Евгений Виртембергский. Князь Аркадий Суворов. 1780-1811 (Из записок принца Евгения Виртембергского) // Русская старина, 1876. – Т. 15. - № 2. – С. 452-454.

 

 

Князь Аркадий Суворов.

1780—1811.

(Из записок принца Евгения Виртембергскаго).

(Перевод с немецкаго).

 

Я скажу здесь о генерал-поручике князе Суворове, предшественнике моем в командовании 9-й дивизией. Сын великаго человека, котораго Россия с гордостью видит признанным одним из величайших полководцев XVlII-го столетия, был, с своей стороны, одарен благородными и отличными качествами, которыя могли бы послужить к славе его отечества, но не достигли высшаго своего развития, вероятно, только вследствие его преждевременной кончины. Однако, молодой Суворов был странен не менее отца, хотя странность эта проявлялась совершенно противоположным образом.

Молодой, стройный и сильный мужчина, во цвете лет, с геркулесовским сложением и силой, при этом с самой добродушной наружностью в мире, словом, человек, в глазах котораго светилась честность и прямодушие, полный остроумия, сметливости и образования, и однако—можно сказать—с усвоенными умышленно грубыми манерами, одевавшийся просто, с намерением не обращавший внимания на свою наружность; солдаты носили его на руках, он был идолом своих офицеров, слыл героем, котораго ничто не может напугать или заставить сробеть и, с другой стороны, его знали за смельчака и человека горячаго, который уцелел до сих пор только благодаря непонятному счастию!

Таков верный портрет моего товарища по оружию, который с перваго взгляда почувствовал ко мне такую необыкновенную симпатию, что я почти не мог объяснить себе появления ея без особенных побудительных к тому причин. Никогда не знавал я молодаго человека, соединявшаго в себе в такой высокой степени благородство души с чувственными пороками. Охарактеризовать его можно было бы названием добродетельнаго развратника, однако я никому не посоветовал бы подражать ему в этом отношении. Подобно многим лицам, копировавшим его страннаго, но великаго отца, и тут всякое подражание далеко отстало бы от оригинала, воспроизведя не более как отталкивающую картину невыгодных сторон его характера. Почти невероятно, какое множество сумасбродных проказ натворил молодой Суворов (Аркадий Александрович) в течение своей кратковременной жизни, но в каждой из них проглядывала в тоже время черта его добросердечия, являвшагося тут главным двигате-

 

 

453

лем, заставляя забывать вспышки его страстей, хотя последния и были первой побудительной причиной его действий.

Как в Бухаресте, так и в других местностях, где квартировал Аркадий Суворов, около него всегда было очень шумно и императрица (Мария Феодоровна), моя тетка, справедливее могла бы назвать безпутным его хозяйство, а не мое собственное в Риге ¹).

Однако, когда я посещал его, я не находил следов подобнаго образа жизни и не потому, чтобы он считал нужным притворяться, но благодаря свойственной ему деликатности заставлявшей его избегать случая ставить другаго человека в положение, которое могло не понравиться ему. Далекий от того, чтобы разыгрывать роль человека воздержнаго, но пользовавшийся, напротив, репутацией развратника, он же не был, однако, в состоянии быть таковым на деле. Мои же личныя чувства возставали против этого более, нежели в состоянии были бы сделать самыя лучшия мои правила при господствовавшем в то время духе в русском войске; Суворов скоро понял меня и поэтому мне было нетрудно удаляться от его шумных собраний, сравнительно с которыми пирушки необузданных студентов (Renomisten) могли, как говорят, считаться кружками благочиния — и это не бросалось ему особенно в глаза и не бывало истолковано им в дурную сторону. Он хвалил даже подобное поведение с моей стороны, и так как это касается памяти дорогаго для меня друга, то я могу без особенной нескромности, при воспоминании лестных для меня выражений, привести здесь его собственныя слова:

— Мы весьма различны по природе, любезный принц, сказал он мне, но и разнородныя существа могут уживаться, если, сталкиваясь на своих обыденных поприщах, они не вредят друг другу. Вы кротки и благовоспитанны, как молодая девушка, которая, преисполненная мыслию о своем возлюбленном, видит в целом мире только предмет ея немногих мечтаний и отказывается от веселых развлечений своих подруг, не порицая, их, однако, за это и не мешая им. Меня же, напротив, можно сравнить с одною из тех женщин, которыя стараются извлечь из жизни все, что она в состоянии дать им. Я боюсь потерять одно мгновение того розоваго времени, которое проходит так быстро и разцветает в жизни только однажды, но я не тревожу нежной подруги в избранном ею

¹) В своих печатных Записках герцог говорит о своем плохом хозяйстве в Риге, которое императрица Марая Федоровна называла безпутным, liederlig (Том I. стр. 220).          z.

 

 

454

уединении. Надежда составляет ея наслаждения, я же наслаждаюсь не предаваясь надеждам. Герцог Евгений Виртембергский.

Примечание. Князь Аркадий Александрович, столь яркую характеристику котораго представил принц Евгений Виртембергский, единственный сын генералисимуса Суворова—род. в 1780 г. и утонул 13-го апреля 1811 г. в реке Рымнике; на 30-м году от рождения он был уже генерал-лейтенантом, генерал-адъютантом и пользовался, по свидетельству М. И. Голенищева-Кутузова, общею любовью в армии (см. отзыв Кутузова в «Русской Старине» 1872 г., т. V, стр. 262).

Князь Аркадий был женат на Елене Александровне Нарышкиной (род. 1785, f 1855 г.); старший сын их Александр Аркадьевич Суворов—генерал от инфантерии, генерал-адъютант, родной внук генияльнаго полководца, ныне старший представитель этой славной фамилии

Сообщ. М. П. Щербинин.