Цветаев Д. Основание русского флота. Исторический очерк // Русская старина, 1896. – Т. 87. - № 7. – С. 99-112. – Сетевая версия – М. Вознесенский 2006.

 

 

ОСНОБАНИЕ РУССКОГО ФЛОТА

Исторический очерк  ¹).

 

Положение вопроса в исторической науке. — Значение рек для русскаго судоходства и судостроения. — Судоходство и торгово-военныя флотилии в удельный период. - Суда в Новгороде и ушкуйники. — Походы казаков и чайки. — Состояние судостроения в Московском государстве. — Попытки московскаго правительства к заведению торгово-военнаго флота. — Подготовка почвы и удобных условий для дела Петра. — Сооружение Азовскаго флота. — Построение Балтийскаго флота. — Судостроение в других местах. — Размеры и оргаиизация военнаго флота. — Торговый флот. — Взаимодействие военнаго и торговаго флотов. — Значение деятельности Петра Великаго.

 

И в исторической науке, и в общественном сознании основание русскаго флота долгое время всецело приписывалось Петру I, которому, как полагали, не предшествовало никакого опыта московско-русских людей, после потери Балтийскаго побережья утратнвших будто-бы даже «не только сочувствие, но и сознание в потребностп и пользе мореходства» ²). Поэтому начало флота объясняли простым случаем—находкой английскаго ботика в сарае боярина Никиты Ивановича Романова, утверждая, что единственно этот-де случай заронил в душу пылкаго юноши-государя стремление к морскому делу и мысль о создании у нас флота ³). Первое успешное морское дело Петра, под

¹) Публичная лекция, произнесенная в Варшавском русском собрании,  в доме военнаго ведомства.

²)  С. Елагин, «История русскаго флота». Период Азовский. Сдб. 1864,  16.

³)  Не касаясь мнениія  авторов более ранних,  вспомним слова проф.  П.Г. Устрялова, которыми он сопровождает  сообщение о нахождении Пе-

 

 

100

Азовом, при помощи флота, построеннаго в одну зиму за тысяче-верстныя разстояния от моря, не поддавалось уже никакому анализу, представлялось подвигом необъяснимым. Было много безпочвеннаго и загадочнаго в изображении и всего дальнейшаго. Успехи науки русской морской истории и истории России вообще постепенно, однако, проливали и проливают все более и более света и в эту область; отдавая должное заслугам Петра, научная история старается не упустить из внимания и предшествовавших ему попыток заведения у нас кораблей и вообще прежних судеб торговаго и военнаго русскаго флота, найти внутреннюю связь между предыдущим и последующим и тем создать цельность представления ¹).

Колыбелью нашего флота могли быть только те воды, которыя находились во владении России, и он должен был соответствовать им. Русская страна — континентальная, для наших предков слишком долго загораживаемая от морей разными чужими племенами. Как бы

тром этого ботика: «Много было в жизни Петра минут светлых и прекрасных, ознаменованных творческою силою его гения; но та минута, когда он, шестнадцати-летний юноша, вперил вдохновенный взор в полусгнивший бот, около полвека валявшийся в дедовском сарае, между всяким хламом, в пыли, в грязи, без мачты, без парусов, и в уме его мелькнула, как молния, мысль о русском флоте,—принадлежит к самым лучезарным... Случайное обстоятельство пробудило в Петре охоту к забавам инаго рода: эта вторая потеха была началом русскаго флота»(«История царствования Петра Великаго». Спб. 1858, II, 26, 25). Близко к этому воззрению держался и Елагин (17 - 18). Вспомним о почестях, возданных «Дедушке русскаго флота» в двухсотлетний юбилей рождения Петра Великаго. Ботик найден Петром в 1688 году, и в 1887—1888 годах сериозно поднимался вопрос, чтобы к этому случаю приурочить празднование двухсотлетняго юбилея нашего флота, пока в «Кронштадтском Вестнике» не появилось сообщение, очевидно оффициознаго характера, что юбилейное празднование «отлагается»—до истечения двухсотлетия азовским походам Петра...

¹) Со стороны фактической, полную цену в данном отношении имеет труд Ф.Ф. Веселаго, выполненный по поручению морскаго министерства и изданный на его средства: «Очерк русской морской истории» (Спб. 1875, I, 1—652). Приведя соответственные факты из до-Петровской эпохи, автор, под влиянием съистари сложившихся воззрений и практиковавшейся терминологии, недостаточно еще сближает эти факты с последующими явлениями, ставит их в тени, с усилием указывая на значение случайности нахождения ботика и о постройке Петром Азовскаго флота, выражаясь, что «подобное событие скорее походило на баснословный подвиг какого-нибудь мифическаго героя древности, нежели на деяние монарха, жившаго только за полтора столетия до нашего времени» (73, 75, 145). Затем, существенное значение имеет здесь труд Н. Боголюбова «История корабля». М.1880,I—II. Дальнейшая литература о «корабельном деле» собственно до Петра Великаго приведена нами в историческом изследовании «Протестантство протестанты в России до эпохи преобразований». М. 1890, 723—725.

 

 

101

в вознаграждение за это, природа щедро надедила ее реками, которыя, при неустроенности надлежащих дорог и непроходимости лесов и болот, в древнюю пору служили лучшими и главными путями сообщения, а лодка представлялась самым подходящим, так сказать, экипажем, удобнейшим средством для передвижений. Системы важнейших, идущих к морям, рек, очень близко расположенных между собою в своих верховьях, соединявшихся волоками, и Днепровские пороги определяли размеры и качества судов: представляя возможность безопаснаго плавания по большим рекам и озерам, суда эти должны легко перетаскиваться или даже, местами, переноситься на руках чрез волоки и пороги.

За неимением своих морских гаваней, где бы можно было строить и хранить особыя суда, предки наши вынуждены были на этих речных лодках совершать и свои морския плавания, почему их морския суда ничем существенным не отличались от речных, за исключением некоторых приспособлений. НаДнепре изготовлялись по преимуществу «однодеревки», т. е. однодеревные челноки или днища, к которым прикреплялись набойныя доски, продевалась весла, а в устье Днепра при выходе из него, оснащались они всем необходимым (мачтами, парусами и проч.) для дальняго плавания. Помещаться на них могло человек до 40-ка и более, или соответственное количество товаров. На них древние русские люди, держась ближе к берегам, переплывали Черное море и привозили к Константинополю товары или наводили на него ужас. Как купец того времени легко превращался в воина, охраняя по пути свои товары, или же водил свои торговые караваны под охраной нанимаемаго им военнаго отряда, а главный воин, князь, вел самую обширную торговлю, был главным купцом, так и суда торговаго флота легко превращались в суда флота военнаго: они были те же самыя, лишь нагружаемыя не товарами, а военными запасами и оружием. Отсюда легкость создания военных флотилий, в случае надобности. Число судов, на которых совершали свои набеги на Константинополь наши первые исторические князья, в древних известиях определяется тысячами: Святослав вторгнулся в Болгарию через Дунай на ладьях с 60.000 войском. Движение на русских судах. военное и торговое, было настолько велико, что за Черным морем усвоилось название моря Русскаго. Нераз наши, большими массами, появлялись на Волге и из нея на берегах Каспийских.

Своеобразное устройство судов, мало заметных издали и сподручных и для волоков, помогало искусным и навычным храбрецам одерживать значительныя победы. Только удача легче доставалась в моменты отсутствия под Константинополем большаго греческаго флота, с которым наши лодки не выдерживали открытаго боя. Часто оне, на-

 

 

102

груженныя добычей и товарами, гибли и на возвратном пути при встрече с поджидавшим неприятелем.

За весь период удельно-вечевой системы князьями не сделано было почти ничего важнаго для усовершенствования судостроения; они предпочитали пользоваться тем, что было в народе, и не основали верфи или адмиралтейства, где приносились бы большия материальныя жертвы и требовалась сложная и устойчивая организация. Флот, способный к дальним плаваниям, даже потом падал, военные походы под Византию и в Каспий делались все неудачнее и совсем прекратились; волны диких инородцев, выбрасываемыя Азией, гуще и гуще застилали устья южных рек, пока новая, последняя дикая степная волна, татарская, не затопила собою все русския владения. О доступе к Черному и Каспийскому морям нечего было и думать; оставшееся русское население, не имея возможности жить по соседству с татарскими кочевьями, отхлынуло от юга, и только впоследствии казаки напомнили нам о нем.

Морския сообщения с остальною Европой поддерживали теперь одни новгородцы, флот которых тоже был рнчной и озерной, и лишь у важнейших купцов, ведших морскую торговлю, были свои корабли, судя по свидетельству былин, подобные скандинавским. Охраняя выход в Балтийское море из больших русских речных путей, они еще в годы татарскаго нашествия могли одерживать в устье Невы такия блестящия победы, какова была одержана под предводительством князя Александра Ярославича, получившаго за нее название Невскаго. Но и их упорная борьба, не поддержанная другими русскими областями, не приводила к цели: почти все балтийское побережье было отнято у России, а Ганза, успевшая монополизировать отпускную торговлю новгородцев, всеми средствами старалась прекратить их непосредственныя морския торговыя сношения. Новгородскую предприимчивость и удаль напоминали еще вольныя дружины ушкуйников, но и они, разъезжая на своих лодках, хотя и чинили нападения на инородцев и тревожили соседния владения шведов и норвежцев, однако отличались больше разбоем по русским рекам—Волге,Северной Двине и их притокам, грабя русские города и села, почему встретили суровый отпор со стороны крепнувшей московской власти.

Как бы на смену ушкуйников, явились потом отважные русские люди в других местах. То были — казаки, постепенно заселявшие степныя места, которыя прилегали к низовьям Днепра и Дону. Сила татар, под напорами на нее снизу и расшатывавшаяся внутри, скоро обнаружила слабость, начала отступать; московские князья, сбросив татарское иго, насели уже на татарския гнезда, царства Казанское и Астраханское; крымские татары подчинились Порте,—и казаки не упу-

 

 

103

скали теперь случая «промышлять» и насчет крымских и др. татар, и насчет турок, иногда доставали себе на зипуны и в Константинопольских предместьях, отважно предпринимая речные и морские походы на своих, наскоро сготовляемых, челнах или чайках. «Шестьдесят человек, искусных в деле, успевали в 15 дней построить челн». Маленькия компании, в случае сбора в поход, работали дружно, и весь их флот, состоявший иногда в 100 и более судов, мог поспевать в несколько недель.

Суда эти своей конструкцией и размерами напоминали прежния однодеревки. Полезным нововведением был шедший по верху борта толстый тростниковый пояс, ослаблявший губительность неприятельских стрел и пуль и поддерживавший челн на воде в случае повреждений и большаго волнения. На таких лодках легче было пускаться в открытое море и не держась вблизи берегов. И все же, настигаемые кораблями, вооруженными пушками, «челны» эти, по выражению современника, «разсыпались как стая скворцов и гибли в морской пучине»; было крайне опасно пробираться в море или возвращаться из него. Устья рек сторожились турецкими галерами; Дон запирался крепостью Азовом, Днепр — Очаковым. Обманывая внимание неприятеля, казаки проскальзывали мимо подобных препятствий, пользуясь темнотою ночи и волоками. Разорительность набегов и другия причины побуждали иногда султана заключать с запорожцами мир и союз, а донским казакам однажды, в сороковых годах XVII в., до того посчастливилось, что они взяли было самый Азов, но удержать его были не в состоянии. Царь Михаил Федорович, как известно, также не решился вступить из-за него в войну с турками, и крепость была покинута.

Водным путем донские казаки учиняли свои набеги также на Восток. Поднявшись по Волге и с нея по Каме иЧусовой проникши в сибирския реки, знаменитый Ермак с своими удальцами положил начало великому делу—покорению Сибири. Гуляя по Волге и Каспию, донцы разоряли прибрежныя селения и грабили торговыя суда, безразлично чужия или русския. При самом дерзком нападении их, по обширности превзошедшем грабежи новгородских ушкуйников, произведенном под водительством Разина, флотилия их простиралась до нескольких сот судов.

Действия казаков, как и ушкуйников, противныя русским интересам, требовали обуздания: политическим центром, целесообразно направлявшим и объединявшим русския силы, была уже Москва, правительство которой приняло на себя задачу постановки и организации, между прочим, и судоходнаго дела.

Роль древняго Днепра, Волхова и Невы занимают теперь Волга и

 

 

104

Северная Двина с их притоками. Торговые люди и выселенцы, колонисты из Новгорода и Днепровских берегов помогли первоначальному основанию здесь русскаго судоходства, которое, под охраной московскаго правительства, достигает потом до таких размеров

что уже в конце XVI в., по словам англичан, по одним верховьям Волги плавало до 500 больших и малых судов. Это были — лодки барки и т. п., не считая плотов. Другия лица, продолжая русское дело на судах-шитиках, кочах и т. п. входили в глубь Сибири, без всяких научных пособий проплывали одну ея реку за другой, изведывали все ея северное поморье, узнали ближайшие острова, добирались до островов Курильских и Сахалина. Казак Дежнев переплыл (1648 г.) пролив, получивший впоследствии название Берингова. Московское правительство думало о настоящем морском судоходстве, котораго, однако, нельзя было организовать без иностранной помощи, без чужих образцов и людей.

По невозможности добыть берега Балтийскаго моря и основать на нем постоянный флот, как ни добивались того московские государи, для непосредственных морских сношений с западной Европой оставалось в русских руках одно отдаленное—Белое море, требовавшее больших кораблей и опытных моряков. Как только англичане с неимоверными опасностями проложили себе путь чрез него, царь Иоанн Грозный, наградив их большими привилегиями, пригласил чрез них мастеров, которые бы умели строить корабли и управлять ими. При помощи английских кораблестроителей он выстроил у Вологды до 20 кораблей, думал довести число их до 40; его намерения шли далее: он выпытывал у англичан о самых больших судах, бывших в английском военном флоте, достал описание их на бумаге и рисунок лучшаго из них. Но неудобства в положении моря, последующия неблагоприятныя политическия обстоятельства и упорные заговоры иностранных торговых людей, не дозволявших русским купцам ездить с своими товарами в европейские города, воспрепятствовали созданию морскаго флота и на севере.

Оставалось снова обратиться к внутренним речным путям, и по преимуществу к Волжскому, ведшему в Каспийское море, наиболее доступное для нас. Здесь иностранцы не могли быть монопольными хозяевами; напротив, они сами искали себе у правительства разрешения на свободный проезд и транзитную чрез Россию торговлю с Персией и другими странами Востока. Хлопоты эти особенно усилились после Смутной эпохи: ими и задумало воспользоваться наше правительство, чтобы основать флотилию по иностранному образцу. Отказывая в разрешении транзита англичанам и другим сильным торговым нациям, которыя могли бы подавлять самостоятельную русскую торговлю, Ми-

 

 

105

хаил Федорович предоставил его народу незначительному, голштинцам. По договору с нами, Голштинская торговая компания могла выстроить 10 кораблей, причем плотников, в прибавку к своим корабельным мастерам, должна была нанимать из русских охочих людей, с обязательством «от тех плотников корабельнаго мастерства не скрывать»; в прибавку к своим людям, компания должна была нанимать русских к себе и на службу—в провожатые, лоцманы и проч. Срок привилегии определялся на десять лет, после чего все корабли, построенные и снаряженные такам способом, могли перейти в русския руки.

Первый корабль, длиною 120 фут, шириною 40 фут, сидевший в воде 7 фут, с разными каютами внутри, действительно выстроился с помощью русских плотников, под управлением иностранных мастеров. Вооружив его пушками для отражения разбойнических нападений, голштинское посольство отправилось (1636 г.) на нем из Нижняго Новгорода, но у берегов Дагестана корабль потерпел крушение. Переговоры посольства с персидским правительством не имели успеха. Голштиния оказалась слишком слабою для такой отдаленной транзитной торговли, вследствие чего не состоялось и строение остальных кораблей.

Неудача с голштинцами побудила правительство подумать   о новых средствах. Мысль о них занимала правительственныя сферы. Среди бояр весьма влиятельным был двоюродный брат Михаила Федоровича, Никита Иванович Романов, большой охотник до разных «немецких» безделушек и забав; англичане подарили ему ботик, получивший потом столь почетную известность. Англичане, тем не менее, считались неудобными для нас; действуя слишком своекорыстно и крайне угнетая русскую торговлю. Английская торговая компания, утвержденная Грозным, потеряла свой кредит; царь Алексей Михайлович удалил ея членов к Архангельску, лишив их прежних торговых привилегий. Их во многом заменили у нас голландцы, с тем отличием, что, не составляя одной компании, они ближе держались к русским. Многие из них выполняли тогда важныя поручения правительства, другие основывали заводы — железные, кожевенные, хрустальные, бумажные; иные, предвидя приближение устройства у нас флота, сулившее выгоды, отсылали своих сыновей за границу для изучения морской службы. Ближе к голландцам стоял Ордин-Нащокин, один  из  образованнейших московских людей  своего времени  и правая рука царя Алексея Михайловича по проведению различных проектов. Испробовав, но неудачно, устроить небольшой флот на Западной Двине, Ордин убедил государя воспользоваться помощью голландцев для заведения хорошо вооруженных судов на Волге и Каспие,

 

 

106

чтобы мы могли, за выгодную плату, перевозить и защищать персидские товары, направляемые в Россию, как равно и отвозить товары из России в персидския владения. И Ордин-Нащокин получил царский указ (19 июля 1667 г.) «для посылки из Астрахани на Хвалынское море делать корабли в Коломенском уезде, в дворцовоме селе Дединове».

Корабельные строители были уже готовы и на этот раз все голландцы. Их наняли чрез фан-Сведена, голландскаго купца, давно уже жившаго в Москве. Этот предприимчивый голландец основал у нас завод для писчей бумаги, обещал устроить шерстяныя фабрики содействовал учреждению почты и теперь взялся нанять и доставить в Москву  своих земляков для постройки и управления кораблей.

Место для стройки избрано село Дединово (на Оке, близ устья Москвы-реки), как, по близости к Москве, удобное для наблюдения и как славившееся своими речными плотниками, строившими лодки и барки для спуска, по Оке и Волге и уже соорудившими суда, на которых царь Алексей Михайлович пред тем совершал свой речной поход под Ригу. Под высшим надзором Ордина-Нащокина и под руководством голландцев, дединовцы принялись за постройку корабля «Орла», яхты, бота и двух шлюпок. Как ни много встречалось препятствий, особенно   по  доставке   железных  и  артиллерийских  запасов,  эта торгово-военная флотилия, обошедшаяся правительству с небольшим 9.000 рублей по тогдашнему курсу (около 100.000 рубл. нынешних), чрез полтора года, именно весной 1669 г., была спущена на воду и потом из Нижняго Новгорода отплыла в Астрахань. «Орел» был около 80 футов длины, 21 фут ширины и сидел в воде, не в полном грузу, до 5 футов; вооружен 22 пушками от 2-х до 5-ти фунтоваго калибра. Команда его была человек из 20-ти иностранцев, к которым в Казани присоединилось 35 нижегородских стрельцов для охраны судов. Капитан, племянник фан-Сведена, Бутлер, при своем приезде в Россию представивший «корабельнаго строю письмо», т. е. как бы небольшой морской устав, вез с собою карту Каспийскаго моря и инструменты для навигационнаго счисления и астрономическаго определения широты места. В Астрахани, где выстроили еще одно военное судно, флотилия встретилась с полчищами Стеньки Разина, который, усмотрев в большом царском корабле опасность для своих мелких судов, велел сжечь его. Разгром флотилии случился накануне эпохи Петра, года за два до его рождения. Иноземная команда разсеялась, двое из ея членов: именно корабельный пушкарь Карстен Брант, впоследствии учитель Петра, и лекарь   Термунт, лицо тоже  ставшее близко известным Петру, возвратились в Москву.

Нет нужды, что такой был печальный исход корабельнаго дела.

 

 

107

Попытки показывали возможность строения кораблей в России, и после этого мысль о создании флота представлялась хотя трудно исполнимою, но уже не могла казаться несбыточною. Важна идея, установление преданий, появление надобных людей. Важно, что само правительство взяло это дело в свои крепкия руки и находило вполне естественным вести его и до приобретения  удобных  морских  гаваней;  часть  русских плотников поознакомилась с иностранною техникою построения больших судов и могла на опыте видеть ея преимущества; с присоединением к Московскому государству малороссийских казаков и усмирением донских, в числе подвластных московскому государю русских людей оказалось много таких, которые были знакомы со всеми опасностями мореплавания и умели с ними справляться. Среди жителей подмосковной   Иноземной слободы было  немало  лиц, изъездивших западно-европейския моря, и некоторые из них предлагали правительству свои планы и услуги на устройство у нас флота, указывая на многочисленныя выгоды от него и торговле, и государственным доходам, и военно-политическому делу. Но крепче всего держалась у нас мысль об устройстве его чрез голландцев.  Эта мысль была самой живой в правительственных сферах и в среде, окружавшей Петра. Не без причины первые видные иноземцы, близкие к нему, были по преимуществу голландцы, которые обучали его плаванию и постройке судов и на московских прудах, и на Переяславском озере, и в Архангельске; они долго сохраняли в этом деле для него значение и после. Тут, конечно, имели долю  значения и случайности, как нахождение ботика и т.  п.   Но английский ботик, никогда не видавший русских больших рек и морей и не бывавший ни в каком деле, ни торговом, ни военном, в сущности был детской игрушкой, не Бог знает как далеко ушедшей от тех деревянных корабликов и лошадок, деревянных пушек и других игрушек иностранной работы, которыми Петр любил забавляться в свое время; еще ранее нахождения ботика, Петр брал из Оружейной палаты модели даже кораблей. Случайности, в роде нахождения ботика, потому так возбудительно и действовали на Петра, что разъясняли ему знакомое уже предание,  непосредственно  знакомили и сближали  его  с  надобными людьми. Сам Петр, чествуя «Дедушку русскаго флота», признавал прямое значение для себя и попытки царя Алексея Михайловича построить флот в Дединове.

Замечательно, что в тех предприятиях, когда, на первых порах, Петр поспешно отступал было от указаний прежняго опыта, от создававшихся  традиций,   сама  действительность  возвращала   его  на надлежащий путь.

Известна его тяжелая неудача под Азовом в первый туда поход,

 

 

108

в 1695 году, куда он прибыл с одним сухопутным войском которое ничего не могло сделать с турецким флотом, подававшим крепости помощь с моря. «Подступая к Азову, царь полагал возможным сначала овладеть морским берегом и потом на нем построить флот; но тяжелый опыт показал, что без содействия морской силы невозможно было и самое завладение берегом». Петр на месте убедился, что надобно было воспользоваться прежним опытом и примером, как действовали донские казаки с их походными атаманами, и тем, что признавал необходимым и пробовал устроить при осаде Риги Алексей Михайлович,—и, отступив от Азова осенью, он решил к следующей весне, за зиму, изготовить большую флотилию, способную к состязанию с турецким флотом.

Быстро, не как его предшественники, повел свое дело молодой государь-корабельный плотник, объединяя и ведя к одной цели способных, и своих и чужих, людей и отдельно разсеянныя по России средства. В ту пору привезли в подмосковное Преображенское предназначавшуюся для Волги и Каспийскаго моря галеру, построенную в Голландии и доставленную в частях с моделью и при мастере для ея сбора. По ея образцу здесь, вдали от морей и даже больших рек, не медля начали строить суда, и к концу февраля 1696 года срублены были из сыраго, мерзлаго дерева части 22-х галер и 4-х брандеров; работали солдаты преображенские и семеновские, плотники из Вологды, Нижняго, Дединова и других мест и группа иностранцев. Одновременно с тем в лесных местах, где, по близости, прежде рубили свои лодки донские казаки и куда Михаил Федорович посылал вологодских судовых мастеров к постройке судов для отправки хлеба в занятый было казаками Азов, т. е. в верховьях Дона, на Воронеже и др., 26.000 работников должны были к весне соорудить надобное количество стругов, лодок и плотов; работали по преимуществу жители Дона и Украины, крупныя суда по планам и под руководством людей, присылаемых из Москвы; недостававшие строительные материалы, провиант и боевые снаряды спешно свозились из разных дальних мест. Сам Петр наблюдал и трудился и в Преображенском, и в Воронеже, — и флотилия была готова. Весною, когда вскрылись реки, более 1.300 судов, от 15 до 19 сажен длиною, покрыли воронежския воды, не считая сотен мелких лодок и разных плотов; между большими судами были 2 корабля, 23 галеры и 4 брандера, главный из них, под названием «Апостол Петр», вооруженный 36 пушками, длиною был 113, шириною 25 футов. На этот флот были посажены двигавшиеся к Азову полки и нагружено все необходимое для осады крепости.

Вместе  с сухопутными войсками флот успешно разрешил свою

 

 

109

нелегкую задачу: загородил дорогу турецкому войску к устьям Дона и счастливо отгонял турецкия суда, а полевыя войска довершали остальное на суше, отражая нападения татар с тыла и не без удачи бомбардируя крепостныя укрепления и дома. «Город Азов»,—рапортовал осаждавший его боярин и воевода,—«осажден накрепко, въезду и выезду из него и в него нет; сухие и водяные пути, море и устья Донския все заперты московскаго каравана судами, а на них многочисленными великаго государя ратными людьми и пушками тн неприятельския пути отняты». Стесненный со всех сторон и оставшийся без обычной помощи своего флота, Азов сдался 18 июля.

Это было первое крупное и счастливое дело флота, созданнаго московскою властью. Флот с честью обнаружил, на сколько полезен и надобен он,—и при триумфальном вшествии победителей в Москву ему отдан был почет, равный с армией; все наглядно видели, что важны не одне сухопутныя, но и морския силы. Устроитель его, Петр, потом на советы Гордона и других иностранцев, что необходимо иметь безопасныя гавани прежде, чем заводить флот и посылать его в море, с полным убеждением мог ответить: «флот сам себе отыщет гавань».

Как бы развивая идею товариществу практиковавшуюся прежде донскими казаками при постройке военно-походных чаек, дальнейшую постройку судов для Азовскаго моря государь поручил учрежденным затем компанствам, которыя и успели соорудить одних кораблей несколько десятков, как вскоре он должен был обратить свое главное внимание и энергию в другую сторону — по направлению к Балтике. По сложившимся обстоятельствам, азовско-черноморский флот тогда не мог получить надлежащаго развития и даже, после Прутскаго похода, вынужден был прекратить свое существование, тем не менее он сослужил нам свою службу, и не одну только временную военно-политическую: «он далъ возможность приобрести широкую опытность в кораблестроении подготовил массу людей и (ближе) ознакомил правительство с источниками средств, способных быстрому созданию балтийскаго флота».

Уже при самом начале Северной войны было заметно, что Петр отстранял повторение ошибки, допущенной в первый Азовский поход: он сразу обратил внимание на водяные пути и на развитие и укрепление там судостроения. Несмотря на то, что в заграничное пред тем путешествие вместе с своими волонтерами прошел превосходную школу в кораблестроении на лучших верфях Голландии и Англии и воротился оттуда с большим количеством нанятых корабельных мастеров и моряков, Петр, за спешностию времени, первое, что сделал теперь—велел переписать струги у прежних владельцев близ

 

 

110

театра начинавшихся военных действий и готовить новые на реке Сязи, впадающей в Ладожское озеро, и переехать на них служивщим под Азовом. На этих уже судах наши успешно открыли свои действия на Ладожском и Чудском озерах и с такою быстротой и так незаметно проплыли Неву, что в устье ея, весной 1703 г., неожиданно напав на несколько шведских судов, не подозревавших опасности Петр лично взял их на абордаж и тем воскресил в памяти народа блистательную победу, одержанную здесь Александром Невским. Не дожидаясь, пока устья этой реки будут уступлены нам формально он основал там город-крепость, заложив адмиралтейство. Судостроение пошло теперь в самых обширных размерах. Работа, с участием Петра, кипела и на Ладожском озере, на берегах Свири, и в устьях Невы; строились уже и настоящие корабли.

Флот этот, росший с замечательною быстротою, не был в состоянии одержать победы, равной по размерам и значению победе Полтавской; но и он выиграл такия серьезныя сражения, как Гангутское и Гренгамское; оказывал нашей армии важную помощь в доставлении провианта, артиллерийских орудий и других необходимых для нея предметов, и тем содействовал взятию Выборга, Нарвы, Риги; защищая Кронштадт от нападений шведскаго флота, сделал устья Невы недоступными для неприятельских нападений, что обезпечивало безпрепятственное развитие всего, заготовляемаго здесь для войны; разъединял шведскую армию от шведскаго флота, заставляя последний держаться вдали от занимаемых русскими берегов, и даже пытался тревожить спокойствие Стокгольма. Славными условиями Ништадтскаго мира, поэтому, мы несомненно обязаны успехам и армии, и флота.

Во время первой половины Северной войны Петр заботился о развитии флота на Балтийском море, по окончании ея — на Каспийском, по которому Петр совершал свой поход к персидским владениям; в последние годы царствования он принял меры к возстановлению Воронежской верфи и сделал распоряжение и послал из Москвы людей для постройки судов в Киеве и Брянске; за несколько недель до кончины он начертил план морской экспедиции Беринга, приказывая для нея «в Камчатке, или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами».

Создавшийся флот достиг весьма внушительных размеров. Он состоял из 48 линейных кораблей и нескольких сотен других судов разных наименований. Всех судов—кораблей, фрегатов, галер, бригантин, ботов, эверсов и т. п.—в царствование Петра на русских верфях построено было около 900, значительная часть коих осталась и после него. Наибольшими размерами отличался корабль «Гангут», имевший длину 164, ширину 47 глубину 19 футов, и вооруженный 92 пушками.

 

 

111

людей во флоте было тысяч 27—28. Годовое содержание его определилось, к концу царствования, до 1 ¹/₂ миллиона рублей (по штатам 1720 г. цифра расходов на сухопутныя войска назначалась в 4 миллиона рублей). Флот выделился в особое самостоятельное ведомство, морское, с адмиралтейскою коллегиею и адмиралом во главе; явились для него узаконения, уставы, регламенты, книги, карты, специальныя училища с общеобразовательными предметами—навигационная школа и морская академия, доставлявшия контингент подготовленных высших чинов; нижние чины комплектовались чрез рекрутские наборы; способные люди отправлялись для обучения и практики на иностранныя верфи и суда. Вырабатываясь в период непрестанных действий, вся эта организация создававшаяся флота приобретала характер практичности; получаемые с Запада образцы, за исключением терминов, быстро видоизменялись соответственно с местными условиями, заявлявшими о себе. Флот удерживал национальный характер не только по преобладавшему составу членов, но и по духу его регламентов, узаконений. К 1721 году почти все матросы были уже одни русские; меры к сокращению числа иностранных морских офицеров и замене их русскими привели к тому, что в следующем году Крюйс писал Апраксину: «по мнению моему, ни одного иноземца в офицеры не надлежит принимать, который не был добрым штурманом и констапелем, понеже здесь и своих русских офицеров довольно»; важнейшия руководственно-ответственныя должности—адмиральство, президентство в коллегии, предоставлялись исключительно одним русским людям.

Нравственныя начала во флоте положены были те же, что и в армии: при строгой дисциплине тесная моральная связь между членами флота. Непосредственному главному начальнику его, генерал-адмиралу, который, по регламенту, хотя и «презентовал собою персону своего государя», вменялось относиться к подчиненным «яко отцу», и «образом своего жития» подавать всем пример в храбрости, справедливости и ревности. Как и сам Петр, который постепенно был плотником, басом, шкипером, капитаном и, наконец, адмиралом, делившим с сослуживцами заботы, дело, радость и горе, он должен был жить общею, неразрывною с флотом жизнью.

Вместе с развитием военнаго флота быстро рос и флот торговый. Часть торговых кораблей была построена от казны, и на них отправлялись казенные и частные товары в дальние заграничные порты. К их постройке государь побуждал крупных купцов, предоставляя предпринимателям различныя льготы. Морским офицерам разрешалось поступать на торговыя и промысловыя суда капитанами, туда определялись и матросы. Для распространения по нашим рекам и озерам

 

 

112

новых судов, вместо прежних, староманерных, Петр посылал в разныя места России офицеров, мастеровых, подмастерьев и учеников из адмиралтейства. Посланные строили большею частию образцовыя суда, по котором окрестные жители сами могли бы учиться новому судостроению. Принцип взаимодействия торговаго и военнаго флотов проводился вообще в широких размерах, оказывая тем помощь и сухопутным войскам в их военных предприятиях и нашей торговле и промышленности, причем на всем мы видим яркий отпечаток воззрений и деятельности главнаго Строителя.

Не уступая в отваге древне-русским князьям, учинявшим морские походы и набеги, этот Строитель был вместе и гениальный преемник московских государей, которые, не довольствуясь уже речными лодочками, посмотрели на флот с  точки зрения общегосударственных интересов. Но «московские государи надеялись выполнить дело, не выходя из Кремля, путем указов и поручений»,—и оно не двинулось у них далее попыток. А Петр, бывши лучшим в Европе корабельным мастером и опытнейшим моряком, «с топором в руках сам сходит на верфь, строит лодки, закладывает галеры, корабли», влагает в дело всю свою душу, увлекая с собой и за собой подвластных и наймитов,—и флот, во всем его разнообразии, получает прочное существование, постоянно напоминая о мысли Великаго Преобразователя, что «всякий потентат (владетель), который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет; который и флот имеет,—обе руки имеет», и что флот должен быть способен не к одним оборонительным действиям, но и к наступательным, всегда быть в состоянии, в случае  надобности и потребности,  сам  «сыскать себе гавань».

 

Профес. Дм. Цветаев.