Брикнер А. Царевич Алексей Петрович в произведениях иностранных драматургов и беллетристов // Исторический вестник, 1880. – Т. 3. - № 9. – С. 146-158. – Сетевая версия – И. Ремизова 2006.

 

 

 

 

 

                  ЦАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ

 

                                               в произведениях иностранных драматургов и беллетристов.

 

     Едва ли во всей истории можно найти личность, столь часто служившую предметом беллетристических сочинений, как Петр Великий. О нем были написаны десятки трагедий, комедий, опер, эпопей, романов и пр. И другия лица этой эпохи, в особенности Екатерина, а также Меншиков, Мазепа и т. д. превратностями своей судьбы обращали на себя внимание беллетристов и делались героями драм и повестей ¹). Обилие этой лите­ратуры является доказательством громаднаго значения, которое имеет анекдотический элемент в истории. Крекшин, Голиков, Нартов и Штелин, в течении 18 века прославлявшие память великаго преобразователя сборниками анекдотов, сообщением мелких, интересных в психологическом отношении, случаев из биографии Петра, много содействовали развитию этой литературы, почти без исключения не имеющей ничего общаго с историческою наукою, но свидетельствующей о глубоком впечатлении, произведенном лич­ностью Петра и значением его эпохи на позднейшия поколения. Изу­чать подробно значение царствования Петра, разумеется, гораздо труд­нее, нежели любоваться легендарными чертами, относящимися к внешней жизни царя и лиц окружавших его. Составить себе точ­ное понятие о политической, законодательной и административной деятельности Петра можно только при солидном политическом и историческом образовании; гораздо более легкою задачею делается

      ¹) Не говоря о русских сочинениях этого рода, мы укажем лишь на то об­стоятельство, что перечень иностранным сочинениям о Петре Великом, находя­щимся в Императорской публичной библиотеке, занимает в сочинении Минцлофа „Piеrrе lе Grаnd dаns lа littérrаturе étrangère", (S.-Реt. 1872) не менее сорока страниц.

 

 

     147

понимание драматических эффектов, уголовных случаев, скандалов, при нем происходивших, и поныне даже в исторических сочинениях иногда занимающих слишком видное место. Одна из главных задач исторической науки относительно Петра, заключается в устранении легенд, вкравшихся в историю, благодаря писателям в роде Штелина. Беллетристика, напротив, как скоро она останавли­вается на этом предмете, главным образом заимствует себе пищу из таких анекдотических книг, прибавляя ко многим старым выдумкам новыя, действуя на воображение публики и этим самым усложняя труд историка, которому приходится бороться с предвзятыми идеями массы читателей.

     Тем не менее историческия драмы и повести заслуживают внимание историка-специалиста. Оне дают ему случай взвешивать значение так называемой „fable соnvеnu" в истории. Стремясь открытием исторической истины быть полезным не только товарищам по науке, но и публике вообще, историк должен знать в какой мере на театре и в романах искажена правда, дать себе отчет о резком противоречии между историческою беллетристикою и результатами науки. В видах этой пользы и для указания на куль­турно и литературно-историческое значение подобной беллетристики, мы в настоящем беглом очерке укажем на некоторые моменты, относящиеся к истории царевича Алексея Петровича.

 

     Уже во время царствования Петра судьба царевича Алексея обра­щала на себя внимание современников за границею. Катастрофа, постигшая наследника русскаго престола, должна была, между прочим, интересовать его родственников в западной Европе. Император Карл VI был шурином Алексея; Шарлотта, принцесса вольфенбюттельская и императрица, супруга Карла VI, были сестры. Бегство царевича во владения австрийския легко могло послужить поводом к „саusе сélèbrе" в международном праве.

     О том, каким образом погиб царевич, на западе ходили разные, противоречившие один другому толки. Событие это заклю­чало в себе много таинственнаго представлявшаго широкий простор воображению публики. В современных газетах встречались о процессе и кончине Алексея кое-какия отрывочныя замечания; ма­нифесты царя, относившияся к делу Алексея, перепечатывались несколько раз на разных языках в виде брошюр. Уже около половины XVIII века начали являться более или менее полные разсказы о судьбе злосчастнаго царевича. Так напр. на английском языке в переводе с французскаго подлинника, как кажется, не появившагося в печати, был издан сборник разных уголовных случаев, где рядом с французским заговорщиком Сен-Марсом (Сinq-Маrs) и знаменитым испанским инфантом Дон-Карлосом,

 

 

     148

стоит и царевич Алексей ¹). В этом сочинении смерть последняго объясняется следующим образом. Бумага, на которой был написан смертный приговор царевича, была пропитана ядом. Петр, желая покончить с сыном до формальной казни, заставил несчастнаго взять в руки эту грамоту и прочитать в слух содержание ея, при чем яд так сильно подействовал на Алексея, что он немедленно умер. Впрочем это сочинение, благодаря воспроизведению документов, опубликованных в свое время самим русским правительством, заключает в себе довольно полный разсказ о разладе отца с сыном. Автор скорее обвиняет Алексея, чем Петра; только в одном месте (II, 67) выставляется на вид некоторое коварство со стороны царя, сначала обещавшаго сыну про­стить его, а затем придравшагося к тому обстоятельству, что Алексей не признался во всем, задуманном им против отца. Без всякаго основания царевич обвинялся в чрезмерном сладострастии, между тем как он не может быть назван особенным сластолюбцем. Все сочинение показывает желание его автора не переходить рубеж, отделяющий чисто исторический разсказ от беллетрическаго.

     Немного раньше, а именно в 1730 году, появилась в печати брошюра о царевиче, которая по своей внешней форме может быть отнесена к беллетристике, но по богатству содержания и верному изложению важнейших фактов должна считаться довольно солидным историческим трудом. Заглавие этого труда следующее: „Бе­седы в царстве мертвых. Свидание между российским императором Петром II и его отцом, царевичем Алексеем Петровичем, с разными известиями об истории последняго" 2). Такого рода сочинения являлись в большом числе в первой половине XVIII века. Целый ряд подобных бесед (напр. между Петром Великим и Карлом XII, между английскою королевою Елизаветою и императ­рицею Анною Ивановною, между Петром Великим и Иваном Грозным и пр.) собран в Императорской публичной библиотеке. Это составляло нечто в роде периодически выходившаго историческаго журнала. Авторы таких статей, имевшие в виду главным образом развлечение публики, большею частью мало заботились об ис­торической правде; одним словом, относились к своему предмету без всякой критики 3). В данном случае однако можно удивляться

     ¹) А sеlесt соllесtiоn оf singular аnd intеrеsting histories. Lоndоn, 1744 в двух довольно больших томах. В другом, немецком сочинении, вышедшем в 1776 году царевича сравнивали с Дон-Карлосом, герцогом Люйном и герцогом Букингамом.

      2) Появилось на немецком языке в Лейпциге, и на голландском в Амстердаме.

      3) Весьма резкий пример такого легкомыслия можно найти в „Беседе между В. В. Голицыным и генералом Гохмутом", о которой говорится в моей статье

 

 

     149

подробности сведений неизвестнаго автора, узнавшаго о многих частностях допросов, сделанных царевичу и его сообщниками. За то автору ничего не известно о пытке, которой был подвергнут царевич. Кончина Алексея объясняется апоплексическим ударом. Относительно слуха о том, будто он умер вследствие кровопускания, имевшаго целью лишить его жизни, царевич, находящийся „в царстве мертвых" объясняет своему сыну императору Петру II что этот слух лишен всякаго основания 1).

     Еще при жизни, бывши мальчиком, царевич сделался предметом легенды, встречающейся во Франции. В 1705 г., Матвеев, находившийся в Париже в качестве дипломатическаго агента, доносил оттуда о чудесном слухе, распространившемся при французском дворе: то был перевод народной песни об Иване Грозном, приуроченный теперь к Петру; великий государь при некоторых забавах разгневался на сына своего и велел его казнить Меньшикову; но Меньшиков умилосердился, велел вместо царевича повесить ря­дового солдата. На другой день государь хватился: где мой сын? Меньшиков отвечал, что он казнен по указу; царь был вне себя от печали; тогда Меньшиков приводит к нему живого ца­ревича, что вызвало радость неописанную.

     Когда французы спрашивали у Матвеева правда ли это? он отвечал, что все эти плевелы разсеваются шведами и истинный христианин такой лжи не поверит, потому что это выше натуры не только такого монарха, но и самаго простолюдина 2)".

     В 1705 году едва ли можно было предвидеть, что между отцом и сыном начнется распря, которая должна была кончиться ката­строфою, соответствовавшею некоторым образом странному разсказу, распространившемуся при французском дворе. Однако такие толки доказывают, что уже тогда царевич был предметом внимания иностранцев, видевших в нем что-то похожее на Дон-Карлоса. Да и в России около того времени начали ходить слухи о разладе царевича с царем. Два таких случая известны. Первый относится ко времени после стрелецкаго бунта, когда народ, раз­драженный страшными пытками и казнями, стал порицать Петра. Однажды монастырский конюх Кузьмин разсказывал стрельцам следующее: „Государь немцев любит, а царевич их не любит, приходил к нему немчин и говорил неведомо какия слова, и царевич на том Немчине платье сжег и его опалил. Немчин жаловался государю, и тот сказал: для чего ты к нему ходишь,

„Материалы для источниковедения истории Петра Великаго", в Журн. Мин. Народн. Просв. 1879. август стр. 283—287.

     ¹) Об этом слухи см. выписки из голландских газет в документах изданных гг. Есиповым и Погодиным в Чтениях  Моск. Общ. И. и Др. 1861. III.

       2) Соловьев. XV. 73

 

 

     150

покаместь я жив, потаместь и вы" ¹). Другой случай произошел около 1708 года, когда недовольные настоящим утешали себя будущим. Ходили слухи, что наследник престола также недоволен, что он окружил себя всегдашними представителями недовольных —  казаками и ведет борьбу с боярами, потаковниками царя, считавшагося незаконным, антихристом. „Царевич", говорили в народе, „на Москве гуляет с донскими казаками, и как увидит котораго боярина и мигнет казакам, и казаки, ухватя того боярина за руки и за ноги, бросят в ров. У нас государя нет, это не государь, что ныне владеет, да и царевич говорит, что мне не ­батюшка и не царь" 2).

     Из всего этого видно, как рано, т. е. еще за несколько лет до настоящаго разлада царя с царевичем, отношения между отцом и сыном давали повод к разным басням, вымышленным анекдотам, легендарным разсказам.

     Нельзя поэтому удивляться, что катастрофа, постигшая царевича, произвела сильное впечатление. Однако, не ранее как целый век спустя после этого события, начали являться драмы и повести, героем которых был царевич.

 

     В 1812 году в Готе была напечатана драма: ,,Аlехеi Реtrоwitsch. Еin rоmаntisch-historisches Тrаuеrsрiеl in fünf Аktеn. Vоn Неinrich Веrtuсh". В этой драме „история" не играет столь важной роли как „романтика". Тут чрезвычайно много весьма эффектных сцен, в которых однако историческая истина остается на заднем плане. Главным другом, союзником царевича, преследуемаго царем, является никто иной как — Мазепа, который в первом действии намерен спасти Алексея, явившагося на границе России, на пути в Москву, в сопровождении Толстого и Румянцова. Мазепа намеревался арестовать Толстого и Румянцова; но эта по­пытка не удается. Царския войска делают нападение на отряд Ма­зепы, который должен спасаться бегством. Царевича везут далее в Москву, где, в Кремле, во втором действии, происходит беседа между Петром и Алексеем. После этого диалога является на сцене призрак царя Ивана Алексеевича, упрекающаго Петра в том, что он собственноручно убил его 3) и умоляющаго царя не казнить Алексея. И в четвертом и в пятом действиях возобновляются попытки Мазепы спасти Алексея. Но в четвертом действии царе­вич, одетый в платье дервиша, в минуту бегства арестовывается

     ¹) Соловьев, XIV, 294.

       2) Соловьев, XVI, 32.

     ³) Басня о том, будто Иван был убит братом, была распространена и за границею и в самой России; смотри брошюру „Dеr dарferе Моsсоviter Czar Реtеr еtс" 1694; и Соловьева. XV, 135; далее мою статью .,Материалы для источниковедения истории Петра", в журн. Мин. Нар. Пр. 1879 г., август, стр. 288—290.

 

 

     151

и заковывается в цепи, а в пятом, после судебнаго заседания, в котором царевич произносит великолепную речь и выслушивает приговор к смертной казни, его отводят в темницу где возвы­шается саркофаг. Из саркофага вдруг выходит Мазепа, подгото­вивший все необходимое для спасения царевича. Однако Алексей, руководимый чувством благородства и самоотвержения, отказывается бежать. При таком неожиданном препятствии, Мазепа, в отчаянии, убивает царевича кинжалом. В ту самую минуту входит Петр с намерением объявить сыну прощение и дать ему свободу ¹).

 

     В том же 1812 году явился в Америке, а именно в Бостоне, довольно обширный труд, автор котораго, как кажется, был русским. Заглавие этой книги следующее:

     Rеflесtions, nоtеs аnd оriginal аnесdоtеs, illustrating the сhаrасtеr оf  Реtеr thе Great. То which is added а trаgedy in five асts  еntitled Аlехis, thе Сzаrеwitz. Ву Аlехis Eustaрhievе". Второе издание этой, обнимающей более 200 страниц, книги, вышло в 1814 году.

     Анекдоты о Петре Великом заимствованы автором из сочинений Вольтера, Штелина и Голикова. Пересказ их служит лишь введением в трагедии об Алексее, не отличающейся впрочем особенным поэтическим достоинством. Гибель царевича представлена в ней в следующем виде:

     После разлада с отцом, царевич решается бежать за границу. Оттуда он однако возвращается в Россию в полном сознании сво­его преступления. Между ним и отцом происходит примирение. Но тут именно и начинается завязка трагическаго узла; довольно важную роль играет духовный отец Алексея, который принадлежит к недовольным и надеется на переворот в государстве. Он через любовницу царевича старается подействовать на Алексея и доводит дело до страшнаго заговора против Петра.

     Эти черты в трагедии интересны в том отношении, что роль духовнаго отца царевича, Якова Игнатьева, в деле Алексея, в то время была весьма мало известна. Даже в обширном труде Устрялова Яков Игнатьев остается, как-то, на заднем плане и только открытие новых архивных данных г. Есиповым и издание их Погодиным в „Чтениях Московскаго Общества Истории и Древно­стей", выставило на вид значение Якова Игнатьева.

     Любовница царевича — Афросинья — в произведении Евстафьева названа „Ксениею". Она доносит о заговоре духовнаго отца, царе­вича. Начинается следствие; царевич приговорен к смертной казни;

       ¹) Заметим кстати, что в сочинении г. Минцлофа по ошибке убиение царевича кинжалом Мазепы отнесено к драме Отто (1843 г.). См. его соч. стр. 434.

 

 

     152

услышав приговор, Алексей до того поражен этим, что падает в обморок. Умирая от испытаннаго потрясения, он мирится с отцом.

 

     Гораздо большею известностью пользовалась в свое время трилогия Иммерманна ,,Alexis". Особенно удачна первая часть: ,,Die Bojaren"; гораздо менее замечательны вторая „Das Gericht von Sanct Petersburg" и третья ,,Eudoxia".

    Весьма важную роль во всей этой сложной пьесе играет Екате­рина, которая находится в тесной связи с Меньшиковым, обманывает Петра, отличается страшным коварством и ханжеством. Алексей умирает от яда, приготовленнаго для него по поручению Петра генералом Вейде. Царь же, узнав о поступках обманывав­шей его Екатерины, умирает от волнения и горя.

     Разсказ об отравлении царевича встречается также в сочинении ,,P. H. Bruce, memoirs containing an account of his travels in Germany, Russia et caet. London, 1782".  Здесь говорится, что Вейде отправил будто бы автора этих записок к аптекарю Беру за ядом, что аптекарь вручил Брюсу серебряный стакан с крышею и что Вейде понес этот стакан к царевичу, причем „всю дорогу шатался, как пьяный". Несостоятельность этого разсказа, не выдерживающаго критики, как и вообще ничтож­ность записок Брюса, как источника, были доказаны Устряловым в I и VI томах его сочинения о Петре Великом ¹).

     В драме Отто ,,Alexei Petrowitsch. Ein Trauerspiel in funf Aufzugen" (Leipzig, 1843) главным мотивом слу­жит тесная связь, существовавшая будто бы между царевичем Алексеем и его матерью Евдокиею. Во время пребывания царевича в Вене, Евдокия находится с ним в переписке. Кикин убеждает царевича в необходимости составления заговора против Петра для спасения матери, которая терпит ужасныя притеснения со стороны Толстого. Таким образом Алексей действует главным образом как сын, защищающий права матери. Заговорщики желают осво­бодить его из заключения, но попытка освобождения царевича не удается и все они, а во главе их Кикин, арестованы. Царевич умирает, декламируя о сыновнем долге.

     Известно, что такой связи между царевичем и Евдокиею не су­ществовало, что царица-инокиня не составляла заговора и что в своем образе действий царевич вовсе не был руководим особен­ною привязанностью к несчастной матери. Тем не менее не только беллетристы воспользовались этим мотивом мнимаго заговора Евдокии и Алексея, мотивом очень хорошо подходящим к драме,

       ¹) VI, 291-293, I, LXVII-LXXI.    

 

 

     153

но и серьезные историки еще в новейшее время повторяли эту небы­лицу. Бернгарди в своем труде ,,Geschichte Russland's" уверяет ¹), что начиная с 1711 года существовал формальный заговор Але­ксея и Евдокии; как видно ему не были известны результаты изысканий Устрялова.

     И в трагедии Отто Екатерина играет роль коварной и готовой на всевозможныя преступления женщины. Она нанимает убийцу, с которым к тому же состоит в любовной связи, и который должен заколоть царевича на придворном бале. Тот же мотив встречается в либретто оперы Santa  Chiara", сочиненном известною писательницею Шарлоттою Бирх-Пфейфер, и вышедшем в Брауншвейге в 1845 году.

     Героиня этой оперы, супруга царевича Алексея, принцесса Шар­лотта, после того, как Алексей сделал попытку убить ее и остался в убеждении, что эта цель достигнута, спасается за границу и проживает в городе Резине, близь Неаполя. Туда же является царевич, убежавший из России, но узнав о том что составлен­ный им заговор сделался известным отцу, он в присутствии своей жены оканчивает свою жизнь самоубийством.

     Замечательнейшею из всех пьес, писанных на иностранных языках и имеющих предметом царевича, как нам кажется, должно считать сочинение Фуше — L'héritier du Czar, drame historique en cinq actes en prose. Par M. Pau1 Foucher. Représentée pour la premiere fois à Paris, sur le thé­atre de l'Odeon le 26 octobre 1849, (Paris 1849). В этой драме, в противоположность многим другим пьесам этого рода, Алексей, совершенно согласно с историею, играет весьма жалкую роль. За то Петр и Шарлотта выставлены в весьма выгодном свете. Царь любит свою невестку; Шарлотта же спасает царю жизнь следующим образом. Во время пребывания царевича в Вене, сестра Шарлотты, супруга императора Карла VI, узнала о заговоре, во главе котораго стоял Алексей и который имел целью убить Петра. Она пишет обо всем этом к Шарлотте, а последняя сообщает содержание письма Петру, вследствие чего царь тотчас же принимает надлежащия меры для отклонения грозившаго ему удара. Весьма талантливо написан диалог между Петром и Алексеем в конце перваго действия. Не показывая вида, что ему известен умысел сына, царь беседует с ним о политических делах, при чем обнаруживается с одной стороны умственный и нравственный перевес Петра, а с другой тупость и вялость Алексея. Содержанием второго действия служит любовная связь между Шарлоттою и шевалье Добаном (d'Aubant); сцена происходит во дворце Стрельнинской мызы. Алексей узнает об

       ¹) II, 2, 45.

 

 

     154

этой связи, преследует француза и чуть не убивает жену. В то же самое время Алексей занимается политикою на перекор видам отца и ведет переговоры о мире с Швециею, с бароном Герцом ¹). Петр, намереваясь принудить царевича к отречению от права престолонаследия, поражен известием о покушении Алексея на жизнь Шарлотты, которую считает убитой. В ту самую минуту, когда Алексей подписывает свое отречение от престолонаследия, является Шарлотта: он бросается на нее и выбрасывает из окна, предполагая, что люди его находятся в низу и схватят ее. Вместо того, под окном причалена лодка, в которой сидит шевалье Добан; он спасает принцессу, и скрывается с ней за границу. Во Франции она умирает. Царевич казнен. Пьеса чрезвычайно богатая так называемыми „соuрs dе théаtrе", заключает в себе довольно подробное изложение характеров действующих лиц. В ней встречается местами тонкое психологическое толкование образа мыслей и действий Петра. Слог далеко не столь напыщен и ходулен, как в вышеупомянутых немецких пьесах Иммермана, Отто и др.

     В Копенгагене, в 1856 году явилась на датском языке трагедия „Аlехеi", в которой заговор Соковнина, Пушкина и Цыклера, в начале 1697 года отождествляется с заговором Алексея против отца. Царевич однако оказывается необычайно благород­ною личностью. Он как-то невольно вовлечен в затеваемый бунт Глебовым, Долгоруковым и Кикиным, но при этом заставляет заговорщиков произнесть клятву, что жизнь царя во всяком случае не будет в опасности. Евдокия принимает участие в за­говоре и, действуя на сына, уговаривает его решиться на преступление. Довольно ловко в пьесе помещены некоторые, впрочем, ли­шенные всякаго историческаго основания, анекдоты о Петре Великом, например разсказ о том, что царь несколько лет после перваго стрелецкаго бунта, во время котораго стрельцы хотели убить его, в одном матросе узнал того стрельца, который в церкви Троицкаго монастыря на него замахнулся ножем; далее приведен разсказ о том, как Петр, пируя с друзьями, узнал о составленном против него заговоре и тотчас же отправился в тот дом, где собрались заговорщики, при чем едва не был убит и т. д. Достойно замечания, что в этой трагедии Петр во время следствия над царевичем, изучает историю процесса Дон-Карлоса и в конце пьесы решается разследовать, не существует ли связи между Екатериною и Меншиковым? Трагедия оканчивается казнью Алексея.

     ¹) Эта черта, быть может, соответствует исторической истине, по крайней мере в шведском архиве найдены кое какие намеки на этот  счет; см. соч. Фрикселя о Карле XII, в немецком переводе, V, 202.

 

 

     155

     В маленьком французском городе Лудене (Lоudun) в 1858 году была напечатана трагедия, героем которой является Алексей: ,,Le fils du Czar, tragedie en quatre actes, par Marcellus Canuel". И в ней, как в некоторых из вышеупомянутых пьес, Алексей выставлен жертвою коварства Екатерины; она для него го­товит яд; чрез нее Петр узнает о намерении царевича бежать за границу. Не лишена интереса выдумка Канюэля, что у царевича Алексея был католический наставник, именем Урбано, который надеется посредством царевича содействовать распространению ка­толицизма в России, настраивает его против отца и убеждает в необходимости бежать за границу. Алексей испрашивает у отца дозволение видеться с матерью и, получив согласие, намерен воспользоваться этим случаем для бегства, но Екатерина прони­кает в замысел. Начинается следствие. Узнав о смертном приговоре, Алексей умирает. Достойны внимания беседы между царевичевым наставником и Петром. Урбано советует царю взять Константинополь, спорит с ним о вопросе отношения светской власти к духовной и пр.

     В заключение нашего краткаго обзора драматических произве­дений, относящихся к царевичу, мы укажем еще на две пьесы, которыя хотя и не относятся непосредственно к нему самому, но тесно связаны с его историею.

     Известно, что после несчастной кончины царевича, еще во время царствования Петра, а затем и в царствование императриц Ека­терины I и Анны, появилось несколько самозванцев, выдававших себя за царевича ¹). Эти события послужили предметом довольно эффектной драмы, напечатанной в Вене в 1833 году, под заглавием: „Die Bestürmung von Smolensk. Romantischer Schauspiel in vier Aufzügen. Von Iohanna Framel von Weissenthurn". Подробности этой драмы нисколько не соответствуют фактам; все содержание ея может быть названо результатом игры воображения.

     Несколько десятилетий после кончины кронпринцессы Шарлотты, распространился в Европе слух, что она в 1715 году тайно бе­жала из России в Америку, в Луизиане вышла замуж за фран­цуза, лейтенанта Обера, или д'Обана, возвратилась с ним в Европу и умерла в глубокой старости в Брюсселе. Сказка эта рас-

       ¹) См. О самозванце 1723 года, Соловьева, XVII, 228; далее статью Дашкевича в Чтениях М. О. И. и Др. 1860, I, 141—146; о самозванцах при Екатерине соч. Шмидта-Физельдека, Materialien z. russ. Gesch. I, 287; далее статью в Русском Вестнике 1863, т. ХLVII стр. 393 — 412, о самозванце при Анне, также Соловьева, т. XX, 416—418.

 

 

     156

пространилась со времени издания книги ,,Nouveaux voyages dans l'Amérique septentrionale etc. Par Bossu. Amsterdam 1777" ¹). Она послужила сюжетом для повести известнаго писателя Цшокке (1771 —1848). Первое издание этой повести ,,Die Prinzessin von Wolfenbüttel" явилось в 1804 году; затем она была перепеча­тываема несколько раз на немецком языке и в переводах на разные языки, между прочим на французский, датский, испанский, голландский 2).

     Эта сказка послужила также сюжетом и для одной комедии: ,,Madame Péterhoff, vaudeville en un acte, par MM. Charles de Livry, Antonin D. et Roclie, representé pour la première fois à Paris sur théâtre des Variétés le 16 Août 1836. Сцена происходит в одной гостиннице на самой русской границе. Подруга принцессы Вольфенбюттельской, с целью содействия спасению Шар­лотты, вышла замуж за содержателя гостинницы. Благодаря этому обстоятельству, принцессе, являющейся, после мнимой своей кон­чины, на русско-польской границе в сопровождении своего любов­ника шевалье Добана удается спастись за границу.

     Самый обширный беллетристический труд, посвященный памяти царевича Алексея, роман: ,,Alexis Petrovitch. Histoire russe de 1715 à 1718. Par Auguste Arnoud et N. Fournier, auteurs de Struensee. Paris 1835. Другое издание явилось в Брюсселе и Лейпциге в том же году. Это двух-томное сочинение заключает в себе довольно бойко, местами очень привлекательно, написанную смесь истории и самых смелых выдумок. Безчисленные анекдоты о Петре, бывшие в ходу со времени Штелина, попадаются в разных главах этого романа. Весьма рельефно изображена в нем оппозиция духовенства против Петра. Описание развития антагонизма между Петром и Алексеем отчасти заключает в себе психологи­чески верныя и соответствующия даже историческим фактам замечания. Однако царевич является вообще идеалом, образцом добродетели; его любовь к Афросинье, представляющей собой также идеал женщины, изображена в самых восторженных тирадах. Весьма важную роль в этом романе играет Стефан Яворский, который стоит во главе страшнаго заговора против Петра, между тем как царевич, хотя и не любит отца, не желает бунта. Яворский в то время, когда царь должен возвратиться из-за границы отправляет к нему на встречу убийцу. Алексей, случайно узнав об этом, спешит для спасения отца в Гродно, где находит убийцу и убивает его. Довольно удачно изображена двойная роль Яворскаго, действующаго за-одно с отчаяннейшими противниками царя и кажущагося ни в чем не виноватым, так что Петр и не подозре-

     ¹) Устрялов VI, 45.

       2) См. библиографию у Минцлофа, стр. 433.

 

 

     157

вает его измены. Чтобы предотвратить опасность открытия преступных своих умыслов, Яворский заботится об умерщвлении тех лиц, которыя при следствии могли бы донести на него, как на главнаго зачинщика заговора. В числе таких жертв Яворскаго мы находим и духовника Алексея, Якова Игнатьева. Яворский ста­рается погубить Афросинью, потому что ей многое известно о крамолах духовенства вообще и Стефана в особенности. Катастрофа царевича, бежавшаго за границу от гнева отца и возвратившагося в Москву в сопровождении Толстого и Румянцова, представлена таким образом, что несчастный Алексей, когда ему во время следствия разсказывают, что Афросинья его обманывает, решается отра­виться. После того Афросинья удаляется в тот самый монастырь, где находится царица Евдокия.

     Слог романа свидетельствует о замечательных литературных дарованиях обоих авторов. Некоторые эпизоды придуманы весьма удачно, напр. изображение театральнаго представления в лесу, в котором недовольные нововведениями Петра осмеивают его образ действий; далее разсказ о том, как Петр во время своего пребывания в Париже в театре, в обществе регента, присутствует при представлении трагедии „Брут" который решается казнить сво­их сыновей и как эта драма наводить царя на мысль таким же образом покончить с сыном и пр. С другой стороны нельзя не упомянуть о легкомыслии с которым авторы относились к истори­ческим фактам. Так напр. говорится о том, что Петр тотчас же после Полтавскаго сражения принимает титул императора; в другом месте разсказано, что во время своего путешествия по Ев­ропе Петр желал перейти в католическую веру, но что „король голландский", Вильгельм дал ему совет не делать этого и т. п.

 

     Все эти произведения беллетристики, относящияся к царевичу Алексею, были написаны до появления исторических трудов Устрялова, Соловьева, Погодина. Нельзя не признать, что драгоценныя архивныя данныя для истории Алексея, открытая особенно Устряловым и Есиповым, заключают в себе самый богатый материал для романов и драм, гораздо более эффектных, нежели вышепомянутыя сочинения. Мало того, эти исторические материалы, напр. пере­писка царевича с Яковом Игнатьевым, с Афросиньею, протоколы следствия, архивныя данныя о пытке, которой был подвергнуть ца­ревич, разсказы о казнях сообщников Алексея — все это гораздо сильнее действует на воображение, чем всевозможныя трагедии и повести, основанныя на легендарных разсказах и небылицах. Правда, Устрялов, сочинение котораго полнотою материала составляет эпоху в истории изследования судьбы царевича, не сумел воспользоваться этими данными для изображения полной картины

 

 

     158

характера царевича. За то Погодин в своем труде „Суд над царевичем Алексеем" (в „Русской Беседе" 1860 г., I), Соловьев (в XVII томе „Истории России") и Костомаров в статье о царе­виче (в I томе сборника „Древняя и Новая Россия") были в состоянии изложить историю царевича, на основании источников, потрясающим читателя образом. Труд Устрялова ничто иное, как безцветный протокол о фактах; в трудах же вышеупомянутых историков встречается попытка углубления в самую суть характера и побуждений царевича, психологическаго анализа действий Петра и Алексея, открытия самых сокровенных причин антагонизма между отцом и сыном. Таким образом, подробное изучение историческаго материала доставило нашим историкам возможность создавать изследования о царевиче одинаково замечательныя и в научном и в литературном отношениях.

 

                                                                                                                                                     А. Брикнер.

Hosted by uCoz
$DCODE_1$