Михневич В. Старина XVIII столетия. (По газетам и журналам того времени) // Исторический вестник, 1884. – Т. 17. - № 9. – С. 624-632. – Сетевая версия – И. Ремизова 2006.

 

 

 

                                                   СТАРИНА XVIII СТОЛЕТИЯ.

 

                                                                            (По газетам и журналам того времени).

 

       Журналистика прошлаго столетия еще мало изследована у нас во всем ея объеме и во всем разнообразии разсеяннаго в ней и затерявшагося фактическаго материала, весьма ценнаго для истории быта, нравов, торговли, промышленности, искусства, администрации, благоустройства и других сторон жизни того времени. Рыться в этих сугробах пыльных и ветхих продуктов нашей старинной печати, в надежде на сотни, приблизительно, безсодержательных страниц найти одну, другую ценную строчку — дело не легкое, и, обыкновенно, занимавшиеся им изследователи искали здесь только то, что им нужно для их специальной за­дачи. В преследовании таких-же специальных задач, занима­ясь ныне изучением журналистики прошлаго столетия, мы однако поставили себе целью при этом извлекать, по спопутности, все попадающиеся в этом материале факты и сведения, имеющие общий интерес, и которые, быть может, пригодятся другим изследователям, избавив их от лишняго, кропотливаго, «чернаго» труда. Часть этих-то, сделанных нами извлечений, мы и предлагаем теперь читателям «Историческаго Вестника», в более или менее сгруппированном виде.

 

 

       625

                                                                                              I.

                                                                                   1730—1740 годы.

     Императрица Анна Ивановна и ея вкусы. — Придворныя охоты и травли.— Бы­страя езда. — Джигитовки и наездничество. — Породистыя лошади. — Придворная «менажерея». — Безногий артист и русская Пастрана. — Иллюминации. — Народныя пиршества. — Заезжие артисты и комедианты. — Забавы астрономией и механикой. — Городския события и происшествия. — Роман с препятствиями. — Виртуозка Фон-Фик. — Правительственное опровержение известий о разбоях. — Табакерка Шафирова и петербургские воры. — Торгово-промышленныя объявления. — Цены привозных hors d'oeuvre'ов стола. — Должники академической книжной лавки.

      В начале 30-х гг. императрица Анна Ивановна и двор, как известно, пребывали постоянно в Москве, поэтому и круг внутренних известий в тогдашних «Ведомостях» почти исчерпывался одной московской жизнью. Круг этот был, впрочем, очень узкий в газетах того времени вообще, и главным образом сосредоточивался на одних придворных событиях, и то — праздничнаго лишь свойства. Между прочим, очень часто и об­стоятельно доводилось до сведения читающей публики о времяпрепровождении государыни, чем, сказать к слову, «Ведомости» времен Анны Ивановны характерно отличаются от газет при последующих царствованиях Елизаветы и Екатерины, когда газетныя сведения по этой части стали значительно скуднее и ла­коничнее.

     «Едва не ежедневно по часу перед полуднем е. и. в., — читаем в «Вед.» за 1737-й год, смотрением в зимнем доме медвежьей и волчьей травли забавляться изволит»... Травились здесь не только волки и медведи, но и другие звери, напр., олени, дикия свиньи и проч. Хроникер при этом аккуратно доводил до сведения публики о каждом звере, застреленном из августейших рук. Раз отличилась в этом искусстве и юная прин­цесса Анна Леопольдовна: «из фузеи пулею» застрелила оленя...

     Эти охотничьи забавы зимою происходили в пределах столицы, а летом в Петергофе и других загородных резиденциях.

     Из других родов спорта Анна Ивановна особенно любила лошадей и верховую, да и вообще всякую молодецкую, спортсмен­скую езду. Нужно заметить, что даже во время обыкновенных переездов сильные мира сего ездили тогда с невероятной быст­ротой, достигавшей на хороших дорогах и коротких разстояниях положительно скорости почтоваго паровоза. Напр., путь между Москвой и Петербургом, по тогдашнему направлению в 715 верст, императрицы Анна и Елизавета совершали свободно, с большими роздыхами, в трое суток. Сохранился подробный раз-

 

 

     626

счет одной из таких поездок (зимою): все путешествие заняло времени 75 часов, в том числе — 46 часов в езде и 26 часов в отдыхе на станциях. Средним счетом вышло по 14 ½ верст в час, но были станции — и не одна, на которых царский поезд мчался с быстротой 20—28-ми верст в час, что рав­няется совершенно бешеной скачке.

     Анна Ивановна, как узнаем из «Ведомостей», любила подобным образом кататься на санях по городу, при сильном мо­розе. Затем, сама — ловкая наездница, она имела пристрастие к зрелищу конных ристалищ и джигитовок.

     В 1730 г., проживая в с. Измайлове, под Москвою, госу­дарыня несколько раз отправлялась оттуда, «с великою свитою», в «увеселительную местность Грёгора» (?), где каждый раз «с удовольствием смотреть изволила», как на имевшемся там «великом луге», специально для ея забавы, отряд георгианцев чинил на конях свои «обыкновенныя и военныя экзерциции» с «неизреченным искусством». Эта забава обыкновенно оканчива­лась «преизрядным» ужином в другом увеселительном доме близь Измайлова — Алексеевском.

     Вообще наездничество и джигитская удаль были тогда, вероятно, в большой моде в высшем обществе, судя отчасти по следую­щему факту, имевшему место в Москве в 1731 году. Как-то генерал Урбанович, из за этой именно удали, вздумал на ло­шади переплыть Москву-реку и — утонул на глазах сбежавшейся смотреть его ухарство толпы. Несчастный случай этот весьма опечалил двор.

     Кстати, о лошадях того времени. Можно заключить, что отно­сительно пород их и статей тогдашние спортсмены были очень прихотливы. Кроме русских пород, на придворных, напр., конюшнях имелись «гишпанския верховыя», «готландския», «лифляндския» и «неаполитанския» лошади. Дружественные России ка­бинеты, вероятно, в угоду любви Анны Ивановны к спорту, ча­сто дарили ей прекрасных лошадей. Так, австрийский император прислал шестерку неаполитанских жеребцов каштановой ма­сти, на которых государыня в 1732 г. торжественно въехала в Петербург в раззолоченной карете. Шведский король тоже дарил верховых лошадей императрице Анне.

     Не мало доставляли развлечения скучающей Анне Ивановне и другия редкия животныя, содержавшияся в придворной «менажерее», которая постоянно пополнялась. Важным приобретением для нея была привезенная из Англии в 1737 г. «великая птица Струс или Строфокамил». В том-же году персидский шах прислал императрице в дар ученаго слона, котораго она, по его прибытии, «более часу смотреть изволила».

     Равным вниманием как государыни, так и представителей

 

 

     627

образованнаго общества, пользовались разные монстры и уроды, на­рочно привозимые в Петербург, иногда по указам, а также приезжавшие сами из-за границы ради наживы.

     В 1734 г. «Ведомости» извещали о прибытии в столицу «английскаго позитурнаго мастера, которой без ног родился и уже честь имел многих государей своими удивительными действиями увеселить», а теперь и «сюда прибыл, чтобы здешним охочим людям свое искусство показать».

     В 1739 г. в Петербург привезена была своя отечественная Пастрана — «мужицкая жена» Аксинья Иванова, 45 лет. Ее привезли по казенной надобности в академию наук из Московской губернии, как замечательный раритет, достойный внимания науки. Аксинья была украшена щедрой к ней природой пышной черной бородой, от 5 до 6 дюймов длиною, и усами. Борода стала рости у нея с 20-ти летняго возраста и была принята ею и ея близкими как особое благословение Божие. Аксинья, по словам ученых «Примечаний», «росту своих волосов не противи­лась и как стрижением, так и вырыванием препятствовать оному не хотела, но за грех сие признавала. А и муж ея того делать ей не советовал». Возникло было сомнение — точно ли Аксинья женщина? Академия наук сомнение это разсеяла, подвергнув бородатую бабу «осмотрению» и воочию убедившись, что она — «подлинная жена и во всем своем теле, кроме уса и бо­роды, ничего мускова не имела». Тогда-же, при академии, был снят с нея «живописным художеством портрет» и напечатано в академическом органе подробное ея описание.

     При той скудости умственных, отвлеченных интересов, которым отличалось высшее общество времен Анны Ивановны и она сама, спрос на всевозможныя зрелища, тешившия глаз и действовавшия на воображение, был особенно силен, и его удовлетворение было главным средством разбивать скуку безсодержательной жизни и наполнять досуги, в которых чувствовался та­кой избыток.

     Кроме указанных выше забав, кроме придворных парадов, балов и театров, Анна Ивановна и ея современники развлека­лись часто еще множеством других зрелищ. Чаще всего и всего роскошнее устроивались тогда по разным случаям необыкно­венно затейливыя иллюминации с разнообразными аллегориями, эмблемами, стихотворными одами и надписями на латинском и русском языках. Журналы того времени полны подробных описаний этих иллюминаций, и — этот предмет заслуживал бы осо­бой монографии.

     Особенно пышны были иллюминации в Петербурге по при­бытии сюда императрицы из Москвы в 1732 г. Были, между прочим, устроены триумфальныя ворота, с изображением самой

 

 

     628

императрицы, перед которой склонялся город Петербург, в виде «девицы», с надписью на венце: «При тебе веселейшее!» Тут-же фигурировал «Апполин с десятью музами» и, «сидя под лавровою сенью», славил на своей лире «любовь ея имп. величества к наукам», с такою надписью: «Возвеселюся и возрадуюся о тебе!»

     В Петербурге иллюминации, при императрицах Анне и Ели­завете, устраивались главным образом на Васильевском острове, на особо устроенном для того постоянном «феатруме», который возвышался, надо полагать, на нынешней Биржевой стрелке над Невою, против Зимняго дворца, так что двор мог любоваться иллюминациями из его окон.

     Здесь, собственно, устроивалась, по академической программе и на казенный счет, оффициальная иллюминация, с приличными случаю аллегориями и картинами. Но в торжественные дни, кроме того иллюминовался весь город, притом обязательно, так что, напр., в 1740 г., «по приказу полиции и в самых подлых дворах (в день коронации) ни на одном окне меньше десяти свеч зажечь не можно было», которыя, к тому же, «надлежало, по словам современнаго хроникера, расположить пирамидальною фигу­рою». Из этого можно заключить, что иллюминация бывала тогда довольно обременительной повинностью.

     За то «подлые» обыватели, т. е. низший класс народа, возна­граждался иногда довольно щедрым угощением от правитель­ства, предлагаемым на площадях в особые высокоторжествен­ные дни. Такой народный пир имел место, между прочим, в 1740 г. на площади перед Зимним дворцом. Место это выбрано было отчасти для того, чтобы и здесь доставить увеселительное зрелище для императрицы — зрелище, обещавшее принять интересный вид травли, которую так любила Анна Ивановна. Ожидания оправдались, да и все для надлежащаго эффекта заранее было подготовлено.

     На площади были выставлены два, целиком зажаренные быка, с золоченными рогами. Другия яства, как-то: хлебы «разных фигур», жаренныя рыбы, свиные окорока, птицы, колбасы и пр., были сложены пирамидами на пьедесталах и разставлены на столах. Тут-же находились бассейны, в которые было вылито 60 бочек краснаго винограднаго вина, осушеннаго гостями, во время пира, «в самое короткое время», по словам хроникера.

     В центре пиршества, над всеми пирамидами была натянута огромная пелена из краснаго тонкаго сукна. По данному знаку, народ бросился и в миг эта пелена была изорвана в мелкие клочки, а в следующий затем миг было расхватано и растер­зано, среди безобразной свалки, все изобильное угощение... Госуда-

 

 

     629

рыне, смотревшей на это зрелище из дворцовых окон, доста­вило оно «немалое веселие».

     Что касается собственно сценических зрелищ того времени, то их выбор в Петербурге довольно часто пополняли и разно­образили наезжавшие из заграницы искусники и антрепренеры, сманенные слухами о тароватости русских и об их любви к развлечениям. Таким образом, в дни Анны Ивановны мы встречаем в Петербурге заезжих савояров «с деланным в Версалии кабинетом восковых фигур», фокусников, арлекинов с театрами марионеток, акробатов и друг. Некоторые из них удостоивались особаго покровительства двора. Этим могли похва­статься, между прочим, прибывшие в 1738 г. из Голландии «комедианты». Они получили «от двора позволение играть в летнем дворце на театре», с правом взымать плату с «смотрельщиков» — за 1-е место 60 коп. с человека, за 2-е — 25 к., а за 3-е — 10 коп. В афишах «комедианты» эти оповещали о себе, что они «по веревкам танцуют, на воздух прыгают, на лестнице ни за что не держась в скрыпке играют, с лестницею ходя пляшут, безмерно высоко скачут и другия удивительныя вещи делают».

     В категории сценических зрелищ при дворе Анны Ивановны входили также разные физико-механические опыты, устройством которых занимались ученые члены академии наук. Так, в 1734 г. несколько раз во дворце, «к высочайшему удовольствию» императрицы, показывались «острономическия обсервации», а также «пневматические и гидравлические опыты».

     Довольно обильная сведениями в вышепредставленном роде, журналистика обозреваемаго периода значительно уже скуднее известиями, касавшимися других сторон городской и общественной жизни.

     Относительно городскаго хозяйства, благоустройства и полицейскаго управления столицы, все почти известия исчерпываются спра­вочными ценами, вызовами «охочих людей» на подрядныя работы по различным городским постройкам, на поставки съестных и других вещевых припасов для дворца, шляхетскаго кадетскаго корпуса и проч., вызовом арендаторов для взятаго на откуп единственнаго тогда чрез Неву Исакиевскаго плашкоутнаго моста, за проход и проезд чрез который взималась определенная плата, наконец — сообщениями о чрезвычайных происшествиях да сведениями об отъезжающих заграницу.

     В числе известий о событиях и происшествиях, рядом с описанием, напр., «посвящения преизрядных и великих органов» в лютеранской церкви (1737 г.), разрушения громом церквей Петропавловской и Исакиевской, происшедшаго в один день в 1735 г., и т. п., встречаем изредка и такие «факты», с при-

 

 

     630

месью юмористическаго оттенка и весьма ценные для характери­стики нравов:

     «На сих днях — читаем в «Ведомостях» за 1731 год (№ 39) — случилось здесь (в Москве) зело редкое приключение. А именно: некоторый кавалергард полюбил недавно некоторую российской шляхетской породы девицу. Но понеже он ее иным образом получить не мог, как силою, что он ее увезти намерился, то нашел к тому на сих днях сей случай: как помя­нутая девица с бабкою выехала, взял он ее от ея бабки из кареты силою и поехал в церковь, в которой он попу тоя церкви себя с оною девицею немедленно обвенчать велел, и потом домой поехал, ради совершения сего начатаго законнаго брака. Между тем, учинилось сие при дворе известно, и тогда в доме новобрачных того-ж числа некоторая особа отправлена, дабы оных застать. Сия особа прибыла туда еще в самую хорошую пору, как жених раздевался, а невеста уже на постели лежала. Он взят того-ж числа с попом и со всеми, которые ему в том помогали, под караул, и ныне всяк зело желает ведать, каким образом сие куриозное и любительное приключе­ние окончится».

     «Ведомости» давали также некрологи важных и чиновных лиц. Однажды, в 1730 году, был дан некролог об одной девице, заслужившей такую честь своим артистическим талантом. Это была фрейлина Фон-Фик, умершая на 24 году жизни, «ко­торая, хотя в ея младых летах глаза от оспы весьма повреж­дены были, однакожъ в инструментальной музыке зело искусна была, и тако об ней каждый сожалеет...»

      Печатались также в тогдашних газетах важнейшие указы и правительственныя распоряжения, военныя реляции и проч. Вот одно весьма интересное «правительственное сообщение», которое не могло, конечно, попасть в «Полное Собрание Законов». Оно было напечатано просто «для известия», в виде простаго опровержения невернаго сообщения иностранных газет.

     «Понеже, — читаем там, — в 36-й части Кенигсбергских Ведомостей, на 285 странице, в артикуле из Абова, от 7-го дня апреля (1730 г.) объявлено было, якобы некоторой швецкой капитан с женою и 4 детьми и служанкою, из России в свое отечество ехавши, недалеко от С.-Петербурга на границе от некотораго корчемника, которой может у него какия деньги усмотрел, со всеми при нем бывшими убит и под избу в яму брошен. Но здесь о таком смертном убивстве весьма неизвестно, которое такожде и подлинно не учинено. То разсуждено быть потребно, чтоб о сей неоснователной ведомости публично объявить, дабы Российския границы, в которых, ради учинен-

 

 

     631

наго зело изряднаго и славнаго порядка, совершенная безопасность имеется, от всякаго порицания уволены были».

     Весьма характеристична эта забота правительства «уволить» российския границы «от всякаго порицания», главным образом, ко­нечно, в глазах иностранцев, и, быть может, точно, приведен­ная «ведомость» об убийстве была вымышлена; но нам хорошо известно, что в те времена не только большия дороги, но даже улицы в столицах далеко не могли похвастать «зело изрядным и славным порядком», относительно безопасности от грабежей и разбоев, случавшихся повсюду сплошь и рядом. Раз был даже случай, что в самой Петропавловской крепости грабители убили часоваго, взломали крепостную казну и унесли несколько сот рублей безнаказанно.

     Что касается простых краж, то оне в Петербурге были тогда весьма обыкновенны и случались даже в императорском дворце. В «Ведомостях» печатались изредка по этому поводу довольно наивныя извещения.

     В 1736 году, у Шафирова стащили табакерку, ценностью в 200 червонцев, и вот он заявляет, что «если кто бездельника объявит» или доставит украденную вещь, то получит 40 рублей награды. Другое лицо заявляет, что у него «покрадено из дому множество белья»; третье, что у него «пропали четыре серебряные шандала»; четвертое, что у него «пропал мопс», и т. д. Все они просят указать «бездельников» или доставить вещи, в чаянии получения награды. Отыскивались ли «бездельники» и похищенныя ими вещи при посредстве таких объявлений — неизвестно и весьма сомнительно.

     Частныя объявления в «Ведомостях» того времени, печатавшияся под особой рубрикой: «Для известия», были довольно скудны. Чаще всего встречаем публикации аукционистов и маклеров (более других повторяется фамилия маклера Тамеса) о продаже с публичнаго торга разных товаров и имущества, за долги владельцев и по соглашению (таким порядком продавалось, между прочим, хозяйство Волынскаго после его казни). Из торговых объявлений преобладают предложения «охотникам» «устерсов», «цитронов», вин и других привозных столовых продуктов.

     Устрицы, между прочим, продавал в 1734 году повар императорскаго величества Габеданк, по 5 руб. за сотню, но вскоре у него явились конкуренты, постепенно сбившие эту цену до 2 руб. 50 коп. и даже до 2 руб. за сотню. Довольно часто «охотникам чинилось известным» о привозе «Стратских цитронов», кото­рые продавались ящиками, сотнями и дюжинами «по небольшой» или «по вольной цене». В 1736 году, купец Иоган Далман, имевший винный погреб и фруктовый магазин в Немецкой (?) улице, близ стараго зимняго дворца, продавал цитроны по 3—4

 

 

     632

рубля за сотню и по 15 руб. за ящик. У него же можно было получить соленые цитроны, устрицы в лимонном соку, каштаны (15 к. фунта), сельди, по 5 коп. штука, и другие деликатесы. Иностранныя вина были чрезвычайно дешевы. У того же Далмана, например, бутылка шампанскаго или бургонскаго вина стоила 50 коп.

     Встречаются также объявления мастеров музыкальных инструментов (виолей, скрипок, волторн и проч.), зубных врачей, танцмейстеров, учителей и т. д. В 1736 году, зубной врач Герман публиковал, что у него, кроме лечения зубов, «можно в ванне мыться» и пользоваться «парами из лекарственных трав».

     Хуже всего, надо полагать, шла в то время книжная торговля, которой занимались тогда преимущественно переплетчики (напр., переплетчик шляхетскаго корпуса), но главным средоточием ея была академическая книжная лавка. Из лавки этой знатным лицам книги отпускались в кредит, а может быть и обяза­тельно посылались без требования. На этих-то покупателей академия жаловалась, что они и после «многократных напоминаний» долгов за взятыя книги не платят, о чем и доводилось до сведения публики с повторением требования внести деньги.

 

                                                                                                                                                                                           Вл. Михневич.

                                                                                           (Продолжение будет).