Санглен Я.И. де. Записки Якова Ивановича де-Санглена. 1776-1831 гг. // Русская старина, 1883. – Т. 37. - № 2. – С. 375-394.

 

Оцифровка и редакция текста – Ирина Ремизова

 

 

 

                                  ЗАПИСКИ ЯКОВА ИВАНОВИЧА ДЕ-САНГЛЕНА.

                                                                    1776 —1831 гг.

 

                                                                                   АЛЕКСАНДР I.

 

                                                                                             XIII 1).

     Eh bien, mon cher, сказал мне Армфельт. Je vous l’ai predit et vous n'avez pas voulu écouter ni moi ni Vernègues. Ce coquin de Balachoff, justement parce qu'il est coquin, s'est dressé et est inébranlable sur son poste. On le craint et je commence à croire que Speransky est un honnête homme, parceque c'cst lui et vous qui payerez les pôts cassés.

     Я: Qu'y a-t-il à faire? Mais je puis vous assurer que, si la сhose était a recommencer, je n'agirais pas autrement.

     Армфельт. Monsieur, votre mère aurait du vous mettre au monde du temps des chevaliers de la table ronde.

     Я: C'est du sarcasme, je vois très bien le gouffre devant moi; tombons s'il le faut, mais n'abandonnons pas nos principes.

     Армфельт. Tout n'est pas perdu encore. L'empereur vous a commandé un papier sur les ministères, arrangez bien Speransky, cela plaîra.                                                           

     ¹) См. первыя две части Записок де-Санглена: «Екатерина II»  и «Павел I» в «Русской  Старине» изд. 1882 г., том XXXVI, декабрь, стр. 443—493, и часть  третью: «Александр I и его министры", главы I — XII,  в «Русской Старине» изд. 1883 г., том ХХХVІІ, январь, стр. 1 — 46.

 

 

     376

     Я: Vous me faisiez l'honneur de me nommer chevalier de l’ancienne roche et maintenant vous me recommandez les bassesses de notre temps simplement pour parvenir. Est ce que cela vaut bieu la peine, quand la vie et tout ce qui 1'entoure ne vaut pas le sou.

     Армфельт. Je voudrais comprendre la philosophie qui vous a inculqué ces principes. Encore si vous pouviez sauver quelqu'un, d'accord, mais je vous dis, c'est impossible; et vous allez vous perdre, et pour qui?

     Я: Pour la bonne cause, pour l'auguste vérité.

     Армфельт. Pa-per-la-pap! Sachez que Spcransky, fautif ou non, doit être immolé, c'est indispensable pour rallier la nation au chef de l'état et pour une guerre qu'il faut rendre nationale?!

     Я: C'est possible, mais pourquoi avoir recours à des moyens méprisables. Supposons qu'on me le propose et de grand coeur je me donne en holocauste. Monrir pour une bonne cause est un sort digne d'envie.

     Армфельт. Et ceux aux quels vous avez à faire, sont ils à la même hauteur? Comprennent-ils l'élan généreux du devouement chevaleresqne? Donc quels sont les autres moyens que les souverains peuvent avoir si non la dénonciation, la calomnie etc. etc. Faites moi l'amitié de jetter votre philosophie au diable et vivre comme nous.

     Я: Avec plaisir, car je suis décidé à prendre congé.

     Армфельт. Encore une bêtise. Adieu.

 

 (Перевод). „Ну что, любезный друг, я предсказывать вам, а вы не хотели слушать ни меня, ни Вернега. Негодяй Балашов, потому именно, что он негодяй, утвердился на своем посту и стал несокрушимым. Его боятся и я начинаю думать, что Сперанский честный человек, так как он вместе с вами за все поплатится.

     Я: Что делать! Но уверяю вас, что я не действовал бы иначе, если бы дело это можно было переделать сначала.

     Армфельт. Ваша матушка, милостивый государь, должна была про­изнести вас на свет в эпоху рыцарей „Круглаго стола".

     Я: Это злая насмешка; я отлично вижу пропасть, раскрывающуюся подо мною; упадем в нее, если нужно, но не откажемся от своих убеждений.

    Армфельт. Не все еще потеряно. Император приказал вам соста­вить доклад о министерствах; отделайте хорошенько Сперанскаго, это по­нравится.

     Я: Вы сделали мне честь, назвав меня рыцарем, человеком прямым и честным, а теперь советуете мне действовать с подлостью, свойственной нашему веку, только для того, чтобы составить себе карьеру. Стоит ли это труда, когда жизнь и все окружающее не стоит гроша,

 

 

     377

     Армфельт. Я хотел бы постичь философию, внушившую вам подобныя убеждения. Не говорю, если бы вы еще могли спасти кого нибудь, но повторяю: вам это невозможно, из-за кого же вы себя погубите?

     Я: За правое дело, за святую истину.

     Армфельт. Тра-та-та! Знайте, что Сперанский, виновен ли он или нет, должен быть принесен в жертву; это необходимо для того, чтобы привязать народ к главе государства и ради войны, которая должна быть национальною.

     Я: Может быть; но к чему же прибегать к недостойным средствам. Предположим, что мне это предложат, тогда я с радостью принесу себя в жертву. Умереть за правое дело — участь достойная зависти.

     Армфельт. Но люди, с коими вы имеете дело, стоят ли они на такой же высоте? Понимают ли великодушный порыв рыцарскаго самоотвержения? И так, какия же иныя средства могут быть у монархов, как не донос, клевета и т. п. Сделайте милость, бросьте вашу философию к чорту и живите так, как мы живем.

     Я: С удовольствием, так как я решил выйти в отставку.

     Армфельт. Новая глупость. Прощайте.

 

     Этот разговор открыл мне тайну, что Сперанский назначен неминуемо быть жертвою, которая, под предлогом измены, и по питаемой к нему ненависти, должна соединить все сословия и обратить, в предстоящей войне, всех к па­триотизму.

     Публика, подстрекаемая тайною, ибо явнаго преступления не было, толковала все по своему, называла Сперанскаго изменником, а меня открывшим его небывалое преступление.

     Балашов уже не требовал меня к себе, как только в тех случаях, в которых Фок найтиться не умел. Я, увидя это, сдал Фоку, как товарищу, все текущия дела, а себе предоставил доклады государю. Балашов теперь распространял, не знаю — по повелению-ли, или от себя, чрез своих агентов, самые нелепые слухи о связях моих с Коленкуром, с сосланным Хитрово и проч., а между тем выказывал себя другом Магницкаго и Сперанскаго.

 

                                                                                           XIV.

     11 числа марта 1812 года, призван я был неожиданно утром к Государю.

     — ,,Кончено! сказал государь, — и как мне это ни больно, но с Сперанским разстаться должен. Я уже поручил это

 

 

     378

Балашову, но я ему не верю, и потому велел ему взять вас с собою. Вы мне разскажете все подробности отправления".

      „Я в подобных отправлениях никогда не учавствовал'.

     — „В нынешнем случае это так должно быть".

     „Позвольте, государь, просить у вас милости".

     — „Что такое?"

     „Балашов так связан с Сперанским и Магницким, что вынужден будет им делать сни