Бартенев Ю.Н. Из записок Ю.Н. Бартенева. Рассказы князя Александра Николаевича Голицына // Русский архив, 1886. – Кн. 3. – Вып. 6. – С. 305-333.

 

Редакция текста – Ирина Ремизова.

 

 

 

 

 

                                 

РАЗСКАЗЫ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ГОЛИЦЫНА.

 

                                                                      Из Записок Ю. Н. Бартенева ¹).

 

 

                                                                                                                                    18-го Октября (1837), Понедельник.

     Переписка Екатерины с бароном Черкасовым насчет приезда ландграфини Гессен-Дармштадской с ея дочерями. Свойство пере­писки: в Екатерининой проглядывают ловкость женщины управлять и направлять интригу, блестящий и юмористический ум, любезность. Барон умен, намахивает на принца де-Линя, сметлив, свободен не без дерзновения, тоже юмористичен. Поссорился с Екатериною за карточную игру; чтоб не идти в выбор дворянства, отказался от уменья читать и писать. Мне кажется, что напрасно даже сам князь считает его оригиналом. — Апология Екатерины и вместе исторический нотиц, составленный ею самою за три недели до смерти, о неуспешном сватовстве Шведскаго короля с великою княжною Александрой Павловной; при оном три приложения: 1) собственно сделанное Шведскому королю Екатериною, где могущия доказательства собраны в пользу того, что православие не помешает делу супру­жества; 2) проект отдельнаго для короля пункта насчет православия; 3) проект составленный самим королем dans un cоntre sens, ou sens évasif  ²). Документы великой важности; они составлены и отданы Платону Зубову. — В переписке с бароном Черкасовым благород­ство Екатерины и в том между прочим заметно, что она укло­няется забавно, веледушно, юморично от тех тривиальностей и вызовов на mesures inopportunes ³), которыя ловко подставляет ей барон, желая затащить мудрую Государыню dans un dédal inextricable 4) низ-

     ¹) См. выше, стр. 52.

     ²) В противоположном или уклончивом смысле.

     ³) Неблаговременныя меры.

     4) В неизследимый лабиринт.

 

 

     306

ких и недостойных мер для самодержицы. Ловкое подставление со стороны барона Панину, дабы исподволь ранить и жалить сего колоссальнаго и большой авторитет имеющаго вельможи. В первый раз я живо почувствовал, comment l'intrigue s'entame dans les cours ¹). — Наставление Екатерины обер-гофмаршалу князю Николаю Михайловичу Голицыну идти на проповедь к Матюшкину, чтобы в присутствии жены его, любимой Государынею, сказать ему, чтоб не скоблил между корою и деревом. — Некоторыя собственноручныя за­писки Екатерины к Валерияну Зубову в Польскую кампанию. Разсказал князь, как Зубов явился во дворец Таврический с отпи­ленною ногою; два раза пилена, боялись кровь бросать. — Письмо соб­ственноручное Мамонову с прибавлением нежностей, облагороженных, императорских; здесь мне пришли на память письма в этом же роде первой супруги Петра Великаго; тривиальность их невыно­сима: лапушка, разлапушка. — Инструкция кому-то из фаворитов, ка­кия читать книги Русския, Французския. Из Русских я заметил книгу: Славянския древности; это нелепая волшебная сказка, состав­ленная, помнится мне, Чулковым. Из Французских фигюрирует президент Гено, известный своим сокращением Французской Истории. Его Императрица любила; Блакстона описание Англии, Монтескьё Lettres Persannes, падение Римской империи. Сочинения Волтера, не исклю­чая малейшаго brinborion во всех родах, hormis l'ennuyeux ²), как выразилась Императрица. Современные трактаты о полиции, какия-то Annales de Bernardin de St-Pierre (вряд ли и есть эта книга). Вот как школила Северная Семирамида своих любимцов. Здесь не одна конская сила нужна, как то в Тюльерийских, Мадритских, Браганцских дворах проявлялось. — Одиночество старости. — Ночь Родиона Александровича Кошелева, одного из друзей князя. — Не­сколько скиццов из внутренней жизни Кошелева. — Смерть Екатери­ны. — Пророчество Плинскаго. — Ужин Павла. — Мундиры Гатчинские.

     Проспект моих занятий. — Показание Сведенборки Умановой о состоянии по смерти Екатерины Второй. — Два сна князевы: театр и поклоны; обширный деревянный дом с внешними хрустальными гардинами на ставнях; свет тингирует стекло в роде лалла или радуги. Исхудала Екатерина. Рад посетительнице. Очищение хладом. Отсутствие духовнаго элемента. — Bêtise d'un valet en fait de l'habit ³). — Приставила Государыне к этому трех.

                                                                                                                     *

     ¹) Как завязывается при дворах интрига.

      ²) Безделушки во всех родах кроме скучнаго.

      ³) Глупость лакея по части платья.

 

 

     307

                                                                                                                                   19-го Октября (1837). Вторник.

     Зубов Платон сиживал у князя не однажды в кабинете, и князь сожалеет, что из некоторой деликатности не решился сделать ему вопросов двух или трех. Князь сказал, что если писать автографическия записки, то уже называть их беседами или саuseriеs под рубрикою, что удалось услышать о таких или таких-то знаменитых людях. Желательно, продолжал князь, чтоб историческия времена действий и проявлений не смешивались и резко отделялись, а события известнаго времени, поколику это возможно, вполне бы группились около данных эпох; прежнее выставлялось бы от средняго, среднее от новаго, новое от новейшаго. — Тяжелый тон отношений и по титуле князя Долгорукаго, посла в Берлине: это как бы пес­чаный оазис в цветущем вертограде переписки Екатерининой. — Началось чтение. Сперва письмо Екатерины к князю Юсупову, на­ходившемуся тогда послом в Турине, письмо в археолого-артистическом роде: говоря о камеях, о сбираемом и купленном от Франции своем кабинете, о мании охотников вновь возродившейся собирать подобные кабинеты в столице по примеру двора, говоря об этом с знанием знатока, а не простаго токмо любителя, Ека­терина предлагала Юсупову достать в реndаnt другую картину Сальватора или Кауфман, мимоходом касается войны и пугает воз­можными шансами оной, как жирная кошка мышью. — Довольно обширная переписка с князем Долгоруковым-Таврическим. Здесь заметен тон мудрой монаршеской инстигации; щедрость даров Ца­рицы проявляется в обязательных остротах, столь сладких често­любию героизма. — Потом письмо к Прозоровскому с тонким указанием на нелепую, так сказать, секту, которую в последствии он давил, как мог; примером тому Новиков, князь Николай Никитич Трубецкой. После и сама Екатерина отзывалась насчет этого по смыслу пословицы: заставь дурака молиться, дурак лоб разобьет. — Тетрадь смеси; здесь и письмо Бантыша-Каменскаго о бун­те во время чумы, интересное по подробностям, и рескрипты на разные случаи, числом почти до пятидесяти, князю Волконскому, тестю Прозоровскаго, бывшему военным губернатором в Москве. Рескрипты различны, в них много интереснаго: иногда уведомляла подданнаго, как она находит гостью свою принцессу Гессен-Дармштадскую; иногда как унимать пьянаго Сумарокова; как ми­рить мужа с женою, как изсушить поток Московских сплетней; как делать инспекторский смотр филейным частям человечества за вранье; как связывать и самыя челюсти зева аристократическаго

 

 

     308

в лице графа Панина, Андреевскаго кавалера, взятчика Бендер. (Здесь князь разсказал анекдот об этом господине Панине и о некоем сенаторе). — Множество рескриптов о постройках; множество заботливых писем о перестающей, возникающей и вновь проявля­ющейся чуме. Письмо к нему же и от той же Государыни о пожарах в Москве и о том мозговом пожаре Пугачева, который так много сожег и обжег людей. Монархиня и не думала тру­сить. Слово крепкое и самодержавное на этот счет ею сказано. Желательно вновь и не один раз прочитать эти рескрипты, привесть их в счет, схватить характеристику, обобрать некоторые букеты благовонных и сильных одной лишь Екатерине обычных выражений. — Анекдот о генерале Еропкине, бойко и живописно разсказанный князем. — Забавная скицца самохвальства, состоящая в том, как вельможные Московские старцы собирались на ассамблеях стрелять друг в друга пошлыми эктениями. Здесь между прочим упомянуто об Остермане и Матюшкине. Этот истинный комизм не остановился ли уже на рубеже веков Елисаветина и Екатеринина? — Замечательные указы Екатерины к генерал-прокурору (но не Вя­земскому); материнское великодушие Монархини к ожесточению одного сына другой матери. — Христианское чувство в деле отцеубийцы.— 18-ти-летняя проволочка дела в Сенате и милостивое еще наказание советникам Губернскаго Правления. — Снисходительное внимание князя к данному мною слову на бал. Я раскаеваюсь, что рано вышел из его комнаты. — Сожаление князя, что не записал слов Алек­сандра, когда сей блаженной памяти Государь разсказывал ему по три вечера в присутствии Р. А. Кошелева le système providentiel избавления России от Французов. Нельзя-ли всего этого со временем ресторировать? ― Анекдот с камер-пажем Богдановым.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                      21-го Октября (1837). Четверток.

     Анекдот о благоразумном дерзновении с Императрицею сена­тора графа Панина. — Неудачное подражение тому же генерал-прокурора. — Приходит Загрядский. —  Продолжение чтения трактата о смерти. — Три письма от Государя; первыя два от 8-го и 9-го Октября из Тифлиса, третье деловое. В первом: выражение его, что встретили его в Тифлисе как в Москве; во втором, что поутру там Июль, а ввечеру Октябрь. Это письмо служит ответом на князево, в котором почти эти слова находятся; князь благодарит за известный милостивый отзыв Императора и говорит, что и его сердце

 

 

     309

соединено с Государем, готово не разставаться с ним во веки; но бедное старческое тело по необходимости требует тепла,  кости его ищут согревания; но не смотря на это, он будет неразлучен с Государем и, привыкший видеть волю Божию в слове Монарха, коего сердце в руках Божиих, он с терпением будет ожидать его указания, когда заблагоразсудится Государю позволить князю от­таять, как он выражается, старыя свои кости в благословенном и теплом климате Таврии. Государь отрывисто и определительно отвечает на эти слова князя и говорит, что старые друзья должны и стараться и доживать век свой вместе. Превосходный перевод с Еврейскаго книги Иова, которая прислана князю архимандритом Макарием, миссионарием Барнаульской восточной миссии. В письме к этому переводу Макарий извещает князя, что перевод составлялся по той Еврейской Библии и с тем словарем, которые князь же подарил архимандриту. — Князь бегло разсказывал о чудесах Московских. — Забавен обед, данный старцам в селе Останкине покойным Шереметевым. Я забыл костюмы полугаерские, в которых старцы по этому случаю наряжались. Чванство Остермана, его костюм, морганье, ослиный хохот, ляганье, обеды, музыка, минаветы Московские. — Отольются волку коровьи слезки. — Бумаги Тургенева. Сведения о Евдокии, Екатерине Первой, о доходах в 1755 году. Автографические документы. Большие пакеты от Турге­нева, только что полученные князем. Манера его кореспонденции. Государь сам охотно и не торопясь читает доставляемые Тургеневым документы. — Занимательное и несколько самобытное воззрение князя на животный магнетизм. — Тщета и недоразумение возражений Загрядскаго. — Интересныя былевыя вещи о Турчаниновой. Ея излечения. Сынок Кочубея. Разслабленный из Старой Русы. Свидетели иностранцы, свидетели сам князь. Уезжает она на дачу Мордвинова, а без нея беснуются.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                   Пятница, 22-го Октября (1837).

     Завтрак князев: взвар из бульона, селедка, студень, или свежая рыба. Уединенная комната для завтрака — темноватая, укра­шенная миньатюрами и очерками портретов: брат, Ленивцов, Вера Алексеевна Муравьева, Плещеева, Потемкина, сестра, Сен-Мартен, принц Гогенлое, крестьянин Миллер, друг и наперстник принцев, княгиня Варвара Александровна Трубецкая, Пордеч, Шумлянская, баронесса Бергейм, Криднерша. Когда нибудь

 

 

     310

сделаю характеристику всем этим изображениям, характеристику по точным словам и данным князя. Свобода и простор маленьких наших агапий. Обыкновенное застольное общество у князя состоит вот из кого: Гавр. Степ. Попов, Ник. Андр. Загрядский, Петр Дмитр. Маркелов, я, Ковальков; прежде этаго: действ. статск. Галахов, Вас. Мих. Попов; изредка Ф. И. Прянишников и один раз Всев. Никандр. Жадовский. — Из чего обыкновенно составлен стол у князя? Летом бывает очень много сладкаго, иногда блюда три; особенное блюдо для Маркелова; блюда для Загрядскаго. Обыч­ная рюмка Венгерскаго для князя. — Необыкновенное внимание князя во время моей болезни. Повар дожидался до 10-ти часов. — Терентий Федотыч сам подает и разносит кушанья. Летом обедаем в саду, зимою и осенью в портретной зале. Бортнянскаго мелодия. Увертюра из оперы: Немая в Портичи, или, как здесь называют, Фенелла. Заказан новый вал для мотива известнаго Польскаго: гром победы, раздавайся. Это свежий отголосок, новая и скромная дань сердца хозяина царственной своей лю­бимице. Здесь невольно припоминается и гравированный портрет Екатерины. Указания даны были славному Уткину. Государыня изо­бражена прогуливающеюся по уединенному парку Царскаго Села, уже старушка, уже сгорбившись. Собачка предшествует или сопровождает ея прогулку. Уткин оправдал ожидание. Сравнение этаго эстам­па с Енеем несущим Анхиза, за что артист получил медаль в Париже. Эстамп был в моде и продавался по 50 р. Один из первых самобытных Русских эстампов. Причина, идея, пособия, все проистекло из скромнаго уголка зыблющагося любовию сердца князева. Толпа так называемых артистов не подозревает насто­ящей причины появления славнаго эстампа; но эти-то бурмицкия зер­на, сокрытыя в глубинах смирения, безвестной и самоотвергательной любви, и составляют по моему мнению квинт-эссенцию всякой автобиографии. Когда холодная плита могилы охолодила сердце от живаго воспоминания, проявление таковой нежности, отдаляемой от пред­мета целым сороколетием, когда уже он не существует для нас, более нежности безгласной, безвозвратной, есть проявление редкое в нашем скользящем по всему мире; это даже не есть уже и нежность, а некое произвольное поклонение сердца и ума благу нрав­ственному, благу, которое, обличась некогда в феноменальной жизни, изчезло на веки для пластических дворских чувствований, но как из сего видно теплится, кроется еще, как уединенная лампада, в памяти одинокаго сердца. Невольно вспоминаю здесь кончину князя Трубецкаго и подобное этому же чувствование. — Портрет Екатерины

 

 

     311

масляными красками, недавно украсивший парадную гостиную. Со­роконожка приходила ввечеру; но мне было недосужно, пусть приходит в какое утро хочет. Здесь должна вставиться в полноте история сороконожки. — Не Бедуинка, а Бедуин изображен был великою княжною на картине. — Замечание, что я перебиваю сло­ва князя и не даю ему выговаривать вполне. — План Крымскаго имения; имеет вид тропическаго сада; другой план, мастерски сделанный Штером. — Книга Иова. Отзыв князя о переводе.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                 Воскресенье,  24-го Октября  (1837).

     Снежная и дождливая погода. — Приезжаю к обедне. — Приятный приделец в церкви. Как согревание и отчуждение сладко в церкви! — Князь, сестра, генерал-адъютант Ушаков, князь Мещерский, Гавр. Ст. Попов, Никол. Андреев. Загрядский, князь Леонид Голицын, сотоварищ наш по службе Всеволодский. Князь Леонид и Всево­лодский новыя вводныя лица. Я наблюдаю вокруг себя — фютильность общаго разговора, что на горло класть, просто-ли мыло, или как Сперанский уверяет, мыло с солью и проч. Запах от дворскаго столоваго белья. Армянский патриарх с хвостом и без хвоста. Первое впечатление от двух новых пришельцов. Всеволодский, его умное, но более к западному типу принадлежащее лицо, его особа, проникнутая сильным запахом духов и при том таких, которых я не люблю, обратили общим образом мое внимание. Князь Леонидас с большими концами своей манижки, с Французским покроем фрака, с некоторою манерностию в движениях, показался мне принадлежащим к юной Франции. — Воспоминание о Сестренцевиче. —  Rеtraite на 24 дня в каждом году. Письменныя объяснения с па­пою. — Молочная пища без рыбы и мяса. — Травяные бульоны Польскаго короля. — Краснощокий octogénaire. — Приветствие князя, что долго меня не видал, что соскучился, хотя одни только сутки я пропустил явиться к нему, принимаю за проявление его милости и внимания; par calcul des probabilités ¹) и местностей имею причину предполагать, что из десяти лестных фраз, сказанных князем, обыкновенно бывает семь с сочувствием, три для разносу масти. Ставлю себя в предмет первых. — Все провалилось, остаемся мы с Загрядским. Раскрытое на этот раз вникновение мое в предмет чтения известнаго трактата о смерти осталось неудовлетворенным. Князь находит себя en verve de causer ²). Ныне много нашлось материала. —

     ¹) По разсчету вероятностей.

      ²) В сильной охоте разговаривать.

 

 

     312

Взгляд князев на старушку Голицыну; ежегодные его посещения. Припадки старости. Курьезное понятие о монахах. Прием царской фамилии. Головомойка гвардии офицеру. Отрывок из записок о Карусели. Скромность семи-десятых лет, воспоминание о женихе и Екатерине. — Забыл, кто разговорился с нею о карусели. Rigorisme целомудрия. Филологическия знания. Внучка Петра Великаго ¹). Найденный кем-то ящик в придворной конторе с письмами ея ма­тери к Петру Великому. Полновесные милльонцы. В ея индивидуме видна родовая закалка. — Другая старушка Румянцова, по словам Австрийскаго императора, живая история. Людовик XIV запятнял ея кружевный фартук вишнями. Герцог Мальборуг и принц Евгений Савойский ея знакомые. Анекдот с Англичанином. Танцует с семилетним Александром. Умерла 99-ти лет. Кавалер Еон, Помпадур и Людовик XV. — Воспоминание о Павле: боялся Елисаветы. Записки Порошина, их калейдоскопность и рrоlixité ²). Государь их дал князю, князь дал их княгине Голицыной. Здесь князь с благосклонностию отозвался о моей памяти, сравнив ее с дееписателем Порошиным. — Поправки об эстампе Уткина. — Отзыв князя о проповедях, дает мне книгу для просмотрения. — Перекусихина надевала платье Екатерины, с этой позы писал Боровиковский, с нея гравировал Уткин по предложению князя. — Опыт о шутихах. Шутиха Анна Даниловна, дочь графа Панина; ея наружность. — Пре­лестный анекдот о Рылееве и свиных тушах. Матушка Госу­дарыня, свет мой сестрица. Пажи, громовы дети. Политический взор шутихи; ея же взгляд на Шведскую войну и короля Шведскаго. Не любит Пугачева и Платона Зубова; страшно, как тот разговаривает сам с собою. Фавориты любят шутиху. Граф Мамонов. Князь Потемкин. Дорадоровое платье. — Князь мой иногда ласкался к шутихе, та его побаивалась, опасаясь шалостей. Название придворных чинов; за что дана кавалерия садовнику. Замечание князя, что бы значила шутиха при Елисавете. Мой взгляд на эту манию. Князь показывал мне картину Боровиковскаго, показывал мра­морную собачку, подаренную ему Императором.— Новая échappée de vue: 4 раза на день целует руку мертвой Екатерины. Кольцо из волос с черною эмалью; вензель Екатерины, обращенный к паль­цу — ощущение полустигмата. Как дорог перстень. Валаам. По­теря перстня. Находка его. Просветление внутренняго взора. Пла-

     ¹) Княгиня Наталья Петровна была дочь графа Петра Григорьевича Чернышова. П Б.

      ²) Растянутость.

 

 

     313

кал бы и тосковал, если б случилось прежде. Князь не хотел и пластических чувств своих лишать воспоминания о любимице. — Симюлякр бальзамирующей сущности. — Попытка составить из ингредиентов одеколоня и уксуса тот же мод соприкосновения с безценными для него остатками. Платок есть проводник болезненнаго, но милаго воспоминания. 10 процент. более приобретает любовь моя к князю, выслушав от него таковый факт, обнаруживающий неподдельную нежность сердца, любовь хотя языческую, но кавалерственную, безкорыстную. C'est du sublime для сердца, ибо все это делается не для толпы, не для наглядности. — Знакомство с Всеволодским по мудрому предведению Промысла. Государь и Государыня замечают князю несовместность онаго. Здесь Всеволодский есть синоним злу нравст­венному. Молва в городе; опасительныя суеты односторонняго взгляда приближенных. Влечение князя. — Княгиня N. — посещение княгини пер­вое, второе. Perspicacité князя в раскрытии интриги, Сравнение Все­володскаго с головнею. — Чудеса милосердия Божия. Отъезд в Ека­теринбург. Факт публичнаго смирения. Предсмертная надежда, что мне там будет лучше. — Смерть Всеволодскаго. Мнение мое о князевых отношениях к нему. — Новые пять процентов в прилеплении моем к князю. — Мне сдается, что князь некоторым образом излишне формализирует в прикосновении с людьми, которых мир отъявил грешниками. Анналист считает таковое знакомство князево с Всеволодским за лучший подвиг всей его жизни. Я распро­странюсь по этому предмету в будущих записках. Здесь замечу только долготерпение Божие к Августину; как Господь наделил Деодата, как и сам Деодат жил в обществе верных. Безкорыстная любовь старика Всеволодскаго к княгине обнаруживает только непонятую цель направления. Lubricité, смешанная с макиавелизмом в отношении к ближнему, вот это есть мерзость, от которой надлежит бежать без оглядки. — Вторичное появление племянника. Рекомендация князя: вот такой-то чиновник, котораго я очень и пр. Из ласковых слов князя, которых ко мне было очень много, я не помню, чтобы которому столько обрадовался сколько этому; или во мне оставалась некоторая прозрачность после церкви или от того эта фасинация, что слово сказано от духа. — Идем за стол. — Трескучий разговор стола. Князь Леонид говорит языком Парижских гостиных, imbu de termes politiques; напр. у него везде prolétaires, где бы по нашему можно было сказать pauvres diables и пр. Князь также разговаривал несколько игривее и изысканнее. — Князь держит племянника в каком-то решпекте и на приличной дистанции. После обеда разговор делается специальнее. Князь дремлет. Пле-

 

 

     314

мянник с умом говорит о Итальянских женщинах, с умом о законодательстве Салическом. Светлый взор его на Сен-Симонизм обличает в нем доброе направление сердца извлекать одно лишь доброе. Две новых и прекрасных его мысли о своевременном и мудром вмешивании провиденциализма в жизнь народов. Вот оне: Бартольд Шварц и животный магнетизм. Еще отрадная мысль: всякому свое от воспитания. Меткое замечание о Немецком прекрасном поле и стирке белья. Беглый взгляд на «Принца», сочинение Макиавели, Божественная Комедия Данта. Мифология Индиян. Королевство Лагор и мужественные сейки. Разнообразие разговора доказывает начитанность, живыя впечатления и мышление. Во время разглагольствия, где было у нас обоюдное assaut d'esprit, князь покойно дремал и проснулся, чтоб распустить нас по дворам. — Характеристика барона Кампенгаузена. — Харак­теристика Госнера. Первыя проявления покаяния. Ход внешних событий не задолго до смерти, тонул; проявления смертной болезни, сви­дание с ним князя. Исповедь и причастие Госнера. Новое требование Госнера для радостнаго извещения. Христианская кончина умиротвореннаго министра. Океан доброты и милосердия Христова блеснул глазам моим.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                   Среда, 27 Октября (1837).

     Князь разсказывает событие с Государем, случившееся на Тифлисской горе. — Испанския дела. Острое слово Фикельмонта. — Обращение Государя с Французскими послами: маршалом Мортье, пером Барантом. Они в отчаянии. Анекдот о теперешнем зяте Филиппа, принце Александре Виртембергском и его брате. Приступаем к продолжению чтения известнаго трактата о смерти.

     Чтение наше прервалось разсуждениями. Князь, наполненный предметом по сердцу, вставал, ходил по комнате, часто подходил к нам, клал мне свою руку на плечо, указывал на замечательныя места рукописи, делал вопросы, отмечал новыя и разительныя мысли. Во время чтения возникали вопросы, завязывались разговоры, тема была смерть или мертвенное царство, варияции дробились в более утешительных предметах. Это подало повод Загрядскому разсказать анекдот о сочувствии сестрою к смерти брата, т.-е. Шумлянской Булгакова. Князь разсказал два события услышанной молитвы о ближнем, по возможности чистой, безкорыстной. Начиная узнавать кня­зя, я совершенно уверен, что разсказанное случилось с ним самим.

 

 

     315

Предмет молитвы был Всеволодский. Это служит новым доказательством того, что дело, которое люди находили несовместным, Господь считает его в порядке и может быть делом Ему благоугодным. Является Ф. И. Прянишников. — Обеденный стол. — Лампа. — Гром победы раздавайся инструментованный, а не вокальный. — Князь был в пресловутом маскараде. Обилие бриллиантов. Богатство в убран­стве кадрилей. Могущественность Потемкина. Идиотизм похвалы, т.-е. промахнувшагося придворнаго еnsеmble и детали. Племянницы Потем­кина. Браницкая и другая (забыл имя) на прокрустовом с ним ложе и посещение митрополита. Капризы в нарядах Потемкина. Мол­давская Лукреция Долгорукова. Эскадрон для записки. Петербургская беременность. Брильянтовая бульденеж. Русские богачи. Характеристика корнета Яковлева. Мнение цесаревича об его заводах. Князево замечание об обеде у гордаго Чернышова. Обед в Лондоне у Воронцова. Разсказанный Федором Ивановичем Шведский лабиринтец Сведенборга. Кошелев в минуту галлюсинации пред картиною Рафаэля Менгса посвящает Господу дочь свою и потом раскаи­вается. Вещее письмо к нему Швейцарца. Суждение о смерти дочери, о ней же Сен-Мартеня и Цюрихскаго мученика Лафатера. Неуловимая для других, но мне понятная сдержка князя при Ф. И. Прянишникове. Тот же laissez-aller, та же благосклонность, та же любезность; но нет того особничества, нет того проницающаго добродушия, нет того упрощеннаго Гернгутерскаго чувства, которое иногда вижу в князе, когда бываю с ним наедине. Модус поведения князя при сестре, модус при Фед. Ивановиче, при Гавр. Степановиче, при Загрядском различны, но неуловимы для того, кто некрепко наблюдает. Нежное и обязательное поведение князя в отношении моих невольных беотизмов; как напр. сегодня в отзыве за столом о женщинах, о лаби­ринте и проч. Нет ли тут сходства с Екатериною? Гасконский допрос мой о сигарке, категорический ответ князя с примером; но, чтоб в трех свидетелях не зародилась искра ридикюля, орудия столь страшнаго в столичной жизни, любвеобильный такт князя поспешает на выручку, и в тот же раз он разсказывает, как и Государь делал ему подобный же вопрос. Чарующая любезность князя поддер­живает меня в необдуманных моих экспромтах. Князь, чтоб не сказать чего-либо более, мудро согласует близость к домочадству с близостию к истине. Мысли о моих отношениях к князю. В молодыя лета мы отыскиваем женщину, чтоб нравиться. Любить и быть любимому есть девиз пылкаго юноши. Страстность, омрачая взоры, показывает безпредельность в ограниченности пришлаго и отходящаго чувства; но в зрелых летах, когда самоведение ощущает

 

 

     316

шеол *), заливающий, так сказать, все наши чувственныя наслаждения, ищущее наше сердце стремится к мужу совета, и благо мне по милости Господней, что я нашел его в особе моего начальника. Он был мне благодетелем, есть начальником, пусть будет мастером. Да поможет мне премудрость Божия сделать его историческим своим этюдом. Что бы меня не встретило в жизни, пусть хотя несколько лет оной посвятятся для его изучения. На старости лет моих, как некогда без­домный Камоенс с своею Лузиядою, я преплыву море жизни, сохраня верную хартию о человеке, которым интересовались некогда тысячи из его современников и который должен бы был пересчитывать число ему знаемых числом облагодетельствованных крепким во благе его духом и любящим ближняго сердцем. Доселе я знал аристократию рода, умел подмечать иногда аристократию ума и та­ланта; но вижу, что есть еще третья аристократия — сердца. — Получается при нас письмо к князю от Государя, от 21-го Октября из Ново­черкасска: чрез месяц приеду в Петербург с чады и домочадцы; ввел сына в атаманы Донскаго войска. Но нет известия от Е. В. о случившемся с ним дорогою. Любовь Царя к Царице, примерныя ласки для супругов. Мнение, которое выговорили купцы лично Госу­дарю. Недуг на южном берегу Крыма. Слово доктора Маркуса.

                                                                                                                      *

 

                                                                                                                                      Пятница, 29-го Октября (1837).

     Школа сенсуалистов, мощныя обаяния Волтера и нега дворской жизни с самых различных ея искушений при костическом и насмешливом сгибе ума князева образовали в нем опаснаго, но любезнаго безбожника. Воздействия его на покойнаго Александра были далеко не в пользу религии. Приведу один анекдот, с чувством разсказанный мне самим князем. «В один летний прекрас­ный день ехали мы одни в коляске с императором Александром на Каменный остров. Тихое веяние ветерка, навевавшее прохладу, безоблачное небо, которое так редко в Петербурге, зелень деревьев только что распустившихся (ибо это было в начале весны) все наводило на нас некоторое упоение. Государь замолк и погрузился в тихое размышление; привыкнув различать черты Государевы, я сейчас же заметил, что сладкая дума роилась в его царственном сердце, ибо черты лица показывали какое-то освежение и успокоение.

     *) Шеол — Еврейское слово, означающее ад. Сколько нам известно, это есть ми­стическое выражение, под которым разумеется нечто среднее между здешнею и за­гробною жизнию. П. Б.

 

 

     317

Я молчал и не смел нарушать этот торжественный момент столь сладостный для его самозабвения. Послушай, князь, сказал мне наконец Александр, от чего это делается, что ясность небесная, ти­хое колебание вод, освежение доставляемое нам зеленью дерев располагают нас к каким-то сладостным чаяниям и влечениям. Вопреки моего разума, продолжал Государь, я невольно ощу­щаю в себе это влечение поддаться и водворить в себе столь освежительныя истины религии. — Напрасно, Государь, отвечал я ему, вы некоторое спокойствие сердца, некоторую мирность духа принимаете за проявление необходимости поддаваться чему-то. Это просто пришлое чувствование, которое приходит к нам с ясностию дня и отходит с его переменою. Это более нежели странно для вашего ума, продолжал я, воскормлять таковыя впечатления». Я поспешил, говорил мне князь, разочаровать Государя и мне каза­лось, в неверствии моего сердца, что я делал это очень хорошо.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                     Воскресенье, 31 Октября (1837).

     Странности последняго потомка Разумовских. — Истерический смех. — Метода действования покойнаго блаженной памяти Александра в отношении детей прижитых незаконно и до брака. — Взгляд на этот предмет нынешняго Государя. — Триста просьб чрез ст. секр. Лонгинова. — Участие в этом деле нашего князя.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                     Среда, 3-го Ноября (1837).

     Князь показывает мне письмо от 28-го Октября из Москвы от Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей. Письмо царственных малюток собственноручное и начинается так: «Любезный наш принц Голицын» и проч. Обещают малютки чрез четыре недели с ним увидаться. Это письмецо подало повод разсказать князю, как малютки из Царскаго Села писали первое свое письмо к своим августейшим родителям и почему они не захотели более уже писать таковых писем. Князь им ответствовал в их духе, напомня, что в два часа пополудни он об них регулярно думает. — Почерк письма Великих Князей. — Замечание о Михаиле. — Князь получил письмо и от Государя из Москвы от 30-го Ок­тября, служащее ответом на вопрос князя, который ждал от Го­сударя подробностей случившагося с ним при выезде из Тифлиса происшествия. Государь находит себя в совершенном здоровье, а о событии пусть князя известить граф Орлов, имеющий скоро при­быть из Москвы в Петербург. — Приходит Гаврило Степанович,

 

 

     318

Князь отдает ему письмо вдовы и напоминает снова о деле. Князь заставляет Попова прочитать  речь Филарета, проговоренную им при встрече Государя. Эта речь не звенит, как обыкновенныя, догматизмом, а сделала бы честь всякому министру. Выражение Фила­рета: прешел горы и снял с нас горы забот. Здесь князь сказал отзыв свой и о прочих речах митрополита, припомнив ска­занную им Наследнику престола и блестящее в оной   выражение: учебная храмина — целая Россия. Здесь кстати изобразить о вкусе князевом в белльлетризме или   вообще в изящной литературе. — Князь получил письмо из Вены от княгини Анны Сергеевны. Она уведомляет о милости к ней Промысла Божия: 12 дней промедлили в Галаце, чтоб разъехались доктора. Чрез двадцать баронеса Бергейм будет здорова; только чтоб струп отвалился. Ядро болезни в груди, прочия части тела здоровы, полны, свежи; грудь впалая, насохшая, болезненная. Князь интересуется о Кате *), переговаривает мне подробности ея облечения; шутит, что болезнь испугалась пи­люль Маркеловских. Князь дает себе труд припомнить все это, чтоб обязать меня и, может быть, по потребности своей разливать сферу любви. — Князь в разговоре обращается к самому себе. Он описывает образ и методу своего вольнодумства. Воспитывается в таком доме, где все было по указаниям религии. Вышедши на свободу, развитыя страсти берут волю, разсеяние, сластолюбие, чув­ственность все закружило и проникнуло князя. Религия, отметая все это, делается ему ненавистною. Князь не верил безсмертию, и ожи­даемое им ничтожество обязывало его еще глубже предаваться услаждениям чувств. К этому князь присовокупляет даже и ко­щунство над святынею. — Молчал пред парадоксами и софизмами Александра. Дает совет Государю призвать к себе Ленивцова. Свидание Государя с Ленивцовым. — Неудача. — Отзыв Государя о фюртивном  каком-то слове,  которое князь с робостью внес в общий разговор. — Неудовольствие Кошелева на князя. — Каких мыслей Кошелев был о Государе и какая метода его действования. Дает ему масонскую книгу Ксанфио. Государь доволен книгою, передает ее великой княгине Екатерине Павловне. — Неудовольствие князя на Кошелева. — Свойство книги, как она отда­ляла Государя от настоящей веры. — В следствие таковых опасений князь пишет к Государю и посылает ему «Христос в нас» Пордеча.  Государь вновь прилепляется к Единому на потребу.

     *) Супруга Ю. Н. Бартенева, Екатерина Степановна, Ур. Милюкова, женщина вы­сокой добродетели.  П. Б.

 

 

     319

     Живое чувство удовольствия князя при воспоминании, как ис­полински пошел Император по пути религии. Князь оказал заботу, как-бы в последствии повернее и отчетливее передать мне степе­ни обращения и хождения царева по путям и указаниям Божиим. С благоговением вписываю в свой летучий листок ту инстигацию князеву, которая подставила болящим очам Императора известную рукопись: «Христос в нас». Это подвиг по превосходству совершенный князем. Подействовать на сердце царево, заронить в нем искру небеснаго огня, обуреваться самому, чтобы она не пропала, раздувать ее в пламя действования и любления, есть, говорю, по мо­ему понятию, подвиг великий и достопочтенный. Это все равно, ежели-бы возможно было на знойную Африканскую степь, где истаевало доселе от жажды все прозябавшее и двигавшееся, возможно, говорю, было навести неизмеримую тучу прохлады и дождя, дабы все от того оживилось и прозеленело. Так и сердце царево: это также туча про­хлады и всякаго свежения для народа ему подвластнаго. Навести это благодатное облако, чтобы пролило и проливало благодатный дождь правосудия, любвеобилия, трезвенных понятий, которыя цари обращают в навыки и потребность для своих народов — есть дело уго­дное Господу и вожделенное христианину. Если юная Россия (да избавит нас Господь Бог от этого поколения, которое в реndаnt юной Франции грозит нам бедою и смутою), если юная Россия по несчастию вместится некогда в ряды потомков наших, если, гово­рю, она и не оценит этого подвига князева, подвига скромнаго, ни кем незнаемаго, если не оценит того дивнаго и девственнаго так­та, который спешил так-сказать подставить пред очи Государя сведения о Христе Распятом: то все, может быть, найдутся еще люди в любезном нашем отечестве, в которых откликнется по­двиг моего любезнаго князя, и они поблагодарят Господа за дух его совета, воспомянут с любовию о душе его. — Еще читал мне князь послание одного Американскаго квакера из провинции Конектикута, что в Соединенных Штатах, к Александру в 1821 году. Квакер пишет, что ему дано знать, что если бы Государь сделал некоторое движение насчет Юго-востока Европы, то это было-бы со­образно с волею Божиею и увенчалось бы вожделенными и неверо­ятными последствиями; квакер, к величайшему изумлению, решитель­но настаивал, чтоб в короли Римские посадить нашего князя А. Н. Князь очень смеялся, прочитывая эту старую бумагу, которую однакоже покойный Государь сам читал и возвратил ему. — Князь объявил мне, что, с некоторым трудом сбирая целую жизнь материялы, он неохотно разделил бы обладание ими с кем-либо другим.

 

 

     320

Ты один только, к которому я имею эту доверенность, продолжал он. — Я приношу вам чувствительную благодарность. Но мне ваши материалы нужны в отношении только вас, отвечал я князю: не имея детей, не имея наследников, я не имею и мономании так до­рого ценить ими. Князь прощаясь велел зайти мне к своей сестрице, она несколько больна ¹). Я видел там Ковалькову; судя по лицу, она должна быть добрая женщина. — Начало чумы в Одессе по словам князя произошло от того, что один нижний служитель ка­рантина тайком снес жене своей какую-то шубку. От этого все вышло: оба супруги умерли, и чума загуляла в многолюдном портовом городе. Господь да избавит нас от этой напасти!

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                    4-го Ноября (1837). Четверток.          

     После обеда все расходятся, князь делает мне выговор. Он находит себя в затруднении со мною и не знает, как быть в моем присутствии, что обыкновенно всякаго хозяина очень затрудняет и даже вводит в скуку. Мне нужно бы, по словам князя, твер­дить известную молитву: Господи, Владыко живота моего, где просим Бога воздержать нас от любоначалия и проч. Je ne savais qnel diapason prendre envers vous; enfin il fallait me taire, et ma foi c'est une triste position que celle quand le maître de la maison ne salt que faire avec ses hôtes! ²). Ты набрался у себя какого-то честолюбиваго духа, продолжал князь, и все это принес с собою в нашу бесе­ду. Какая охота хозяину видеть длинное лицо; видеть, что гость не оказывает словам его никакого внимания, не хочет ни слушать, ни говорить... Потом вскочил, начал бегать по комнате... le moyen de se faire ennuyer... Я молчал, мне было грустно; но я прилежно наблюдал моего князя; это был новый фас его проявления. Князь мирно говорил со мною, но ensemble  разговора его отзывался родом выговора, который может только делать вельможа высоко-стоящий у двора; тон его слов не допускал никакого противоречия, а смысл внушения его состоял в том: что посади дескать дурака за стол, так он и ноги на стол. Князь два или три раза намекнул мне, что я рискую наскучить ему. Это наиболее меня поразило, я обратился с молитвою к Господу. Вот думал я, это еще лучший из людей, а также se laisse influencer ³).

                                                                                                                     *

     ¹) Елисавета Михайловна, горбатая старушка. П. Б.

      ²) Я не знал как держать себя с вами; наконец мне пришлось молчать, и право печально положение хозяина дома, не знающаго, как ему быть с гостями.

         ³) Допускает на себя действовать.

 

 

     321

                                                                                                                                   7-го Ноября. Воскресенье.

     В назначенное время прихожу, но князя не было дома. Настроивают орган; многосложность и приспособление механики к музы­ке. Мастер, его умное лицо, его быт, его семейство, чудеса ума и науки человеческой. Желания души погружаться в тайны точных знаний. Ум человеческий только, думал я, мало-по-малу низводится в сцепления математическия, приводящия на этот раз к мусикийскому согласию, к гармонии, к наслаждению уха и сердца. Сладко вхо­дить, думал я, в область науки; сладко вступать в перистиль та­кого храма, который исполнен сокровищ и диковинок; какия тайны и в падшем состоянии зазнала душа человеческая! Как сладко сближаться с таким ведением, которое бы мало-по-малу всего нас затягивало и облекало! И если б это ведение могло нас и счастливить?

 

     Мысль подставила мне возможность найти таковое. У древних отцов оное называлось мистическим богословием; в этой науке заключаются все тайны Бога, все тайны натуры, все тайны человека. Слово все надобно принимать здесь приспособительно к тварности человеческой, поколику можно составить для тварнаго духа его возможную полноту и насыщение. Откровение и опыт показываюсь нам, что сия полнота относительна и безгранична. От­радная мысль, что такое ведение существует в мире; еще отраднейшее чувство, что это ведение заключается в нас самих, и мы его носим в неуловимом, но тем не менее существующем достоянии духа и ума. Смотря на органы, удивительно думать, как ум человеческий из безжизненных начал дерева и металла воспроизвел сладкую гармонию для духа, которая умягчаясь увлекает даже и на поклонение самому Господу. Какое терпение нужно, чтобы достиг­нуть такого дивнаго результата; душа не порывается ли взойти на подобный подвиг? Что если докажется для души возможность раз­вить в ней еще высший дар нежели тот, каковый примечается в этом сладкозвучном инструменте, изящном произведении искуснаго механизма; возможность, говорю, развить высший этот дар, потратив для онаго еще менее прилежания, терпения, времени, дар постигать Бога, натуру, самого себя, устроивать блаженную кончину, а до оной проводить безмятежную жизнь? Менее же по­требуется прилежания, терпения, времени в добывании таких безценных преимуществ, потому что Всемощный Двигатель жизни Сам приходит, вселяется в нас, очищает от всякия скверны и тропичным, пасатным ветром дружно катит ладью нашу на встречу

 

 

     322

блаженства неизреченнаго, неисповедимаго. Хартия этого знания за­вернута в переплет кожаный, и этот переплет, истасканный от времени, разбитый воздухом и ветром, ходит теперь по гостиной и ясно понимает в своем самосознании, что облекает собою свиток неизглаголанной драгоценности.

 

     Вот очерк мыслей моих, которыя роились в моем сердце, когда я расхаживал по комнате, где стоял орган. Он игрою своего навевал на меня некое немое, сладкое предвкушение. Я обратился к Господу, но молиться не мог, ибо медная стена спустилась в сердце моем и накрепко отделила меня от живаго божества; я мог только воспроизвождать в себе одни акты надежды и некотораго любления слабаго, но сладкаго. В каком-то раздежении духа я не только с терпением дожидался князя, но еще был и доволен, что оставал­ся один в обширной, освеженной комнате, ходя взад и вперед и задевая за окраины ковра, к которому так приятно нога моя при­касалась.

 

    Послышалась на улице карета, ударил три раза вестовой колокольчик; я пошел в переднюю на встречу князя. Душа, моя была наполнена какою-то прозрачностию и чувством близким к смирению. Князь входит, я встретил его с новым любопытством; низ­ко и со сладостию поклонилась ему душа моя. Князь одет был в мундире, в теплых Английскаго покроя сапогах, взошел несколько сгорбившись и нагнувшись, но с ясною, приветливою улыбкою, столь ему свойственною, когда он в хорошем духе. Пордеч говорит, что есть двух родов тинктура: одна, приспособленная блаженным духам, другая злым; я смею здесь заметить, что есть еще и третья, принадлежащая добрым людям. Иначе как истолковать эту радость сердца, это освежительное и навевающее мир движение? И все это от улыбки, от простой улыбки подобнаго нам человека. Князь в ту же минуту позвал меня к себе; вскоре приехал и Загрядский. Я этому был рад, ибо мне можно было молчать: но я опасался, чтоб молчанием моим не возбудить в князе какого-нибудь подозрения. Мне не хотелось говорить, ибо какие-то сладкие остатки внутреннаго арома я ощущал в себе. Пошли за стол; я был голоден и охотно всего ел. Мало-по-малу прозрачность моя истнилась, плот­ское слово разбушевалось, и я стал выливаться в обыкновенной полу-диогенской моей форме, не наблюдая за собою, грязнясь в со­вести, шутя миром ближняго моего и его спокойствием. Веролом­ное сердце человека, пресытившись яствами, упившись вина, не к

 

 

     323

     Господу уже обращалось; нет, оно отражать хотело только страсти, может быть уснувшия; припоминало свои мелочныя претензии, при­поминало, как некогда волновалось оно, это сердце, на своего ближняго за то, что ему не поднесли хорошаго вина и проч. и проч. Вот подлость человеческая, вот гиогриф Навуходоносорский; вот как понятно может быть, когда клоак, если оставлен будет са­мому себе, ничего воспроизвести не может, кроме мерзости и смрада.

 

     Князь от того поздно приехал, что просидел у великой кня­гини. Полтора часа была аудиенция. Говорили о двух императрицах, Екатерине и Елисавете. Суждение князя о великой княгине. — Оттуда князь заезжал к Вере Алексеевне Муравьевой, только что приехавшей.

 

     Князь получил от Императора письмо, от 4-го Ноября. Его Величество живет семейно и никуда не выезжает. Ново­стей никаких не знает, кроме слуха об Одесской чуме, но и о той ожидает подробнаго извещения, особенно о причинах оной. — Донесение от инспектора Грузинскаго о подробностях события с Государем. Гора с зигзагами, направо насыпь или вал, отделяющий от пропасти. Экипаж не тормозили. Лошади разбежались, и пара уносных, перескочив вал, повисла над пропастью; дышлом уперлась коляска в насыпь, отрезали постромки у передних лоша­дей, дрога у коляски лопнула. Государь успел выскочить из коляски.

 

     Это дало повод раз сказать князю о скорости и решительности Государя на далъния поездки. Поездка в Берлин. Князь в Аничковском дворце. Не рад и табакерке. Приказ Кавелину и дру­гому кому-то о платье для Наследника. 24-ре часа времени. — Госу­дарь только что приехал из Москвы. Жене Воронцова сказал на лестнице о своей поездке. — Приехала в Петербург жена Кочу­бея. Об Крыме и о двух прочих предметах, видно важных для князя, еще не успели переговорить. Три обеда в неделю у Кочубеевой. Эти обеды суть великое благородство для князя: когда жил Кочубей, клевретов и искателей было много; с его смертию го­лодная клиянтель разсеялась или обратила тыл его супруге; князь, как и тогда, остался и теперь верен этому долгу, не смотря, что первое движение сближения его с Кочубеем была более потребность разума, нежели сердца. Князь не подсмотрел ли у Господа тайну этих протяженных привязанностей? Я пророчу князю, что верность и постоянство его правил, толкнутых даже по соображению разума, пристойности и чести, рано или поздно вознаградятся для него сто-

 

 

     324

ричною мздою живаго чувства, сладкаго возврата. — Собачка фарфо­ровая, рыльцо доброе, настоящий шарлот. Сено-лиственныя деревья, тропичныя растения; ни в южной Германии, ни в южной Италии та­кой роскоши прозябения великая княгиня не видывала; а море, море не чета нашей грязной и мелистой Балтике. Сумма приятных ощущений, полученных великою княгинею от своего путешествия. Bonnes nouvelles на счет чумы; новых казусов не оказалось.

 

     Чернышов разсказывал князю, как Карл, король Испанский, приезжал в Баионну являться к Наполеону. Карета на манер гру­ши с купидонами, с резным и позолоченным деревом; восемь мулов упало. Король в казакине подбитом ватою, шесть звезд, попугаев нос. Роды мелеют, что наиболее видно в конечных мозаиках Испанских Бурбонов. Старик, да простит меня Гос­подь, был, говорят, очень глуп. Сынка его послали в Валансьен в гости к старой лисице, pour dégorger un peu, говорит князь, des nippes qu'on lui a volées. — Старец Валансенский в pendant ¹)  старцу Фернейскому, говорят, свеж, по прежнему умен, пишет свои Запи­ски ²). Он для Бурбонов подготовил ресторацию, а теперь посылает в театр смотреть на своего Созия, удачно скопированнаго в драме Мертон. — За столом было новое блюдо: сосиски кардинала де-Ришелье; в продолжении месяца таковых блюд являлось три.

 

     За обедом была уха: это в первый раз в продолжение двухлетних моих посещений. Во время стола князь разговаривал от­рывисто, разсыпчато. Говорено было о lever и coucher ³) королей Французских; как королева стояла без рубашки, для того только, чтоб гремушка местничества и декор феодализма были в строгости со­блюдены. Любопытнее сказано было князем после обеда, и это ка­салось свидания Сен-Мартена с Волтером, Криднершею и с каким-то знаменитым вольнодумцем.

 

     Князь объявил мне, что Зрительница из Превоста 4) переведена на Французский язык, и он дает коммиссию Тургеневу достать для него эту книгу. Замечательно также, что несколько новых и не-

     ¹) Чтобы немного постирать рухлядь, у него украденную.

      ²) Под пару. — Говорится о Талейране.   П. Б.

      ³) Вставанье и отход ко сну.

      4) Знаменитая у масонов книга: "Dit Seherin von Prevost. Ни князь Голицын, ни Ю. Н.  Бартенев не читали   по-немецки. П. Б.

 

 

     325

известных доселе мыслей Сен-Мартена удалось князю сегодня про­читать у графини Велегурской. Что бы это были за книги на разных языках? — В прошедшее Воскресенье, 7-го Ноября, князь разсказывал нам об обеде у Дона-Паэза, о его четырех выписных пирогах, об его ollapodrida и двадцати сортах вин, маслянистом и благовонном, tintilla di la rotha. Паэз теперь между небом и землею: от Христины отошел, а к Дон-Карлу не пристал.

 

     Князь также говорил нам, как у него пропала одна книжка о молитве и как нашлася находка в ящике, принадлежавшем императору Павлу. — За обедом подан был национальный тыковник. — Князь разсказал после обеда анекдот о Екатерине и фрейлине Протасовой, как следует всякую человечину оставлять в рабочем своем кабинете, а выносить к наружным зрителям одно лишь смеющееся лицо и подобие радости. Это хорошо, но не для духовных, думал я. — Князь с обыкновенною кротостью и доброжелательством со мною простился, Я пошел домой пешком, заставя экипаж следовать за собою потихоньку; темнота и городское много­людство еще более вгоняли меня в мои сердечные помыслы, кото­рые были, признаюсь, грустны.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                   Середа, 1-го Декабря (1837).

      По обыкновению являемся к князю в исход втораго часа. На­чинается чтение. На этот раз князь сам начинает и читает с особенною ловкостию и одушевлением, котораго я прежде в нем не замечал. Это привело мне на память способность Расинову для чтения. Автор Enfant de Dieu продолжает свою теорию. Полнота ея, помазание, теплота слога и какое-то простодушие увлекают сердце принимать ее. В Плеядах, говорит автор, царствует святое человечество Господа нашего Иисуса Христа; но оне, как бы par pro­curation *), вверены Иоанну Богослову, этому молодому, пылкому, лю­бимому из учеников Спасителя, во время смертной жизни Его. Возле Плеяд (la Poussiniére) в близ лежащих звездах или мирах господствуют Престолы Апостольские. Св. Павел Фивейский, этот осерафимленный старец, сосчитавший смертную жизнь свою един­ственно годами жития пусгыннаго, в котором пребыл 98 лет

    *) По уполномочию, передоверию.

 

 

     326

господствует над планетою Сатурном. По смерти душа человеческая, если она положила в себе начало покаяния еще во времен­ной жизни, проходит мытарства свои в Луне; там сильно иногда обуревается от общаго врага человеческаго, который имеет сво­бодный доступ до Луны и всех планет солнечной нашей системы; душа обуревается его внушениями на этой Луне, как и в планетах; потрясается весь состав ея; но однажды отданная Творцу воля спасает ее наступлением Могучаго Владыки от когтей духа злобы и хищения. Но если мы с слабым покаянием переходим в шеол и по этой причины Луны не достигаем, то в этом преходящем состоянии весьма рискуем еще затмить в себе начатки покаяния и быть увлечену под жестокую зависимость врага человеческаго рода. Автор говорит, что тлетворная материя растлила всю планетную систему нашу; несмотря, что земля наша более уже не световая, но и самыя звезды, принадлежащия к системе нашей, проникнуты этою проказою падения. От того звездное или, понятнее сказать, планет­ное влияние на человека если не вредно, то всегда бывает безполезно. Здесь я осмелюсь прибавить мое собственное мнение. Мало, что все планетные миры заражены проказою падения, но мне что-то сдается, что и некоторыя ближайшия к нашей созданной из хаоса вселенной, хотя и светлыя, обиталища не изъяты же от тлетворной сущности того страшнаго небеснаго мятежа и бунта, хотя степень повреждения несколько, может быть, и меньшая противу нашего. — Но я уклонился от своей материи. Загрядский продолжал оспари­вать мнение князя, который из состояния несколько мирнаго, увлаженнаго приятным и занимательным чтением, не торопился еще выходить к опровержениям. Но мало-по-малу Адамова огнистость возникнула и в князе, опровержения его стали ярчее и резчае, и он с заметным неудовольствием и как бы с какою-то усталостью опровергал доводы Загрядскаго, который, с минуты на минуту по­тухая, наконец замолчал; а князь принялся за свою книгу, которую уже готов был закрыть. Князь скоро справился и взошел в тот мирный дух, в котором обыкновенно пребывает во время чтения и дабы успокоить Загрядскаго начал с ним заговаривать, затрогивать и вызывать на слово и на разделение ощущений, всеми нами получаемых от автора.

                                                                                                                      *

 

                                                                                                                                     Четверток, 30 Декабря  1837 года.

     Сегодня князь очень милостив и обязателен. Разговор об Альманахах. Замечание Булгакову. — Показывает нам трости  Це-

 

 

     327

саревича, князя Кочубея и Датскаго посланника. — Отзыв о писателе Легру. Насчет воспитания, насчет дружбы с женщинами. Кошелева слово: ешь в мою голову. — Князь изнуряет себя голодом, дву­кратный случай. — Стихи Пушкина и ответ на них Филарета. Отзыв князя о Пушкине. Начало Лицея Малиновским; отзыв князя об Энгельгарте. Управление князя, Кочубея и Толстова во время отсутствия князя. Гаврильяда Пушкина. Отпирательство Пушкина. Признание. Обращение с ним Государя. — Важный отзыв князя, что ненадобно осуждать умерших. — Мнение князя о плотской любви: la fange ¹) есть граница дружбы между женщинами. Рязанов, больная дочь Плещеевой. Лечение. Ленивцов рисует на тарелках. Ко­рыстные виды Рязанова. Неудача взять его дочь в чужие края. —  Перемещение мертвых Орловых в Юрьев монастырь. Сумятица в монастыре. — Мнение князя об основании сердца. — Семь сот писем царской фамилии. Письмо князя к Государю. Ответ его. Тай­на. Cette lettre me vient au coeur ²). Смелость изложения. Дочь го­сударева ³). Очерк ея характера. Треугольная шляпа. Княгиня Радзивил. Нарышкин. Совет князя. Характер Нарышкина. Оты­скивание места для погребения. Извещение Государя о смерти доче­ри. Анекдот тайнаго благодеяния князева, где дочь играет главную ролю. Рескрипт на брильянтовые знаки ордена. Медалька Фран­цузская, доклад о немце, доклад о Бардовском. — Сознание внутренняго возвращения. — Отзыв Екатерины Волтеру о прогулке мерт­вых. — Едет обедать к Государю. — Прочитал письмо, желая нас потешить. Безпорядок в бумагах. — Митрополит Серафим повто­ряется. — Сравнение человека с виноградной лозою.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                     Четверток,  6-го Генваря 1838.

     Читаем Санта-Круца. — Кончик обедни. — Князь в моленной. — Упрек в переменчивости. — О невыгодах историографа. — Князь несколько нездоров, но очень оживлен. — Несколько колосьев из жизни Безбородки: корыстолюбив и сладострастен. Оргия на даче. Мистификация над Итальянцом. Пожалование в мандарины. За-

     ¹) Грязь, разврат.

     ²) Это письмо действует мне на сердце.

     ³) Скончавшаяся в цветущей молодости Софья Дмитриевна Нарышкина, невеста А. П. Шувалова. П. Б.

 

 

     328

водовский. Обращение к религии. Factotum Екатерины в письме к Волтеру. Страсть к картинам: все перечитал, что до того касалось. Мерка пожалования крестьян. Дают некоторым по 2000. Ему дано 16.000 душ. Любил Кочубея. Дом в Царском Селе. Добродушие в отношении слуг. Ошибка Маркова и Зубова в недостатке доверенности к нему Екатерины. Отзыв его, что боит­ся Екатерины и Павла. Причина таковой боязни. Экзекуция над коммисаром. Подавайте карету, сегодня капитана, завтра канцлера.— Как познакомилась Екатерина с Безбородкою. Требования депутатов им были написаны. Записная книжка Екатерины. Опричники Безбородки. Колышкин купец, Обрезков, Козодавлев. — Собрание в Москве. — Раздаватель карточек. — Здесь не Вышний Волочек.— Избрание N в статс-секретари. — N Чернышова сажает в кабинет с тем, чтоб молчал. — Воспоминание о Павле. Павел желает служить обедню. Шьют священническое платье; его отговаривает Безбородко. Мнение с Афонской горы. Отзыв Растопчина. После Павел сам смеялся с Безбородком. — История пас­тора. Мармонтелевы повести. Обер-прокурор Обольянинов обязывает Сенат присудить. Бьют кнутом. Деликатное повеление Александрово; возвращают пастора, определяют в Павловское. Князь здесь посредником, призывает к себе пастора. Разговор его с ним. Павел думает из Гатчины сделать себе Версаль.— Призывает Сенат, Синод. — Опера для монахов. — Общее собрание Сената на счет провиянтских магазинов. — Собрание Синода по ча­сти избрания в архиереи. Павел в мантии, поют Царю Небесный. — Неудобность помещения. — Одетыя дамы из харчевен. — Отдаленное пребывание Строгонова: 28 верст переезда с грыжею. — Лестница во дворце. — Помещение кровати, белая повязка. Долгорукий по аудиторским делам. — Усугубление наказания, товарищ его. — Одни сутки пробыл один, на другие потребован к докладу. — Павел надевает мантию грос-мейстера, спрашивает Безбородку о короне; тот не советует — скажите ему дурака. Корона Мальтийская - простая шапоч­ка с позументом. Отзыв Безбородки, что надел корону в 300 р. Сходство профиля Николая с Екатериною. Князь заметил это Государю, когда он сидел. Великая княжна Марья Николаевна походит на Екатерину. Сожаление князя, что не доживет, чтоб увидеть совершенное сходство. — Переписка Екатерины с Гримом. Увлечение Монархини. Пишет о семейных делах. Мать родила нам еще сына: чудный ребенок, долгия руки и ноги; не более двух недель, а уже ест кашу и держит голову так же высоко, как я

 

 

     329

сама; перещеголяет или обойдет обоих братьев ¹). Счастлива, когда дадут новое перо — их только дают 4. Что делать с перепискою после смерти? Велено сжечь. Не решаюсь: cela fait le bonheur de ma vie ²). После смерти отправляют к Александру. Сдают в архив иностранной коллегии. Нессельрод отыскивает и представляет Го­сударю одно из писем, о котором упоминаю. Князь выпрашивает прочитать письма. Нигде столько невидно любезности как в этой переписка. Грим служил проводником к философам. После Императрица к ним охолодилась. — Александр превосходный президент совета. — Дядя обер-прокурора Философов. Полчаса говорит в Совете. — Черты кротости Государя. — Перестает приходить вместе со Сперанским. — Окормлен вместе с Датским королем. — Отзыв о наружности Безбородки камер-лакею. — Поездка князева в Кенигсберг. Пять дней. Дворец. Картины без рам. Сперва князь смотрит в щелочку — точно восковыя статуи. Изображение короле­вы. Представление царской фамилии неумытою. Граф Толстой освещал жирандолью. Бедность в Пруссии. Жандармы, характеристи­ка их. Отзыв полковника жандармов и вместе обывателя. Пе­чатная афиша. Обеды и десерт. Прием веймарской княгини Наполеоном: Madame, qui êtes-vous? ³) — Два часа с половиною в амбразуре окошка. Намерение разграбить Веймар. — Разстанавливала Иенское сражение Прусская королева. — Partie de chasse ⁴). — Палатка на этом месте. — Наполеон кушал сосиски вместе с Александром. Брат короля не поехал на охоту.

 

     Крещенье. Как Государь бывает на морозе: под сертуком клееночная фуфайка, но под мундиром ничего. Крещенье при Прусском короле. Изысканный парад. Князь в парике и куртке. Спензер. — Вдруг приводят его к царской фамилии. — Отзыв свя­щенника в Синоде. — Наследник посещает его по праздникам. — Государь Александр три раза кушал в кабинете. — У князя много механической работы: по сту граммат на пряжку; столько же граммат сегодня на ордена. — Князь исполнил мою просьбу насчет племянника. — Мысли его насчет Бардовскаго в следствие внушений Хитрова. Князь соблазнился слабостию ближняго. Средство охлаждения

     ¹) Говорится про младенца — Николая Павловича. П. Б.

     ²) Это составляет счастие моей жизни.

     ³) Милостивая государыня, кто вы такая?

       ⁴) Поездка на охоту.

 

 

     330

князева в молодости. — Еще отзыв насчет Румянцова *): думал, что будет в последствии город; на месте одной деревни выстроил фонтан. Колонна из генералов. Слово Александру о Румянцове. Александр грозит пальцем князю. Наставники уехали. Слово Безбородки.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                  Пятница, 7-го   Генваря (1838).

    Головин у князя. Князь дает мне наставление, как проглаты­вать скуку и заботливость. Пример тому Екатерина и фрейлина Протасова. — Конфиденциельная речь о Всеволодских. — Раскрытие отношений к сестре. — Система князя в отношении оприязненнаго зна­комства.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                  Понедельник, 11-го Генваря (1838).

     Загрядский, Попов, князь и я обдаем. Разговор в комнатах сестрицы. Игра в фанты. Больной Нащокин. Граф Ельмпт. Пажеские штуки. — Испуг каммергера со свиным рылом. — Ека­терина воспрещает игры на полтора месяца, — Нечто о сборных Воскресеньях. — Поклоны князя Горчакова. — Моленье Нащокина. — Ску­пость графини Эльмпт. — Ея дочь. — Совет быть Одесским почт-инспектором.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                                Пятница, 28 Августа (1838). Царское Село.

     Происшествие на море с великими княжнами. Письмо о том гр. Виельгорскаго. Великая княжна Мария Николаевна подвержена морской болезни. Четверо сутки езды на море. Письмо князя Меньшикова. — Португалец. — Решение департаментов Сената. — Злоключение иностранца, котораго причина вспыльчивость и некоторый фатализм. Жена его Португалька. Генерал Боур, ревность и любомщение, опе­редившее времена регентства. Мученическая кончина Португальки со всеми ея безотрадными обстоятельствами. Александр препоручает разсмотреть это дело. Придворная уклончивость. Это дело препору­чается князю. Государь предупрежден против иностранца. Записка князева. Оппозиция министра финансов. 45 тысяч единовременной выдачи и пансион в 4500. Экстазическая благодарность иностран-

     *) Канцлера графа Николая Петровича. П. Б.

 

 

     331

ца. Статуя князя. Юмор князев в описании статуи. Участь знаменитых бронз. Взгляд на придворную жизнь Екатерины. Ори­гиналы того времени. Каммергер N. — Женоподобность в ухватках. Метода куртизанить всем без исключения. Уменье дразнить Государыню. Мастерская repartie ¹) на замечание о том Екатерины. Неудовольствие на Государыню, что не дала Польскаго ордена. — Позвольте поподличать. — Эскулапиус падал до ног. Кончина Эску­лапа. Мешки с сухарями и остатками сальных свечей. Вступления на трон Павла. Каммергеров поклон. — Коронация Павла; Ан­нинская лента. — Да утешит тебя Господь, как ты меня утешил. — Деревенский двор каммергера. — Провинциальный салон и его раз­говоры. — Отзыв Павлов, что и у него нет таких просторных платьев. Женидьба каммергера; две его невесты; последняя была пугалом для дворских страстей князевых и обыкновенно парали­зовала в нем великое вражеское нашествие. Каммергерские mignons ²). Сцена на бале при глухонемом. — Для чего и кем построен дворец. Колоннада Гваренги. — Заботливость Екатерины. — Павел последний год жизни жил в Царском Селе. — Море вероломно Царю. Отзыв Государя о картине. Болезнь императрицы Марии. Приезд Государев. Слово императрицы, что она была здорова при отъезде, а больна при приезде.

                                                                                                                     *

 

                                                                                                                         Воскресенье, 29 Августа. Царское Село (1838).

     Мне сдается, что князь на подобие старца Трубецкаго с намерением отказывает себе в яствах. — Глупая моя обмолвка за столом: я сравнил себя с Жилблазом, а князя с кардиналом. Князь спросил меня об этом месте романа, котораго он не помнит; я отделался кое-как и боялся, чтоб за эту аллюзию, как она ни глупа, не потерять в его мнении. После того вспомнил, что в романе Лесажевом кардиналов несколько, и все они служат пародиею старых холостяков, типом скупости, узкости ума, ерготизма ³). Князева осторожность в казенных тратах, строгая умеренность и не прихотливая взыскательность.— Прежний быт царских столов. — Русския блюда царей Московских. — Анекдот о Екатерине, разсказанный мне некогда князем, касающийся до расхищения столовых припасов. — Девять категорий настоящих столов царских от 2 до

     ¹) Быстрый  ответ.

      ²) Женоподобные мальчики.

      ³) Желание издеваться.

 

 

     332

25 рублей. Заслуги князя Волконскаго по этому предмету.— Князь, находясь под влиянием Фернейской философии, был некогда отъявленным гастрономом. Его ультризм ¹) по этому предмету. Теперешние его навыки. Князев собственный стол. Князев повар. Его замечания по предмету стола, деланныя им сестре в моем присутствии, что раззоряет барина, роскошный ли стол делаемый случайно, или обыкновенныя булавочныя издержки? Его Цинцинатова простота. Князь не любит застольных приятелей. Особен­ная доверенность, когда он приглашает кого к столу. L'homme de l'habitude ²), князь с трудом решается вводить новыя лица к своему столу. За столом он дает большой простор себе и другим. Непринужденная веселость, юмор, занимательность разсказов суть господствующия стихии скромных обедов князевых. Иногда показывает нам блестящие успехи князев Автомедон в яствах. Князь заставляет читать себе Франкфуртския газеты. — Прочитываю князю оглавление моих протоколов. Князь отозвался, что ничто не упущено.— Провожаю князя при выезде его в Петербург. — Князь получает собственноручное письмо от 9-го Августа от Государя и грустит за него, видя, что Царь не знает еще случившагося с великими княжнами.

                                                                                                                      *

 

                                                                                                                           Пятница, 2-го Сентября (1838). Царское Село.

     Осторожность в трактациях о делах. — Екатерина, Орлов и Купидон. — Купидон укоряет Государыню в недобросовестности. — Кто такой Купидон. — Трогательный анекдот о приискании матери. — Старая Негритянка. L'héberge dans lе palais ^:³).—Завтраки Купидона с матерью.—Пять пуговиц Французскаго кафтана обнаруживают ду­рака. — Кто он был? — Адмирал Аннибал и его кошелек. Чухончик. Куртизанство к Чухончику: NN ездит из Царскаго Села, чтоб покупать ему игрушки. Сам Суворов ласкает Чухончика. Дальнейшая судьба Чухончика. Горный офицер. Жена его. Огра­ниченность ума в Чухончике. Князь смутно оканчивает его историю и для того, кажется, чтоб не выказать своих благодеяний, сделанных им в последствии жене Чухончика. Чухончик как-то ему был вручен после смерти Екатерины. — Другой Арабченок.— По

     ¹) Внимание к другому лицу.

      ²) Человек привычки.

      ³) Помещение со столом во дворце.

 

 

   333

случаю рождения Александра приуготовляется покой в Зимнем дворце. — Турецкия ткани. — Шифры и вензеля из драгоценных каменьев. — Рlаtеаu ¹) из разных цветных каменьев. — Игра в макао и богатые выигрыши. Билеты разсылал Арабченок от своего имени. Шумная радость Екатерины по случаю рождения Александра. Вор в спальне у Государыни. Каммердинер N. Как поймали вора. — Литаврщик между кирасирами. — Герцоги Бурбонские. — Эстергазий, отец, мать, сын. Недостаток в белье. Ненадобно выносить из избы сору, пересказывать родительския речи. — У матери в Царском Селе дом и пенсия. — Калмычки. — Слово Черткова ²). Охота к чтению. Как сердился каммергер Чертков, играя с Государынею в бостон. Отношения Черткова к Потемкину. Годовая ссора. Зов на обеды. Костюм краснаго плаща, Китайский мостик и деревенская баба. Игра в фанты, вызов и отзыв Черткова. Вольность вызова самой Екатерины. — Я прошу князя о друге моем подполковнике Геллере. Князь обещал мне свою милость и посредство. — Развод пред окош­ками. — Мнение князя о полковой музыке. — Движения войск пред Александровскою колонною в пример однообразнаго вычерпыванья и очищения площади. Как заболела нога у князя. Александрова ко­лясочка; дети царевы возят князя. Забота лекарей. Уклончивость князя от методической галлопатии. Недуги князевы. В князе ка­кая-то Сенжерменевская таинственность в изложении своей гигиены.

     ¹) Поднос.

      ²) Говорится о Евграфе Александровиче Черткове, который участвовал некогда в возведении на престол и потом был свидетелем при бракосочетании Екатерины с Потемкиным. II. Б.