Дашкова Е.Р. [Рассказ о восшествии на престол Екатерины II. Отрывок из письма к Г. Кейзерлингу] // Русский архив, 1887. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 185-191.

 

 

185

 

ИЗ   ПИСЬМА   КНЯГИНИ   Е. Р.  ДАШКОВОЙ   К   ГРАФУ   ГЕРМАНУ   КЕЙЗЕРЛИНГУ   О   ВОСШЕСТВИИ   НА   ПРЕСТОЛ   ЕКАТЕРИНЫ   ВЕЛИКОЙ.

 

Это драгоценное современное показание о великом событии Русской истории составляет лишь окончание большаго письма княгини Дашковой к известному дипломату (некогда президенту Петербургской Академии Наук) графу Герману Кейзерлингу (1696—1764), находившемуся перед тем, как это письмо писано, нашим послом в Вене, а при Петре III-м назначенному в Варшаву, куда он прибыл в Июле 1762 года. Княгиня Дашкова знала графа Кейзерлинга у своего дяди канцлера графа Воронцова, а брат ея граф Александр Романович (как видно из его Записок) жил у него в Вене. Подлинное письмо хранится в Пруссии, близ Тильзита, в поместье графов Кейзерлингов Раутенбурге, откуда и получен нами нижеследующий из него отрывок, при любезном посредстве гофмейстера нашего двора графа А. Кейзерлинга. П. Б.

 

 

. . . . . . .

 

 

188

Перевод. Было уже около 11-ти часов вечера, когда один офицер пришел сказать нам, что арестован Пассек, капитан Преображенскаго полка, бывший в числе главных наших сообщников и перед тем только что ушедший от меня. Судите, как мы были поражены очевидностью общей нашей опасности! Щадя меня, Панин старался скрыть, как велика беда, которой я за одно с ним подвергалась. Он показывал вид, будто вовсе не встревожен этим случаем и говорил, что нечего принимать какия-либо меры до завтрашнего утра, когда лучше

 

 

189

разъяснится причина ареста. Бывают минуты, в которыя человек берет верх над самим собою; поэтому вам не будет удивительно, что, сознавая опасность, я не страшилась ея. На мой взгляд дело принимало такой важный оборот, что время было слишком дорого и что не следовало терять его на то, чтобы разубеждать Панина и проволочкою усилить, может быть, беду, проистекавшую от этого злосчастнаго обстоятельства. Поэтому я притворилась, что устала и хочу спать. Тем временем Орловы успели обо всем разузнать в подробности.

Как скоро от меня разошлись, я отправилась пешком к Синему Мосту и там оставалась, в надежде, не повстречается ли мне кто-нибудь из моих. И действительно, я увидела Алексея Орлова, который, по его словам, шел ко мне обсудить со мною, что им делать. Я ему посоветывала идти к маиору Рославлеву и сказать ему, чтоб он его повел к Гетману ¹) для сообщения, в каких мы находились решительных обстоятельствах, и за тем ехать в Петергоф и привезти Императрицу в Измаиловский полк. (Мы уговорились прежде, чтобы солдаты имели возможность собраться тотчас же, как скоро хоть самый незначительный из нас будет задержан). Я спокойно пошла домой спать, дабы не возбудить никакого подозрения в моей прислуге.

Только что я легла, как явился ко мне младший Орлов ²) спросить меня, почитаю ли я крайне-необходимым предупредить Ея Величество об опасности, и не потревожим ли мы ея понапрасну. По моему решительному настоянию, он отправился сказать брату своему Алексею, чтоб тот ехал. Все произошло сообразно этому распоряжению. Императрица рано утром прибыла в Измаиловский полк, где была провозглашена Государыней. Вы без сомнения знаете, м. г., как все полки присягнули ей на верность и как она шествовала в Казанскую церковь, после чего отправилась в свой новый Зимний дворец. Я тоже прибыла туда, и возле этого дворца остальныя войска принесли ей присягу. Вслед затем Ея Величество и весь ея двор переехали в старый Зимний дворец, где отслужено было благодарственное молебствие, после котораго я имела счастие подать ей Андреевскую ленту. Когда окончилось заседание в Сенате, Ея Величество отправилась в Петергоф, сопровождаемая всеми войсками, какия находились тогда в Петербуге. Я также последовала за нею верхом. Первая наша остановка была в Красном Кабаке, где мы понапрасну пытались хоть сколько-нибудь заснуть. Продремав с Ея Величеством с четверть часа на одной постели, мы убедились,

¹) Гетман граф Разумовский, начальник Измайловскаго полка, в тоже время, как президент Академии Наук, имел в распоряжении своем типографию, в которой, под надзором вооруженных солдат, отпечатан, составленный домашним его человеком Тепловым, краткий манифест о восшествии на престол Екаторины. П.Б.

2) Федор Григорьевич. П.Б.

 

 

190

что ложились спать понапрасну, встали и отправились дальше. Мы еще не достигли Троицкаго монастыря, как прибыл к нам вице-канцлер князь Голицын с письмом от императора к Ея Величеству, которую он уверял, что предоставляет ей все свои права на престол, и просил только позволения отбыть в свое Голштинское герцогство с некоторыми из близких к нему людей. Вы понимаете конечно, что это письмо оставлено без ответа; и мы видели, что множество людей покидало его и присоединялось к нам. Генерал Измаилов привез от него второе письмо с предложением добровольнаго отречения от престола. Императрица поручила ему склонить императора, чтобы он не упорствовал и передать ему, что ей ничто так не желательно, как его сохранение, и что стало быть ради собственной безопасности ему следует отдаться в ея руки. Когда Измаилов уехал, мы продолжали наш путь и благополучно прибыли в Петергоф, куда прибыл Император.

Отдохнув несколько времени, мы отправились назад в город и дорогою останавливались на даче князя Куракина, где Императрица и я спали в течении двух часов. В Екатерингофе нас встретило несметное множество народа, который нетерпеливо ждал нашего возвращения и даже намеревался идти на помощь к Императрице, вообразив, что происходило сражение между нашими и Голштинскими войсками ³).

Наше возвращение в город не поддается описанию. Чтобы иметь верное понятие о чрезвычайной привязанности целаго населения к нашей Государыне, о великих надеждах, возлагаемых на ея царствование, надо было видеть эту радость, эти слезы восторга! По прибытии в город я узнала, что в отсутствие наше народ собирался по ту сторону реки, с каменьями и с чем ни попало, чтобы гнать назад всякое судно, какое могло прибыть из Ораниенбаума, и все это по собственному почину.

В тот же день как мы возвратились, Ея Величество милостиво украсила меня лентою. Я забыла передать вам подробности об аресте капитана Преображенскаго полка Пассека. Когда между солдатами распространился вышепомянутый слух ⁴), один из них пришел к Пассеку и начал как бы жаловаться на бездействие. На это Пассек сказал ему: „Успокойся, братец; та, за которую нам следует собою пожертвовать, находится вовсе не в такой беде, как вам наговорили, и мы сегодня имели о том известие. Впрочем, я думал, что у вас уже был князь Барятинский (офицер того же полка) и васъ обнадежил". После того

³) По несомнительному преданию, слышанному нами от графа Д. Н. Блудова, некоторые Голштинцы были  перебиты нашими солдатами   и схоронены   на кладбище села Мартышкина под Ораниенбаумом.  П. Б.

⁴) Относится, вероятно, к началу разсказа, нам неизвестному,   так как письмо получено нами неполное.  II.Б.

 

 

191

как этот солдат ушел от Пассека, он отправился к своему капитану Измайлову с тем, чтобы склонить его на нашу сторону или чтобы передать ему свои опасения. Он ему сообщил про свой разговор с солдатом. Капитан пересказал обо всем этом своему маиору Воейкову, который вслед за тем арестовал Пассека и послал рапорт в Ораниенбаум к Императору. Тот почел это извещение безделицею и пренебрег нужною в таком деле скоростью. Пассека сторожило двенадцать солдат с обнаженными тесаками; но он радовался, слушая, как солдаты говорили, что окно открыто, уйти можно, что они готовы сделать все что он им скажет, и пойдут за ним, куда ему угодно, потому что они знали сколько творилось неправды в столь легкомысленное царствование. Но он не внял их предложению и остался героем в своем заключении, не смотря на представлявшуюся ему благоприятную возможность получить свободу. Он основательно разсчел, что, поспешив выидти на волю, он только умножит смущение и тревогу, прежде чем мы успеем распорядиться оказанием ему помощи.

О себе скажу вам еще, м. г., что, по прибытии в Петергоф, когда все предались отдыху, я с Бредихиным ⁵) и Баскаковым ходила по гвардейским и армейским полкам уговаривать солдат, чтобы они не напивались, и раздала им несколько сот моих собственных червонцев. Первые три дня постоянно была я на ногах и на коне и ложилась всего на дна часа времени.

Впрочем, я не съумела бы дать вам, м, г., более подробное опиcaниe и обращаю вас к другим лицам, участвовавшим в совершении дела, которое показало, что народ наш непричастен позору трусости.

Простите меня, если мое писание и мои действия не сооответствовали вашему ожиданию, приняв во внимание, что, в пределах способностей моих, я не пренебрегла ничем. Если я не сделала больше, то почеловечески не имела возможности. С отличнейшим почтением есмь, м. г., покорнейшая ваша услужница княгиня Дашкова.

 

Этот разсказ молодой княгини (ей не было тогда 20 лет) читателям любопытно будет сличить с ея Записками, которыя она составила, в старости, в начале нынешняго столетия, и которыя напечатаны (с подлинной рукописи) в XXI-й книге «Архива Князя Воронцова».  П.Б.