Марсильяк П.Л.А. де Крюзи. Суворов. Из записок французского эмигранта Марсильяка: отзыв о Суворове / Сообщ. М. И. Богданович // Русская старина, 1879. – Т. 25. - № 6. – С. 399-400.

 

 

399

Суворов.

(Из записок французскаго эмигранта, маркиза Марсильяка: отзыв его о Суворове).

Характер этого полководца, военное поприще котораго представляет ряд успехов, был изображен многими писателями. Повторять в подробности их суждения—значило бы—принять на себя роль компилятора, а потому ограничусь разсказом некоторых особенностей его жизни, которых я сам был свидетелем: они докажут, что выказанныя им странности происходи от тонкаго политическаго расчета, принятаго с тою целью, чтобы внушить удивление суеверному народу, бывшему тогда во младенчестве цивилизации. Чрез завесу этих странностей, которыми он усеивал свою частную и общественную жизнь, нетрудно было разгадать человека гениальнаго, одареннаго сильным характером.

Суворов обладал глубокими сведениями в науках и литературе. Он любил выказать свою начитанность, но только перед теми, коих считал способными оценить его сведения. Он отличался точным знанием всех европейских крепостей, во всей подробности их сооружений, а равно всех позиций и местностей, на которых происходили знаменитыя сражения. Он говорил много о себе и о своих военных подвигах; по его словам: «человек, совершившй великия дела, должен говорить о них часто, чтобы возбуждать честолюбие и соревнование своих слушателей». Обладая военным гением, он судил о действиях с высшей точки зрения. Мне часто доводилось слышать от него следующия суждения: «получив повеление императора—принять начальство над армией, я спрашиваю у него—какими землями он желает овладеть? Затем, соображаю мой план действий таким образом, чтобы вторгнуться в неприятельскую страну по возможности с различных сторон многими колоннами. При встрече с неприятелем, я его опрокидываю: это дело солдатское; полководец же, составляя план действий, не должен ограничивать его атакою какой-либо позиции. Неприятель, сторожа существенно какой-либо важный пункт, будет обойден с фланга и даже с тыла, и, для противодействия вторжению в его страну, должен раздробить свои силы».

Суворов обедал в семь часов утра, и никто из наших гастрономов не похвалил бы его обеда, состоявшаго из нескольких незатейливых мясных, либо рыбных блюд; а вместо пирожнаго, подавали простую кашу (riz a la Cosaque)—отвратительное кушанье, которое находили превосходным из уважения к фельдмаршалу, подчивавшему им усердно своих гостей. Таков был парадный стол, после котораго почти всегда приходилось снова обедать. Серебреных приборов не было, по крайней мере, в походе. Обед был временем отдыха и приветливых бесед хозяина, говорившаго много, но, вслед затем, тотчас уходившаго на отдых; постелью ему служила связка соломы, на которую он ложился, завернувшись в свой походный плащ. Соснув часа два, фельдмаршал занимался довольно долго, в пять часов снова обедал—но уже один, потом ложился и спал опять два часа, и, наконец, проводил ночь частью в труде, частью на отдыхе.

 

 

400.

По выступлении русских войск из Швейцарии, Суворов отвел их в Линдау. Когда маркиз Марсильяк оставил там нашу армию, чтобы возвратиться в Англию, последние к нему слова фельдмаршала, на прощанье, были: «скажите его высочеству, графу д'Артуа, что Аннибал и Суворов переходили Альпы».

                Сообщ. М. И. Богданович.