Плейер О-А. О нынешнем
состоянии государственного управления в Московии в 1710 году // Лавры Полтавы.
– М.: Фонд Сергея Дубова, 2001. – С. 397- 413.
О нынешнем состоянии государственного управления в Московии в 1710 году
Так как ваше императорско-королевское величество
всемилостивейше призвали меня наконец из Москвы сюда для всеподданнейшего
сообщения достопочтенному Императорскому министерству некоторых известий о
настоящем состоянии московского управления, то я и желаю всеподданнейше заявить
и доказать мою нижайшую покорность нижеследующим:
Московский царь с довольно давнего времени, да и не
один раз, с огорчением должен был узнать, какие большие беспорядки при
исполнении его указов делаются такими многоразличными воеводами и начальниками
(из которых ни один не подчинен другому, а хочет зависеть непосредственно от
одного царя), особливо в тамошних очень отдаленных и по пустынным степям
рассеянно лежащих городах и областях, от чего для большинства народного
происходили чрезвычайно вредные стеснения, которых царь не в состоянии был
легко устранить, ибо по случаю большой дальности не мог тотчас же получать о
том заблаговременных и основательных известий, притом занят был постоянными
военными действиями, которыми большею частию распоряжался сам он лично, стало
быть и без того имел довольно дела. Он решился разделить свое великое, обширное
царство на шесть губерний, из которых в каждую поставил очень сведущего
человека из своих бояр, у коего в полном подчинении должны находиться другие
воеводы, которым уж нельзя было теперь обходить поставленное над ними
начальство и со всякой жалобой лезть прямо к царю, как прежде. Но зато эти
губернаторы отвечают за всех других им подвластных воевод, если не наказывают
их за вины и по возможности не поправляют дела прежде его поступления к царю. А
кто эти генерал-губернаторы, над какими странами они поставлены и как далеко
простирается их судная власть, это показано в приложении под буквой А.
В Москве он учредил Тайный совет, который заседает по
понедельникам, средам и пятницам, в летнее время с 8 часов, а зимой с 9 и до
12, часто продолжается и дольше: там рассуждают о том, как всего удобнее
привести в исполнение поступающие царские указы. А содержание этих указов
большею частию составляют: наискорейший
398
сбор
денежной суммы, или осуществление нового государственного дохода, сбор и
увеличение торговых пошлин, обнародование налога, расчет с гражданами
относительно их податей, большое усиление торговли, доставка в военный стан одежды
и содержания для солдат, нужных для того людей и лошадей, набор новых рекрут,
одеяние их, снабжение платьем и съестным, обучение их военной службе до указа
об их выступлении, плата им и отвод помещения; также когда, сверх ожидания,
между татарами или в других дальних царских областях произойдет какое-нибудь
беспокойство или иная неожиданная случайность, совет принимает против того свои
меры, прежде чем донесет царю о том и о своих распоряжениях, пока еще не
получил от него дальнейших приказаний насчет того. А что за лица составляют
этот совет, о том можно видеть в приложении под буквою Б.
Государственный совет царя и общественных дел может
находиться только в царском пребывании, а состоит из немногих лиц, которым
имена и звание можно видеть в приложении под буквою В.
Военный совет тоже заседает только там, где проживает
царь с князем Меншиковым или кому они прикажут собрать его, что обыкновенно
поручается фельдмаршалу Шереметеву; а какое действие и силу имеют его решения,
это можно найти в приложении под буквою Г.
Относительно военных сил России справедливость требует
сознаться, что благодаря неусыпному труду и старанию царя, строгим наказаниям,
милостям и подаркам, также и опытности таких разноплеменных иностранных
офицеров высшего и низшего чина, надо весьма удивляться, до чего они доведены,
до какого совершенства дошли солдаты в военных упражнениях, в каком они порядке
и послушании приказам начальства и как смело ведут себя в деле, ни от кого не
услышишь и слова, а тем менее крика, и все они так ретивы. Царь, бывающий тем
ближе во всех делах, чем они труднее и опаснее, не только радует людей
милостивым приветом, но и внушает им сильную охоту жертвовать для него жизнью;
храбрых офицеров не оставляет богатыми подарками и изъявлениями милости, а
трусливых тяжелою опалой, большими наказаниями и упорным нерасположением:
такими средствами он внушил большинству русских господ самолюбие и соревнование
да сделал еще и то, что когда они теперь беседуют вместе, пьют и курят табак,
то больше уже не ведут таких гнусных и похабных разговоров, а рассказывают о
том и другом сражении, об оказанных тем или другим лицом хороших или дурных
поступках при этом либо о военных науках, а это часто выходит и смешно (так как
они еще точно в бреду говорят о том или только еще понаслушались кое-чего, не
имея основательных сведений). Артиллерия снабжена всеми принадлежностями,
многими сведущими немцами и другими иностранцами, также и русскими людьми,
которых много
399
было
разослано по разным местам Германии для основательного изучения пиротехнии,
сверх того и хорошими лошадьми, но в коннице в этих последних большой
недостаток, несмотря на то что царь мог бы запастись добрыми конями у
калмыцких, нагайских и башкирских татар. А что для долговременного ведения
войны нет недостатка в военных принадлежностях в России, это можно видеть из
многого: уже больше 2 лет не работает ни одна пороховая мельница, потому что
пороху везде большой запас находится наготове, несмотря на то что все
упражнения новобранных солдат, лишь только возьмут они у правительства
мало-мальски ружей, производятся постоянно с пальбой, а когда царь, либо
царевич-наследник, либо князь Меншиков в Москве или в деревне, чуть не при
всяком обеде и здравице во время пиров или плясок, в дни именин и рождения
вышеназванных лиц, даже по случаю выигранной победоносно неважной стычки идет
беспрестанная стрельба из ружей. Да и кроме того, сколько еще выходит у них
пороху на ежегодные дорогие потешные огни и при частных забавах тех знатных
господ в Москве во время царского отсутствия: порох для того, как мало ценимую
вещь в России, им легко выпросить у коменданта. Железо у царя теперь из Сибири,
и такое хорошее и мягкое, что даже и шведского не отыщешь лучше; дубового и
другого крепкого леса с излишком, потому что рубить его запрещено под
строжайшим наказанием, кроме как для царского употребления; серы и селитры
вдоволь у них из Украины; для бомб и гранат ни в каком месте нечего и желать
лучше железа тульского и из Олонца при Онежском озере по его твердости и
хрупкости, потому что при разрыве оно рассыпается на множество кусков; металла
для литья пушек и мортир навезено из Польши, Ливонии, Финляндии и Литвы; для
переливки есть еще в Москве порядочный запас старинных пушек, в которых, однако
ж, нет надобности, потому что и без того у них пушек невероятное множество.
Ружья уж больше им не нужно с такими расходами выписывать из-за моря: сибирское
железо дает такие хорошие ружейные стволы, которые на примерной стрельбе всегда
выдерживают тройной заряд безо всякой опасности. Все воинское платье у царя
теперь из своей собственной земли, потому что заведена большая прекрасная
фабрика для выделки сукон и хорошо идет. Чулочников много пришло из Пруссии,
которые и работают все, сколько нужно; шляп делается достаточно, а о башмаках,
сапогах, холсте для рубашек нечего и говорить, так как этот товар доставляет
вратиславская торговля через Киев. Все нужное для кораблестроения там в
изобилии, так как другие иностранцы большую часть грузов вывозят из Москвы в
другие страны, а как скоро поспевают постройкою в здешних местах корабли, это
давно уже показал опыт. В войске долго бы еще не было недостатка, если б, по
моему ничтожнейшему мнению, призыв на войну, как, однако ж, должно называть
набор
400
(вербовку),
производился не так бестолково и не с таким вредом для края: этот набор всегда
падает только на деревни и земледельческий народ, от чего, во-1-х, крестьяне
выводятся из страны и часто гибнут с голода в поле по случаю плохого
распоряжения содержанием для них, во-2-х, от страха будущего такого же набора
скрываются в лесах или бегут в самые дальние страны и покидают пашни не
обработанными, потому и налоги, которые должно платить уменьшенное таким
образом число народа, все становятся тяжеле, съестные припасы с каждым годом
поднимаются в цене, хлеба не так много, возовые лошади, которых должно
употреблять для разной перевозки припасов, становятся реже, потому что на них
надобно отправлять подводы и военные повозки в военный стан, а назад их
приходит оттуда немного: в дороге изнуряются и падают от плохого присмотра;
торговля в стране приходит в дурное положение. К тому же у них есть означающий
большое чванство обычай варварских и восточных языческих народов, также и
старинных русских, который царь в начале этой войны старался было отменить,
однако ж опять бросил это по великому и знатному ходатайству бояр: эти
последние содержат у себя по разным деревням большую толпу бесполезных обжор в
качестве многочисленных слуг и рабов мужеского и женского пола, до 500 и более
душ; каждому из них боярин дает по 3 и по 4 рубля, иным же и по 5 рублей с
некоторыми еще подачами мясом, салом, мукой, солью, крупой, горохом, маслом,
водкой и другим чем, а детям их по половинной доле против того, и, однако ж,
больше 10 человек их разом не имеет на глазах у себя или не употребляет для услужения
себе. Такое огромное число людей разоряет боярина; но хотя оно и стоит ему в
год значительно дорого, если он подведет итог всему этому вместе — содержанию,
жалованью и пайкам, — однако ж все же служители не могут содержать на это своих
жен и детей, как бы требовала надобность: вот они и входят в кумовство и в
родню к дядькам своих бояр, дворецким и ключникам да вместе с ними еще больше
стригут и высасывают бедных крестьян; так они только что обворовывают своих
господ, да к тому же еще люди праздношатающиеся и ни у каких господ не
занимаются службой, а только сидят, пьянствуют, играют в кабаках и полпивных;
когда же не хватает на это средств, пускаются в грабежи и убийства, делают все
небезопаснее улицы и дороги. Между тем эти люди были бы пригоднее бедного
крестьянина для войны и солдатства: тогда бы царь развел больше и народа, и
хлеба на пашнях, и обработанной земли; подати платили бы лучше; хлеб и другие
припасы подешевели бы и торговля пришла бы в лучшее положение. По тем же
причинам в России стали гораздо реже и деньги, несмотря все на новые выдумки
доставать их; но так как только те, кто поставлен для таких денежных
вымогательств, получают от того больше прибыли, а царь меньше, та краю от того
еще больше вреда. Впрочем,
401
князь
Меншиков и у этих людей умеет выжимать деньги и класть себе в карман. Это его
лучшие дойные коровы. При всей доброкачественности войска, устраиваемого
вышесказанным образом (потому что крестьяне хоть и неспособный народ, но,
размещенные между другими старыми и опытными солдатами, после нескольких
перенятых воинских упражнений, да и при их еще подчиненности, в короткое время
делаются хорошими солдатами), многие чужеземцы, видавшие войска, сознаются, что
в России, однако ж, мало думают о сохранении солдата, так как плохое устройство
и присмотр за необходимыми магазинами почти единственный, впрочем главный
недостаток, от которого войско чуть не с каждым годом расстраивается больше,
чем от самых жарких сражений; иностранные офицеры и генералы в состоянии были
внушить русским много других воинских начал и правил, только над этим одним они
до сих пор еще трудятся напрасно. Царь видит теперь, что и простолюдин, и
большие господа утомлены войною, опустошающею и разоряющею такие плодородные
страны, хотя и не знаю, берет ли он в соображение, по моему крайнему скудоумию
и на мой взгляд, уважительные причины, производящие расстройство и утомление
умов, да еще и известны ли ему они. Однако ж он не дает заметить в себе
расположения к миру, хотя перед иноземцами все же заявляет охоту к покою, когда
говорит, что был бы расположен мириться, только бы шведский король принял
умеренные условия и мирные статьи и его союзники получили бы полное
удовлетворение; но хотя бы ему должно было отдать назад все сделанные
завоевания, он все же удержит Петербург вместе с свободою посылать необходимое
число кораблей в Балтийское море, а не то, может быть, решится подвергнуть
превратности счастья и царство и царский венец. В этой войне он особенно
старался показать разные опыты своего великодушия, чтобы загладить тем
стародавнюю известность русского варварства и истребить ее в сердцах как
европейских, так и других народов; первый опыт своего великодушия он оказал в
1696 году на турках, побежденных при взятии крепости Азов, о чем в подробности
заявляют мои тогдашние всеподданнейшие донесения. Другой опыт он оказал при
покорении крепости Юрьев (Дерпт) в Ливонии; третий при взятии крепости Нарва:
все это тоже можно найти в моих всеподданнейших донесениях. Самый недавний
пример он показал еще после выигранного сражения под Полтавой, в Украине, когда
после обеда сам вручил опять шпагу шведскому фельдмаршалу генералу Рейншильду
со множеством других вежливостей: всем этим хочет он приобресть своему народу
лучшее мнение у других народов. Лишь бы только это помогло ему привести к
верной преданности себе сердца, все еще падкие и не совсем охладевшие к
возмущению; но как он мало доверяет таким людям, то берет всегда с собой в
поход или определяет в должности, где можно обогатиться, таких, которых счи-
402
тает
подозрительными, чтобы тем самым отчасти лишить людей вождей и начальников, а у
подозрительных этою мерою уничтожить их замыслы. Получив такие большие
средства, они уже считают себя и своих настолько обеспеченными, чтобы для
чужого дела и беспокойства не подвергали опасности и гибели счастие свое и
своих потомков за нарушение присяги, которое все же не останется тайною. Если
рассмотрят и обдумают настоящую причину народного неудовольствия, то найдут,
что хотя царь по справедливости сам подал к тому повод народу или будет и
вперед подавать, простолюдину это наверное не приходит в голову, и никак не
убедишь его в том, будто бы это вышло от царя, а что князь Меншиков виновник
всему и уговорил к тому царя: на этой мысли все готовы положить свой живот. При
таком теперь неоспоримом убеждении простолюдина не удивительно, что дворянство
страны и большие бояре сами еще хвалят его за то, потому что большинство их,
бывшее прежде в великих чинах, должностях и милостях и вместе с тем в знатном
почете, очень хорошо знает, что теперь у него меньше стало и значения, и
почета, и чинов, да и всего состояния благодаря этому любимцу. Стало быть,
нечего много и головы ломать над тем, для чего покупает этот любимец за
границей поместья себе, хочет положить там и деньги и таким образом на всякий
случай и несчастье заблаговременно убраться вместе с своими, чтобы не видать
внезапно нагрянувшей беды на себя и своих и потери собранного богатства.
После того как я по долгу всеподданнейшего и
всепокорнейшего повиновения и по весьма скудному своему мнению и опытности
всеподданнейше и всенижайше изобразил теперь нынешнее Московское государство,
настоящие, вероятно и на будущее время достаточные его силы, новое
установленное в этих местах управление, мне еще остается теперь всеподданнейше
упомянуть о двух предметах, о которых всемилостивейше потребовало бы от меня
сведений достославное Императорское министерство. А именно: придворные обряды и
состояние богослужения католической веры (des Exercitii religionis Catholicae), которое вошло в эти места около 18 или 19 лет назад с
дозволения ныне царствующего государя, при содействии императорско-королевского
посольства, во утешение и душевную пользу тамошней верной общины, к
распространению католической веры и для вящего Божия прославления. Итак, я буду
говорить теперь о тех придворных обрядах и заключу состоянием посольства. Из
всеподданнейших и всенижайших донесений такого множества больших, чрезвычайных
и обыкновенных послов и меньшего значения чиновников довольно уже известно,
какие странные, порой смешные, а иногда и досадные обряды соблюдались при
прежних царях и их преемниках до царствования нынешнего царя; но после того,
как этот теперешний царь в своих поездках по Германии наблюдал там также
обряды,
403
употребительные
у чужеземцев, и, сопоставив с ними старинные русские шутовские кривлянья,
пожелал отменить их, он враг всякой прежней пышности (по старинному понятию),
нашел средство к постепенному изгнанию таких древних вкравшихся обычаев из умов
природных жителей страны. Но чтобы не так легко могли открыть его намерение,
устраивал и принимал посланников в домах своих любимцев, где веселился, а по
окончании докладов приглашал повеселиться тоже и послов: свою тогдашнюю молодую
и резвую веселость он заставлял служить предлогом своему намерению, а другие
чтобы верили тому: так все это в то время и считали и тем менее обращали на то
внимание. По моему ничтожному мнению, он при этом имел тогда одну цель — не
подавать иностранцам подозрения в будущей и теперь, может быть, мало-помалу
выступающей на вид заносчивой гордости, так как с того времени, как г-жа мать
его и г-н брат умерли, он одного только турецкого поверенного принял в царском
убранстве в обыкновенной древней дворцовой комнате, под сению, повешенною
по-старинному, и с такими обрядами, в которых он, может быть, тогда не хотел
вводить никакой новизны и показывать турку свое немецкое обращение, а желал
сохранить старинную обрядность. Но после как рассеял пришедшие на выручку
турецкие суда (des türkischen Entsatzes) у
Азова, в Азовском море (in den See Paludemeotis), покорил
вскоре потом крепость Азов и другие турецкие места, добытые чрез гг.
переговорщиков и теперь утвержденные за ним по заключении столь выгодного мира
с турками, особливо же после того, как одержал теперь столь счастливые и
славные успехи над шведами, он, может быть, позволяет уже себе мечтать о
Трапезундской и Греческой империи, намерен, пожалуй, если не превзойти
Александра Великого, то по крайней мере подражать ему, велит читать себе его
историю, большею частию идя в постель или ко сну, и, как бы в восторге от этой
истории, хочет вкусить в сонном видении сладость бессмертного имени,
приобретенного Александром; после всего того он начинает показывать, что и в
обрядности или церемонияле хочет мало-помалу заявить миру свои высокие мысли.
Пример того показал при публичном представлении английского посланника г.
Витфорта (Wefh-fort),
когда этот по случаю какого-то
оскорбления, нанесенного московскому посланнику в Лондоне*, в знак
удовлетворения получил и принял от своего короля звание великого посла, ему
надобно было целые две недели провести в рассуждениях о церемонияле и приеме,
пока не пришел к какому-нибудь соглашению в том. Он ничего не успел и добиться,
кроме того, что в большой старинной комнате для посольских представлений во
дворце, где 18 дней тому назад имел
* Андрею
Артамоновичу Матвееву, воеводе ярославскому, впоследствии президенту
Юстиц-коллегии. — Здесь и далее примеч. А.Н.Шемякина.
404
свое
прощальное представление датский посланник г. Грунд (Grund), проживавший несколько лет при московском дворе и
смененный теперь другим, царь принял и английского посла под сению
(балдахином), прислонившись спиной к столу и стоя без шляпы в своем
повседневном платье, а посол, стоя на помосте, на равной высоте с царем, тоже с
непокрытою головой, держал свою речь, но не принял руки для целования; потом на
просьбу посла сесть и накрыть голову царь дал заметить ему, что никому не
позволит из королевских послов сидеть с покрытою головой на представлении ему,
между тем, однако ж, донесения прежних времен достаточно показывают, какая
обрядность дозволялась в Москве прежде тем большим послам. Из того можно
видеть, какие приблизительно придворные обряды будут соблюдаться вперед, но
теперь это еще не приведено в порядок, и всякому сначала надобно будет совещаться
о них или по предписанному ему наставлению, или входить в соглашение о том в
надлежащую пору. Впрочем, не сомневаюсь при том, что послы (Ministri) его императорского и королевского величества получат
гораздо более преимущества против королей, так как царю, по-видимому, хорошо
известно величие Немецкой империи, а министры, в ведении которых наблюдение за
общественными обрядами (Ceremonial in Publicis), например
великий, или государственный канцлер, всегда обязан охранять высокое
преимущество вашего императорского величества, в чем и сомневаться нельзя,
особливо же ему следовало бы соблюдать высочайшие императорские выгоды;
вице-канцлера Шафирова, любимца царя, и Александра (Меншикова) тоже легко еще
больше расположить к императорским пользам, если окажут ему всемилостивейшее
внимание небольшим подарком. Наконец, чтобы заключить богослужением
католической веры, мое всеподданнейшее и всенижайшее донесение о том следующее:
благодарение Богу и всеподданнейшая признательность вашему императорскому и
королевскому величеству, что для непрестанных к Богу молитв за то о
пресветлейшем высоком доме вашем богослужение по католическому обряду вполне
дозволяется подлинным письменным царским дозволением на постройку церкви
каменной, если угодно, также общественная терпимость для общества почтенных
отцов (иезуитов) и открытых училищ; не только дозволено также, но часто и
поставляется в обязанность ходить русским детям в училище тех почтенных отцов:
так, покойный государственный канцлер граф Головин, ныне правящий г. Головкин,
председатель Консистории Мусин-Пушкин, князь Куракин и много других отдали туда
своих детей не только для обучения, но и для житья там и содержания. Хотя около
6 лет назад пленный лютеранский старшина (Praepositus) и
очень старался препятствовать тому учреждением всяких факультетов и училищ по
языковедению, и чего не мог привести в дело сам, застигнутый смертью, то
продолжает, однако
405
ж,
и до сих пор посредством оставленных им субректоров и профессоров, но греческие
ученые, как будто пристыженные ими, наконец тоже завели латинское училище, где
наши почтенные отцы миссионеры, особливо отец Франциск Эмилиани (Emiliani), снискавшие славу и известность глубокой учености (obtenta laurea et laude
profundae doctrinae), часто получали в
награду прекрасные, обитые позолоченным серебром русские медали. Но что
касается преподавания святейших таинств, хоть и нельзя вообще ничего сказать о
чем-нибудь вредном для католической веры от царя и тех русских, а, напротив,
еще о добром их слове о ней и посещении ими нашей церкви, об оказанном царем
незадолго до моего отъезда особенном уважении к святейшему таинству у одного
бывшего французского полковника, а теперь веселого собеседника царского по
имени Вимине (Wimine), только бывают огорчения от
тех лютеранских, особенно пленных, пасторов из-за вмешательства их в церковное
судопроизводство (in jurisdictione Ecclesiastica): они
принимают к себе нераскаянных и непокорных, венчают их, хотя они и покинули в
чужих землях своих жен, в чем и уличены достаточным образом, почему им и
возбранен брак с другими; таким образом без всякого соблазна сами делаются
участниками в преступлении двойного прелюбодеяния (de crimine duplicis adulterii), а тем самым и зломыслию преступников придают силу —
пренебрегать увещаниями и угрозами церковного наказания со стороны почтенных
отцов миссионеров. Для пасторов легко бы можно было препятствовать тому
просьбой о царском запрещении, — только бы требующий того или вошедший с
жалобою на то имел довольно значения, — и призывать светскую власть (das brachium Saecuiare) против нераскаянных и действительно упорствующих в
нечестии (как, например, теперь один кукольный комедиянт, на великий соблазн в
Москве с женой, обвенчанной с ним еще при жизни первой жены, к величайшему
вреду для католической веры), потому что таких преступников должно наказывать
примерным образом не только по церковному (de jure Canonico), но и гражданскому праву (de jure Civili). После строгого следствия, в присутствии почтенных
отцов миссионеров, проживающих там императорских чиновников и знатнейших лиц в
общине, когда показания и улики будут доказаны, сделаны бы были о том
всеподданнейшие донесения к его императорскому и королевскому величеству и его
достославному министерству, по его же приказу постановлялся б и отсылался
приговор, а к царю бы обращались с просьбою о позволении совершить его; таково
мое всеподданнейшее, однако ж беспритязательное мнение. А то иначе не только
никто, какой бы он ни был веры, в этих свободных для вероисповедания местах не
найдет для себя назидательным католический образ жизни, ни возымеет усердия к
обращению в эту веру, а люди не католики еще поставят нам в позор, что у нас
можно получить полную
406
свободу
грешить, докажут это такими же очевидными современными примерами и тем самым
сделают на русских неприятное впечатление о нас, католиках. Здание Божия храма
в Москве, о котором я упомянул выше, выстроено на одни только подаяния,
сделанные находящимися в царской службе католическими офицерами,
кораблестроителями из немецкого, голландского и итальянского народа; но как
расходов на достройку его начинает недоставать, а богослужение на более долгое
время отлагать невозможно, то надо бы было кое-где занять под проценты, их
только и уплачивать (так как для уплаты капитала потом нельзя будет отыскать
никаких средств): увидим, что нужда заставит нас обходить с кружкой для сбора (Klingbeutel), которой не заводили мы с самого начала по сию пору
наперекор лютеранам, тем более что и благотворителей-то очень убавилось или по
случаю смерти, или по причине отъезда, либо по обеднению и напоследок по
охлаждению, да даже и совсем их не стало, а они по крайней мере делали
приношения хоть вином для обеденной жертвы, свечами, дровами и другими
необходимыми вещами для богослужения, не говорю уже о том, что у нас нет ни
учителя (Praeceptor),
ни певца (Cantor), ни органиста, потому что негде взять на них 16 рублей
в год, и за неимением достаточных средств церковь с ее внутренней стороны
находится еще более в запущенном и неустроенном положении даже по сие время.
Кроме этих причин, почтенные отцы миссионеры заняты ежегодными поездками чуть
не за 600 и более миль для исповедания и преподавания Святых Тайн католикам,
состоящим при кораблестроении и на галерах, так что училища не так замещены,
как бы следовало, и молодые люди опять отправляются в другие места, стало быть
и не получается ожидаемых от того плодов последствий (fructus et finis); большие праздники и священные дни, праздники нашей
Милостивой Госпожи (Богородицы) справляются тихою молитвой или нескладным
пением небольшой общины. А потому мое всеподданнейшее представление, а от имени
вообще всей католической общины в Москве всеподданнейшая униженная просьба к
вашему императорскому и королевскому величеству, дабы московскому Божию дому
существовать для преуспевания славы Бога и Всебла-женной Девы Марии, во
утверждение или, лучше сказать, на умножение благочестия в тамошних верных
католиках, то благоугодно бы было всемилостивейше назначить небольшое годовое
содержание в подарок сей католической московской церкви, за что все тамошние
благочестивые сердца будут непрестанно возносить воссылаемые к Богу свои
воздыхания и желания и испрашивать небесного благословения вашему
императорскому и королевскому величеству со всем пресветлейшим высоким домом, с
каковыми я всеподданнейше и пребываю, с всепокорнейшим и всенижайшим
благоговением поручая себя высокой императорской и королевской милости и
благосклонности.
407
Буква А
Имена генерал-губернаторов, поставленных, по новому учреждению, по областям Русского государства:
1. Тихон
Никитич Стрешнев (Tichon Nikititz Stressnoff), генерал-губернатор
великого княжества Московского, в котором находится царское местопребывание или
главный город Москва. Этот генерал-губернатор — боярин или тайный советник, в
то же время военный президент, главный конюший (Obriststallmeister), дворецкий, Landmarschall и
заведует всем, относящимся к продовольствию, кушаньями и напитками для царя,
наследника, всего придворного чина и придворных служителей. Этот совсем на стороне
императора (немецкого), хорошо расположен к католикам, всегда проживает в
Москве и почти никогда не бывает в Совете иностранных дел.
2. Князь
Меншиков (Menschikoff),
генерал-губернатор всей Ин-германландии и
всех мест, которые царь завоевал в эту войну и надеется еще вперед завоевать
как в Ливонии и Финляндии, так и Ингерманландии. Чуть ли не два с половиною
года тому, как царь на всех городских воротах, церквах и углах общественных
площадей велел прибить повеление, а особливо по приказам (Kanzleien) дал строгие указы, чтобы под тяжким наказанием и
опалою князю Меншикову давали титул светлости и князя Ингерманландского во всех
общественных и частных бумагах и письмах. В этом князе Меншикове можно почти
усомниться, дальше ли собственной корысти и выгод простирается его расположение
к своему государю. Я по сю пору не умею привести никаких признаков расположения
Меншикова к его императорскому величеству; к польскому королю он очень явно
оказывает свою неприязнь, что можно ясно видеть из одного случая, бывшего
незадолго до моего отъезда, когда князь по своему распоряжению и толкованию
царских слов убавил до 250 человек число войска, состоящего из 3 или 4 тысяч
шведских пленных, которое царь обещал предоставить и подарить королю на службу.
Никак нельзя видеть, к какой вере он расположен больше, потому что ни для одной
ничего ни прибавил, ни отменил, ни сделал полезного.
3. Боярин
Солтыков (Soltikoff),
генерал-губернатор смоленский и всех
уездов, лежащих от Великого Новгорода до Ливонии, Литвы, Волыни и Украины. Этот
боярин проживает в Смоленске, не бывает ни в каком совете иностранных и
общественных дел, по-видимому расположен к тому, к чему и царь имеет
расположение; к католикам тоже не показывает неприязни.
408
4. Князь
Дмитрий Михайлович Голицын (Dimitri Michailowitsch Qolitzin), генерал-губернатор всей Украины, от реки Дона по реке
Днепру до Крымской и Валашской Татарии и всех до Волыни лежащих царских
казацких земель и мест; был великим послом при Оттоманской Порте, боярин и
чувствует расположение к тому, что царь жалует; иностранным вероисповеданиям от
него нет ни вреда, ни пользы, а живет он большею частию в Киеве.
5. Теодор (по-русски Феодор) Матвеевич Апраксин (Feodor Mat-weiwitsch
Apraxin), генерал-губернатор областей,
лежащих от Воронежа по реке Дону, Азовской и Таганрогской, где находится
царская морская пристань на Азовском море, боярин, великий адмирал и
генералиссимус морских и сухопутных сил, очень лжив в обхождении и спесив. Не
бывает ни в одном государственном совете. Несколько лучше нравом.
6. Брат его, Петр Матвеевич Апраксин (Peter Matweiwitsch
Apraxin), генерал-губернатор по реке
Волге и по всем окрестным местам и землям от Казани до пределов Сибири, от
Астрахани до персидских границ; он не присутствует ни в каком государственном
совете, однако ж боярин, живет в Астрахани и равнодушного расположения*.
7. Князь Черкасский (Tscherkaski), генерал-губернатор всей Сибири, до Бухарской Татарии
от Китая. В Москве никогда не бывает.
8. Князь Петр
Алексеевич Голицын (Peter Alexiewitsch Golitzin), бывший
здесь, в Вене, царским послом, генерал-губернатор всех мест, лежащих от Вологды
и реки Двины до Архангельска и в Лапонии до Колы, на Белом море, до датских
границ, до Сибири и Ледовитого моря и до Новой Земли. Он сторонник императора и
хорошо расположен к католическому вероисповеданию.
Тайный совет состоит из следующих лиц:
1. Князь Матвей Петрович Гагарин (Matwei Petrowitsch Gagarin), в отсутствие царя и наследника председатель и
главноначальствующий в городе Москве, распоряжается больше самого военного
президента поставкою разных потребностей в военный, стан, также постройкой
одежды для новобранцев, оружейнями и проч. Это большой
* Сестра,Феодора и Петра Матвеевичей была супругой царя Феодора Алексеевича. Не по душе первому были Петровы преобразования. Французский посланник Ла Ви в донесении от 25 июля 1719 года пишет, что Петр, уезжая на войну, сказал Апраксину: «Читаю в сердце твоем, что если я умру прежде тебя, ты один из первых будешь охуждать все, что я сделал. Если бы королева шведская знала тебя так же хорошо, как я, она заключила бы мир и оставила за мной все мои завоевания, потому что после моей смерти вы отступитесь от завоеванных мной областей, и я уверен, что даже согласитесь на разрушение этого города и флота, которые стоили мне столько крови, денег и трудов, чтобы вытащить вас из ваших лачуг». Немудрено, что Ф.М.Апраксин не понравился и Плейеру: он терпеть не мог иностранцев.
409
любимец
князя Меншикова, нужды нет, что не очень давно наказан был 80 000 рублей пени;
он и не счел это за важное для себя, говоря, что «это поочистило его сундуки от
небольшого сора и пыли». Долгое время он был воеводой в Сибири, где и скопил
такие бесчисленные богатства; теперь он все же председатель всего Сибирского
приказа и равнодушен, по своему расположению (разумеется к католикам), но очень
лжив и не присутствует ни в каком государственном собрании по иностранным
делам.
2. Другой — это Тихон Никитич Стрешнев, которого
должности и звания показаны под буквою А.
3. Боярин Иван Иванович Бутурлин (Iwan Iwanowitsch Butturlin)*.
4. Боярин Иван
Алексеевич Мусин-Пушкин (Iwan Alexiewitsch Mussin Puschkin), вместе с тем и председатель Монастырского приказа (Consistorii), управляющий (Administrator) всеми патриаршими, соборными и монастырскими поместьями, также
начальник (Praepositus)
греческих училищ, а прежде был воеводой
всей Астрахани в генерал-губернаторство боярина и князя Голицына; вполне на
стороне императора и к католикам расположен лучше, нежели к другим иностранцам
не католической веры. А что он управляет патриаршими и другими церковными
поместьями, так это от того, что царь по смерти последнего патриарха не ставит
больше в патриархи никого другого, по случаю, может быть, больших расходов,
потому что патриарх должен получить утверждение от Константинопольского
патриарха, стоящее много денег. Когда этот приходил прежде в Москву и созывал
там собор (Synodus),
это требовало от царя невероятных
расходов. Впрочем, тут больше, может быть, и политическая причина: если царь и
не бывает в Москве, а все на войне да разъезжает по чужим землям, то все же
хочет образовать свой народ, для чего переменил даже и покрой русского платья,
велел брить бороды, разрешил от постов и, может быть, по его всегдашним речам,
сделает после войны путешествие ко гробу соименного ему Апостола, т. е. Петра,
а привязаться за это к нему, чтобы запретить все такое, не может никто, кроме
патриарха, который, пожалуй, представит народу опасные от того последствия как
для него, так и всей русской веры: царь и вынужден будет отложить свое путешествие,
как это и было с ним в 1698 году. Оттого-то пока он не думает оставаться в
стране и пока не откроет своему глупому, неученому духовенству своего тайного
намерения насчет, может быть, перемены церковного устава и введения
преобразований, до тех пор он едва ли поставит в Москве начальное духовное
лицо. К тому же в 1702 году он отнял у тамошних монастырей и перечислил в свою
казну большие поместья, а монахам оставил достаточное содержание, расходы же на
монастырские и церковные поправки и постройки предо-
* Тот самый, что укротил мятеж в Астрахани.
410
ставил
себе: это произвело-таки порядочное неудовольствие в попах, а духовного
верховного главы у них нет для отлучения от Церкви царя и лишения его царского
венца или для подстрекательства народа, чтобы он привел это в действие
насильственным образом.
5. Подконюший
Юрий Степанович Нелединский (Jurge Steppa-nowitsch Neledinski). Помощник (Substitutus) в тех
должностях боярина Тихона Никитича Стрешнева.
6. Князь
Феодор Юрьевич Ромодановский (Feodor Jurgewitsch Ramodanowski), он тоже и обер-егермейстер.
7. Боярин Степан Алексеевич Головин (Steppan Alexiewitsch
Golo-win), от которого в зависимости
вообще все почтовые подводы.
8. Алексей Александрович Курбатов (Alexei Alexandrowitsch
Kurba-tow), смотритель (Inspector) Ратуши (die Bürgermeisters-Kanzlei). Об этой Ратуше (Kanzlei) можно
сообщить для сведения вот что: прежде все доходы поступали в особенные и
многоразличные приказы, от коих и зависели, только все их хозяйственные счета
вместе с деньгами подавались князю Петру Ивановичу Прозоровскому*. А этот во
время малолетства царя часто с трудом выдавал ему немного денег, даже и совсем
в них отказывал. Царь тотчас же по возвращении из Германии упразднил эту
должность (Charge)
и вместо нее учредил Магистрат (иначе
называемый также Ратушей (Rathhaus), куда
могли поступать все доходы, с чего бы они ни собирались, будут ли это
таможенные, или податные, оброчные, или пошлинные, или купеческие и штрафные
сборы. Потом из них расходуется на жалованье всему войску, на офицеров, на
артиллерию, одежду, постройку домов, укрепленных мест, словом сказать,
покрываются ими все текущие расходы. Этот вышеназванный смотритель имеет при
себе 6 знатнейших купцов-капиталистов, которые все дела ведут только
посредством своих поверенных**
* Ему поручил Петр I управление государством во время своего путешествия за границу; он же был одним из тех, которым Алексей Михайлович вверил при своей кончине младенца сына (Петра I).
** Плейер и
здесь, как и во многих местах, выражается неясно и сбивчиво. Можно подумать,
что эти шестеро купцов, не имея времени лично заниматься торговлею, ведут ее
через своих поверенных. Но это не так. Пе{)ри рассказывает о том вот что: «Тут
(в Ратуше) должно было заседать известное число достопочтенных, лиц, избираемых
из среды купцов, получивших название бургомистров; они должны были, заседая
ежедневно в Ратуше по 5 человек, назначать писарей и чиновников, во-1) для
того, чтобы подводить расчет и собирать доходы, которые платились городом
Москвой в их собственную канцелярию, и оттуда они уполномочивали и давали
поручение разным лицам, которых под начальством бургомистров отправляли в малые
города владений его величества, чтобы собирать пошлины, относящиеся до
общественной торговли и всех мелких сборов на
торговых площадях, также доходы, получаемые в пользу его величества от продажи
пива, водки и меда, которые в России не позволяли делать иначе, как по особому
разрешению, и продавать для непосредственной прибыли царя» (См.: Чтения в
Императорском Обществе Истории и Древностей Российских. 1871. Кн. 2. С. 123).
411
по
всем местам царства и называются гостями или бургомистрами (Goster oder
Bürgermeister). Они помогают
инспектору и советами и делом. В этом Тайном совете не решается ничего без
царя, но всякие сделанные предположения докладываются царю или обсуживаются по
царскому приказу, как и было сказано в донесении.
В Государственном совете (Ближняя государственная
канцелярия, Etatsrath) заседают царь, великий
канцлер граф Головкин, вице-канцлер Петр Шафиров, боярин Никита Моисеевич
Зотов.
Относительно графа Головкина я не могу сказать ни о
каком его нерасположении к императорскому двору и его высоким пользам, только
он очень труслив или во всяких случаях держит себя так опасливо, чтобы не
сделать ничего противного князю Меншикову. Этот князь (хоть он и редко или
совсем не присутствует в Государственном совете, разве только когда
предпринимают что-нибудь там относительно военной службы, которой он вполне
посвятил себя) часто, однако ж, образец, с которым соображается граф Головкин,
потому что хоть он и обязан своим возвышением царю, но чтобы удержаться на этом
месте, не смеет пренебрегать и милостью князя. А вице-канцлер Шафиров в таком
уважении у царя и у князя в этой канцелярии, что часто удерживает их обоих от принятых
уже мер или останавливает приказы их к исполнению. Оттого-то граф Головкин и
следует ему почти во всем, так как Шафиров теперь единственное лицо, имеющее
лучшие сведения и опытность в московских придворных обрядах и пользах
Московского государства в отношении к иноземным державам. По этой причине для
споспешествования высоким императорским выгодам в тех местах, мое
всеподданнейшее и всепокорнейшее мнение таково, чтобы его императорскому и
королевскому величеству всемилостивейше благоугодно было укрепить в нем еще
лучше и без того уже доброе его расположение к императорским выгодам милостивым
отличием и небольшим подарком по высочайшему усмотрению, который должно будет
доставить ему в величайшей тайне для предохранения его от зависти и гонений.
Теперь еще настоящая пора для того, по моему ничтожнейшему мнению, если меня
поскорее отправят туда опять, прежде чем г. граф фон Вильчек (Weltzek) успеет получить окончательный и решительный (unwiderrufliche) ответ по своему делу, потому что пока оно еще в нерешительном
положении (in
Bilance) и еще может ли, нет ли иметь
конец, благоприятный высокой императорской пользе, Петр Шафиров, расположенный
или еще сильнее укрепленный подарком в своем расположении, легко может дать
такое направление и оборот делу, какое хочет и как ему придет по сердцу. А
чтобы подарить его незаметным образом, нет вернее никакого другого средства,
кроме того, чтобы я вручил ему этот подарок: тогда, если его домашние
412
и
узнают это, то легко уверятся, что я, приехавши туда не в качестве посланника,
сделал ему подарок как своему старому, верному другу, чтобы еще больше снискать
его расположение на будущее время (как это делается и другими послами). Хотя и
сам граф Головкин считает себя чрезвычайно обязанным за всемилостивейшее
пожалование ему графского достоинства, но если народ с самого рождения с
материнским молоком всосал в себя корыстолюбие, то легко заключить, что и такие
лица не только поддерживаются в их признательном, как и должно, расположении за
столько полученных ими высоких милостей, но (если того требует благоприятное
стечение обстоятельств) еще поощряются знаками императорской милости более,
нежели увещанием, к искреннейшему расположению в пользу высоких императорских
выгод. Благодаря моему прежнему всегдашнему доброму успеху в том, знакомству и
частным беседам и тому еще, что мне нет никакой надобности в посреднике, это
может быть сделано через мое малозначащее лицо: такое средство, по его
безошибочной верности и скромности, сильно принудить и привлечь эти умы больше
явных значительных и дорогих подарков, за которыми тотчас же последует опасение
скорой ненависти и притеснения.
Тайный военный совет состоит, во-1-х, из особы царя,
князя Меншикова, фельдмаршала Шереметева, боярина Феодора Матвеевича Апраксина,
боярина Никиты Моисеевича Зотова*, государственного канцлера, вице-канцлера
Шафирова. Если же царь и Меншиков не присутствуют, то председательствует
фельдмаршал Шереметев, с которым заседают еще некоторые знатнейшие бояре;
только Шереметев редко дает окончательное решение, если только не боится
скорого гонения вместо награды; он верно знает, что если и сделано будет
что-нибудь хорошее, Меншиков тотчас же позавидует тому либо припишет себе
счастливый конец и похвалу его приказа или благоразумную меру. Этот князь терпеть
не может, если кто-нибудь входит в царскую милость или состоит в милости у царя
по другим причинам, а не чрез его посредство и не по его воле, чтобы ему всегда
было можно опять уронить его, когда бы захотел усесться так уж крепко и высоко,
что не имел бы больше и .надобности в княжеской благосклонности и защите. Если
же решение Шереметева будет иметь плохой исход, то это послужит только
окончательным видам князя, который ищет всяких средств, чтоб унизить большие и
высокоуважаемые у народа бояр-
* Сначала учителя Петра I в детстве, после генерал-президента Ближней канцелярии, тайного советника и графа. Он же представлял и патриарха в шутовских потехах Петра.
413
ские
роды, а свой поднять и возвысить: так это сбылось с старым князем Борисом
Алексеевичем Голицыным*, снискавшим величайшую царскую милость доказанною им
прежде великою верностью; ибо он спасал нынешнего царя еще в детских его летах
от множества умышленных на него царевной Софией смертных опасностей и выносил
его из огня и злодейских рук то в прорези своего кафтана, то другим каким
образом, за что и был много лет наместником (Vice Re) царств Казанского и Астраханского. В его управление ни
в самых царствах, ни в подчиненных его власти землях не замечалось никаких
смут; калмыцкий князь и вождь Аюка (Ajuka) и
подчиненный ему полководец Монкодамис (Moncodamis) оказывались
гораздо готовее и усерднее служить царю своими людьми, нежели после того, как
этот князь Голицын по случаю гонения и притеснения от Меншикова лишен был всех
этих губерний, где еще по сю пору не могут унять башкирских татар, остановивших
и торговлю невыделанными мехами.
* Он был «дядькой» Петра I. Перри рассказывает, что Голицын лишился места астраханского губернатора за то, что задерживал его работы для соединения Дона с Волгой.