Донесение о неблагочинии в 1810-х гг. / Сообщ. Н.В. Губерти // Русская старина, 1878. – Т. 22. - № 7. – С. 476-479.

 

Донесение о неблагочинии в 1810-х гг.

 

 

Трудно поверить, чтобы в не очень давнее время, в первой четверти XIX столетия, происходили в среде русскаго духовенства грустные факты, изложенные в представляемом мною документе. Всего замечательнее то, что они совершались не в какой либо отдаленной окраине России, но, можно сказать, в сердце ея, в большом селе, отстоящем от Москвы не более как в 150 верстах! Какое следствие имела нижеследующая жалоба священника на дьяконов и причетников, и постигла ли законная кара виновных—остается неизвестным.

Качество бумаги и почерк, которым написан документ, указывают на конец десятых, или начало двадцатых годов текущаго столетия. Год и число не означены; в подлиннике находятся помарки, поправки и надстрочныя приписки.

                                                                            Н. Г.

 

Донесение села Белоомута, Борковской половины, протоиерею и благочинному отцу Тимофею Козмину о поступках диаконов и дьячков того же села Белоомута Комаревской половины, кои не только неприличны духовенству, но предосудительны даже и в простом звании.

Буйство, гордость, неуважение к священным местам, непокорность к священникам, каковые от них бывают, объясняются следующими поступками:

В одно время диакон Евфимий Денисов, по отпетии литургии с священником Николаем Ивановым, в таком был изступлении, что забыл сан свой и самого себя; в стихаре шумел, прыгал, и делал такия наглости, кои свойственны только съумасшедшим; неоднократно выбегал из алтаря, и в присутствии прихожан, оставшихся слушать имеющую быть панихиду, произносил мерзкия и ругательныя слова. Не стерпя же укоризн их и насмешек, азартным образом вскочил в находящийся близ святаго алтаря чулан, в котором некогда племянник его, находящийся при пономарском указе, церковник Иван Иванов.......

 

 

477

о чем и было донесено вашему высокоблагословению в то время. И как священник не мог иначе усмирить его, то, только затворивши дверь, запер ее задвижкою, дабы он, по своей природной храбрости, не спрокудил чего нибудь слишком важнаго: и хотя по отпетии панихиды он и выпустил его, и просил быть посмирнее, но он еще более и более шумел, и ругал священника свиньею.

Во время служения ранней обедни, также с священником Николаем Ивановым, при сказывании слов: «Со страхом Божиим», выкатилась из пазухи его табакерка, и покатилась в Царския двери, чем произвел в присутствующих великой смех.

Во время вечерни, чередный священник Иван Иванов, услышавший в Петропавловском алтаре великой шум и хохот, послал пономаря Ивана Михайлова узнать о причине онаго, который, пришед, нашел алтарь запертым изнутри щипцами; всматриваясь в скважину двери, усмотрел в оном бегающих ребят; отворивши же съусилием двери, увидал племянника сего диакона, с братом и другими ребятами играющих в гулючки, и бегающих вокруг престола и через ковер; и когда означенный Иван Михайлов повел их из церкви, мальчишка, по обыкновению своему, закричал во все горло; диакон, вместо того, чтоб усмирить наказаннаго мальчика, и как родственнику поучить, ругал пономаря Ивана Михайлова, говоря—как он смел его племянника вывести из церкви, о чем и была подана жалоба в то же время.

Гордостию своею и необыкновенным чванством, до такого дошел неистовства и до такой степени унизил сан свой, не только ругал, но даже бил и выщипал бороду у старика, который определен для того, чтобы топить церковь, о чем извольте допросить его самого, священно-церковно-служителей, и бывшаго бурмистра Полежаева.

Но окончании литургии в субботу, на первой неделе сего Великаго поста, когда прихожане, причащавшиеся Святых Тайн, слушали обыкновенный после причащения бывающий молебен, церковнослужители, по их обыкновению, в алтаре, куда они всегда собираются нюхать табак, и желая один перед другим захватить более, нечаянно вышибли табакерку из рук державшего ее так сильно, что оная покатилась в растворенныя в то время Царския двери, и близ стоящие причетники не мало смеялись сему происшествию.

Неистовство их до того простирается, что во святилище совершаются самыя богомерзкия нелепости: на горнем месте, сидя на стуле, стригут волосы, руки отирают ризами, вызывают друг друга биться на кулачки, делают непристойныя кривляния и безпрестанные крики; не имеют ни малейшаго уважения к святыне, облокачиваются на жертвенник, что особенно делает диакон Евфимий, который если начнет что говорить, то

 

 

478

обыкновенно или ложится на оном заворотя руки назад, или бегает по алтарю как съумасшедший, и никогда не слушают священника, запрещавшего cии непристойности.

Доказательством сего послужит следующее происшествие: однажды диакон Василий, взяв поперег дьячка Якова, столь сильно сжал его, что сей, почувствовав нестерпимую боль, закричал весьма необыкновенно, и перепугал всех находящихся в то время; на упреки чреднаго священника Ивана Иванова, который укорял их в непочтении святыни, дьячек Яков ответствовал: «О вы, святоши! любите учить, а сами что делаете?» И после сего стал говорить такия слова, которыя помещены быть здесь не могут, а объяснятся вам словесно; при чем были: священник Николай и дьячек Семен Михайлов.

24-го марта, предводитель заговора на священников и крамол, о коем уже вы известны, диакон Василий, пришедши к вечерне, начал укорять чреднаго священника Ивана Иванова, что-де не в свое ты дело вступился, ибо оное до тебя не касалось, и угрожал ему не только лишением чести, но сана; когда же вышеупомянутый священник приказал пономарю Ивану Михайлову взять у него ключ от кружки, то он закричал: «не отдам ворам» и повторил многократно слова сии; наконец, с досадою бросил ключ, который и отнесен был в то же время к старосте церковному.

Сверх сего, множество   дел их,  несвойственных   с   их   саном, могут быть объяснены вам словесно, поелику содержание оных не только нелепо и богопротивно, но и для прихожан,  которые часто нам, священникам, о сем выговаривают, весьма соблазнительно и нетерпимо.

И посему, церковь наша толико уничижена, толико поругана, толико обезславлена студными их делами, что весьма прилично сказать об ней сии словеса Господни: «дом мой—дом молитвы наречется, вы же сотвористе его вертеп разбойником». И святый алтарь у них ни что иное, как торжище, где происходят безпрестанные счеты, поверки, смешанные крики и ругательства, что весьма обезображивает cиe святое место, и делает презренным для самых прихожан.

Того ради, ваше высокоблагословение, покорнейше просим разсмотреть cиe дело, и очистить церковь, уничиженную нами, и оправдать сан священства в глазах их, а особливо пред диаконом Евфимием, не ставящим ни во что сан иерейства; наказать же всех нас по достоянию; на что и ожидаем вашего благоусмотрения.

Не наблюдая нимало благопристойности, озарничают всегда, бывше в благопристойных компаниях, в которыя они призываемы бывают по уважению к их сану; в одной из таковых комнаний, вышеупомянутый диакон Евфимий, вскруживши голову свою излишеством винных паров,

 

 

479

между разнаго рода нелепостями, продавал публично место свое, и добровольно отрекался от онаго, предпочитая крестьянскую жизнь своей, и даже от одного в насмешку получил за оное задатку. Когда же один из крестьян, Максим Келин, начал ему представлять о гнусности его поступка, то он тотчас начал его ругать, и наконец учинил драку, о чем извольте спросить его самого и вышеупомянутаго Келина.

 

Москва.

Сообщ. Н. В. Губерти.