Журнал событиям, совершившимся в Париже в 11-го по 17-е июля 1789 года // Русский архив, 1875. – К. 2. – Вып. 8. – С. 413-416.

 

ЖУРНАЛ СОБЫТИЯМ, СОВЕРШИВШИМСЯ В ПАРИЖЕ С 11-ГО ПО 17-Е ИЮЛЯ  1789  ГОДА.

 

В Суботу, 11-го числа текущаго месяца, совершилось одно из самых замечательных и вполне неожиданных событий. Господин Неккер получил отставку, и почти все министерство переминалось. Барон Бретейлъ был назначен председателем и главою Финансоваго Совета, а г. дела Галезьер (de la Galaisiere) генерал-контролером Финансов, для подписей; герцог Вогион министром иностранных дел, г. Делапорт государственным секретарем по морской части, маршал Бролио министром военным и генералиссимусом; г. Дефулон интендантом армии и флота, Дамекур членом Финансоваго Совета. Вильдейль, секретарь королевскаго дома и Парижа, удержался на месте, равно как и хранитель печатей. Герцог Нивернуа удалился за несколько дней тому назад.

Роковое известие обо всех этих переменах пришло в Париж только в Воскресенье утром. Огорчение было всеобщее, и народ стал приходить в отчаяние. Первым проявлением онаго было закрытие театральных представлений. За тем решились вооружиться, чтобы отражать силу силою, что и было исполнено исключительно народом. Ночь с Воскресенья на Понедельник была ужаснейшая. По улицам бегали с обнаженными шпагами в руках, с криками о поджогах и грабежах. Однако сожжены были только некоторые из новых застав, а разграблен один монастырь св. Лазаря. В 10 часов вечера стали осаждать дом Ришелье, где находилась главная квартира войск, расположенных в Париже и окрестностях. Раздавались ружейные выстрелы; но нападение на стену сада было отбито, благодаря подоспевшим Французским гвардейцам, которые разогнали народ. В час по полуночи происходила весьма значительная стычка на бульваре Итальянской Комедии: дрались полки Немецкой королевской кавалерии и королевские драгуны с народом, на сторону котораго перешла большая часть полка Французских гвардейцев и отряды полка Прованскаго и пехотнаго Винтимильскаго (Vintimille-Infanterie). Сии последние стреляли по двум полкам,

*) Известие это привезено курьером Павловым и у Храповицкаго, в его дневники, под 29 Июля 1789 года, отмечено: „Призыван был тит. советн. Павлов, но оробел. Велено ему подать изъяснение на письме. Разговор ея величества о происшествии в Париже. Le pourquoi est le roi? Он всякий вечер пьян, и им управляет кто хочет". Вот первоначальное впечатление, произведенное на прозорливую Государыню Французским переворотом. П. Б.

 

 

414

оставшимся  верными королю, и убили до смерти шестерых всадников и двух лошадей.

13-е, в Понедельник, в 10 часов утра, граждане решились принять участие в деле и образовали милицию с тем, чтобы охранять порядок и противодействовать силе. Ударили в набат для сбора по участкам в церквах и для записывания в милицию. Оружие забрано у ружейных мастеров, в Арсенале, в королевских кладовых, в Инвалидном доме, и вскоре оказалось до 80 тысяч вооруженных граждан. Учреждены очень частые, денные и ночные, обходы, и порядок тотчас возстановился. Пошли в ход зеленыя кокарды, как знак надежды, и без них никто не смеет показаться на улицу. Ночь в Понедельник на Вторник миновала очень покойно. По приказанию гражданства, четверо негодяев повешаны на фонарных уличных веревках за воровство и грабеж.

Во Вторник утром, 14-го, под ружьем было слишком 150 тысяч граждан. Французские гвардейцы, конная и пешая стража, и множество солдат всякаго рода приносили присягу Парижскому гражданству и народу. Зеленыя кокарды заменены голубыми и розовыми, так как ливрея королевскаго брата графа Дартуа—зеленаго цвета, а ему приписывали устранение Неккера. Старшины Парижа и купечества, генерал-лейтенант полиции и городские чины приняли участие в общественном деле. У въездов и застав и в разных местах города разставлены пушки. На многих улицах снята мостовая, некоторыя загорожены колясками и возами. В полдень последовало запрещение отлучаться из города кому бы то ни было; осматривали все экипажи, всех ехавших и шедших пешком. По этой причине ездовой, посланный в Версаль с письмом от купеческаго старшины г. Дефлесселя, уведомлявшаго о том что происходило в Париже, был задержан, а письмо доставлено в Ратушу. Пошли к Дефлесселю и застали его за другим письмом к губернатору Бастилии, маркизу Делоне. Дефлессель советовал ему держаться твердо, в случае, если придут к нему за оружием и прибавлял, что вечером до 9 часов к нему придет подкрепление. После такого открытия народ овладел купеческим старшиною и растерзал его на части. За тем пошли в Бастилию и потребовали, чтобы Делоне отдал все, сколько у него есть оружия. Г-н Делоне отвечал, что он соглашается на это требование и чтобы кто нибудь вошел в крепость и взял оружие. Человек тридцать из городовой милиции последовали этому приглашению. Подъемный мост за ними развели, и как говорят, в оставшихся за мостом велено выстрелить из пушки. Тогда начался приступ к крепости, и через полтора часа она была взята. Г-н Делоне изрублен в куски, равно как плац-маиор и нисколько пушкарей. Сын губернатора, 18 лет от роду, защищавшей отца, потерпел ту же участь. После этого с торжеством носили по всему городу головы маркиза Делоне, его

 

 

415

мaиopa, г-на Дефлесселя и двух пушкарей, стрелявших из за Бастилии. Вечером эти головы были выставлены в саду Палерояля; женщины и дети плясали вокруг них, выражая сожаление, что голов мало. Назначена цена за головы графа Дартуа, князя Дамбеза и герцогини Полиньяк. Брат короля подвергся этой немилости за то, что ему приписывают отстранение Неккера; князь Ламбез за то, что, вступая Воскресенье вечером в Тюльерийский сад во главе своего полка, он ударил саблею одного 80-летняго старика, который не хотел или не мог посторониться; а госпожа де Полиньяк, как советница королевы. В этот же день сожжено еще нисколько застав, и число беглых солдат значительно умножилось. Ночь со Вторника на Середу прошла еще весьма спокойно, не смотря на то, что распространили слух, будто десять тысяч человек королевскаго войска приближаются к городу.

В Середу, поутру, 15-го, возили по городу в Фаэтоне обывательскаго солдата, который первый вступил в Бастилию и занес руку на г. Делоне. Его украсили крестом св. Людовика и провозгласили губернатором Бастилии. В полдень пришло известие из Версаля, что король прибыл в залу собрания общих чинов, называемаго теперь Народным Собранием, что его сопровождали только два его брата и что король произнес: „Известившись о страшном безпорядке, господствующем в столице, я являюсь посреди представителей народа, чтобы пригласить вас оказать мне содействие в этих обстоятельствах и обезпечить спасение государства. Я приказал удалить войска; а вас уполномочиваю и даже приглашаю известить столицу о моих распоряжениях". Все собрание рукоплескало этим словам. Герцоги Орлеанский и Бирон взяли его на руки, а представители народа проводили его во дворец, где на балконе ожидала его королева с дофином. Ей также рукоплескали. Депутация из 80 членов Народнаго Собрания прибыла в Париж, в Ратушу, чтобы дать знать о расположении короля. Она была приветствована громкими рукоплесканиями. Герцог Лиаскур встал на окно и держал речь к народу. Речь эта не совсем успокоила умы, так как не отменили дозоров и всякаго рода предосторожностей, покамест дела не уладятся окончательно. Г. маркиз де-Лафайет объявлен главнокомандующим городской милиции в Париже и во всем королевстве, а мером Парижа г. Байли, бывший президент Народнаго Собрания. Г-н де Крон (De Crosne), генерал-лейтенант полиции, попросился в отставку и получил ее. Распространился слух, что на завтрашний день, в 11 часов, король прибудет в Париж; но утром.

В Четверг, 16-го, слух этот стали опровергать, что усилило сомнения в публике на счет того, что еще не все кончилось. В тотъ же день Постоянный Комитет приказал сломать Бастилию. Тогда арестовали и доставили в Ратушу де Сенмарка, находящегося в родстве с маркизом Делоне, за то, что он

 

 

416

будто сочинял проэкт овладеть этою крепостию, что ему не удалось вследствие  измены.

В Пятницу, 17 Июля, день, который останется незабвенным в летописях Франции, в 6 с половиною часов утра, объявлено, что король возвещает городу о прибытии своем в Париж к одинадцати часам и о королевском заседании в Ратуше. С 8 часов, народ стал собираться на пути, к которому приходилось следовать его величеству. Начиная от Ратуши до Пуан-дю-жур (одна миля за Парижем) разставлен двойной ряд вооруженных граждан в перемежку с Французскими гвардейцами и другими войсками, под предводительством офицеров обывательской милиции. Король прибыл лишь в два с половиною часа, в обыкновенной карете, в сопровождении маршала Бово, герцога Виллеруа, капитана гвардейскаго корпуса, герцога Вилькье, перваго камергера, и графа Дестена (D'Estaing). За ними следовала только одна карета, в которой сидело несколько человек придворных. Депутаты Народнаго Собрания и Ратуши встретили короля у заставы конференции, и голова, г-н Бюффо, поднес ему ключи города на золотом блюде. Перед его величеством несли оливковую ветвь. Впереди его кареты ехал на коне стражник (guet-a-cheval) и многочисленная обывательская кавалерия, с г. маркизом де-Лафаетом во главе. А сзади шла обывательская пехота в числе слишком ста тысяч человек. Вместо: „да здравствует король!" кричали: „да здравствует народ!", при чем говорили, что в честь короля прокричат после, на обратном пути его, когда будут им довольны.

Прибыв в Ратушу, его величество одобрил все что сделало гражданство и объявил, что он уволил новое министерство и послал в ссылку брата своего графа Дартуа (который, говорят, уехал в Турин). Семейство Полиньяков также получило приказание удалиться от двора. Отправлен курьер к г-ну Неккеру с письмом от короля, который просит его именем своим и именем народа возратиться на должность. Полагают, что он в Брюсселе, и потому ожидают, что он возвратится нынче вечером или завтра поутру.

Король возвращался в шесть часов вечера, и раздавались крики: „да здравствует король и народ!" Карету его величества окружала толпа вооруженных граждан, державших ружья свои прикладами вверх; многие ружья были на карете. На шляпе у короля была кокарда, которая называется народною и которую поднес ему в Ратуше г-н Лалли-де-Толендаль.

Г-н маркиз де-Лафает воспретил всякия изъявления радости и приказал собираться по прежнему участкам и устроивать дозоры.

Король согласился, чтобы на развалинах Бастилии воздвигли памятник Людовику XVI-му, возродителю общественной свободы, возстановителю народнаго благосостояния, отцу Французскаго народа.