Круковецкий Я. Отчет о служении генерала Круковецкаго / Перевод М. Серно-Соловьевича // Русский архив, 1879. – Кн. 3. – Вып. 12. – С. 459-468.

 

 

 

Генерал Круковецкий *)

Qualis grex, talis rex.

 

В истории приходится, сплошь да рядом,   встречаться с такими доводами,  в силу которых те или другия народныя бедствия, как напр.   война, голод, мор и вообще многоразличныя невзгоды человечества, почти  всецело   взваливаются   на одну действующую   личность или же  на  какое нибудь сопоставление обстоятельств. Козлом отпущения является тут такая подтасовка лиц и событий, что только последующим поколениям приходится разоблачать нелепость подобных самоодурений. Taкиe приемы свойственны в особенности   народам, страдающим  недостатком самостоятельности или же  и совсем утратившим таковую. Для самоубаюкиванья и замаскировки   истинных болячек, в подобных случаях, пускаются в ход самыя неразборчивыя соображения. То напр. несколько алчных соседей, как бы по команде,  бросаются на разлагающееся (от совершенно других причин; государственное  тело; то   опять появляется супостат,  который,   лишь   магическою силою сребренников, сбивает с пути долга излюбленнейших  патриотов-избранников. Хороши, значит, и избирающие, и избранники:—каков поп, таков и приход! При этом, разумеется, забываются хотя бы и такие напр. простые вопросы: отчего же это продолжают существовать, по тысяче лет, десятки мелких владений и даже отдельных вольных городов? Почему именно на известныя только народности накидываются враги, вооруженные, зачастую, даже таким не смертоносным оружием, каковы рубли?

Подобной Крыловской куме было бы далеко полезнее поискать гангрены в собственном организме.

Если столь умышленное умолчание о собственном недуге вызывает только презрительную улыбку здоровых членов других государственных семей, то к какому же практическому результату могут привести все расточаемыя по этому поводу фарисейския сетования и уловки, имеющия целью присыпать песочком собственное ничтожество?

Нижеприводимый «Отчет о служении генерала Круковецкаго» служит наглядным доказательством, до чего может дойти желание умыть руки в омуте своих же прегрешений. Не отрицая даже виновности Круковецкаго, все

*) Граф Ян Круковецкий, Варшавский генерал-губернатор мятежнаго правительства в 1831 году президент Польши, род. в 1770 году, известен был в молодости многочисленными поединками, позднее храбростью на службе Наполеону. По взятии Варшавы он отвезен был на жительство в Poccию, потом помилован и умер в Варшаве в 1850 году.        П. Б.

 

 

460

же остается открытым вопрос: чем он хуже своих сотоварищей, предавших его столь безцеремонно на поругание толпы? Быть может, только последующее время доставит нам более положительныя данныя, уясняющия предосудительную деятельность бывшаго Польскаго вершителя судеб, которыми он орудовал, как говорится, без году неделю.

Упомянутый отчет помещен в весьма редком теперь номере «Варшавскаго Всеобщаго Дневника» от ⁸/₂₀ Сентября 1831 года, вышедшим, стало быть, всего две недели после взятия Варшавы. Хотя документ этот и написан от третьяго лица, тем не менее, судя по изложению, его следует приписать самому генералу Круковецкому. Около полувека минуло со времени самаго возстания, и теперь можно с полным безпристрастием отнестись к человеку, деятельность котораго, почти изо дня в день, представляется им самим на суд современников и потомства.

Я мы, Pyccкиe, не можем безучастно относиться как к личности генерала Круковецкаго, так и к его деятельности, зеркалом которой представляется его же собственная исповедь. Не следует упускать из виду, что Круковецкий, имевший личное свидание с фельдмаршалом Паскевичем, в исторической корчме Вольскаго Предместья Варшавы, обвиняется, ни более ни менее, как в том, что он был подкуплен Русскими. Этим приемом имелось в виду убить уже не двух, а целых три зайца: 1) умалить геройские подвиги наших войск при взятии штурмом Вольских укреплений; 2) набросить тень подкупа на наше нравственное достоинство и 3) отвести глаза от целаго ряда прискорбных событий, подорвавших возстание в самом его корне.

Не даром же слышится еще и до сих пор народная Польская прибаутка: «Круковецкий-вояк продал Варшаву за трояк».

 

М. Серно-Соловьевич.

 

 

Отчет о служении генерала Круковецкаго.

(Перевод с Польскаго).

 

Так как злые, или же незнакомые с делом, люди позволяют себе распространять разнаго рода небылицы и клевету на бывшаго председателя народнаго правительства, то прежде издания более пространнаго сочинения с документами, поясняющими его действия с 15 Августа по день 8-го Сентября *), необходимо вкратце осветить перед публикой весь ход дела.

В ночь 15 Августа, когда никакая власть не останавливала убийств, подстрекаемых патриотическим обществом и клубом офицеров без службы, ген. Круковецкий, как бывший Варшавский

*) Счет по новому стилю.

 

 

461

губернатор, осмелился броситься в разъяренную толпу, прекратил кровопролитие и возвратил спокойствие столице. Лишь около двух часов по полуночи, когда уже окрестности Замка, Краковскаго Предместья и соседних улиц были свободны от толпы, он получил назначение на звание губернатора.

Утром 16 числа потребовал он от главнокомандующаго помощи для обуздания новых насилий и, не получив таковой, 17 числа утром отправился лично в главную квартиру на Чистом и представил необходимость подкреплений Варшавскаго гарнизона пехотными полками, вследствие чего, в тот же день, два требуемых полка вступили в столицу.

Того же 17 числа, около 3-х часов по полудни, ген. Круковецкий, выбранный председателем правительства Царства, ограниченнаго в то время одною квадратною милею, принял это бремя с решимостью человека готоваго противостать всем ударам, лишь бы спасти, если возможно, уже расшатанный и близкий к крушению корабль.

18-го числа он велел представить себе рапорты о всех военных запасах, провианте, имуществе и собрать сведении о духе, оживлявшем войска. Убедившись из рапортов, что в магазинах было провианта только на 11 дней, а фуража всего лишь на несколько дней, он созвал, 19 числа, военный совет под своим председательством. В нем приняли участие: вице-председатель правительства Немоевский, исправляющий должность главнокомандующаго Малаховский, генералы: Дембинский, Уминский, Ромарино, Прондзынский, Хржановский, Серавский, Рыбинский, Колачковский, Лубенский, Левинский, Скржинецкий и генерал Бем, в то время еще полковник. Совет был собран для ретения, который из трех поданных проэктов признан будет самым полезным. Голоса всех членов этого совета, написанные их собственною рукою, находятся в руках ген. Круковецкаго.

Трое подали голоса вступить в сражение, а именно: ген. Круковецкий, Хржановский и Рыбинский; двое оставить Варшаву (генералы Дембинский и Серавский;; остальные требовали обороны Варшавы и высылки двух отдельных корпусов на правый берег Вислы.

В следствие большинства голосов, выслан был корпус ген. Ромарино в Подлясское воеводство для истребления корпуса ген. Головина, в котором было вместе с войсками ген. Розена не более 11-ти тысяч, почему он и мог быть легко уничтожен нашим корпусом, значительно превышавшим его числительностью. Генерал же Лубинский выслан был в Плоцкое воеводство для очищения онаго, уничтожения шанцов и мостов в Немаве, а также и для пресечения Русским войскам сообщений с Пруссиею.

 

 

462

Кроме уничтожения корпуса Головина, главною задачею экспедиции Ромарино было снабдить столицу и войско, оставленное для ея обороны, провиантом. Можно ли было сомневаться, даже на минуту, чтобы оставленныя здесь 35 тысяч войска, не считая народной гвардии и того народа, который, казалось, только дышал жаждою боя и негодовал на самую мысль о переговорах, чтобы все это оказалось недостаточной силой?

Хотя движение Ромарино не было столь быстро, как бы этого следовало ожидать, хотя лишь отчасти, и то уже под Мендзержицом, он затронул корпус Головина и Розена, а в последствие, без нужды, потерял несколько дней под Брестом, которым не мог овладеть; но все же он освободил Подлясское воеводство, чем дал возможность гражданским властям сделать раскладку о доставлении столице провианта.

Когда неприятель начал делать под Горой приготовления для переправы через Вислу, генералу Ромарино, ежедневными курьерами, посылались предписания приближаться к столице, не для защиты оной (так как оставленной там силы было достаточно), но только для того, чтобы он не был от нея отрезан, в случае если бы неприятель массою перешел Вислу.

Соединение генерала Крейца с главной армией (чему, не смотря на все маневрирования, в Плоцком воеводстве, не было возможности воспрепятствовать) и возраставшее стеснение Варшавы ежеминутно заставляли ожидать настоящего штурма. На этот случай председатель правительства велел представить себе план обороны, объяснить все подробности оной. Он нашел все пункты хорошо защищенными, с достаточными резервами, для них назначенными. При этом исправлявший должность главнокомандующаго и другие командующие генералы удостоверяли, что служба исполняется с большим усердием, в особенности ген. Бемом; что первая линия валов, состоящих под его командою, может смело держаться 24 часа, особенно при таком числе запасных орудий, какое у него было заготовлено. И так, предписав лишь соблюдать большую осторожность и воспретив вечерния отлучки, ген. Круковецкий занялся своими делали по должности председателя правительства, вполне обнадеженный данными заверениями о безопасности столицы.

Тем временем движения ген. Ромарино и Лубинскаго (которые, освободив два воеводства, обезпечили снабжение столицы провиантом) убедили фельдмаршала *) в новой энергии правительства, что и склонило его сделать первый шаг для прекращения кровопролития. Высланный председателем совета министров, ген. Прондзын-

*) Т. е.  Паскевича.

 

 

463

ский привез условия весьма выгодныя в нашем положении. Он представил их Совету в присутствии председателя, Сената и маршала Сейма. За принятие их подали голоса: председатель правительства, председатель Сената, министр внутренних дел и министр финансов; против принятия, с требованием отвоевания Польши в давних ея границах, подали голоса вице-председатель правительства, исправлявший должность главнокомандующаго, маршал Сейма, министры: вероисповеданий, военный, юстиции и иностранных дел. И так большинство перевесило, и новыя обсуждения касались лишь формы ответа, при чем умеренное мнение опять должно было уступить неумеренному.

Сентября 4-го дня, по изготовлении редакции ответа, согласно мнению большинства, председатель правительства предсказал, что, получив таковой, фельдмаршал может искать исхода борьбы лишь оружием, и с этою мыслью тогда же, в полдень, не только приказал быть в полной готовности к битве, но и сам лично счел необходимым убедиться, все ли на своем месте.

Сентября 5-го дня он предписал исправляющему должность главнокомандующаго возобновить приготовления для обороны и удостовериться, насколько на них можно было разсчитывать. С получением же, с Обсерватории, рапорта о движении целой Русской армии он поехал лично удостовериться, все ли было готово к следующему дню, в продолжении котораго он с уверенностью ожидал штурма. После этих распоряжений и заверений в успехе уже не было делом председателя защищать лично шанец № 54, взятый при слабом сопротивлении. Не его также обязанностью было наблюдать, двигаются ли баталионы для подкрепления шанца, на Воле, предназначенные в помощь ген. Совинскому. Это, как предмет прямой исполнительности, было делом генерала Дембинскаго, под командою котораго находился и этот шанец вместе с резервами, предназначенными в помощь Совинскому. Наконец, исправляющий должность главнокомандующаго находился лично в этих местах. В день 6-го Сентября председатель правительства не уклонялся однакоже от долга, неразлучнаго с обязанностями председателя. Он был и на поле сражения, где, уже за несколько дней, назначил для своей главной квартиры шанец № 73, чтоб оттуда распоряжаться всеми атаками. Этот пункт был им избран по той причине, что, на основании военной тактики, самаго сильнаго удара всего более следовало ожидать в самом слабом месте, каковым и были окрестности Мокотова.

Сентября 6-го, после взятия шанцев № 54, 57 и главнаго около Вольского костела, в Совете Министров было решено написать фельдмаршалу о сообщении условий, на основании которых он уполномочен Монархом войти в переговоры с Польским на-

 

 

464

родом, с каковым поручением и был отправлен генерал Прондзынский. Привезенный ответ фельдмаршала заключался в приглашении председателя правительства на свидание, на форпостах, 7-го Сентября, в 8 часов утра.

После разговора 7-го Сентября в 8 часов утра с фельдмаршалом Паскевичем, генерал Круковецкий, не обладая полномочием для заключения договора (что выговорено Сеймом в 4-й статье после перемены правительства 17-го Августа того года) привез условия онаго, предложенныя фельдмаршалом, каковыя и сообщил оффициально Совету Министров, председателю Сената и маршалу Посольской Палаты для получения постановления Сейма.

Приостановка военных действий разрешена была лишь до 1-го часу полудня.

Получив сообщение от председателя правительства, Соединенныя Палаты, состоявшия из ген. Прондзынскаго, военнаго министра Моравскаго и министра внутренних дел Глищинскаго, отсрочили заседание и уполномочили Круковецкаго принять все меры, какия он признает сообразными в настоящих, нетерпящих отлагательства, обстоятельствах.

Когда гром орудий опять возобновился, Круковецкий не получил еще на бумаге означеннаго постановления, переданнаго ему ген. Прондзынским только на словах, по распоряжению сеймоваго маршала. Следовательно без означеннаго постановления, предъявленнаго в установленной форме, действия его не имели бы законной силы. Не желая навлечь на себя большой ответственности, в виду серьезной опасности, угрожавшей городу и всей стране, Круковецкий подал Сейму прошение об отставке, которое и было передано на руки статскаго советника Игнатия Шимановскаго. Сей последний сообщил таковое секретарю Посольской Палаты, так как члены, не порешив ничего окончательно, разошлись с тем, чтобы опять собраться в 4 часа.

Такая потеря временя, в столь решительную минуту, равно как и желание остановить уже ненужное кровопролитие, побудили ген. Круковецкаго выслать Прондзынскаго к фельдмаршалу с предложением приостановить бой, так как формальности для представления ему окончательнаго ответа не могли быть так скоро исполнены. Следовало предвидеть, что сеймовыя палаты, к 6-ти часам вечера, пришлют председателю полномочие для заключения условий.

Ген. Прондзынский не виделся с фельдмаршалом, который в это время уже был ранен, и возвратился с ген. Бергом, привезя ответ Великаго Князя, уполномоченнаго вести переговоры. В ответе сказано, что бой не может быть остановлен, пока условия не будут подписаны; но предоставлена однакоже возможность переговариваться во время военных действий. Ген. Берг, прибывший с

 

 

465

этою целью во дворец в 5 часов, не мало был удивлен, не заставши там председателя, уполномоченнаго соответствующим постановлением. Вскоре затем возвратился из Посольских Палат статский советник Шимановский с заявлением, что палаты не принимают отставки председателя правительства и что, напротив, просят, чтобы в столь критическую минуту он посвятил себя, как и до сих пор, общественному благу.

Круковецкий, вынужденный опять остаться председателем правительства, отправил ген. Прондзынскаго в Посольския Палаты для сообщения ответа Великаго Князя, уведомляя их и о прибытии ген. Берга с целью окончить переговоры.

Прондзынский вскоре возвратился в сопровождении депутации Посольских Палат, состоявшей из послов Малаховскаго и Лионшевскаго, которые объявили письменно, что Палаты, почти единогласно, уполномочивают председателя правительства вести переговоры с неприятелем. Когда же, час спустя, Соединенныя Палаты прислали Круковецкому постановление, извещающее его, что он имеет право вступить в переговоры, с целью положить конец борьбе, Круковецкий изменил препровожденныя ему неприятелем статьи и вручил их ген. Бергу, с заявлением, что от них ни в чем не отступит, при чем приложил письмо на имя Государя Императора, которое просил представить после принятия статей. В означенном письме он взывал к отеческому сердцу Монарха об исцелении всех бедствий нашего отечества, удрученнаго столькими несчастиями.

Когда ген. Берг не согласился отвезти эти статьи, так как они существенно разнились от привезенных, председатель придал ему Прондзынскаго для заявления, что, в случае непринятия оных, Польское войско будет обороняться в городе до последняго человека.

После обеда от обоих генералов боевой линии получались все более и более печальныя вести, и в то именно время, когда председатель был уведомлен, что неприятель, овладев уже главным валом, подвигал свои колонны, возвратившийся с переговоров полковник Бреанский донес, что по возвращении Берга атака неприятеля была остановлена. Когда это случилось, и по городу разнеслась весть, будто бы неприятель был отбит, маршал Островский подошел к председателю правительства, ожидавшему возвращения Прондзынскаго с донесением, и объявил ему, что собравшиеся во дворце послы приглашают его для предъявления им статей предполагаемаго договора. Председатель, не имея копии означенных статей, которая не могла быть снята без потери дорогаго времени, и к тому же необязанный, по закону, лично являться в Палату, отказал маршалу в удовлетворении этого желания.

 

 

466

Спустя четверть часа, маршал возвратился с заявлением, что Палаты не желают вступать в переговоры и что председатель, подав прошение об отставке, лучше всего удовлетворит их намерениям. Председатель правительства, не имея права остановить воли народа, немедленно же вручил маршалу это прошение, каковое в продолжении дня уже было им представлено. Получив на бумаге увольнение от председательства народнаго правительства (подписанное лишь одним сеймовым маршалом и постановленное не в комплекте, как он узнал о том на другой день), он сел на лошадь и отправился, со всем своим штабом, на Прагу.

Встретив на Беднарской улице и на мосту большой безпорядок, он принял действительныя меры для облегчения перехода нашим войскам на ту сторону Вислы, куда сам прибыл в 2 часа ночи. Едва однакоже генерал лег отдохнуть, как был разбужен шефом штаба, ген. Левинским с просьбой от имени новаго правительства, равно как и главнокомандующаго ген. Малаховскаго, чтобы он, считая себя еще председателем народна-го правительства, возвратился в Варшаву для окончания переговоров с Русскими парламентерами, объявившими, что они уполномочены вести переговоры только с ним. Все эти слова до последняго заключаются в бумаге, данной ген. Круковецкому и подписанной ген. Левинским и полковником Зелинским, новым вице председателем правительства.

Ген. Круковецкий, не получив вместе с этим приглашением поданной и принятой своей отставки, не изъявлял желания отправиться для ведения переговоров и лишь тогда вынужден был возвратиться в Варшаву, когда ген. Левинский объявил ему, что, в случае отказа, на его совесть падет разрушение города и погибель нескольких тысяч жителей. При этом он заверил, что помянутая отставка будет возвращена ему по прибытии в Варшаву, где его ожидает все правительство с назначенным в должность главнокомандующаго ген. Малаховским.

По приезде во дворец ген. Круковецкий застал там парламентеров, ген. Прондзынскаго, главнокомандующаго со многими генералами, вице-председателя правительства, куда он пригласил также и сеймоваго маршала. Но так как здесь не находилось председателя правительства и ему не было заявлено, что новый председатель подал прошение об отставке (чем возвратил бы генералу его права на председательство), равно как не было ему возвращено прежде поданное прошение об отставке, то в подобном положении он счел себя лишь частным лицом. Вследствие вышесказаннаго ген. Круковецкий, не принимая на себя ответственности за присвоение власти, не мог протянуть руки для подписи

 

 

467

договора, который был сообщен им вечером Великому Князю; договор этот, если бы в то время и был им подписан, то считался бы недействительным, как скрепленный лицом, не имевшим оффициальнаго характера. Круковецкий ограничился только тем, что, при посредстве ген. Берга, просил Великаго Князя принять под свое покровительство город Варшаву и имущество жителей.

Тогда только главнокомандующий ген. Малаховский и новый вице-председатель правительства, полковник Зелинский, приступили к заключению с ген. Бергом военной конвенции, вследствие которой, кроме прочих условий, в распоряжение Русскаго войска были предоставлены мост и Прага.

Когда ген. Круковецкий, с адъютантом, возвращался на Прагу, он был остановлен у моста отрядом солдат под командой офицера, не дозволявшаго ему, по приказанию ген. Ушинскаго, соединиться с войском. Этот отряд, согласно приказанию офицера, хотел стрелять в ген. Круковецкаго, чему воспротивились случившиеся тут городские обыватели. Предполагая, что означенный отряд состоял из пьяных людей, равно как и руководившее ими приказание было недействительно или же неправильно понято, ген. Круковецкий послал своего адъютанта порутчика Пончовскаго к ген. Ушинскому, от котораго получил ответ, что как только ген. Круковецкий покажется на другом берегу Вислы, то он немедленно велит его разстрелять. После такого заявления, поддержаннаго взводом войска, стоявшаго у входа на мост и заграждавшаго ему дорогу, ген. Круковецкий возвратился в город.

Не в продолжении нескольких дней, не среди возбужденных внутри и вне столицы страстей следовало исправлять зло, начавшееся назад тому четыре месяца. Круковецкий знал, в какой крайности принял он на себя спасение уже потерянного дела. Ему было известно, что солдат, со времени Остроленской битвы, постоянно деморализованный и приведенный без боя под стены столицы, изнуренный постоянными большими переходами, не был уже, оживлен тем духом, с которым он, в первое время, оказывал чудеса храбрости. Предвидел он, по опыту, какая ожидает его судьба, если народ уступит перед напором силы; но так как одна лишь крайность заставила его принять опасную власть, то таже самая крайность возродила в нем и упование на сильную поддержку его решимости представителями народа и членами правительства. Он ошибся в своих надеждах. Теже самые люди, видевшие в каждом благоразумном договоре измену, они же, в нужде, не соглашаясь заключить мирнаго соглашения, заранее уничтожали плоды онаго. Они попрекали собственною изме-

 

 

468

ною обманутаго ими кормчаго, из желания опозорить его незапятнанную седую голову, дабы тем самым прикрыть свой собственный стыд и еще раз обмануть общественное мнение. Но Круковецкому осталась его чистая совесть, остались непосредственные свидетели его трудов и нескрываемых действий; осталась безпристрастная история, которая, основываясь на фактах, на документах, обнаружит истинную причину нашего падения. Она покажет, тот ли больше любил отечество, кто, убедившись в недостаточности средств для отвоевания всей Польши, желал, по крайней мере, воспользоваться добротою императора Николая и сохранить Царство Польское с гарантиями, составлявшими предмет борьбы, или же те, которые, принимая собственное воображение за силу, отвергли верную пользу для того лишь, чтобы не поступиться своими мнениями, для осуществления которых все залоги военнаго успеха, или совсем исчезли, или же клонились к тому.

Не личный разсчет руководил действиями генерала Круковецкаго. Лишь положение отечества могло вызвать его из сельскаго уединения, куда он, получив отставку, удалился еще в Мае месяце, куда теперь возвратится с тем единственным утешением, что, сколько позволяли его силы, он исполнил обязанности истиннаго Поляка.