Карабанов П.Ф. Фамильные известия о князе Потемкине // Г.А. Потемкин. От вахмистра до фельдмаршала. Воспоминания. Дневники. Письма. – Кн. 1. – Спб.: Издательство «Пушкинского фонда», 2002. – С. 124-127.

 

 

 

П. Ф. Карабанов

ФАМИЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ О КНЯЗЕ ПОТЕМКИНЕ

 

 

 

Отец Светлейшего, смоленский помещик отставной подполковник Александр Васильевич, был человек оригинальный. В преклонных уже летах, живя в пензенском своем поместье, сельце Маншино, нечаянно увидя овдовевшую, бездетную красавицу Дарью Васильевну Скуратову, по отцу Кондыреву, неподалеку жившую у мужниных родных в селе Большом Скуратове, что на киевской дороге, — прельстился ею, и, объявив себя вдовым, начал свататься. Скоро после свадьбы молодая Потемкина, уже беременная, узнала, что она обманута и что первая супруга жительствует в смоленской деревне; потребовав свидания с законной женой, горчайшими слезами довела ее до сострадания, склонила отойти в монастырь, и вскоре приняв пострижение, сим средством утвердить брак сей. Престарелый Потемкин был своенравен, угрюм и ревнив до крайности, к тому же имел состояние небогатое, в разных губерниях из 300 душ состоявшее и запутанное процессами; все сие не предвещало спокойной жизни молодой красавице. От сего супружества рождены четыре дочери, выданные ими за Самойлова, Высоцкого, Энгельгардта и Лихачева, последняя была глупая женщина.

Наконец в 1739 г. родился чудный князь Таврический, который был от отца нелюбим и даже подозреваем за побочного. Александр Васильевич в двоюродном брате Григории Матвеевиче Козловском, камер-коллегии президенте, имел не только что искреннего родственника, но и сильного покровителя, особливо же по делам тяжебным. Молодой Потемкин, нареченный именем сего дяди, был его крестником и по просьбе матери взят на воспитание на пятом году от рождения. Возрастая вместе с ровесником своим, в том же году рожденным, сыном Козловского, Сергеем Григорьевичем, обще учились немецкому языку в известной тогда школе у профессора, наконец поступили в новоучрежденный московский университет. Гриц (так его всегда называл дядя) с детских лет предвещал человека необыкновенного, предприимчивого, самовластного. Григорий Матвеевич, любя его как сына, в досаде говаривал: «Грицу моему либо быть в чести, либо не сносить головы». Привязанность молодого Потемкина к духовенству была

125

беспредельная; он часто убегал к умному священнику приходской церкви Николая Чудотворца, что в Воробине, толковать священное писание и обряды духовные, а в церкви, прислуживая ему в алтаре, раздувал кадило и вынашивал свечу пред евангелием и святыми дарами.

Дарья Васильевна вела жизнь пренесчастную: ей запрещалось разговаривать с мужчинами, ни один зять не смел подходить к руке, а иногда наказанная, сидя за замком, в слезах предавалась отчаянию.

В последнее время жизни ревнивого старика, двоюродный же брат его, Сергей Дмитриевич Потемкин, желая воспользоваться его имением, еще более клеветал на супругу, и уверял, что сын был незаконнорожденный. Под руководством его подана была челобитная, опровергавшая брачный союз. Григорий Матвеевич, сведав сие, привез сумасбродного старика в присутствие и настоятельно потребовал возвращения челобитной с надписью.

Следует вопрос: отчего дети Потемкина, Михаил и граф Павел Сергеевич, выведены в чины и обогащены Таврическим, а потомство Козловского не получило ни малейшего знака признательности?

Потемкина, оставшись вдовою, жила в малом ветхом доме на Никитской в приходе Большого Вознесенья (который впоследствии отдан светлейшим под строение новой церкви с большим денежным вкладом). Обремененная недостатками и судебными делами, отдыхала, так сказать, под защитой Григория Матвеевича; сын ее, воспитываясь у сего дяди и благотворителя, обязан был в праздничные дни, по повелению матери, являться к барону Строганову в доме его за Яузою; обходя церковь Николы в Воробине по Красной горе и спускам к реке, всегда восхищался красивым местоположением и тогда уже делал проекты скупить все дома и выстроить преогромное здание; он часто говорил: «Даю честное слово, ежели будет возможность исполнить». Мысль сия действительно совершилась в последнее время его жизни, покупкой домов: за церковью — кн. Хованского, по горе — Волкова, Кривцовой и Майкова до известного переулка в церкви Грузинской Богородицы; проекты рассмотрены, план и фасад конфирмованы; вышеупомянутый храм долженствовал соединиться переходами к правой стороне сего огромного здания в виде домового; но смерть разрушила сие предприятие.

Однажды по какому-то случаю приглашен был Григорием Матвеевичем грузинский преосвященный для служения в церковь и на обед в дом; молодой Потемкин, возложа на себя полное архиерейское облачение, предстал в оном собранию гостей; взыскательный дядя с сердцем сказал ему: «Доживу до стыда, что не умел воспитать тебя как дворянина».

Григорий Александрович нередко говорил: «Так, так, начну военной службой; а не так, то стану командовать попами».

Он обще с Сергеем Григорьевичем записаны были лейб-гвардии в конный полк и служили вахмистрами. Последний умер в 1761 г.,

126

а Потемкин, при восшествии на престол Екатерины, весьма способствовал в приведении солдат к присяге и пожалован в подпоручики, а потом в камер-юнкеры. Желание обратить на себя внимание императрицы никогда не оставляло его: стараясь нравиться ей, ловил ее взгляды, вздыхал, имел дерзновение дожидаться в коридоре; и, когда она проходила, упадал на колени и, целуя ей руку, делал некоторого рода изъяснения. Она не противилась его движениям. Орловы стали замечать каждый шаг и всевозможно противиться его предприятию... Потемкин в отчаянии уклонился от двора, под видом болезни, и жил уединенно в полку своем; тут предположил было идти в монахи, надевал нарочно сделанную архиерейскую одежду и учился осенять свечами. Екатерина расспрашивала о нем, посылала узнать о здоровье. Однажды проезжаясь с Григорием Орловым, приказала остановиться против его жилища; Орлов был послан для свидания, а Потемкин, избегая оного, скрылся через огород к полковому священнику, с которым делил время. Императрица пожелала его увидеть, и он снова показался у двора. Началось сватанье на фрейлине графине Елизавете Кирилловне Разумовской с намерением привлечь к тому Екатерину.

Между тем открылась первая турецкая война, доставившая случай удалить Потемкина от двора, склонив монархиню предложить ему начальство над отдельным корпусом. Он чрез библиотекаря Петрова и Ивана Перфильевича Елагина, учителя ее русскому языку, изъявил свою покорность, с дозволением писать к ее величеству и получать чрез них же хотя словесные ответы. С любопытством прочитывая все письма, она видела, с каким чувством любви и с какой похвалой изъяснялся он насчет ее особы;, сперва приказывала словесные ответы, а потом сама принялась за перо, и вела с ним переписку.

Любопытные всякого рода письма и Екатерины II к Потемкину находились всегда при нем, а по смерти остались у камердинера его, который в начале царствования Александра, приехав в Петербург, имел намерение их поднести государю и получил отказ... Генерал-майор Николай Федорович Хитров купил их за шесть тысяч рублей. (Гр. Алексей Иванович Мусин-Пушкин видел сию переписку.)

В Петербурге последовала важная перемена: партия гр. Никиты Ивановича Панина восторжествовала над Орловыми, принудила их уклониться, а ко двору представлен Александр Семенович Васильчиков (сент. 1772 г.), имевший подпорье. Потемкин в чине генерал-поручика приезжает из армии, приглашается с отличным благоволением в числе Избранных в комнатные и эрмитажные собрания; там, после спектакля, императрица предложила ему сыграть игру в шашки и так занялась им, что во весь вечер не вставала с места; на другой день новый любимец письменно благодарил за милость и просил удостоить егр звания генерал-адъютанта... Десятилетнее желание увенчалось успехом на даче у Елагина.

127

Князю Потемкину вся фамилия Зубовых, выведенная гр. Ник. Ив. Салтыковым, была противна. Не взирая ни на что, он домогался заменить их кем-либо другим. Когда в 1790 г. Валериан Зубов отправился в армию, Екатерина, чтобы доставить случай ему отличиться, поручила его Потемкину, который явно искал его погибели — и поставил на батарею, где, за истреблением всех, Валериан сам-шесть остался в живых. По приезде в Петербург сей жаловался императрице и открыл ей многие намерения, что Потемкин беспрестанно под разными видами увеличивает свое войско, составляет двухкомплектные полки; имеет готовых солдат, распущенных по селениям; всячески старается привлекать к себе жителей того края, которые-де ему очень преданы, и т. п. Екатерина начала опасаться и вызвала его в Петербург, где он занял публику очаровательным праздником, данным императрице, которая, вопреки его предложению, желала мира и дала кн. Репнину повеление заключить оный без его ведома.

Потемкин, готовясь к отъезду и побуждаемый Екатериной, медлил, — толковал сны, занимался привидениями; а могущество его и доверенность императрицы ежечасно ослабевали.

На дороге он встретил эстафета * с известием о заключенном мире; распечатав пакеты, на иных прописал: «к государыне», другие удержал и отправил к Рибасу ордер бить турок на море. Диван находился в изумлении от неимоверных успехов, одержанных сим начальником над турецким флотом.

Предприимчивый Потемкин не в силах был продолжать войну и... потерялся. От огорчения сделавшись нездоров, поехал из Ясс в Херсон и на дороге скоропостижно умер, вероятно от данного яда; трудно решить, действовал ли кн. Зубов один или нет. Сие последовало в 1791 г. октября 5 дня.

 

* Эстафет, эстафета — нарочная почта.