Троицкий Д. Священник тюремной церкви // Тюремный вестник, 1893. - № 4. – С. 138-144.

 

 

 

 

ТЮРЕМНЫЙ ВЕСТНИК

ИЗДАНИЕ

ГЛАВНАГО ТЮРЕМНАГО УПРАВЛЕНИЯ

 

 

ГОД ПЕРВЫЙ.

 

1893 Г.

 

№ 4.

 

— 138   —

 

Священник тюремной церкви ¹).

 

Служение тюремнаго священника внутри тюремных оград, среди лишенных свободы обитателей их, удалено от взоров и наблюдений людей свободных, за исключением лиц, имеющих непосредственное, служебное отношение к тюрьме, и потому мало известно обществу. В недавнем и, кажется, еще не оконченном вопросе о преобразовании наших тюрем, правда, иногда говорилось о значении и важности пастырскаго служения священника в тюрьме, о его влаянии на исправление заблуждающихся сынов общества, но говорилось кратко и притом с отвлеченной точки зрения. В настоящей статье имеется в виду подробно изобразить служение тюремнаго священника, в практическом применении его обязанностей, и положение его самого на сем месте служения, как должностнаго лица.

Прежде всего нужно сказать, что тюремный священник гораздо более, чем приходские священники, имеет возможность поставить свой пастырский авторитет пред своими пасомыми, и сделать свое религиозно-нравственное влияние на них более сильным и действительным. Во первых, все заключенные в тюрьме, без сомнения, переживают трудныя минуты жизни, находятся в таком душевном состоянии, в котором человек скорее всего вспомнит Бога и Его закон и прилепится к церкви и ея священно-служителям. Во вторых, заключенные в тюрьме окружены начальствующими, по отношению к ним, лицами, со всеми их строгостями. Один только священник

¹) От Ред. Придавая особенную цену сотрудничеству лиц из тюремнаго духовенства и поспешая поместить в журнале настоящий почтенный труд, Редакция считает неизлишним, в виду указаний автора на скудность вознаграждения священно и церковно-служителей при тюрьмах, предпослать этой статье нижеследующее замечание: обязанности по содержанию священно и церковно-служителей при тюрьмах общаго устройства по закону (ст. 28 уст. сод. под страж, изд. 1890 г.) временно сохранена, в виде общаго правила, за комитетами и отделениями Попечительнаго о тюрьмах Общества. В С.-Петербургских местах заключения вепосредственно заведываемых Главным Тюремным Управлением, священники получают по 800 руб., а псаломщики по 300 руб. в год. В других местах заключения, где священники получают вознаграждение из средств Государстненнаго Kaзнaчeйства, размер его колеблется от 360 до 1000 руб. в год. Таковы многия каторжпыя и пересыльныя тюрьмы, и исправительныя арестантския отделения, некоторых из тюрем Привислянскаго края и тюрьмы о. Сахалина.

 

 

— 139 —

относится к ним исключительно с духом кротости и братской христианской любви, и заменяет для них и родных, и друзей, и знакомых; а потому заключенные могут относиться к нему просто, не питат к нему какой-либо неприязни, или опасений, как это бывает у них но отношению к чинам административным, напротив, должны желать сближения со священником и откровенности. Таким образом, положение священника среди заключенных в тюрьме, как прихожан его, есть положение совершенно правильное и наилучшее, и он, при собственных наилучших душевных качествах, спобностях и усердии, может и должен действовать на заключенных сильнее всех уголовных уложений, всех судебно-гражданских мер и взысканий.

В виду такой важности их, тюремный устав довольно подробно и внушительно предуказал обязанности священника, как относительно Богослужения в церкви, так и относительно религиозно-нравственнаго влияния его на пасомых. В §§ 94, 95, 100, 102 и 105 инструкции смотрителю губернскаго тюремнаго замка, которая помещена была, по изданию устава о содерж. под стражею 1857 г., в приложении к ст. 96, говорилось, что Богослужение в церкви тюремной должно совершаться во все воскресные и праздничные дни, и дни высокоторжественные, во все дни 1-й и 7-й недель великаго поста, и в среду и пятницу каждой остальной недели этого поста, во все дни недели Пасхи и, сверх того, в продолжение всего года в два будничных дня еженедельно, одним словом не менее трех служб в неделю, а иногда более. Очевидно, что в исчислении дней и недель, в которые должно совершаться Богослужение в тюремной церкви, взято maximum. Более частаго совершения Богослужения едва-ли можно было требовать от священника, если он один при церкви. Но по отношению к тюрьме это так и должно быть. У заключенных все удобства и побуждения к частому посещению храма Божия, и близость его, и свобода от дел житейских, и особенное душевное и телесное состояние их. К этим обязанностям священника нужно, по § 100 той-же инструкции, присоединить говение всех арестантов один раз в год, а также, согласно § 158, совершение всех треб церковных по тюрьме, как то: напутствование больных, похороны, крестины и совершение браков. Крестины и браки бывают очень редко в тюрьме. Что же касается до похорон и напутствования больных, то исполнение этих двух треб много доставляет труда для священника. Статистических данных для определения количества заболеваний и смертности в тюрьмах вообще мы не имеем; поэтому ограничимся указанием частным. В губернских тюрьмах, в которых число содержащихся колеблется около 400 человек и которыя, кроме того, служат пересыльным пунктом, в продолжение года бывает от 30 до 40 похорон, а напутствований надобно полагать вдвое более,  от  60 до  80.

 

 

— 140 —

Затем, в той же инструкции были указания и относительно пастырской деятельности священника по тюрьме, а именно: священник должен, по крайней мере, два раза в неделю пройти в камеры и побеседовать с арестантами с целию религиозно-нравственнаго наставления, вразумления и проч., а по § 159 вменяется ему в обязанность обучение несовершеннолетних арестантов закону Божию и другим предметам. На сколько велик труд священника по исполнении этих последних обязанностей, видно из следующаго замечания той же инструкции § 157: „священник должен ознакомиться с нравственностью каждаго из содержимых в тюремном замке, приобрестъ его доверенность к себе, и основать действия в отношении к исправлению каждаго соответственно обстоятельствам". Значит, не достаточно, чтобы священник вел общия беседы с целыми партиями и предлагал общие советы и наставления,—он должен говорить с каждым отдельно, должен узнать, каковы были обстоятельства его жизни, семейныя, общественныя, экономическия,—до поступления в тюрьму,—в чем он был судим, или будет судиться, и проч. и проч., какие его особенные религиозно-нравственные недостатки и похвальныя качества его души, и, сообразно всему этому, предлагать советы, увещания, вразумления частныя, направленныя к тому, или другому из арестантов, в отдельности.

Отсюда нельзя не видеть, что священник, по исполнении всех его обязанностей, каковыя с большою определительностью были указаны в упомянутой выше инструкции, должен быть в тюрьме каждый день,—то для службы в церкви не менее трех дней в неделю, то для исполнения разных треб (раза два в неделю), то для собеседования с арестантами (два раза в неделю), то для обучения несовершенолетних арестантов.

И такия посещения им тюрьмы не могут быть кратковременны, как видно из прописанных занятий: иногда он пробудет один час, иногда два, три и даже до пяти часов безвыходно (наприм. в великий пост для Богослужения и исповеди арестантов).

Но, что всего тяжелее,—вся его деятельность совершается внутри самой тюрьмы, при ея специальной обстановке, со всею скудостию и ограниченностию, со всею мрачностию и угнетающим видом. Особенно тяжелы для священника и вредны для здоровья посещения им камер пересыльных арестантов. Пересыльных арестантов составляет в конец промотавтшйся люд со всех сторон Европейской и Азиатской России. Оборванные с ног до головы, полураздетые, грязные, с всклокоченными волосами, которых целые месяцы не касался гребень, изможденные голодом, холодом, пьянством, распутством — это, по большей части, блудные сыны, жившие на стороне, далече, но не сами, не по своему раскаянию возвращающиеся к отцам своим, а насильно возвращаемые Правительством на место их родины. И в этот-то вертеп отвратительнаго вида идет и должен идти свя-

 

 

—   141   —

щенник тюремный; должен и до закону духовно-гражданскому, и по сознанию своего пастырскаго призванья, напомнить этим людям, что есть Бог, Котораго надобно побояться и Которому надобно помолиться,—что есть добрые люди, которых надобно постыдиться,—есть у каждаго свои родные, которых надобно пожалеть, и проч. и проч. Одним словом, священник должен побеседовать с ними, или помолиться, к душевной, или телесной их пользе; и такия посещения им пересыльных арестантов не редки, потому что партии их, еженедельно и два раза в неделю, сменяют одна другую.

Но это внешнее положение священника в тюрьме, со всею его непривлекательностью и вредом для здоровья, есть ничто в сравнении с душевными волнениями, сокрушениями, жалостями, которыя он постоянно испытывает, стоя в самых близких, отеческих, отношениях к своим пасомым, будучи свидетелем самых крайних, ужасных, их душевных состояний и безотраднаго, часто непоправимаго, их положения. Вот он видит пред собою человека четыре—пять раз попадавшаго в тюрьму, привыкшаго совершать преступления за преступлениями, потерявшаго, повидимому, всякую людскую совесть, с самодовольством объясняющаго, что он попал в тюрьму за такия-то, такия-то воровския доблести, сроднившагося с тюрьмою и довольнаго собою и своим положением; а вот, рядом с этим, видит другого, в первый раз попавшаго в тюрьму, по увлечению, или по другому какому-либо случаю соделавшаго преступление, с нетерпением ожидающаго oкoнчaния срока наказания, кающагося пред Богом и людьми, соболезнующаго о своей осиротелой семье; а вот, вместе с этими, видит еще человека, именуемаго арестантом, невинно заключеннаго в тюрьму, оклеветаннаго, истерзаннаго судебными дознаниями, иногда ложными показаниями свидетелей, выслушавшаго убийственный приговор о мнимой виновности и незаслуженном наказании, а посему, или неутешно плачущаго, не чающаго перенести столь тяжелое испытание, или же благодушно, с преданностию воле Божией, и без ропота на людския ошибки и несправедливости, подчинившагося судьбе своей и отбывающаго срок наказания, подкрепляясь надеждою возвратиться снова к мирной, свободной, жизни. Вот, встречается и с таким невинным страдальцем, который, по роду преступления, ошибочно поставленного ему в вину, назначен на пожизненную ссылку, или на долговременную каторгу. Будучи лишен всякой отрадной надежды, такой поселенец, или каторжник, ожесточается против всех и всего, или же, чаще всего, отрешается от всего мира, от всего, что было для него дорого в нем, впадает, так сказать, в душевное онемение, не желая даже вспоминать и представлять того, что с ним было, что будет дальше. Слезы уже все вытекли из глаз его, оставив на лице глубокие следы, сердце, после сильных порывов и трепетаний, затихло и едва, едва, бьется; энергия исчезла, разсудок ничего не

 

 

— 142 —

предпринимает, во всем существе его какое-то омертвение. И много, много еще можно указать категорий среди прихожан тюремнаго священника, а еще более—отдельных личностей и их душевных настроений,—скорбных или озлобленных, покаянных или закоснелых, безумно-радующихся или безутешно плачущих, томительно ожидающих окончания срока, или довольных своим положением. Но ничего нельзя найти радостнаго в их положении—одно только для священника горе с ними; все они представляются жалкими людьми и несчастными. Как Пастырь, как духовный отец, как домашний собеседник, как единственное лицо для всех заключенных, с которым они могут быть вполне откровенны, которому могут поведать свои тайны душевныя, при котором могут излить, как говорится, всю свою душу, он должен тщательно и сочувственно выслушивать их, входить в их положения, ставить себя самого на их место и проникаться их настроениями, и, отсюда, извлекать для них, кому вразумление, кому совет, кому ободрение. Ибо, что значит вразумить заблуждающагося, который перестал сознавать путь погибели и чувствовать силу своего бедственнаго состояния? Не должен ли вразумляющий сам за него просознать и возчувствовать пред ним всю гибель и мучительность его беззаконной жизни. Что значит утешить скорбящаго? Не значит-ли его скорбь возъимет в сердце своем, выразить скорбь пред ним и потом уже преподавать утешение. Какими словами и доводами можно ободрить отчаявающагося более, чем сочувствием к безотрадности его положения и собственным воодушевлением из глубины сочувствующей души? Чем скорее можно остановить, или хотя умерить, слезы плачущаго, как не взаимными слезами искренняго сожаления?

Таков, в общих чертах, нравственный труд тюремнаго священника; труд столь тяжелый и разнообразный, что требует постоянных усилий и напряженной деятельности ума, и сердца и воли. Но всякий труд, особенно усиленный, должен сменяться отдыхом и сопровождаться вознаграждениям. Нравственный труд требует и нравственнаго отдыха, нравственнаго вознаграждения. Не все печалиться и сочувствовать печальным; необходимо и законно, после печали порадоваться, после сочувствия в печали принять участие в радости, после благаго совета, утешения, ободрения,—видеть благия последствия этого. Но увы! священник тюремный лишен этих нравственных вознаграждений. Все его прихожане, чада по духу, друзья и братья по взаимному перенесению скорбей,—временные, пока они находятся в тюремном заключении. Пройдет, определенный для каждаго, срок, и они навсегда удаляются от своего пастыря, (а если некоторые и возвращаются, то не к радости, а к большему огорчению его), порывая всякия нравственныя связи с ним, удаляются, кто в отдаленныя места, кто на прежнее место своего жительства. Некоторые, может быть, и вблизи его живут, на свободе, но не при-

 

 

— 143 —

надлежат ему, как прихожане, и, или совсем забыли его, или стараются забыть, чтобы ни о нем и ни о чем не вспоминать из тяжелой жизни их в тюрьме. И ныне есть люди, подобные библейскому виночерпию, которому Патриарх Иосиф в Египетской темнице, по братскому сочувствию, объяснил сон и предсказал возвращение его к счастливой жизни при царском дворе, и котораго просил вспомнить о себе, по выходе из темницы; но виночерпий, возвращенный к царскому двору, забыл о своем благодетеле Иосифе, пока не нашло его само Провидение. Итак священник тюремный не видит той счастливой жизни своих духовных чад и братьев, которая для многих из них настала, по выходе из тюрьмы, не видит той благой перемены в настроении и деятельности заблудших сынов общества, которая произошла с ними, после тюремнаго заключения, благотворно, по силе Господа, подействовавшаго на них. Не на кого ему порадоваться, нечем успокоиться и подкрепиться, в столь трудном перенесении обязанностей служения в тюрьме. Но, напротив, эта трудность оказывается нескончаемою и не уменьшаемою: вышли из тюрьмы одни из его клиентов, на место их являются другие, подобные первым; опять открываются подобныя же крайности в душевных настроениях и бедственных состояниях, не менее прежних требующия, со стороны священника, сочувствия, сострадания, coветов, вразумлений. Тюрьма не бывает пуста, и этим душевным ощущениям священника не бывает конца. Священнику тюремному, Сеющему слезами, не приходится пожинать радостью, и, как духовному отцу, повеселиться о чадах своих.

Мы обозрели обязанности тюремнаго священника, и—физическую и нравственную тяготу, при добросовестном выполнении их на практике. Теперь скажем несколько слов о правах и преимуществах его, как служащаго, а также и о материальном обезпечении его.

В существующих узаконениях по тюремной части ничего не говорится об особенных правах и преимуществах священно- и церковнослужителей при тюрьмах. Отсюда следует, что права и преимущества принадлежат им на общих положениях всего духовенства. Но это не совсем справедливо. Положение священника при тюрьме особенное. Он, как мы видели, вместе с своими пасомыми, томится в тюрьме телесно и душевно, и, по крайней мере, на половину заключен с ними, на половину переносит их страдания. Но, кроме всего этого, он не может считать себя застрахованным от дерзких оскорблений со стороны озлобленных и закоснелых арестантов—изуверов, от увечья, ран и насильственной смерти. Все эти особенности, трудности и опасности предусмотрены в уставе тюремном по отношению ко всем прочим служащим при тюрьме, начиная от Начальника тюрьмы и кончая надзирателями.

По материальному   обезпечению   священники тюремные находятся

 

 

— 144 —

в гораздо худшем положении, чем вообще все духовенство. При всем том, что они не могут и не должны пользоваться какими либо добровольными подаяниями от прихожан арестантов, содержание, выдаваемое священно- и церковно-служителям тюремными Комитетами и Отделеньями, бывает весьма малое, даже скудное: оно редко превышает 400 рублей в год в губернских тюрьмах, в том числе и на псаломщика, но часто бывает еще меньшим. Как-бы ни было скудно содержание священников в некоторых бедных приходах, но нет хуже и скуднее содержания, которым пользуются священники тюремные.

Поэтому, пожелаем, дабы служебное и материальное положение тюремнаго священника было обставлено лучше, чтобы права и преимущества относительно пенсий и пособий, установленные для начальств тюремных, были распространены и на тюремных священников и церковно-служителей, и чтобы им било положено повсеместно штатное жалованье, от казны, с предоставлением квартиры при самой тюрьме. Подобныя меры несколько облегчили-бы чрезвычайно тяжелое и поистине безотрадное положение тюремнаго священника, добросовестно исполняющаго сложныя и ответственныя его обязанности, служащия прямой цели современнаго исправительнаго заключения.

 

Священник Д.  Троицкий.