Кашин Н.И. Поступки и забавы императора Петра Великаго (Запись современника) / Сообщ. и предисл. В.В. Майкова. – Спб.: Типография И.Н. Скороходова, 1895. – 22 с. – В серии: Памятники древней письменности. – Т. 110.

Н.И. КАШИН

ПОСТУПКИ И ЗАБАВЫ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА ВЕЛИКАГО.

(Запись современника).

В 1774 году был напечатан в Петербурге русский перевод сочинения Димитрия Феодози «Житие и славныя дела Петра Великаго», изданнаго впервые на славянском языке в Венеции в 1772 году. Петербургское издание вышло в двух томах в четверку. В экземпляре этого издания, приобретенном графом С. Д. Шереметевым и переданном в библиотеку Общества Любителей Древней Письменности, в конце второй части приплетена небольшая рукописная тетрадка, писанная полууставом очень четко, всего 16 листов. Она содержит в себе 14 разсказов о Петре Великом; собственно в рукописи считается пятнадцать разсказов, но этот счет неверен и произошел от того, что один разсказ по ошибке разделен на два.

Разсказы эти в целом своем составе никогда не были до сих пор напечатаны; но они не безызвестны в нашей литературе. Еще в 1808 году С. Н. Глинка в своем журнале «Русский Вестник» (№ 11) поместил некоторые из них в статье под заглавием «Руской солдат, повествующий о Петре Первом». К этому заглавию Глинка сделал следующее примечание: «Сочинитель сей рукописи, Никита Иванович Кашин, служил при

Петре Великом солдатом и умер в сержантском чине. Любя чтение, он записывал все то, что видел и слышал о великом современнике своем. Рукопись свою присовокупил он к печатной книге, изданной 1764 года в двух частях, о Петре Первом. Книги и рукописи достались по наследству его сыну, от котораго переходили в разныя руки». В 1822 году Глинка перепечатал те же разсказы с присоединением еще нескольких других из того же источника в своих «Русских Анекдотах» под заглавием «Старинное повествование о государе Петре Первом». И здесь относительно автора Повествования Глинка повторяет примечание, сделанное им в «Русском Вестнике», но приобретение им рукописи относит ко времени после Отечественной войны: «После Московскаго разорения», говорит он, — «нечаянным случаем достался мне подлинник сего повествования» (Русские анекдоты, ч. II, стр. 17. M. 1882 г.).

В Записках своих (Спб. 1895. стр. 183, 184, 250) С. Н. Глинки также упоминает об этих разсказах про Петра Великаго, изданных им в «Русском Вестнике», при чем выражается так: Сочинитель этих анекдотов — унтер-офицер Кашин, служивший при Петре I в гвардии. Рукопись его была переплетена вместе с одною из двух частей истории о Петре I, напечатанной в четвертую долю листа в Венеции. И книгу, и рукопись подарил я в библиoтeкy гвардейскаго штаба, когда начальником онаго был Николай Мартьянович Сипягин. Много приобрел я таких рукописей, когда стал переучиваться.

Разсказы Н. II. Кашина были известны также Д. Н. Бантышу-Каменскому, когда он составлял

свой первый «Словарь достопамятных людей Русской земли» (М. 1836); здесь помещены два Кашинских разсказа: один — в биографии генерал-адмирала графа Апраксина и другой—в биографии архиепископа Стефана Яворскаго; при том в первом случае составитель «Словаря» объясняет, что заимствует приводимый им анекдот «из рукописи Петровскаго времени», а во втором случае, хотя не указывает источника; но сообщает текст анекдота вполне сходный с нашею рукописью. Такое же сходство замечается и в тексте перваго разсказа.

Вот краткое содержание разсказов, помещенных в разсматриваемой рукописи:

1) О церемонии приезда Петра Великаго в праздничные дни в церковь св. Троицы на Петербургской стороне, с описанием наружности царя.

2) Об образе жизни Петра.

3) Об одежде Петра и неудовольствии его, если кто при встрече с ним на улице, кланяясь ему, останавливался.

4) О заступничестве генерал-адмирала графа Ф. М. Апраксина за малолетних детей дворянских, отправленных по распоряжению царя бить сваи на Мойке.

5) Об ассамблеях.

6) О славленьe на святках.

7) О свадьбе князь-папы Петра Ивановича Бутурлина.

8) О раздаче судов разным лицам для обучения их навигации.

9) О некоторых привычках Петра Великаго и об отвращении его от тараканов.

10 и 11) Сравнение дел Петра Великаго с делами его отца.

12) О фейерверке и иллюминации в Петербурге и Москве по случаю заключения Ништадтскаго мира.

13) О походе в Персию.

14) О чудотворной иконе Казанской Божией Матери, о Феодосии Яновском и Стефане Яворском.

15) О болезни, смерти и погребении Петра Великаго.

В «Русском Вестнике» Глинка напечатал разсказы 1-й, 2-й, 3-й, 5-й, 9-й, 12 и часть 14-го; в Русских Анекдотах же присоединил к ним еще 4-й, 10-й и 11-й, 13-й, а разсказ 14-й напечатал целиком. Но в обоих этих изданиях слог автора был поправлен Глинкой, и прибавлены от себя некоторыя разсуждения. В настоящем издании помещаются все разсказы Кашина, находящееся в рукописи, без всяких изменений против подлинника.

Разсказы Кашина не сообщают о Петре Великом ничего особенно новаго, но заключают в себе не безынтересныя подробности, и как показания современника, представляют некоторое дополнение к другим, уже известным, анекдотическим повествованиям о Петре.

Кашин хотя и не принимал непосредственнаго участия в описываемых им происшествиях, но действительно был личным свидетелем большей части того, о чем повествует; например, подробности в описании приездов Петра Великаго в церковь Троицы, его одежды и привычек, подробности в описании свадьбы князь-папы обличают несомненно очевидца.

Почти всем разсказам Кашина можно найти подтверждение в других источниках. Так, разсказы о славленье на святках находят себе неоднократное подтверждение в Юрналах Петра и в

то же время пополняют показания последних несколькими частностями. Свадьба князь-папы, происходившая 10-го сентября 1721 года, довольно подробно описана в Дневнике Берхгольца, но в разсказе Кашина есть сведения, доселе неизвестныя о костюмах жениха и невесты и об устройстве их брачнаго ложа в пирамиде, устроенной еще в 1720 году по случаю взятия 4 шведских фрегатов. Если нельзя проверить анекдота о генерал-адмирале графе Ф. M. Апраксинеe, то факты посылки русских юношей за границу достаточно известны; и именно в 1717 году, к которому, по видимому, относится разсказ Кашина, последовали два указа Петра о посылке русских дворян в Венецию и во Францию (см. П. С. 3., т. V, №№ 3058 и 3067). Факт раздачи разным лицам судов для упражнения в плаванье по Неве вполне подтверждается указом 1718 года, помещенным в П. С. 3., т. V, № 3193.

К числу разсказов о событиях, которых Кашин не был личным свидетелем, надо отнести сравнение дел Петра Великаго с делами его отца; этот разсказ нашей рукописи заимствован дословно у В. Н. Татищева и помещен последним в предъизвещении к его Русской истории (стр. XVII— XVIII).

То обстоятельство, что в одном из разсказов упоминается о построении в 1736 году церкви Казанской Божьей Матери на Адмиралтейской стороне, указывает, что Кашин записал разсказы после 1736 года, однако не позднее 1750, если предположить, что разсказ о сравнении дел Петра Великаго с делами его отца заимствован составителем еще из рукописи Татищева, и при его жизни; как известно, история Татищева напечатана лишь в 1768 году, после его смерти, последовавшей в 1750 году.

Вообще, записывая свои воспоминания о Петре Великом, Кашин относится к нему с полным благоговением: он не пропускает случая отметить религиозность Петра, указать на усердие Петра ко благу России, усердие, котораго не могла умалить и предсмертная болезнь царя; с сочувствием относится составитель даже к забавам царя, и лишь в последнем разсказе, о погребении Петра, как бы косвенно делает ему упрек в жестокости: здесь с очевидным сочувствием сообщается о том, что Петр II, до въезда в Москву, указал уничтожить следы одной из расправ своего деда—позорные столбы с головами Соковнина, Циклера и других заговорщиков. Из разсказа о чудотворной иконе Казанской Божией Матери, в котором одним из действующих лиц является Стефан Яворский и как бы одерживает верх над Петром в защите чудотворных икон, можно заключать, что Кашин был почитателем Стефана и, вероятно, не сочувствовал его противнику, Феофану Прокоповичу.

К сожалению, нам не удалось найти никаких других сведений о Кашине, кроме сообщенных Глинкой. Экземпляра сочинения Феодози с присоединением рукописи Кашина ныне не имеется в библиотеке Главнаго Штаба.

Я нижеподписавшийся описываю самовидное и верно слышанное мною с 1717 до 1725 годов, дела и поступки, и увеселителные забавы славнаго, великаго императора Петра Алексеевича, всея России повелителя и милостивейшаго отца отечествия.

Сей велики император, богочтец и хранитель уставов церковных и веры содержатель твердой, всякое воскресенье и празники неотменно приезжает к церкви Троицкой на Питербурском острову против сенату и по входе в церковь никогда в паруке не входит, сняв, отдает денщику и становится на правой крылос и при нем ево дворцовые певчие; и пение производит четвероголосное, партесу не жаловал, а во время обедни сам читал апостол, голос сиповатой, не тонок и не громогласен, лицом смугл, ростом не малым, сутуловат; когда от пристани идет до церкви, из народу виден по не малому росту, головою стряхивал: токмо один ево великан цесарец выше был полуаршином. В викториальные дни приевзжал на верейке, и у пристани во ожидании его величества привожен был в уборе аргамак; и как изволит из верейки вытти, то поведут перед ним аргамака до церкви; и по отпени обедни со всеми министрами и генералы войдет в питейский дом, что у Петропавловских ворот у мосту, сам выкушает анисной вотки и протчих всех пожалует. После полудни в определенной час всем министром и генералом и разыдентам чужестранным и археереем збор на Почтовой двор, и тут трактированы будут, и по времени потеха огненная с планами и ужин, а во дворце того никогда не бывает.

Всякой день его величество вставал после полуночи за два часа, или больше по времени, и входил в токарню, точил всякие штуки из кости и дерева; и на первом часу дни выезжает на смотриние в разные места, и всякой день наряд на все дороги, каляски и у пристаней верейки и шлюпки, и все дожидаются до самаго вечера, а куды изволит ехать—неизвестно, а особливо редкой день которой не бывает в Сенате.

В дом его императорскаго величества не повелено входить ни с какими прошениями, ниже с нижайшими визитами, ни в простыя, ни в церемониальные дни, а только входили граф Федор Матвеевич генерал-адмирал Апраксин, светлейшей князь Меншиков, канцлер Гаврила Иванович Головкин.

В летнее и осеннее время по Переведенной и по протчим улицам ходит пешком, летом в кафтане, на голове картус черной бархотной, а в осень в сертуке суконном серонемецком, в шапке белой овчинной калмытской на выворот; и ежели идущи противу ево величества, сняв шапку или шляпу, поклонится и, не остонавливаяся, пройдет, а ежели остоновится, то тотчас прийдет к тебе и возмет за кавтан и спросит—что ты? И ответ получит от идущаго, что для ево чести остоновился, то рукою по голове ударит и при том скажет: „Не остонавливайся, иди, куды идешь!"

По указу его величества велено дворянским детям записыватся в Москве и определять на Сухореву башню для учения навигаци, и оное дворянство детей своих запасали в Спаской монастырь, что за Иконный, рядом, в Москве, учится полатыни. И услыша то, государь жестоко прогневался, повелел всех дворянских детей Московскому управителю Ромодановскому из Спа-

скаго монастыря взять в Питербурх сваи бить по Мойке реке для строения пенковых анбаров. И об оных дворянских детях генерал - адмирал граф Федор Матвеевич Апраксин, светлейшей князь Меншиков, князь Яков Петрович Долгорукой и протчие сенаторы, не смея утруждать его величества, но просили слезно, стоя на коленях, милостивейшую помошницу ея величества Екатерину Алексеевну о заступлении малолетных дворянских детей, токмо упросить от гневу его величества не возможно. И оной граф и генерал-адмирал Опраксин взял меры собою представить; велел присматривать, как его величество поедет к пенковым анбарам мимо оных трудившихся дворянских детей, и по объявлети ему, Опраксину, что государь поехал к тем же анбарам, и приехал к трудившимся малолетным, скинул с себя ковалерию и кавтан и повесил на шест, а сам с малолетными бил сваи. И как государь возвратно exaл и увидел адмирала, что он с малолетными в том же труде в битии свай употребил себя, и, остоновяся, государь говорил графу: „Федор Матвеевич, ты—генерал-адмирал и ковалер, для чего ты бьешь сваи?" И на оное ему государю адмирал ответствовал: „Бьют сваи мои племянники и внучаты: а я что за человек, какое имею в родстве преимущество! А пожалованная от вашего величества ковалерия висит на дереве, я ей бещестия не принес". И то слыша государь поехал во дворец, чрез сутки учиня указ о свобождении малолетных дворян, и определил их в чужестранные государства для учения разным художествам, так разгневан, что и после биения свай не миновали в разные художества употреблены быть.

Все знатныя персоны росписаны по дням, в которые после полудни его величества приезжает и веселится, называлася асамблия: забавляются в карты и шахматы, и в тавлеи, тут и государыня с фамилиею присутствует, машкарадов, камедей и опор не бывало, а был машкарад в Питербурхе и в Москве по за-

мирени Швецскаго мира 1722 году на караблях и шлюпках, на самем его величества был на карабле в матраском бостроке бархотном, черном, и производилася за Красными воротами на площади.

После Рожества Христова бывает церемониальная славленья. В начале был всешутейшем князь-папою Петр Иванович Бутурлин, из знатных персон; из дворян выбраны apxиepeи и архимандриты, протодиакон и дияконы, и грозных заик двенатцать человек папиных поддьяков плешивых двенатцать человек, весны дватцать четыре человека, излготовлены линеи, выряженные по шести и по осьми лощадей; и во втором часу ночи на оных линеях по расписанию господ и генералов во все святки к которым приезжать.И как всешутейший папа приедет, в начале поп битка дворцовой начинает и певчие госудаевы поют "Христос раждается" по обычаю; и потом поставят на столе великую чашу, с собою привезенную, налитую вином, и в ней опущен ковш, нарочно зделанной под гербом орла; и в поставленных креслах сядет князь-папа, и возле чаши положены два пузыря говяжьих от больших быков, и в них насыпано гороху, и у той чаши кругом на коленях стоят плешивые. И архидиакон возглашает "Всешутейший князь-папа, благослави в чаше вино!" И потом папа с стола берет по пузырю в руку и, обмоча их в чаше в вине, бьет плешивых по голова, и весна ему закричит многолетие разными птичьими голосами.

А потом архидиакон, из той чаши наливши ковш под гербом подности всем присутствующим и грамогласно кричит: "Жалует всешутейший князь-папа вина!" А как выпьет, паки возглашает: "Такой-та архиерей, из чаши пив, челом бьет" И по обношении все из дому поедут в дом князь-папе, и от него по своим домам, и со всей оно церемонии его величество присутствует.

Случившаяся в Питербурхе свадба его всешутейшаго князь-папы. Сделанная была перемида на площади против церкви Троицкой для церемоня взятия четырех регатов; а по прошествии времени в той перемиде изготовлена была князь-папе спальная перина, набита хмелем, подушки плетеные из хмельных стеблей и насыпаны хмелевыми листами; на полу той перемиды насыпано хмелю стеблеми, не обирая хмелю, толщиною в поларшина, адеяло по парусине стегано теми же хмелевыми тонкими стеблями. И жениха всешутейшаго папу в Иностранной коллеги его величество со всем енаралитетом и знатным дворянством убирали во одеяние, в мантию бархатную малинову, опушенною горностаями, с большим отложным воротником горностаевым же, шапка белая, вышиною в три четверти аршина, рядами, один другаго выше. И его величество, и министры, и генералы, и дворяне были в машкарадном разном платье, токмо мазак на лицах не было.

А с невестиной стороны в доме, построенном деревянном у Невы реки, близ церкви Троицкой, в присутствии великой государыни Екатерины Алексеевны и дам, наряжали невесту в платье старинное: в охобенъ насыпной обьери рудожелто, шапка горнотная бобровая, вышины больше полуаршина, покрывало волнистой тавты. Ее величество и дамы в разном машкаратном платье, а мазок на лицах не было ж.

И по совершении убранства ход церемониальной к церкве продолжался сим порядком: его величество е енарали[те]том в машкарадном уборе шли по рангам, а жениха вели ево присутствующии плешивые, а мантию нести от тех же плешивых путь охраняли заики, а весна шла и кричала разными голосом птиц. И пришед к церкви птишники в церковь не входили. Невесту из деревяннаго дому вели свахи из дворянских дам в уборе старинном, за нею следовала ее величества с дамами в машкарадном платье. И по прошествии в церкви венчаны по правилу церковному, и по обвенчании тою же церемони-

ею шли в дом, что у Невы, в был стол. Жених и невеста посажены были под балдахином, убранным бруснишником, лимонами и помаранцами; и был стол с кушеньем по старинному обычаю. И всей той церемонии в хождении смотрели з галдарей, а церемониальнаго ходу их высочества цесаревны Анча Петровна и Елисавет Петровна.

И по окончании свадебнаго стола тою же церемониею свели жениха и невесту на покой во уготованную спалную на оную постелю, и около той перемиды были его присутствующее плешивые, заики, и весна кричала, и в бубны били.

И после полудни была всем его присутствующим повеска, и збиралися в построенной дом у Невы реки, близ Сенату, в синие хоромы. И возле того дому на реке зделан был великой плот четвероугольной, и в нем вставлен чан не малой, и в него налито пива, и в чане пущен ковш деревянной большой; и от того плота на канатах привязаны по две сороковые бочки, в длину продолжалися сажен на сорок; и в оном чане, в ковше, сидел князь-папа, имея з руках пузыри, и около чана плешивые. На плоту стоял Нептун со острогою, наряженной во одежде белой, борода седая, на вей навешено всяких родов ракавин, выбранной из дворян Тургенев, и около его наряженные заики в знаки сирен морских, и на бочках посажены были apxиереи и весь князь-папинской причет. И оные бочки буксировали шлюпки чрез Неву к Почтовому двору, и как шествие началось, то князь-папа пузыри мочил в пиве и бил по головам плешивых, в то время пела весна всех родов птичьими голосами; и от пристани до Почтовова двора ехал папа верхом на буйле, a apxиepeи с причетом ехали на быках верхом. И в доме Почтовом в сенях молодая его супруга, наряженная в горнотную старинную шапку, в охобне, покрыта покрывалом, на нем написано всех родов звери и птицы, встретила своего супруга и взяла за руку, свела в полати, и посажены были под балдахин, сплетенной из хмелевых ветвей. И отправляемая церемония такае жа, как и на

славленье, поили вином и трактованы ужином, и сим потешная свадба кончилась.

Церемония по Неве реке: всем сенаторам и генералом, и дворянам, которые в присутствие у дел определенные, розданы были, по рангам, буеры, баржи, шлюпки, боты, верейки на их собственное содержание, под смотрением Дмитрея Потемкина. И во время весны и лета по воскресным ж празнишным дням по сигналу выстрела из пушки у Троицской пристани с поднятием краснаго флага, то всем, кому даны суда, надлежит следовать из гавани на Неву и разъезжать по Неве реке по действу тех судов до сигналу же пушечнаго выстрела.

Кушал его величество очень мало и жаловал, чтоб было горячее, и кухня была во дворце об стену ево столовой, и в стене было окошко, из котораго подавали кушанье, а церемониальных столов во дворце не было. И после обеда отъезжал на яхту, поставленую у дворца на Неве ночивал а караул стоял около яхты, чтоб никто не ездил;а после почиванья для прогуливания ездил на Петербурской oстpoв, ходил по рядам на Гостинном дворе, торговал товары, но не приминет и кренделей купить и квасу выпить, все смотрел, чтоб порядочно было.

В великих трудах и в путешествиях не имел скуки, не охраняя своего здоровья, и ревнуя своей России, чтоб ее зделать славною ж непобедимою от протчих нацей. И не можно того думать, чтоб великой и неустрашимой герой боялся так малой гадины — тараканов: и наперед его едущаго кулиеры бежали и где надлежит быть станции осматривали, нет ли в избе тараканов, и по крайней невозжожности таких изб обыскать не можно, то по дорогам ставили избы нарочные для охранения от сей гадины.

10.

Будучи его величество на пиру за столом со многими знатными и разговаривая о делах отца своего, бывших в Польше, и о препятствии великом от Никона патриарха, тогда граф Мусин-Пушкин стал дела отца его величества уничтожать, а его выхвалять, изъясняя тем, что у отца его Морозов и другие были великие министры, которые более, нежели он, делали. Государь так тем огорчился, что, встав от стола, сказал: „Ты хулою дел отца моего, а лицемерною мне похвалою более меня бранишь, нежели терпеть могу!" И пришед ко князю Долгорукову, став у него за стулом, говорил: "Ты меня больше всех бранишь и так тяжко спорами досаждаешь, что я часто едва могу стерпеть; но как разсужу, то я вижу, что ты меня и государство верно любишь и правду говоришь, для того я тебя внутренне благодарю. Ныне же тебя спрошу и верю, что о делах отца моего и моих нелецемерно правду скажешь". Оной ответствовал: "Государь, изволь сесть, а я подумаю!" И как государь подле него сел, то недолго, по повадке великие свои усы разглаживая и думая, на что все смотрели и слышать желали, и так начал:

11.

"Государь, сей вопрос нельзя кратко изъяснять для того, что дела разныя. В ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения достоин. Главныя дела государей три: первое — внутренняя расправа и главное дело ваше есть правосудие. В сем отец твой более времени свободнаго имел, а тебе еще и думать времени о том недостало, итако, отец твой более, нежели ты, зделал; но когда и ты о сем прилежати будешь, то может превзойдешь, и пора тебе о том думать. Другое —военныя дела. Отец твой много чрез оныя похвалы удостоился и пользу велику государству принес, тебе устроением регулярных войск путь показал, да по нем немысленные все его учреждения раззорили, что ты, почитай, все вновь делал и в лучшее состояние привел; однакож я много

думаю о том, еще не знаю, кого более похвалить, но конец войны твоей прямо нам покажет. Третье — в устроении флота, в союзах и поступках с иностранными ты далеко большую пользу государству и себе честь приобрел, нежели отец твой, и cиe все сам, надеюсь, за право примешь." Его величество выслушал все терпеливо, целовав его, сказал: „Благий рабе, верны, вмале был еси верен, над многими тя поставлю".

12.

Во время швецскаго миру 1721-м году на Питербурском острову против Сената зделан был Янусов дом великим фигурным театром и убран весь фанарями розноцветными; в воротах план фитильной: нарисован Янус древней мирорешителной. Против того дому поставлены две персоны: первая в знак императора Петра Великаго, другая в знак короля Швецскаго; и около дому по плану фитильному и возле их перемиды и колеса, и всякие огненные фигуры. Да от того ж дому протянута веревка к сенацской галдареи, и на ней укреплен орел; и у всего того приуготовления был сам царь, и при нем банбандирские шкапы Скорьнеков-Писарев и Кормчин. И по собрани всего енаралитета в Сенат, и от них его величеству принесено за его усердное и неустрашимое старание к Россискому отечеству титул императорской со изречением отца отечествия, государя всемилостивейшаго. И в ночи в 12 часу сам государь зажег орел, которой полетел прямо в Янусов дом и зажег план с статуею, я как стал згорать, то те персоны пошли с простертыми руками и затворили ворота Янусовы; из того храма вдруг вылетело больше тысечи ракит, и потом з города из поставленых по Неве pеке галер из пушек учинилася стрельба подобная грому и молнии и продолжалась с час. Потом зажгли два плана: на одном—карабль идущей в гавань, надпись: Конец дело венчало; на другом — карона Россиская и Шведская соединенные на столе с надписью: Соединение дружбы. И по згорени планов началася огненная потеха удивительным порядком с перемидами в

подобии брилиантов, а на верху перемиды карона Россиская, а на другой карона Швецская, и продолжалась потеха часа четыре; и потом был ужин, и тем кончилась церемония.

В 1722 году, но пришествии его величества в Москву, на Красном лугу против Суконного двора о том же мире была великая огненная потеха, только разности статей были не из фитилей, но бумажные, и в них вставленые фанари горели, был машкарад церемональной: за Красными воротами зделан карабль, боты, шлюпки и верейки на зимнем ходу; и его величества был на карабле в матроском платье, а позади флоту в санках, впряжены олени, медведи, сидели зверовщики и рыболовы, а все из дворян; а продолжался шесть дней.

13.

Того же 1722 году в мае месяце его императорское величество следовал Окою и Волгою реками на галере, зделанной с покоеми, и прибыл в Астрахань июня 28 числа для шествия с воинством в Персию. И бывши в Астрахани ходил, ездил, осматривая работ и оснаски судов для приуготовления в Персии Касписким морем, и для летнего жару в матроском бостроке, бархатном черном, на голове платок бумажной красной, шляпа малинькая. И как все к походу было изготовлено, то ево величество и з государынею императрицею пошел в поход на боту по Каспискому морю к Четырем Буграм, где после и гавань была; на ним следовали галиоты рек, боты и тялки, и ластовые суда, и островские лотки, и вышед в море стали на якорь, и в ночи было огненное видение от фонарей и стрельба из пушек. И потом зделав сигнал у генерала-адмирала Федора Матвеевича Апраксина из трех пушек и пущено дватцать семь ракит. И потом его величества пошел на боту и при нем гвардия и пехота полевая на островских лотках на правую сторону к Граxании, a флот пошел на левую сторону морем ко острову Чечьню. И прибыл его величество в Астрахань, уведал, что деревня Андреева взбунтовалась, послал генерала Кропотова з драгунскими

полками и казаками и один полк пехотной; и им генералам деревня вся разбита и разорена. И государь шествовал к городу Дербени; из онаго города вышел Наин, в чину каменданта, и вынес ключи на серебреном блюде и поднес его величегтву, и государь, приняв ключи, скрозь город прошел до реки Милюкенте, растоянием в 20 верстах, и стал лагирем. На другой день от острова Чечьня и флот прибыл ко оной же реке. Потом чрез два дни зделался ужасный штурм на море, и якори судов удержать не могли, многие на берег выкинула с провиантом и с артилериею. И после сего его величества следовал в Астрахань, и по прибыти в Астрахани малаго время пробыл, шествовал в Москву. И по прибытии в Москве 1724 году его величества супругу свою великую государыню Екатерину Aлексеевну за ее многие военные в походе трудности коронавал в Успенском соборе, и по церемони шествовал в Питербурх, в любезной свой город.

14.

На Питербурском острову церковь деревянная во имя пресвятые Богородицы Казанские и образ Богоматерин украшен. И весма полюбился оклад бывшему тогда архимандриту Невского монастыря Феодосию, потом был архиепискуп Новгородской, приехав в церковь Казанские для осмотру порядка церковнаго, при том выговорил, что образ Богородицын ниско в коностасе стоит, всякие люди к нему прикасаются; велел ее взять и отвести в Невской монастырь; не по многом времени ризу ободрав, велел поставить во святых воротах того ж монастыря. И уведомились о том прихожаня той церкви, в великой печали и cетовании были. У той же церкви был прихожанин, типографии директор, и у его величества в знаемости и в милости, Михайла Петрович Аврамов, весма о том соболезновал и взял смелость просить его величества: и улуча время, по требованию от его величества с картами быть во дворец, и по объявлении карт стал на колени и просил его величества, что архимандрит Невскаго

монастыря Феодосий из церькви их взял чудотворной образ Богородицы Казанские в свой монастырь и, ободрав оклад, поставил в том монастыре в воротах; и на то его величество ничего не сказал. И по времени был съезд в викторияльной день на Почтовом дворе: в том присутствии были и свещенные персоны, в первых Стефан Резанской, Феофан Скопски*), Феофилакт Тверски, веселились; и его величество всех потчивал разными вины, и пришед к столу, где прхиереи сидят, сел на стуле, а подле стула стоял денщик Василей Нелюбохтин, держа под пазухою шляпу государеву. И государь зачел речь с Резанским: "Батюшка, скажи мне, что значит образ чудотворной и нечудотворной! Написано едино". На то преосвященный говорил: "Ваше величества, мы но милости вашей пожалованы и подвеселились, ответствовать от Святаго Писания не можем", и тем окончал речь. Взглянул сурово на денщика: "Какая у тебя шляпа и чья!" Денщик объявил, что государева. Потом с великим серцом сказал денщику: "Как ты, детина негодной, неучтивец, великаго государя шляпа, которую на голове государь носит, а ты под плечом мнеш. Да где ж та шляпа, которая на голове была и в баталии Платавской прострелена пулею!" И на оное денщик сказал, что та шляпа в Казенной хранится. И по изречении того встав зачел говорить: "Всемилостивейшей государь, самая истина показала довод ясной, которую денщик вот под плечем держит, но и та шляпа, которая хранится в Казенной, одной шерсти и дела рук человеческих, но велику разнь имеет: что она на таком великом человеке была на голове и пулею пробита, за то она против протчих шляп и хранится в почтении; и неприменно тому образ и написание на цке, и вапы те же, но в том Господь прославляет за усердную веру обещателя написать и писателя благочестиваго, в том и прославляется чудотворением от обваза написаннаго". И государь, выслушав, встал и пошел в другие покои, и тем тот викториалной ве-

чер кончился. И назавтрия его величества послал денщика Семена Баклановскаго в Невской монастырь к архимандриту и велел ему сказать со гневом, чтоб он образ и с тем же окладом поставил в церкви Казанской Богородицы; и по тому имянному приказанию и принесен и поставлен. А в 1736 году, в царствование государыни императрицы Анны Иоанновны, ее повелением зделана каменная церковь во именование Казанские пресвятыя Богородицы на Адмиралтейской стороне у Гостинова двора, и образ чудотворные Богородицы Казанские в новопостроенную церковь перенесен и до ныне в той церкви.

15.

За год до его кончины весма ослабел в своем здоровье и частые имел припадки, а особливо от каменной болезни, токмо ево усердие к России и болезнь не удерживала в ево старании и смотрении; и по нестерпимой каменной болезни двенатцатидневном страдани и неумолчно кричал, и тот крик далеко слышан был, и потом скончался 1725 году, генваря 28 числа, и поставлен был в медном гробе в Петропавловском соборе на анбоне, убранном визитами с подписми, и шесть недель стояли министры и генералы. И по смерти государя императора Петра Перваго приняла царствование ея императорское величество Екатерина Алексеевна и не в долгом времени царствования 1727 году, маия 7 числа, в Питербурхе скончалась и положена в медной гроб, и по отпетии поставлено тело ее во гробе на том же анбоне с сожителем ее великим императором Петром, и покрыты грызетовыми золотыми покровами, и шестинедельная церемония справляласъ у гроба. И по кончине государыни императрицы принел самодержавствование император Петр Вторый; и не въежжая в Москву для коронования, повелел указом сделанные два столба каменных за Спаскими воротами, где ныне стоят пушки большия под железною кровлею,—и на тех столбах торчали головы: на первом—Цыклера и Алексея Соковнина и протчих пять голов, на втором—Кикина, архиерея Игнатия Ростовскаго, духовника, и

*) То-есть, Псковский

протчих пять же голов; в средне столпов зделан столб деревянной, на нем сидел Степан Гле6ов,—повелел сломать и место изровнять. И по малом царствовании 1730 году от воспы скончался и погребен в Москве в Арханьельском соборе у столпа против раки чудотворца Димитрея. И по призыву из Митавы государыню Анну Иоанновну на императорство и по коронации в Москве, по шествии ея в Питербурх 1731 году, при ее присуствии, и по отпети панафиды с пушечною стрельбою гробы императорские Петра Великаго и государыни императрицы, супруги его, опущены в землю в Петрапавловском соборе у правова крылоса в вечную паметь.