Людовик XVI. Замечания французского короля
Людовика XVI на сочинение Рюльера // Русский
архив, 1877. – Кн. 2. – Вып. 8. – С. 354-359.
Замечания Французскаго короля Людовика XVI на
сочинение Рюльера1).
Любопытныя замечания эти
сохранились в списке, писанном рукою Французскаго писателя Сулави, который, в
1803 году, препроводил их императору Александру Павловичу (вероятно через
посредство графа А. И. Моркова, нашего посла во Франции). Известно, что при
жизни императрицы Екатерины разсказ Рюльера (ум. 1791) о восшествии ея на
престол, не был издаваем; но разсказ этот о чрезвычайном в Русской истории
событии был сообщен в рукописи тогдашнему наследнику Французскаго престола, в
последствии королю Людовику XYI. Замечания на нее писаны,
когда Людовик был уже королем, т. е. позже 1774 года. После того как
Тюльерийский дворец был разграблен народом, королевская рукопись с
собственноручными замечаниями Людовика XVI-гo досталась г-ну Сулави. П.
Б.
Рюльер пишет :
«Я видел, как таже самая Екатерина, которая
принуждена была тайно бежать из дворца, в тот же день принудила своего супруга
предоставить ей власть».
Людовик XVI замечает
на это:
«Книга г-на Рюльера
представляет собрание анекдотов большею частию столь невероятных и
противоречивых, что ее скорее следует назвать историческим романом, чем
записками. Приводимыя здесь примечания и случаи легко могут доказать
справедливость моего мнения. Нет никакого сомнения, что в нынешнем столетии при
Русском дворе совершались тяжкия преступления. Историю оных хотят
написать. Допустим это. Но автор думает, что его разсказ получит больше
занимательности, если он всю вину сложит на коронованных особ, между тем как в
перевороте, о котором здесь идет
речь, развязка была неизбежным результатом целаго ряда событий и обстоятельств,
и не зависела от воли царствующаго лица, ни была им подготовлена заранее. Петра
III можно упрекнуть в том, что он слишком мало обращал внимания на свою
супругу. Он не замечал, какие честолюбцы избрали ее своим средоточием.
Императрицу можно упрекнуть в недостатке уступчивости относительно супруга. Оба
были неправы; но этими отношениями воспользовались любимцы и придворные,
которые постепенно и довели Государя и его супругу до такого опаснаго,
безвыходнаго положения, что решителъныя события
1) Переведено с Французскаго подлинника из XI книги Архива Князя Воронцова. Mеcтa из
Рюльера напечатаны здесь мельче. П. Б.
355
стали неизбежны. Но и он, и она были доведены до
этой крайности своими любимцами и придворными, которые произвели кризис и были
виновниками всех неправд, совершенных в то время.
«Подробности этих великих
событий меня интересуют, но до сих пор я в них ничего более не вижу; а г-н
Рюльер осмеливается писать: «я видел».
Слова Рюльера:
«Ея отец, мелкий
владетельный князь и генерал Прусской службы, жил в небольшом военном городке,
где она воспитывалась окруженная почестью, которую оказывал тамошний гарнизон».
Замечание Людовика XVI:
«Эти грубыя выражения
доказывают, что автору также мало известны
домашняя и придворная жизнь и этикет мелких Немецких князей, как
изящество Французскаго языка и правила, справедливости, необходимой для
историка. Подобный отзыв, выраженный с свойственным автору грубым лаконизмом, и
не подкрепленный никакими доказательствами, не представляет ни малейшаго
историческаго интереса и способен только возбудить отвращение в большинстве
читателей, которым случится его прочесть».
«Уж если хотят чернить
какого нибудь Государя, тогда как в этом не представляется никакой
необходимости для истории, то, кажется, автор обязан точно излагать факты и
подкреплять их доказательствами; если же он, вместо того, комкает их все вместе
и довольствуется голословными утверждениями, то этим он затрогивает, без
малейшаго основания и без всякой пользы, и невинность, и умеренность, а иногда
даже и самую добродетель».
Рюльер говорит про Петра III:
«Воспитание, полученное им в
детстве, научило его ненавидеть рабство, любить свободу, поклоняться героизму,
и он всею душою привязался к этим великим идеям; но это была мелочная любовь к
великому, а ум его был постоянно занят пустяками».
Людовик XVI:
«На мой взгляд, это уже
совсем непонятно. Мелочная любовь к великому—это безсмысленная игра слов,
антитеза, заключающая в себе непримиримыя противоположности. Но таков метод
историков-романистов, приносящих в жертву системе, плану и цели своего
сочинения добрую славу Государя, каковы бы ни были его достоинства и
добродетели. Если он рожден со вкусами простыми, не любит торжественности, то
говорят, что он неспособен, простоват, глуп. Каков бы ни был образ его
действий, он всегда будет предметом насмешек романиста. Если он имеет природное
влечение к великому, г-н Рюльер упрекает его в мелочности. Перо автора—это обоюдоострый
кинжал, и портрет мягкаго, добродетельнаго Петра III выходит у него в виде
непристойной каррикатуры».
Рюльер:
«Великая княгиня задумала
доставить корону своему сыну, чтоб самой быть правительницей. Это было
благоразумно и вполне согласно с законами государства; но для этого было нужно,
чтоб Елисавета сама лишила прав своего племянника».
Замечание Людовика XVI:
«Великая княгиня ничего
подобнаго не задумывала. В царствование императрицы Елисаветы было сильное
министерство, отличав-
356
шееся деятельностью и предусмотрительностью и
снискавшее себе расположение Русских людей: оно было против мысли о регентстве.
Елисавета любила Петра как роднаго сына и все делала, чтобы он ей наследовал.
Доказательства этому можно найти в подлинных документах того времени, и Франция
одобряла это намерение, потому что она опасалась, чтоб Русский двор, склонный к
переворотам, не сделался орудием в руках ея врагов, намерение же, это давало
надежду на прочный порядок. С одной стороны, за великой княгиней наблюдал двор,
с другой—приверженцы ея мужа. Конечно, при дворе Елисаветы в это время были,
как и везде, интриганы, старавшиеся, для собственных выгод, разжечь вражду
между тремя партиями:, но великая княгиня и не помышляла о государственном
перевороте. Г-н Рюльер не только выдумывает самые романические проэкты, но и
время для их выполнения выбирает самое неподходящее».
Рюльер:
«По смерти Императрицы
оставалось еще одно средство: можно было предположить существование духовнаго
завещания. Это средство иногда пускалось в ход государями. Но покуда созревала
интрига, в Европейских делах произошел переворот, вследствие котораго великая
княгиня лишилась одного из своих друзей, канцлера Бестужева, руководившего этим
замыслом; с переменою политики Русскаго двора кончилась и его власть».
Замечание Людовика XVI:
«В обширной корреспонденции
того времени мы не находим ни одного намека на существование подобнаго замысла,
хотя он более согласовался бы с умственным складом и характером Екатерины. Во
Франции, где принимались в разсчет всякия данныя и предполагались всевозможныя
случайности, мы не находим никаких о том сведений. Мы бы заранее знали о замысле, еслиб он действительно
существовал. Наши уполномоченные имели приказание заранее предусматривать эту
возможность, потому что подобный проэкт мешал нашим видам относительно династии
Петра Великаго. В интересах большей части Европейских держав было поддерживать
при Петербургском дворе смуты по поводу престолонаследия; но наши интересы
требовали, чтоб там прочно утвердилась династия, с которою мы могли бы вступить
в переговоры и установить дружеския сношения. Благодаря нам, Россия избавилась
от опасности и ига, и в ней утвердилось потомство Петра; она забыла про это, но
мы не должны забывать».
Рюльер:
«Прежде чем прибегнуть к
решительным мерам, уже задуманным ею, она пыталась в эту минуту (в день смерти
Елисаветы, 5-го Января 1762) присвоить себе власть более мирными способами. По
ея наущению, министры, духовник, любимец, слуги старались внушить умирающей
Императрице мысль о примирении великаго князя с его супругою».
Замечание Людовика XVI:
«Мы видим здесь новый факт и новыя истины, которыя
доказывают, что в это время великая княгиня еще опасалась своего супруга,
хотела смягчить его, жить с ним в ладу и показать двору, что между нею и мужем
существует полное согласие. Факт этот служит доказательством того, что их
отношения приняли очень тяжелый и опасный характер, и переворот становился
неизбежным особенно при таком дворе, где вельможи умеют
357
искусно вести заговоры, умеют их подготовлять и безнаказанно
приводить в исполнение. Они управляют государем и постепенно доводят его до
такого тяжелаго и опаснаго положения, что единственным выходом становятся
предлагаемыя ими тяжкия меры».
Рюльер:
«В самом начале своего
царствования Петр III издал указ, которым он, будучи полновластным
самодержцем, жаловал Русскому дворянству права свободных народов, как будто
обладание такими правами зависит от щедроты властителя. Тщеславная нация пришла
в такой неумеренный восторг от этого указа, что предложено было воздвигнуть
Монарху статую из цельнаго золота».
Замечание Людовика XVI:
«Теперь вы видите, каково
положение коронованных особ! Если короли не поощряют свободы, их называют
тиранами; если же они ее поощряют, то г-н Рюльер и подобные ему говорят, что
они не имеют права так поступать. Но, как бы то ни было, случай этот
доказывает, что у Петра III-го были многия добродетели
и хорошия намерения относительно своего народа. По слабости характера, он не
мог совершить этих важных преобразований; но мысль о них, которой не отрицают
самые враги, доказывает, что он был добрым Государем».
«И этого самаго Государя в
последствии покинули и вельможи, и придворные, и почти все подданные, поспешившие на помощь к его
супруге, чтоб придать более блеска ея торжеству, забывая все, чем они обязаны
великому роду Петра I, их героя, отца и благодетеля, без котораго они и
до сих пор бы стояли наравне с Татарами. Какой урок и царям, и народам!»
Рюльер:
«После той минуты, когда
Миних низвергнул Бирона и заковал его в цепи, они в первый раз встретились в
шумной, веселой толпе, окружавшей
Петра III. Император подозвал их и уговаривал вместе выпить. Оставшись одни и
надеясь, что он забыл про них, старинные враги, долгим, пристальным взглядом
смерили один другаго с головы до ног и, не дотронувшись до вина, повернулись
спиной друг к другу и разошлись».
Замечание Людовика XVI:
«Из этого анекдота видно,
как невозмутимо спокоен был Император посреди ожесточенных партий, продолжавших
вести глухую борьбу между собою. Ясно, что по своим природным качествам, он был
достоин императорской короны. Мне вспоминается
при этом, как добродушному Масильону случилось обедать с самыми яростными
Янсенистами и Молинистами и играть с ними, в то время как обе партии осуждали
одна другую на смерть и изгнание».
Рюльер:
«Европейския державы
начинали опасаться, чтоб герой (Фридрих II) не воспользовался своим
влиянием над Петром III, который благоговел пред ним до фанатизма, и не
получил бы в свое распоряжение еще другую стотысячную Русскую армию. Европа за
этим зорко следила, потому что в таком случае ей угрожал бы переворот».
Замечание Людовика XVI:
«Г-ну Рюльеру, повидимому,
не совсем хорошо были известны политическия дела Европы. Действительно, Европа
зорко следила за событиями; но она была довольна, когда Петр III поспешил
на
358
помощь Пруссии. Союзныя державы, Франция и Австрия,
довели Фридриха II до последней крайности; он был на краю погибели,
еслиб его не спасло чудо и усердныя старания Петра Ш-го. Россия заодно с нами
видела выгоду в том, чтоб Австрия и Пpyccия продолжали существовать
раздельно. Европа нисколько не желала уничтожения Пруссии под натиском двух
сильных держав: ей, напротив, хотелось, чтобы
Россия вступилась за Пруссию. Когда же, благодаря миролюбивым и дружественным
стремлениям Петра III, мир между державами был заключен, то Австрия,
увеличившая свои владения насчет Пруссии, могла померяться силами с Росcиeю. Все это
указывает в Императоре и хорошаго правителя, и искуснаго политика».
У Петра III были
свои недостатки, он непомерно восхищался Фридрихом II; но у него на это были
также и государственныя причины, на столько важныя, что Екатерина II, будучи
искуснее Елисаветы, продолжала во внешней политике держаться системы своего
предшественника».
Рюльер:
«Петр III хотел
возвратить свободу несчастному Ивану и объявить его своим наследником. С этою
целию, он велел его перевезти в другую крепость, ближе к Петербургу, и навещал
его в заключении. Он вызвал из чужих краев графа Салтыкова».
Замечание Людовика XVI:
«Г-н Рюдъер желал издать
свой роман и, чтобы возбудить интерес к нему, читал вслух свою рукопись; но,
очевидно, он писал ее со слов главных виновников всех преступлений, которые, думая оправдать себя, разсказывали
разные маловероятные анекдоты; писатели же принимают эти разсказы без всякой
критики и тем вредят Государю, который заслуживает уважения от потомства за
свои добрыя качества и добродетели».
Рюльер:
«Императрица приказывала
внушать министрам тех дворов, с которыми Петр III расторгнул союзы, что ей
подобное вероломство казалось отвратительным. В то время ей нужны были деньги,
и она собиралась обратиться к этим дворам с просьбою о помощи. Министры и в
особенности барон Бретейль, привыкший в продолжение долгих лет управлять умами этой нации, были
заняты предстоящим переворотом, грозившим нарушить общий ход дел, и желали
помешать намерениям Императора, которыя внушались ему врагами их государей. Они
поспешили воспользоваться представлявшимся случаем, и хотя им было приказано от
дворов не вмешиваться в дело, тем
не менее они стали деятельно работать в пользу Императрицы и успели привлечь на
ея сторону всех своих приверженцев. Министры же, расположенные к Императору,
всячески старались им противодействовать».
Замечание Людовика XVI:
«Я знаю, Францию обвиняли в
том, что она содействовала государственному перевороту, совершившемуся в
Петербурге. Говорили, что Франция заодно с Венским двором подготовила и помогла
нанести решительный удар.... Меня это тревожило, и потому я разспрашивал всех,
кому это событие было известно, и особенно двух министров покойнаго короля,
присутствовавших в совете, когда там разсуждали о делах России. Они не ожидали
моих любопытных разспросов и не могли заранее подготовить от-
359
ветов: они говорили мне и уверяли, что покойный
король был того мнения, что нужно предоставить события их свободному течению и
не вмешиваться во внутренния дела России. «Фридрих очень хитер», прибавил
король, «и я уверен, что он, предвидя успех Императрицы, уже имеет наготове
какое нибудь доказательство того, что он всегда был ей преданным другом. На благодарность
Екатерины разсчитывать нечего: мы помним Елисавету, бывшую в подобных же
обстоятельствах, и потому в праве сомневаться. Скорее следует предположить, что
она заключит союз с Англией, так как у обеих держав много общих интересов, а
следовательно и с Прусским королем. Следует ожидать, что и король, и
Императрица, равные по уму, будут большими друзьями. Петр же лишен всякой
предприимчивости, да и вообще характер его не представляет опасных свойств: он
спасется, если об этом позаботятся его друзья и если он будет слушать их
советов». Таково было мнение короля; но министр, стоявший тогда во главе
иностранных дел, действовал по своему, так как он лучше короля знал намерения
обеих императриц. Какия меры принимал министр для достижения цели, мы не можем
знать, потому что все следы его дел уничтожены; но намерение его было усилить
союз против Фридриха II и разстроить союз России с
Пруссией, которая могла возстановить против нас Англию, после своих побед
склонявшуюся к миру. С этою целью он тайно интриговал в пользу Екатерины против
Петра III, потому что последний был преданным другом Фридриха. В последствии же,
когда Екатерина, как предвидел король, не возобновила союза 1757 года, он, без
ведома короля, стал в тайне действовать против Екатерины. Но я, уважая память
короля, должен напомнить, что он не принимал никакого участия в интригах 1762
г.».
*
«Иначе и не могло быть в
государстве, где Петр Великий, не смотря на свой гениальный ум, уничтожил закон
о престолонаследии и предоставил выбор наследника произволу царствующаго
государя *). Poccия охладела к роду Петра Великаго, и когда наконец вступил на престол его
потомок, она не в состоянии была оценить его. Впрочем, так как Император и его
супруга, вместо того, чтоб управлять потоком дел, были сами увлечены его течением,
то они не ожидали, что переворот заведет их так далеко, и были поражены не
менее вельмож и армии».
«Переворот этот не был
заранее обдуман ими во всех подробностях, и доказательством служит то, что при
начале развязки, как мы видели, Императрица хотела быть правительницей, а Петр III, накануне
своего падения, искал с нею сближения, положительно уверенный в том, что она
согласна с ним примириться. Если обе коронованныя главы ошибались насчет своих
отношений и окончательных намерений, то неудивительно, что гвардия была
изумлена совершенным ею делом»....
*) Замечание отменно-верное. Poccия обязана
благословлять память Павла Петровича за его устав об императорской фамилии
(начертанный им еще за восемь лет до его воцарения).
П. Б.
