на четвертой минуй пополудни закатилась под горизонт; а в пятом часу пер­вой минуты, вышла у Норд-Оста, а хвост был к верху неба, токмо мало погнулся дугою к Норду, и ходила по вечерам у Зюид-Веста, а по утрам у Норд-Оста. Февраля по 17-е число, продолжение имела до вышеписанных же часов, а 17-го числа уже оной не видать, токмо у Норд-Оста, в утренней зоре, бывают белые столбы, иногда по 5-ть и по 7-мь, и продолжаются до свету; а онаго же фе­враля 17-го числа, седьмаго часа пополудни, был средний гром у Норд-Оста и пошел к Норду, и молнии продолжалась четыре часа. Двадцать седьмаго февраля, в пятом часу пополудни, был гром и молния у Зюид-Веста, продолжались с две минуты.

 

                                                                                                                     2.

                                                                                                 Белый крест на луне.

                                                                        Рапорт Пермской провинциальной канцелярии Сенату.

                                                                                                                                                                   23-го ноября 1754 г.

     «Сего 1754 года, ноября на 22-е число в ночи, в третьем часу, в третьей четверти, пришед флота к лейтенанту и Пермской провинции воеводе Волчкову стоящий при Пермской провинциальной канцелярии на карауле за капрала Григорий Дьяконов, словесно рапор­товал: усмотрено-де стоящим при оной провинциальной канцелярии на крыльце часовым, подушнаго сбора солдатом Афанасьем Будылдиным, что взошел на небе обыкновенный месяц к востоку и в нем видим чрезвычайный крест белаго цвета, и вверх высокий луч от месяца, как столб высок, а по сторонам месяца сделались еще два столба багровых и прочих цветов, подобно радуге. И по тому рапорту Пермской провинции воевода Волчков, тот момент вышед из казеннаго воеводскаго дома из горницы в канцелярии, оное являемое на небе знамение сам засвидетельствовал. А четвертаго часа в половине — стал месяц в своем состоянии и крест изшел, и сторонние столбы по-малу стали исходить, и в том же часу изошли и никакого вида не стало, а месяц без креста, обыкновенный, продолжался до утренней зари. А в указе Ея Императорскаго Величества из Казанской губернской канцелярии от 16-го сентября, в Пермской провинциальной канцелярии полученном октя­бря 6-го числа сего 1754 года, написано: ежели где, по воле Божией,

 

 

     289

выпадет великий град, или учинится пожар и другое что чрезвы­чайное воспоследует, то губернаторам и воеводам, самим в са­мой скорости освидетельствовав оное верно, описав все то обстоя­тельно, писать в Правительствующий Сенат с первою почтою неотменно. Того ради Правительствующему Сенату Пермская провинциальная канцелярия о вышеписанном покорно рапортует. — Подписал: Иван Волчков.

 

 

                                                                                                                  III.

                        Доктор Иван Ксантопуло и его проект об освобождении российскаго народа

                                     от постов, браков в церкви и крещения детей в холодной воде.

                                                                                                          (1775—1776 г.г.).

 

     17-го декабря 1775 года врач Ксантопуло подал в медицинскую коллегию следующее доношение:

     Всепресветлейшая, державнейшая великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая.

     Доносит врач Иван Николаев, сын Михайлицы, Ксантопуло, а о чем мое доношение, тому следуют пункты:

 

                                                                                                                    1.

      По данному мне в прошлом 1762 году, мая 17-го дня, от императорскаго медицинскаго факультета указу, имею дозволение врачебное мое искусство производить и употреблять в пользу всего российскаго народа не одними только лекарствами, но наипаче предохранять обще­народное здравие от случаев, оному повреждающих, — что я, со всевозможным рачением, сколько от меня зависит, исполнял и испол­няю. Итак, зная состав и расположение человеческаго тела и физическия сего состава права, видя же разность и различие людей, не только в разсуждении возрастов, темпераментов, здоровья, болезней, их состояний и обстоятельств, мест и климатов — холодных, и жарких я прочих, которые суть безчисленны, — также в разсуждении богатства, убожества, покойности и различая трудов их, по долгу моего звания разсудил нижайше донести, что всеобщие или генеральные посты православных христиан, к тому-ж без изъятия лиц и вышеписанных

 

 

     290

различий узаконенные, не могли и не могут быть без горести и телеснаго вреда или великаго урона правоверных народов. И для того изъ­ясняю, что три вещи, равно нужныя, нераздельныя и, наконец, непременныя к содержанию и сохранению жизни, от начала создания че­ловеку и всякому животному натура даровала, то-есть: воздух, воду и пищу. Тоже воздух и вода человеку и скоту суть общи; в пищу же лошадей я прочему скоту естественно (натура) даровала только суровую траву и суровый овес, а прочее все, что в свете ни находится, от­дала во власть человеку, дабы всяк по своему разсуждению, воле и достатку к содержанию себя и продолжению своего живота употреблял все то, что ему приятно и полезно. Итак, когда воздух и вода каким-нибудь случаем будут повреждены, то непременно оттуда имеют произойти многия и разныя болезни, а нередко и самая зараза. И понеже три сии вещи к содержанию жизни и здравия человеческаго равномерно способствуют, непременно и пища, когда будет попор­ченная, суровая, к варению желудка неспособная, и трудная также, когда будет излишнее оныя употребление или недостаток, как то от вышеписанных постов бывает, то конечно и без сомнения вышереченных зол и самой заразы от того ожидать должно, как то и бывало.

 

                                                                                                                     2.

     Сверх того, глад и жажда человеческая, то-есть позыв или желание что есть, и что пить, по медицинским правилам называется чувством, которое, по внушению самой натуры, а не по повелению ума человеческаго (чтоб поправить и пополнить свое тело), всякаго поощряет к снисканию пищи и питья, угоднаго собственному каждаго вкусу и времени; следовательно, когда вышереченное чувство или по­зыв к кушанью и питью различным образом и в разную пору собственному уму нашему не повинуется, кольми паче воле и устано­влений других без насилия и наивеличайшаго душевнаго негодования и телеснаго вреда повиноваться не может так, как прочия чувства видеть, слышать и проч.

 

                                                                                                                     3.

      Почему из вышеписанных ясных и неоспоримых резонов и прочих подобных тем следствий, о которых для краткости не упо­минаю, все и каждый знать и увериться может, что всеобщие или ге­неральные и универсальные православных посты, без исключения лиц и других естественных законов и различностей, от законо-

 

 

     291

давцев установленные, не только вредны, но и смертоносны, и что от оных постов ежедневный и неизсчетный человеческий урон всему православному бывает народу.

     И дабы высочайшим вашего императорскаго величества указом повелено было сие мое поношение в медицинской коллегии принять и право естества человеческаго, как долг медицины и честность медицинскаго факультета требует, защитить и ежедневный народный урон, проистекающей от оных постов, отвратить, а наипаче в разсуждении настоящей необходимости, от сих постов вовсе освободить больных, беременных, рожениц, кормилиц, младенцев и отроков, слабых обоего пола стариков, содержащихся под караулом, воюющих, путешественников и бедных неимущих.

     Всемилостивейшая государыня, прошу вашего императорскаго вели­чества о сем моем доношении решение учинить».

 

     Доношение это было возвращено врачу Ксантопулу с следующею надписью:

     «Сие доношение, по силе состоявшагося в медицинской конторе прошлаго 1775 года декабря 21-го дня определения, по приказу его превосходительства двора ея императорскаго величества действительнаго камергера и государственной медицинской коллегии президента Алексея Андреевича Ржевскаго, как таковое дело к отвращению узаконений принадлежащих православным христианам в вере, до ме­дицинской коллегии не следует, отдано ему, Ксантопулу, с тем, что если прописанныя в том его доношении признаваемыя им обстоятельства в пользу народную служат,— оное подавал бы где надлежит по законам».

     Вследствие этого Ксантопуло, 4-го февраля 1776 года, подал в Святейший Правительствующий Синод такое же доношение, в коем, между прочим, писал: что «предписанные от законодателей посты, до причине разногласности и особливости людей, обстоятельств и безпрерывных их перемен, не могли и не могут быть сохранены без единственной причины многих болезней и преждевременной смерти православных народов. А так как посты вдруг приводят людей до крайних перемен пищи и питья, не только в разсуждении каче­ства, но и количества, то-есть от употребления хорошей и полезной пищи к худой и суровой и от довольной к самой малой и напротив того, так что таковыя перемены не только от трезвости и уме­ренности православных народов, но и самую их жизнь прекращают, то крайности оныя и перемены не токмо им по всему при­знаны вредными, но и всеми медицинскими авторами за смертоносныя почтены и почитаются.

 

 

     292

      «Итак, когда всем и каждому известно, что всякое лишение самовластия человеческаго, хотя-бы малейшее было, называется к оскорблению наказание, а поелику всякое оскорбление причиняет болезнь, после которой следует преждевременная смерть, следовательно учреждения постов, которые лишают без всякаго изъятия православных христиан самовластия, даннаго человеку от Бога употреблять пищу и питие полезное, для сохранения и укрепления своего здоровья, справед­ливо от всех повсеместно называются вредными и смертоносными».

      В заключение Ксантопуло просил Святейший Синод: «Законы человеческаго естества, касающиеся до пищи и пития, в разсуждении каждаго свободныя, защитить своим правосудием и православный народ сей Российской империи, по причине ежедневнаго великаго урона, происходящаго от вышеупомянутых вредных и смертоносных постов, для сохранения здравия и самой человеческой жизни на­всегда от их наблюдения освободить».

     Того же 4-го февраля 1776 года врач Ксантопуло подал в Святейший Правительствующий Синод и второе прошение, в коем между прочим говорил, что он, видя, «что священники обыкновенно в церквах, при собрании многих смотрящих людей, совершают бракосочетания юношеских обоего пола лиц, узнал физически, что от стыдливости, во время такого публичнаго зрения, чувствуют они разныя в себе перемены, от которых происходят многия вредности, как-то: трясение в членах, трепетание в сердце, одышка и внутренние тяжкие вздохи и другия различныя злоключения, о которых не упоминает для краткости и частности. Между прочим, из вышеупомянутых приключений рождаются многия болезни, причем часто и не­способность к деторождению. А когда прочия таинства, как-то: крещения, исповедания и причащения, во всяком времени и во всех почти местах совершают всегда священники, когда их попросят, в собственных каждаго покоях, без всякаго изъятия дней, то он, по должности звания своего, для сохранения здоровия и жизни народов сей империи, нижайше представляет, дабы от сего времени и навсегда бракосочетания просто от священников были совершаемы в собственном доме браком сочетаваемых лиц, без изъятия дней, для избежания всяких причин, повреждающих здравие и жизнь человече­скую и тем уменьшающих число людей».

     Святейший Правительствующий Синод, выслушав прошения врача Ксантопуло и справку, по которой оказалось, что от онаго врача Ксантопуло и прежде Святейшему Синоду чинены были представления со изъяснениями, какой бывает при погружении во время крещения младенцев от студеной воды вред, а именно: 1) в 768 году, марта 11-го, которое того же числа, по определению Святейшаго Синода, от-

 

 

     293

дано ему, Ксантопулу, обратно, о чем 769 года февраля 6-го дня и господину тайному советнику и кавалеру Стрекалову, на требование его о том из Святейшаго Синода, письменно знать дано; 2) 775 года, октября 14-го дня, упоминая в нем, что для объявления в пользу младенцев в газетах о перемене обряда крещения, называя оный опасным и смертоносным, и Московскому университету представлял, которое его доношение, также как и первое, по приказанию Святей­шаго Синода, отдано ему, Ксантопулу, обратно, для того, что Святейший Синод, по известным ему резонам, древняго церковнаго установле­ния переменить не может, приказал: «с вышеобъявленных представленных ныне от врача Ксантопуло доношений сообщить Правительствующему Сенату при ведении копии, с таким Святейшаго Синода разсуждением, что как и прежде еще, в 768 и 775 годах, от него, Ксантопуло, Святейшему Синоду и в другия разныя присут­ственныя места о перемене употребляемаго при крещении младенцев церковнаго обряда неоднократныя представления были, которыя, со изъяснением резонов для чего онаго учинить не можно, и отдаваны ему обратно, а из оных вновь вступивших прошений предприятие его, Ксантопула, оказуется противу церковных преданий, отчего мо­жет выйти в народе с нарушением спокойствия соблазн, то не со­благоволит ли Правительствующий Сенат употребить с ним, Ксантопулом, такия меры, чрез которыя бы он от таковых наносимых им народных соблазнов и противных представлений, а оттого и напраснаго командам затруднения, был удержан, и какое о том Правительствующего Сената определение будет, — Святейший Синод уведомить». О таком определении своем Святейший Синод сообщил Правительствующему Сенату ведением от 7-го марта 1776 года.

     Что сделал Правительствующий Сенат — из дела не видно, но имеется в деле отметка секретаря Алексея Поленова следующего содержания:

     «Сие ведение отдано от господина действительнаго тайнаго совет­ника генерал-прокурора 12-го марта 1776 года, с тем, что по тому уже докладывало ея императорскому величеству и последовала особая резолюция, то означенное ведение хранить только в экспедиции.

 

 

                                                                                            IV.

                                Торжество в г. Галиче по окончании рекрутскаго набора в 1797 году.

     По окончании в г. Галиче рекрутскаго набора, галичский уездный предводитель дворянства препроводил  в Московскую газетную экспе-

 

 

     294

дицию, для напечатания, статью о происходившем по этому случаю в городе торжестве. За отказом газетной экспедиции ее напечатать, костромской вице-губернатор Краснокутский 2-го января 1798 года представил об этом генерал-прокурору князю П. В. Лопухину, с приложением нижеследующей статьи:

     «Костромской губернии из города Галича от 30-го ноября 1797 г.

     «Начавшийся здесь с 15-го сего ноября рекрутский набор господином статским советником, костромским вице-губернатором и кавалером Григорьем Ивановичем Краснокутским, к 28-му числу сего месяца приведен к окончанию с великим успехом; ко­личество рекрут, набранных с сего уезда, простирается более двух сот человек.

     «Сие мудрое вновь сделанное постановление, чтоб рекрутские наборы производить по уездным городам, сопряжено с такими для всех верноподданных его императорскаго величества выгодами, коих чтоб не ощутить и к виновнику оных не исполниться живейшею благодарностью, есть совершенная невозможность.

     «Галичское   благородное  общество,  также и купечество, чувствуя Монаршия и прямо отеческия милости на них изливаемыя, воспали­лись желанием, чтоб чувства сии обнаружить. Вследствие чего все, единым стремлением благодарности влекомые, согласились, чтоб набор сей окончить торжеством; и для того просили господина дворянскаго предводителя премьер-маиора Посникова, чтоб он испросил на оное дозволение у господина вице-губернатора,  яко началь­ника, который одобряя, с величайшим усердием таковое намерение, дал на то свое позволение. Сколь восхитительно было видеть, с каким удовольствием делаемы были к оному приготовления; и наконец 29-е число, как день воскресный, был избран для торжества сего, отправленнаго ко всеобщему удовольствию следующим образом: «В семь часов пополуночи, все благородные дворяне собрались к господину дворянскому предводителю, градской-же глава с купечеством к господину городничему и оттуда обще с ними к госпо­дину вице-губернатору, который в препровождении дворянскаго пред­водителя с благородными дворянами и градскаго главы с купечеством следовал в соборную церковь, где, по совершении галичским протоиереем Иоанном Крутиковым со всем собором божественныя литургии, была говорена им приличная торжеству сему краткая проповедь, а потом всем того города духовенством было отправляемо молебное пение с многолетием за дражайшее для всех верноподданных здравие его императорскаго величества и всей августейшей фамилии. Сердечныя чувства благодарности ясно изображались на лицах всего собрания, всеобщее моление к Подателю всех  благ

 

 

     295

ограничивалось единым желанием, чтоб здравие Монарха и всей Высочайшей фамилии, яко единственное благо подданных, сохранено было на неисчислимыя лета. Се были дети, молящиеся об Отце, нежно ими любимом. Потом господин вице-губернатор, с благородными дворянами, именитым купечеством и первенствующим духовен­ством, отправился в означенный для собрания дом, где и были все иждивением общества угощаемы обеденным столом на 98-ми кувертах. Во время стола, при питии за здравие его императорскаго вели­чества и всей императорской фамилии, играла инструментальная му­зыка и пел хор певчих. В пять часов пополудни начался бал, на который были приглашены чрез билеты все благородный дамы и девицы, имеющия свое пребывание как в городе, так и в уезде, также и жены именитых купцов; во время бала дом собрания был иллюминован, сожжен был фейерверк с изображением на щите вензелеваго имени его имаераторскаго величества. Число обоего пола особ, бывших на бале, простиралось до двух сот персон, кои все были угощаемы вечерним столом, а дабы все соучаствовали в благодарственном сем торжестве, то от общества, с позволения госпо­дина вице-губернатора, дано было всем набранным рекрутам по две чарки вина и по пятикопеечному калачу, а купечество от сво­его общества употребило нисколько суммы на раздачу содержащимся в заключении и на искупление бедных должников.

     «Все собрание разъехалось не прежде как в двенадцать часов пополудни, ощущая в душе своей чистейшее удовольствие, что могли сею малою жертвою изъявить слабый знак неограниченной благодар­ности за изливаемыя его императорским величеством милости на его верноподданных».

     Князь Лопухин на это представление 23-го того же января ответил Краснокутскому:

     «Получив письмо ваше, с приложением описания происходившаго в Галиче торжества окончания рекрутскаго набора, я обязанностью поставляю сказать вам, милостивый государь мой, что его импера­торскому величеству вообще таковыя торжественныя и публичныя празднества не благоугодны, а потому в предосторожность вашу по­буждаюсь советывать вам отклонять вперед подобные церемониалы, если бы каким-нибудь образом могли они коснуться вашего ведения».

 

 

     296

                                                                                              V.

                                   О необходимости постройки возле площадей, где наказывают

                                            преступников, особых помещений для их лечения.

     25-го июля 1798 года с.-петербургский губернатор Гревенц вошел к генералу-прокурору князю Куракину с следующею запискою:

     «Обращая внимание мое на тех преступников, которые, быв за злодеяния их наказаны кнутом на конных у Знамения и под Невским площадках, проводятся оттуда обратно в здешнюю градскую тюрьму, для того единственно, чтоб, прибытием в ней некотораго времени, облегчались они сколько-нибудь от болезни, зачем и следует уже отправление их куда надлежит, — нахожу я, что таковой провод сих преступников чрез все то немалое по лучшей части го­рода разстояние, в безобразных по наказанию их видах служит для зрителей сего предмета немалым отвращением; а потому, представя обстоятельство сие на благоуважение вашему сиятельству, мню я, что неразсуждено ли будет в отвращение сего сделать в недальнем от обоих тех мест разстоянии, пристойное строение, в котором бы они, по наказании их, в течение нужнаго на облегчение до отсылки их времени находиться могли».

    На этой записке положена князем Куракиным резолюция: «Отве­тить, что сие новое введение я нахожу ненужным, да сверх того сие принадлежит до полиции».

 

 

                                                                                            VI.

                                                  О верстовых столбах по почтовым дорогам.

     В 1798 году, генерал-прокурор князь Алексей Борисович Куракин вошел с всеподданнейшим докладом относительно обсадки дорог деревьями. В докладе этом князь Куракин объяснил, что Слободско-украинский губернатор, действительный статский советник Теплов, по вступлении своем в управление губерниею, приведя большия почтовыя дороги в исправность, велел обсадить их по плану деревьями, где какия удобнее расти могут. «А как высочайшим ва­шего императорскаго величества указом велено исправлять дороги по правилам, в Лифляндской, Литовской и Курляндской губерниях употребляемым, в ко ихъ о саждении дерев ничего не упомянуто, то

 

 

     297

и просит он разрешения, может-ли затем учиненный им план обсадки деревьями дорог существовать или должен отставиться.

     «Сверх обыкновенной пользы сей обсадки нужною почитает ее губернатор еще для того, что там деревянныя версты с обделкою обходятся до осьми рублей каждая, вместо которых располагается он означать их досками, к растущим деревам на проволоках при­вязанными.

     «Всеподданнейше донося о сем вашему императорскому величе­ству, осмеливаюсь представить при сем вид дорог по его располо­жению и испросить высочайшаго повеления».

     Выслушав этот доклад, император Павел I 2-го апреля 1798 года, повелел: «саждение по дорогам дерев, которыя не могут быть прочными знаками разстояния, потому что проезжие обыкновенно стоящия при дорогах деревья вредят и срубливают, отставить, а место их означал бы он разстояние верст кучами камня разнаго сорта, поставляя в них знаки верст. О чем ему и сообщить».

 

 

                                                                                            VII.

                                        Загробное преследование кн. Г. А. Потемкина-Таврическаго  ¹).

     10-го марта 1798 г. император Павел I дал генерал-про­курору князю Куракину следующее повеление:

     «По разстройке; в которой оставлены дела князем Потемкиным, в управлении его бывшия, не прилично быть монументу в память

     ¹) В «Русской Старине» за 1875 г. т. XIV, в статье „Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический, на стр. 262, между прочим было напечатано:

     Екатерина II, в день мирнаго торжества над Портою Оттоманскою (29-го декабря 1791 г.) повелела: „в память Потемкина заготовить грамоту с прописанием в оной завоеванных им крепостей в прошедшую войну и разных сухопутных и морских побед, войсками его одержанных; грамоту сию хранить в соборной церкви города Херсона, где соорудить мраморный памятник Таврическому, а в арсенале того-ж града поместить его изображение и в честь ему выбить медаль".

     „Повеления государыни были исполнены; по свидетельству Гельбига, гра­мота хранилась в серебряном ларце в Херсонском соборе; памятник в том же храме был воздвигнут; портрет был выставлен. Неизвестно, сохранились-ли грамота и портрет, по памятник в 1798 году подвергся той же участи, которая постигла и останки Потемкина. Еще почти три не­дели до предписания новороссийскому генерал-губернатору, князь Куракин от высочайшаго имени сообщил графу К. Каховскому об уничтожении па­мятника князю Таврическому; исполнение не замедлило, о чем граф Каховский и уведомил И. Я. Селецкаго.

 

                        

     298       

его воздвигнутому, и для того сооруженный от казны в городе Херсоне повелеваем уничтожить. О чем и учините вы надлежащее распоряжение. Пребываем вам благосклонный».

     Об исполнении высочайшей воли князь Куракин отнесся к графу Каховскому, который 7-го мая 1798 г. донес:

     «Вследствие высочайшаго его императорскаго величества повеления, сообщеннаго мне вашим сиятельством от 10-го марта сего года, о уничтожении сооруженнаго в Херсоне в память князя Потемкина памятника, на предписание мое херсонский комендант, господин полковник Тернер, доносит: что хотя по росписанию 1793 года, сентября 2-го дня учиненному, и назначено в память князю Потем­кину воздвигнуть в Херсоне мраморный памятник, в арсенале же сего города поставить изображение его, и в честь ему вытеснить медаль, однако в действие сего произведено еще не было; а только гроб с телом помянутаго князя в нарочито сделанном для того в соборной церкви погребе поставлен; который ныне в силу вы­сочайшаго ж повеления, объявленнаго в предписании к оному ко­менданту от гражданскаго губернатора г. тайнаго советника Селецкаго 19-го апреля присланном, погребен в особо вырытую в том же погребе яму и погреб засыпан землею. А как сверх того объявленный комендант представляя, что в Херсонской же со­борной церкви находится жалованный князю Потемкину кейзер-флаг, испрашивал повеления, где оный впредь хранить, то я предписал ему сей кейзер-флаг отдать в ведомство адмиралтейское. О чем вашего сиятельства сим уведомя, имею честь быть с совершенным почтением и преданностию вашего сиятельства, милостиваго государя моего, покорнейший слуга граф Михаил Каховский.

 

                                                                                                                                         Сообщил А. В.   Безродный.

 

     (Секретно); „Милостивый государь мой, Иван Яковлевич! Господин действительный тайный советник генерал-прокурор и кавалер князь Алексей Борисович Куракин, от 10-го мннувшаго марта, сообщил мне высочайшее его императорскаго величества повеление, на имя его данное, чтобы сооруженный в Херсоне от казны в память князю Потемкину па­мятник был уничтожен. А потому, предписав о точном и немедленном исполнении сего высочайшаго соизволения херсонскому коменданту, нужным почитаю об оном известить сим и ваше превосходительство. Имею честь быть и проч. граф Михаил Каховский" (№ 617, апреля 27-го дня 1798 г. Акмечет).

     Сведения эти, как видно из нижеследующей переписки, хранящейся в архиве правительствующаго сената, не верны. Памятника Потемкина в то время в Херсоне вовсе еще не было, а потому он и не мог быть уни­чтожен.