Корб И.Г. Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента…в 1698 г., веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом [Пер. Б. Женева и М. Семевкого] // Рождение империи. - М.: Фонд Сергея Дубова, 1997. - С. 21-258

Ваше Сиятельство и Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

Окажи мне снисхождение, превосходительнейший господин граф, дозволь посвятить твоему имени этот незначительный труд, ничтожный и недостойный печати; он, будучи украшен твоим достославным именем, мог бы быть опубликован и получил бы признание. Труд мой, по всей справедливости, принадлежит тебе, как главному его виновнику, потому что тебе одолжен тот муж, достохвальные деяния которого на пользу цесаря и отечества описал я в этой книге, своим назначением чрезвычайным послом ко двору великого князя московского; тебя же считает он виновником и тех милостей, которые он удостоился получить от императора. Твоему ходатайству обязан он в настоящее время поездкой своей на Восток. Этим ты дал ему возможность служить и при Оттоманской Порте с тем же усердием, с каким служил он при дворе московском, и, оказав, под твоим покровительством, при обоих дворах большие заслуги, достигнуть тех даров счастия, которые ему назначило твое благоволение.

Кому не известно, что все уверенные в доброте твоей прибегают к тебе, нимало не сомневаясь, что под сенью твоего великодушия обретут себе верную помощь, и что ты их примешь и, оказав им покровительство, привяжешь к себе своими бесконечными благодеяниями. К людям часто влечет нас сочувствие; ты же побеждаешь сердца и внушаешь к себе удивление оружием более доблестным — твоею добродетельною благотворностью. У меня недостало бы ни перьев, ни чернил, чтобы написать столь большую книгу, какая составилась бы, если бы я вздумал повествовать порознь о всех облагодетельствованных тобою особах. Ты в этом отношении гораздо выше французского Геркулеса, так как ты доблестнее делами, чем красноречием, и по твоему изволению короны и скипетры делаются покорным в твоих руках орудием. Поэтому ты пользуешься величайшими милостями самого великого из государей, Леопольда. Монарх сей, желая по возможности оказать свое благоволение, пожаловал тебе знаки ордена Золотого Руна, а чтобы приблизить к своей особе, возвысил тебя в звание действительного тайного государственного советника. Монарх многократно имел случай удостовериться в мудрости твоих советов: он видел, что при обсуждении важнейших государственных дел каждое слово твое имело силу оракула. Свежо еще и никогда не изгладится у всего христианского мира воспо-

минание о Ризвицком договоре, который ты, в качестве цесарского полномочного посла, так искусно заключил, что можно было подумать, будто ты заботился о благе всех сторон, заключавших помянутый договор, между тем как ты имел в виду лишь выгоды одной Римской империи. Несомненно, что, следуя примеру своих достопамятных предков, ты ознаменовал свое славное служение великими успехами, доказывающими, что в тебе одном соединилась вся возвышенность ума и сердца, принадлежавшая каждому из них. Но оставляю перо, утомленное восхвалением твоих знаменитых деяний; страшусь, что, повествуя о твоих славных делах, нарушаю твою скромность. Страшусь и того, чтобы похвала моя не обидела тебя, так как красноречие мое ниже твоих славных дел. Будет достойнее тебя и соответственнее моей посредственности, если я почтительным молчанием прейду то, что не могу выразить достойным тебя красноречием. Умоляя тебя быть благосклонным ко мне, равно как и к труду моему, пребываю вечно преданным

Твоему Высокопревосходительству

Иоганн Георг Корб,

секретарь цесарского посольства.

Дневник

Иоганна Георга Корба

во время посольства Леопольда I

в Московское государство

Августейшему, державнейшему и непобедимому монарху и владетелю, государю Леопольду, избранному императору Римскому, беспрерывно августейшему королю Немецкому, Угорскому, Чешскому, Далматскому, Хорватскому, Славонскому, эрцгерцогу Австрийскому, герцогу Бургундскому, Брабантскому, Штирскому, Хорутанскому, Карниольскому, маркграфу Моравскому, герцогу Люксембургскому, Верхней и Нижней Силезии, Виттенбергскому и Тешинскому, князю Швабскому, графу Габсбургскому, Тирольскому, Ферретскому, Кибургскому и Горицкому, ландграфу Эльзасскому, маркграфу Священной Римской империи, Бургскому, Верхних и Нижних Лужиц, обладателю Крайны Словинской, Наонского Порта и Соляных Копей и проч., и проч., всепресветлейший и державнейший монарх, государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержец, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, государь и великий князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и прочих земель, государь и великий князь Нижегородский, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всей Северной страны обладатель, государь Иверский, земель Карталинской и Грузинской, царь Кабардинский, князей Черкасских и Горских, и многих прочих Восточных, Западных и Северных владений и областей дедич и отчич, потомственный государь и обладатель, по заботе своей о благе христианских земель, предложил наступательный союз против врагов Святого Креста. Его священное цесарское величество, дорожа постоянной его царского величества дружбой и сам также имея в виду преимущественно пользу христианства, не только заявил готовность со своей стороны к заключению такового союза, но даже вошел по этому предмету в соглашение, против тех же неприятелей, с союзниками своими, доблестнейшим Польским королевством и всепресветлейшею Венецианской республикой. Вышеупомянутое Польское королевство,

не менее ревнуя о благе христианства, прислало к цесарскому двору послание, в котором изъявило согласие на такой полезный союз. Венецианская республика тоже уполномочила своего посла при цесарском дворе войти в этот союз. Вследствие сего их сиятельства и высокопревосходительства, священного императорского величества тайные советники: господин Франциск Удальрик граф Кинский, королевства Чешского великий канцлер, кавалер Золотого Руна; господин Эрнест Ридигер граф фон Штаренберг, генерал-фельдмаршал, председатель Военного совета, Золотого Руна кавалер; господин Винибальд Севастиан граф фон Зейль, вице-председатель Надворного императорского совета, в чрезвычайных случаях в должности вице-канцлера Священной империи; уполномоченные по этому делу его высокопревосходительство вышеупомянутой всепресветлейшей Венецианской республики при цесарском дворе обыкновенный посланник господин Карл Руцини, кавалер и его высокородие, его царского величества посланник при цесарском дворе Козьма Никитич Нефимонов, предъявив сначала уполномочивающие их грамоты и обменяв взаимно списки с оных, согласились, по приказанию своих государей и доверителей, 9 января 1697 года в следующих статьях трехлетнего союза.

1. Каждая союзная сторона обязывается и на море и на сухом пути сколь возможно с большими силами нападать на общего неприятеля и поражать его своим оружием.

2. Союзные державы обязаны взаимно сообщать сведения о своих предположениях относительно войны, а во время переговоров о мире каждый из союзников должен стараться получить от неприятеля удовлетворение.

3. Ни один из союзников без ведома других мирного договора заключить не может. Бесспорно, предложения о мире, согласно с честью, могут выслушиваться каждою из держав, но о них они взаимно ставят друг друга в известность. Все державы союзные должны быть введены в заключенный договор.

4. В случае, когда общий неприятель вторгнется в какие-либо владения, принадлежащие той или другой стороне, то остальные союзники обязываются сделать со своей стороны движение в пользу нападаемой стороны.

5. Настоящий договор имеет силу в течение трех лет со дня его подписания, что не препятствует, однако, в это время вести переговоры о его продолжении. По истечении назначенного срока союзники сохраняют, впрочем, прежнюю дружбу и согласие.

6. Настоящий договор отнюдь не изменяет тот священный союз, который существует между посвященным его императорским величеством достоуважаемым королевством Польским и всепресветлейшей республикой Венецианской.

7. Таким же образом сохраняется во всей силе прежний договор между его царским величеством и всепресветлейшим королем и Посполитой Речью.

Утвердив вышеприведенный договор 25 февраля того же года, император признал нужным назначить ко двору московскому посланника, чтобы иметь при его посредстве своевременные и точные известия обо всех планах тамошнего правительства.

Поистине, ни одно дело в управлении государством не требует такой осмотрительности, как выбор лиц, назначаемых в посольство к иностранным государям или народам. Посланных в иноземные государства можно сравнить с жилами, находящимися в недрах земли, назначение которых — препровождать сообразно со слоями, через которые они проходят, в свою отчизну целебные или вредные для ее состава соки. Потому-то и его священное цесарское величество милостивым оком, с врожденным ему монаршим благодушием, измерял силы тех, которые изъявляли желание возложить на себя сие почетное бремя. Наконец его священное цесарское величество решил избрать достозамечательнейшего господина Христофора Игнатия, благородного господина Гвариента-Ралля, Священной Римской империи и королевства Угорского кавалера, действительного надворно-военного советника его цесарского величества. И действительно, не могло быть удачнее выбора. Дипломат этот, по многолетнему опыту, основательно знает свет, и ум его изощрен практикой в государственных делах. Монарх имел также в виду и его заслуги. Из любви к отечеству Гвариент-Ралль дважды подвергался опасностям путешествия в Константинополь. При осаде Вены ежеминутно жертвовал он своей жизнью на пользу всех христиан. С большой сметливостью и самоотвержением угадывал он в стане магометан все мусульманские предначертания и сообщал о них в письмах, пересылавшихся им ежедневно с большой тщательностью в столицу августейших цесарей. Большое значение придает сему мужу в глазах императора и то, что он весьма хорошо знает нравы и дух московского народа, потому что Гвариент еще прежде состоял при цесарском посольстве в Московии. Господин Гвариент, получив милостивейшее цесарево назначение стать во главе сего посольства, приготовил все нужное, чтобы отправиться в путь с приличной его новому назначению важностью. Но по причинам, не зависевшим от его воли, встретились препятствия, удержавшие Гвариента еще целый год на месте. Наконец, с помощью Божией, устранив все, что могло его долее задерживать, он отправил вперед следующих с ним и пожитки, и 10 января, около полудня, благополучно началось давно предположенное путешествие. Всего было восемь повозок для людей и под вещи, лошадей же пятьдесят.

Свита посла выезжала из Вены в следующем порядке. 1. Верхом, впереди всех, ехал конюший, за ним следовали двое верховых слуг,

они вели в поводу лошадей отличных статей; лошади были покрыты медвежьими шкурами. 2. Следовал собственный господина посла экипаж, запряженный шестерней карих лошадей отличной породы и накрытых, в предохранение от дурной погоды, разными чехлами. 3. Следовал первый экипаж должностных лиц, который занимали три миссионера. Экипаж этот, равно как и экипаж господина посла, отличался искусной отделкой. 4. Второй экипаж должностных лиц. 5. Дорожная телега с кухонною посудою. 6. Громадная телега с грузом разного рода, весьма неудобная для дороги. 7. Дорожный экипаж, занятый официантами и курьерами. 8. За ним следовали две телеги, нагруженные вином и разными вещами; в них везли даже английских собак, замечательных по величине и быстроте.

Дунай уже разошелся вследствие преждевременного тепла, и нам нужно было переправляться через реку на судах. По распоряжению председателя Палаты, покойного графа фон Брейнера, приехал на берег Дуная верховой с графским предписанием к начальнику водяных сообщений, чтобы вещи господина посла были переправлены в целости, прежде всех находившихся там лиц. Предосторожность эта пришлась очень кстати, потому что при вскрытии реки снесло мост и собралось столько со всех сторон народа, желавшего переправиться через реку, что невозможно было бы в продолжение целого дня перевезти всех присутствовавших. Переправа была продолжительна, потому что река широка, да и плавающие повсюду льдины затрудняли перевоз, так что мы только поздно вечером достигли противоположного берега. Оттуда приехали мы на ночлег в Стамерсдорф. Едва успели перенести из повозок в комнату требовавшиеся нам вещи, как приехали к нам двое нарочных, присланных господином послом: одному поручено было отвезти в Вену конюшего, замешанного в какие-то неизвестные мне дела, а другой обязан был заменить его на время отсутствия.

Январь

11. На следующий же день они были уволены от своих поручений, потому что один увел назад с собою конюшего, а другой был назначен в нашу свиту и должен был продолжать с нами путь. Погода была прекрасная, когда мы, проехав через Ейгенсбрун, прибыли к полудню в Волькдорф, а к вечеру приехали мы в Гаунерсдорф. Обычное у католиков по субботам богослужение напомнило нам должное поклонение Богородице. Один из миссионеров (три священника этого ордена сопровождали нас в Москву) читал нам Лоретанские литании, а мы за ним их пели, и впоследствии мы свято наблюдали за тем, чтобы всегда отправлять сие богослужение.

12. На рассвете (день был воскресный), после обедни, которую все наши люди по очереди слушали, отправились мы в дальнейший путь и во втором часу пополудни, миновав Шрик, приехали в

Вульферсдорф, принадлежащий князю Лихтенштейну, известный дворцом княжеским. С левой стороны примыкает к Королевской улице холм, на котором устроены набожными жителями места, напоминающие страдания нашего распятого Спасителя; кроме прочих изображений мест страдания Господня, сад оливковый и гроб Господень поддерживают в жителях религиозные чувства; там же поставлен памятник и св. Розалии. Оставив это место, приехали мы к вечеру в Кецельсдорф.

13. Когда мы проснулись, солнце уже взошло, но было заволочено густыми тучами. Дурная погода с сильным ветром. Дорога, по которой приехали мы в Дразовы Дворы, замечательна плодородием соседних холмов. Замок Фалькенштейн, который теперь необитаем, в четверти часа езды отсюда. Неподалеку и другой замок, который получил от Дресенгофа свое название или же ему оное сообщил, а вблизи возвышается храм во имя св. Витта. Здесь находится граница между Австрией и Моравией. Около полудня приехали мы в Микулов, принадлежащий князю Дитрихштейну. В Нижней Вистонице имели мы ночлег и из предосторожности от огня, который, по причине сильного ветра, мог бы быть очень опасен, поставили стражу, поочередно сменявшуюся. На другой день назначена здесь большинством голосов дневка, по той основательной причине, чтобы дать лошадям отдохнуть и собраться с силами для дальнейшего пути.

14. Сегодня исправлено все, что было потеряно или повреждено каким-либо другим образом. По случаю воскресенья была обедня с музыкой.

15. Все уладив хорошенько, на восходе солнца пустились мы со свежими силами в дорогу. Чиновник, принявший было на себя временно должность смотрителя над лошадьми, принужден был отправиться по собственным делам в Вену. Обстоятельство это не представилось ему неожиданно, он его предвидел. По отъезде его пришлось нам сообща выполнять его обязанности. Скверная дорога принудила нас, проехав местечко Немчице, остановиться на ночлег в Дельнице, но день этот не обошелся без неприятности. Лошади, запряженные под повозкой с кухонной посудой, непривычные к своему кучеру, взбесившись, понесли по окраинам дороги и по пустырям и остановились тогда только, когда опрокинули телегу; из двух поваров, сидевших в ней, один был ушиблен, но не особенно сильно и потому не нуждался в продолжительном лечении. То же самое случилось и дальше, но на этот раз кучер был ловчее; лошади успели только свернуть с дурной дороги и понести по закраинам.

16. На следующий день, несколько лучшей дорогой, через местечко Русинов, принадлежащее его сиятельству графу Кауницу, приехали мы, до заката солнца, в город Вишков. Ров обнесен час-

токолом, а город стеною, за городом монастырь отцов капуцинов. В числе прочих порядочных построек заслуживают внимания замок и приходская церковь с часовнею. Город этот состоит под духовною и светскою властью епископа оломуцкого.

17. Наиболее нагруженные повозки были отправлены на рассвете вперед. До полудня проехали мы половину дороги и через Бродек прибыли в Кралице, затем через Славонии, около трех часов пополудни, приехали мы в Оломуц, и так как в городе нельзя было скоро найти гостиницу, довольно обширную для помещения наших лошадей и повозок, то, проехав это главное местопребывания оломуцкого епископа в стройном порядке, остановились мы в предместье, в гостинице под вывеской «Золотая Лошадь». Там уже второй день ожидал нашего прибытия новый конюший, назначенный господином послом на место уволенного, и немедленно, на основании приказа, им с собою привезенного, был введен того же дня вечером приличным образом в должность.

18. Тут должны мы были остаться в городе на целый день для закупки подставочных лошадей, так как в смете расхода, данной императором, предписывалась нам по этому предмету возможная бережливость. Главный начальник городской стражи господин Гас-линген, бывший в то время оломуцким комендантом, оказал нам во многих отношениях свою дружескую благосклонность.

19. Прошло уже 10 часов, прежде чем мы успели приспособить всех лошадей к поднятию тяжестей. Дорога, которой мы ехали через Доляны и Ивову, показалась нам очень тяжелой, но по пути в Граничив пришлось ехать еще сквернейшей дорогой, заваленной громадными сугробами снега, в котором так глубоко вязли лошади, что не могли идти; тщетно выбивались они из сил; без самых усиленных стараний кучеров лошади не могли бы пройти эти суметы. Возле самого селения находится на дороге опасное для путешественников место, большой овраг, прикрытый снегом. Когда мы к нему подъехали, совершенно стемнело, так как было уже восемь часов. По скату ухаба повозки наши так глубоко спустились, что мы не могли бы их оттуда вытащить без помощи местного судьи, который, снисходя на основательность наших просьб, позвал на помощь к нам всех своих поселян, спавших уже по своим гнездам мертвым сном. Однако же мы пробились на этом месте до самого рассвета. Вся дальнейшая дорога была в дурном состоянии; множество выбоин, овраги и большие снеговые сугробы мешали нам ехать, так что мы не прежде полуночи доехали до Беруна.

20. Сегодня дорога не лучше. Через Рейхартице, Дворце, Вейбальд и Бильчице (Гейденпильч; последний получил название от плода гейденкорн, которого там много) приехали мы в Лесковец.

21. Сегодня приехали мы через Бенешов в Лихтнов, не встретив больших затруднений по дороге. Селение Лихтнов, со своими дачами и домами, тянется на целую милю; здесь нашли мы квас, и так как дорогой очень разгорячились, то, не разбирая много, пили его с большим удовольствием. Около четырех часов вечера приехали мы в Карнёв. Город этот, окруженный окопом, рвом и стеною, состоит во владении князя Лихтенштейна. Здесь перед отъездом слушали мы обедню у отцов миноритов.

22. Сегодня проехали мы много деревень, как то: Дернице, Вратишовы, Мокре, Добешовы и Майдельберг. По правой стороне последней находится замок, который выстроен на высоком холме и принадлежит графам Коловратам. Не ранее шести часов вечера приехали мы в Прудник, потому что пришлось перебираться через две снежные горы и, спустясь с одной, тотчас подниматься на другую.

23. Небо ясно, дорога довольно хороша. Перед вечером, миновав Полькерсдорф, приехали мы довольно рано в Нису. Город этот, укрепленный окопами и рвом со стеною, заимствовал имя свое от реки Нисы, над которою построен; принадлежит он к владениям вратиславского епископа и украшается коллегиумом ордена Иисуса и приходской церковью. Один из императорских миссионеров отправился по своим делам на почтовых лошадях в селение Лейбе, обещая дождаться нас во Братиславе. Мы получили письма от господина посла, касающиеся некоторых особ нашего поезда, преимущественно же конюшего.

24. Переночевав в Нисе, приехали мы со всеми нашими пожитками, около четырех часов пополудни, на ночлег в Гродек. Дорога была отличная, день прекрасный.

25. Отправясь с рассветом в дальнейший путь и проехав Леттенберг, Зинту и Россов, приехали мы поздно в Олаву, названную этим именем по реке, протекающей перед городом. Мы в нем остановились, имея нужду переменить подставочных лошадей. Въезжая в городские ворота, встретили мы пастора аугсбургского исповедания, сопровождавшего тело покойника, которого везли на санях. Горожане — аугсбургского исповедания. Замок довольно хорош, в нем в это время жил королевич Яков со всепресветлейшею своею супругою, эрцгерцогинею Нейбургской; принц этот — старший сын покойного польского короля Иоанна. На крыше Сенатского дворца поставлен медный петух, который, как только часы на колокольне пробьют час, вращается кругом, посредством нарочно устроенного механизма. Сегодня вечером конюший уехал с почтою вперед во Братиславу, чтобы отыскать до нашего приезда гостиницу, удобную для помещения людей и лошадей.

26. Сегодня поутру слушали мы обедню в католической церкви вышеупомянутого замка. Пользуясь отличной дорогой, проехали мы

станцию довольно скоро и до полудня прибыли во Братиславу. Остановись в предместье, известили мы конюшего о нашем приезде. Мы оставались там до его прибытия, приводя между тем в надлежащий порядок лошадей и повозки. После сего весь наш поезд был введен им в стройном виде во Братиславу, пребывание епископа.

27. Необходимо было иметь здесь дневку, так как требовалось отыскать новых подводчиков для дальнейшей перевозки нашей поклажи. Господин посол просил письмом барона Нейдгарта, вице-президента Силезской Палаты, оказать в настоящем случае помощь тем из чиновников, которые были обязаны заботиться о сем предмете.

28. И сегодня остались мы еще на месте, занимаясь весь день перегрузкой вещей с прежних повозок на новые, чтобы быть в полной готовности к отъезду на следующее утро.

29. На рассвете все мы собрались в дорогу. Возле городских ворот присоединился к нам и тот императорский миссионер, о котором я сказал, что он по своим делам от нас отлучился. Сегодня, проехав селения Вейден, Гинген и Голау, остановились мы на ночлег в деревне Кляхе.

30. На рассвете мы отправились далее по неровной, каменистой и гористой дороге. Оставив за собой Торнаст и Шейрен, приехали мы к обеду в селение Тейчгаммер. Здесь осматривали мы медеплавильный завод. Протекающая мимо него речка приводит в движение, посредством колеса, молот. Проехав потом сплошной лес, простирающийся на 3 мили, прибыли мы на ночлег в местечко, называемое Милич.

31. В полдень переехали мы границу Польши и прибыли в первое ее местечко Здуны, принадлежащее генералу польских войск Лещинскому. Таможенный начальник, хотя и немец, не обращая внимания на предъявленное нами свидетельство на свободный пропуск нашего имущества, утверждал, что таких громадных тюков без осмотра пропустить нельзя, и тогда только отступился от своего требования, когда подводчик подтвердил под присягой, что он кроме привилегированных вещей господина посла более ничего не везет. Пустое притязание этого чиновника подало нам повод к громкому и весьма основательному смеху. Еще сегодня вечером приехали мы в город Кротошин. В отсутствие старосты, господина Галецкого, подстароста его, господин Добровольский, принял нас хорошо, хотя и знал, что приехал только один поезд господина посла. Были доставлены для людей пиво, водка и хлеб, а для лошадей овес и сено; таковая присылка особенно дорога при той бедности, в какой находится в настоящее время Польша. Жена господина Галецкого посетила путешественников и щедро снабдила рыбою. Гости превозносили такое гостеприимство, так как до сего города не встречали ничего подобного.

Февраль

1. На другой день путешественники были еще более приятно поражены обходительностью и вниманием, которые они здесь встретили, когда возвратившийся староста явился к ним с самыми любезными пожеланиями счастливой дороги. Господин Галецкий убедительнейше просил каждого выпить его наилучшей водки и, провожая нас из дому, обстоятельнейше рассказал, как и где безопаснее проехать. Такое указание было особенно полезно, так как в то время в Польше не стихла еще вражда партий. Многие из наших людей полагали, что ради сильного мороза они могут позволить себе выпить водки более обыкновенного; эти люди среди зимы, когда даже и лучи солнца не греют, вообразили, что если лишнее выпьют, то согреются, как летом. Но вся польза, которую они от того имели, состояла лишь в том, что водка их жгла, а мороз щипал. Лошади, почувствовав, что ездоки их дремлют, посбрасывали иных с седел, другие же попадали с телег и барахтались в снегу. Это было презабавное зрелище для тех, кто, сохранив меру, не потерял рассудка. В полдень, чтобы дать роздых лошадям, остановились мы на короткое время в Козмине; тут со всех сторон послышались оханья, стоны и брань, но как не было повода опасаться худых последствий для наших пьяных, то сетования их служили только предметом шуток и насмешек. На ночлег прибыли мы в Ярочин.

В Польше повсюду шатается неимоверное число воров, а кто этому не верит или не соглашается с этим, пусть сам на свою беду испытает. Мы же, придерживаясь мнения, которое было для нас безопаснее, приняли хорошие меры против ухищрений мошенников.

2. Так как принятая нами в прошедшую ночь предосторожность, состоявшая в очередном карауле, оказалась бесспорно полезной, то и решено было, с общего согласия, продолжать то же и впредь. Проехав селения Шаршлоге и Погоржельце, провели мы сегодняшнюю ночь в каком-то небольшом селении (которое знакомый с местностью подводчик называл Блинденфидлер).

3. Был жестокий мороз, но так как мы в селении Скаплях хорошо обогрелись около печки, то он нас не так сильно беспокоил. Через Бович приехали мы сегодня вечером в Орхов.

4. Мороз сегодня немного полегче. На закате солнца, через Лович и Марквич, прибыли мы в Иновроцлав и остановились в предместье. Здесь нас посетили многие поляки: все они старались выставить перед нами свою преданность новоизбранному королю и сопровождали свои уверения неуместными телодвижениями. Мы втайне смеялись над чванством этого хвастливого народа.

5. Мороз сдал, дорога была отличная, и мы еще до вечера приехали в Торунь. Этот город находится в Королевской Пруссии и пользуется преимуществами, подобными тем, которые имеют так

называемые вольные города Римско-Немецкой империи. Немецкий язык здесь в большом употреблении, но с примесью польского. Хотя большая часть жителей аугсбургского исповедания, тем не менее и католики невозбранно исполняют обряды своей религии. На рынке города, около приходской католической церкви, сооружены красивые триумфальные ворота, для достойного приема новоизбранного короля польского.

6. Здесь, на другой день нашего приезда, имели мы дневку собственно для наших лошадей, изнуренных беспрерывной дорогой. Отсутствие господина посла было известно; жители, показывая вид, что ожидают его приезда, назначили депутатов приветствовать его в то время, как он будет проезжать по почте через город, немецкой речью, которою они хотели выразить ему пожелания счастливого пути, а также изъявить свое достодолжное почтение и свою нижайшую преданность его императорскому величеству, равно и свою верность и непоколебимое повиновение новоизбранному польскому королю.

7. Когда мы уже совсем собрались в дорогу, подводчик известил нас, что ему отказывают в проезде через Вислу, пока он не заплатит за принадлежащих ему подставных лошадей обычной пошлины, называемой das Brücken-Geld*, но когда объяснили сборщику, что пошлина эта взимается только за перевозку собственной клади и что по этой причине подводчик не обязан платить за переезд, то он отказался от своего требования, и мы, проехав Лысоминице, Осташев и Гизиву, прибыли в епископский город Хелмно. Смотря на этот город, можно подумать, что все адские фурии, покинув свои жилища, на него напали, ограбили и разорили его; он в двух милях расстояния от Хелмно и потому называется Епископским Хелмном. Великолепная церковь каноников замечательна как памятник вознаграждения за обиду, нанесенную каноникам жителями Торуня не католического исповедания во время крестного хода, совершаемого канониками в Торунь. В наказание торунцев и возмездие каноникам за поношение, им причиненное, обязаны были торунцы построить эту церковь собственным иждивением.

Этим временем господин посол был допущен милостивейшим соизволением к целованию, с должным и покорнейшим высокопочи-танием, священнейшей руки августейшего императора, всепресвет-лейшего короля римского, и, по приведении к обычной присяге его высокопревосходительством, господином фельдмаршалом и председателем Надворного военного суда господином графом Штаренбергом, был внесен в список надворно-военных советников. Сделав по долгу уважения прощальные посещения важнейшим министрам его

* Мостовое (нем.).

императорского величества и приняв напутственное благословение, во имя всемогущего Бога, от его светлости кардинала Колонича, господин посол отправился на почтовых в путь. Прибыв на берег Дуная в сопровождении супруги, друзей и родных, он с ними там распрощался и переехал Дунай, который вторично уже замерз.

8. Отправясь далее, приехали мы, через Шоттенбрук, в Грудзендз.

9. Здесь монастырь девиц ордена св. Клары, в котором мы сегодня слушали обедню. Дальнейшее путешествие наше весьма замедлялось скверными дорогами. Тяжело нагруженные повозки с трудом подвигались по холмистой местности, занесенной снежными сугробами. В полдень приехали мы в Новое, а на закате солнца в Песко.

10. Проехав Риндеслоге, в одной версте расстояния от Штрасенбара, места нашего ночлега, одна из повозок по небрежности подводчика опрокинулась с окраины дороги, и нам стоило усердного двухчасового труда в ночную пору, чтобы поднять ее и втащить на дорогу. Конюший поехал вперед нас в Гданск, чтобы отыскать там до нашего приезда удобную гостиницу для помещения нас и лошадей наших.

11. Следуя за ним с самого утра, через Лонгенау и Шеверинг, приехали мы около полудня в предместье Гданска, откуда въехали в самый город в приличном порядке. Гостиница, где мы остановились, называется «Зеленый Луг».

12. Здесь должны мы были оставаться до получения нового, личного или письменного распоряжения господина посла. После обеда пошли мы осмотреть триумфальную арку, воздвигнутую гданским магистратом для достойного приема новоизбранного короля польского. Мы единодушно нашли, что она очень замечательна, блестяща, как по размерам и великолепной постройке, так и по остроумию символов.

13. Главнейшая церковь сего города, лютеранская, носит еще на себе следы религии католической. При входе особенно обращает на себя внимание, как величиною, так и изяществом отделки, медная купель для крещения; но еще более замечателен в этой церкви образ Страшного Суда: на нем художник весьма живо изобразил те чувства, которые вызывает в людях это грозное событие. Сорок лет провел Яков Гейк из Амстердама над написанием этого образа: он первоначально был предназначен в базилику св. Петра, но корабль, на котором везли этот художественный памятник в Рим, потерпел крушение. Весь груз судна был поглощен морем, но водная стихия, как бы уважая святыню, принесла на своих волнах этот драгоценный образ к Гданску, и образ хранится между драгоценнейшими сокровищами здешней церкви. Так сказать, божественная кисть художника верно выразила различную судьбу веселящихся праведников и скорбящих грешников; наименьшие фигуры нарисованы с

таким тщанием, что на них, как на живых, видны все движения чувств и страстей. Следует при том заметить, что живописец был хороший оптик, потому что глаз невольно обманывается, глядя на этот образ, который представляется в каком-то тройственном виде. Главный престол церкви обложен листами литой латуни; на лицевой стороне его изображен хор ангелов, на верхней доске престола — венчание Девы Марии. Другое изображение Богородицы, прекрасно сделанное из камня, хранится под ключом; рассказывают, что безумная чернь отбила у этой статуи одну руку. Осмотревши упомянутые достопримечательности, мы отстояли обедню в ближайшей часовне. Нам еще оставалось осмотреть крепость, называемую Мюнде; крепость эта построена для защиты пристани. Никто не имеет права войти в Мюнде без особого на то пропуска, выданного от магистрата. Позволение сие было охотно дано нам главным начальником Гданска, Шмидтом. Мы наняли за умеренную плату столько саней, сколько могли найти, и отправились на них по льду реки к той части ее, которая называется Мюнде. Мы прибыли туда весьма скоро. Мюнде, омывая наружные стороны вала, защищает крепость. Река здесь тщательно очищена пешнями от льда. Перевозные лодки находились на берегу крепости под охраной солдата. Он объявил нам, что, пока комендант не осмотрит наш паспорт и не отдаст приказания пропустить, до тех пор он не перевезет нас. Паспорт был отдан, и вскоре мы уселись в судно, в котором подплыл к нам солдат; он перевез нас к крепости, куда мы и вошли через первые ворота. Нас встретил здесь караул, стоявший под ружьем. Поручик, вследствие полученного им приказания, принял нас весьма приветливо и, проведя по внешним укреплениям, показал нам все, что заслуживало внимания посетителей; затем мы были введены во внутренность крепости, где нас встретил новый караул и дожидался нас другой офицер. Последний также показал нам все, что еще было достойно внимания. Множество орудий, вполне удовлетворительное укрепление стен и окопов, наконец порядок, в котором содержится крепость, заслуживают удивления. Тем же порядком, каким были мы введены в крепость, нас и вывели; при этом мы должны были везде показывать свой пропускной вид. Санная прогулка до того всем нам понравилась, что мы хотели было проехать на санях до самого взморья, но это оказалось невозможным, так как лед не простирался столь далеко, поэтому мы уселись в трехвесельное голландское судно, стоявшее у окраины льда, и все осмотрели.

14. В воздухе туман, шел проливной дождь, заслонявший солнце. Зима слабела, дуновение весеннего ветра умеряло ее жестокость. Слизкость по улицам затрудняла пешеходов, и потому невозможно было развлекаться продолжительными прогулками по городу. Однако ж, несмотря на это, мы ходили к обедне в монастырь отцов кармелитов.

15. Сегодня получили мы от посла нашего письмо, в котором он нас извещал, что находится уже в дороге и скоро приедет. Пополудни мы вздумали осмотреть Дворец сенаторов. По средам и субботам после обеда здание сие наиболее посещается сенаторами и купцами. В эти дни по завещанию какого-то купца городская музыка, за известную плату, услаждает слух посетителей прекрасно разыгрываемыми симфониями. Зал сенаторов замечателен по своей живописи, и, между прочим, к достопримечательностям его относят и то, что простонародный шут, известный под прозвищем Eulenspiegel*, прислонясь к большой печке, делает кривляния заговаривающим с ним и показывает им заднюю часть тела, оставив осмеянными тех, которые искали случая посмеяться над ним. На потолке зала видишь столь искусно изображенный кистью свет, что, глядя на него, присягнул бы, что он настоящий: до такой степени в сем случае искусство подделалось к природе. Герб города Гданска — олень, потому стены этого зала разрисованы различными картинами из истории и мифологии, в которых между прочими животными фигурирует олень: тут Орфей привлекает в лесах звуками своей лютни различных зверей, там гибнет Актеон, растерзанный собственными собаками, далее опять какая-то охота.

16. Весь этот день был посвящен нами богослужению у отцов доминиканцев. Мы выслушали проповедь, обедню и разные молебствия.

17. Частый дождь задержал нас опять дома: только те и выходили со двора, которые любили посещать винные погреба или которым хотелось узнать точную цену товаров.

18. Пользуясь хорошей погодой и тем, что небо было совершенно безоблачно, мы отправились за город. Дорога к монастырю ордена цистерсов, находящегося недалеко от города, идет по весьма живописной местности: сады, увеселительные дома, прекрасные дачи, тенистые терновники, обильные ручьи, стекающие с холмов, живописно разбросанные сады — всюду глаз встречает пленительное разнообразие. У подошвы одной горы расположен монастырь ордена цистерсов, именуемый Оливою; вся окрестность в четверти часа расстояния от города принадлежит сей обители. Границей ее владений по направлению к морю и Висле служит крепость Мюнде. Монастырь основан Судиславом, князем поморским, в память обращения в католическую веру настоятелем холмским. Тот же князь перевел сюда из другого монастыря и монахов ордена цистерсов. Монастырская церковь великолепна; мы там нашли много эпитафий; одну из них считаю нелишним привести здесь: «Убежище сие нашла под сим утесом Олива. Да найдет она себе в Бозе свет, жизнь и верный покой». Монастырь богат, имеет свою типографию и аптеку. Всей

* Шут (нем.).

Европе известно, вследствие каких побуждений проживал в сем монастыре французский принц Конде, предлагавший себя в короли польские.

19. Четыре роты саксонской кавалерии пришли в город для охранения короля, который сюда прибудет.

20. Прибыли две роты телохранителей польского короля и расположились на квартирах: одна в предместье Стольценберге, другая же в Шотландском предместье. Некоторые из нас вышли за город посмотреть на вступающих солдат, другие пошли на городскую башню осмотреть часы с музыкой, очень искусно сделанные.

21. Какой-то миссионер служил сегодня обедню в монастыре бригиток. По духовному завещанию основателя монастыря, в нем должно бы помещаться 24 монаха и 60 монахинь; но лютеране не нашли нужным соблюсти волю завещателя и ограничили число отшельников 8-ю, а число монахинь 30-ю; доходы же, которые собираются для содержания недостающего числа монахов и монахинь, обращаются в городскую казну. Сегодня, в третьем часу пополудни, приехал на почтовых посол в двух экипажах. Ему, по распоряжению магистрата, отведены наилучшие комнаты в доме какого-то сенатора, которые он сейчас же и занял.

22. На другое утро двое сенаторов явились к приезжему с приветственной прекрасной речью на немецком языке от лица всех своих товарищей. Сенаторы заявили при сем искреннейшую и почтительнейшую преданность его величеству августейшему императору. Господин посол отвечал с большой приветливостью, уверяя господ депутатов, что в первом же своем верноподданническом донесении представит в самом выгодном свете почетный прием, сделанный ему магистратом, и нижайшее оного заявление искренней преданности его величеству августейшему императору. Послу поднесены были при этом случае чрезвычайной величины рыба и 12 кружек с винами, рейнским и испанским.

23. Посланы верхом два бирюча, чтобы возвратить слуг, отправленных отыскивать заблудшую собаку. Вечером, пользуясь прекрасной погодой, обошли мы вокруг города, перешедши по льду реки Вислу и Мотлаву.

24. Наконец продолжительный наш отдых кончился; ожидая к этому времени господина посла, запаслись мы всем необходимым для дороги. В два часа после обеда оставили мы Гданск, и с повозками, тяжело нагруженными, проехав счастливо какую-то гору и Вислу, до сих пор еще не замерзшую, прибыли мы, в восемь часов ночи, в Шёнберг.

25. Сегодня нужно нам было переезжать Вислу, но не без опасности, так как солнце грело в полдень уже сильнее прежнего, и поэтому лед сделался гораздо тоньше, однако, несмотря на это, нам

пришлось, до нашего приезда на обед в селение Ропах, вторично подвергаться той же опасности, проезжая через другую реку, называемую Ногат. До вечера еще въехали мы в Эльблонг, город Королевской Пруссии. Он имеет большие перед другими городами преимущества. Река Ногат обтекает Эльблонг; если же захотят жители, то они могут так устроить, что река эта совершенно окружит Эльблонг и, таким образом, послужит защитой против неприятеля. Ногат, судоходная река, способствует торговле. Эльблонг состоит под верховной властью польских королей, пользуется обширными правами, вроде тех льгот, какие имеют имперские вольные города. Высшая власть в Эльблонге сосредоточена в руках двух сановников: бургграфа и председателя; первого назначает король, а последнего выбирает Сенат. Бургграф ведает делами военных и внешних сношений, председателю же предоставлены дела гражданские. В бытность нашу здесь в городе сооружали триумфальные ворота и власти готовили торжественный прием своему новоизбранному королю, который должен был приехать сюда для принятия подданнической присяги. Всем известно, что этот город долгое время находился во временном владении курфюрста бранденбургского, будучи отдан ему в залог на основании Быдгощского договора. Курфюрст имел даже здесь свой гарнизон. Известно, что это случилось вследствие того, что полюбовная сделка двух владетелей не состоялась. Уверяют, что польское правительство вновь отдает в залог за 400000 флоринов это богатейшее украшение своей короны.

26. Снова продолжая дорогу, приехали мы к обеду в католическое местечко под названием Новая Церковь; нужно было переезжать реку Преголу. Проехав далее Фрауенберг, прибыли мы на ночлег в Браунсберг. Невдалеке от сего последнего места находится граница, отделяющая Королевскую Пруссию от Княжеской. Отцы ордена Иисуса имеют здесь свой коллегиум.

27. Выслушав обедню, отправились мы в дорогу, проехали местечко Секерку Свенту и обедали в селе Федерау. Пока приготовляли обед, некоторые из нас, соблазненные прекрасною погодой и весьма приятным местоположением, пошли гулять на соседние холмы и в лесок терновника, иные занялись охотою за зайцами и мелкою дичью и подверглись разным приключениям. Здесь возвышается холм над скрытой речкой; казалось, что лед, прикрытый толстым слоем снега, должен поднимать человека; однако же кто только на него вступал, тотчас проваливался в воду; но так как речка не была ни глубока, ни быстра, то это приключение очень забавляло тех, которые спокойно смотрели, как упавший в воду с небольшими усилиями оттуда вылезал. Но конюшему угрожала большая опасность; в то время, как он стрелял по птицам, ружье его разорвало на части и осколком ранило его руку. Бог один спас, что этот случай не кон-

чился гораздо печальнее, так как конюший стрелял около окна комнаты, в которой господин посланник преспокойно беседовал с некоторыми особами из своего поезда, нисколько не думая, что может случиться что-либо подобное. Но это приключение очень встревожило его, и он тотчас дал приказание осмотреть все заряженные ружья и те из них, которые окажутся сомнительными, разрядив, зарядить как следует людям, понимающим это дело. Вечером мы прибыли в Бранденбург.

28. На следующий день, в одиннадцать часов, мы въехали в Краловец. В ожидании обеда пошли мы в приходскую католическую церковь, где служил обедню какой-то миссионерский священник. Здесь есть благочинный. Курфюрст бранденбургский обязан платить ему годичное жалованье в тысячу флоринов; он содержит при себе трех миссионеров иезуитского ордена, которые живут от подаяний, а потому жаловались, что терпят во многом нужду. Краловец, столица Княжеской Пруссии, находится под верховной властью курфюрста бранденбургского. Наместником его состоит один из герцогов Голштинских, который в то же время заведует и главным управлением. Узнав о нашем прибытии, герцог тотчас же прислал своего чиновника к послу с приветствием и с приглашением пожаловать на завтрашний день на обед в замок. Посол за такое внимание через своих чиновников выполнил взаимно долг вежливости, но от обеда уклонился, вероятно, по политическим соображениям. Тем не менее наместник не преминул прислать к господину послу музыку курфюрста и караул для охранения наших особ и имущества.

Март

1. Господин посол намеревался выехать из Краловца сегодня, но был задержан подводчиками. Вначале они запросили с каждой лошади до Вильны по 10 империалов, при дальнейшем же торге каждый раз повышали цену, сначала до 12 империалов с лошади, а потом стали уже требовать по 12 империалов собственно не ходячих, а полновесных. Люди эти, рассчитывая на необходимость найма, думали воспользоваться удобным случаем, чтобы сорвать с путешественников сколь возможно более. Посредничество в этом случае консула города Любека и войта Зандера не принесло никакой пользы. Поэтому господин посланник вынужден был купить лошадей, называемых Muschinli.

2. Из того имения, где лошади были куплены, не могли их привести ранее, как на следующий день, почему надо было еще промедлить в Краловце. Посол сегодня ввечеру через секретаря поблагодарил герцога Голштинского за назначение караула. Ответ герцога был очень вежлив, и он извинялся, что до сих пор не мог еще беседовать с послом.

3. Запасшись всем, что по времени года необходимо было для предстоявшей нам дальнейшей дороги, продолжали мы вновь наше путешествие; обедали в селе Гёнрат. Было еще не поздно, когда мы прибыли в Тапяву; но так как поблизости не находилось постоялого двора, то мы там и остановились. С нами были две отличные английские охотничьи собаки, и мы для своей забавы, купив борова, отдали его собакам в жертву.

4. Город Прегола омывается рекою одинакового с ним имени. Проехав город и реку, обедали мы в полдень в селении Пиоттен, а вечером приехали в город Инструц. Поезд с лошадьми ночевал в предместье, господин же посланник с некоторыми чиновниками — в городе. Предместье от города отделяется рекою Преголой, на которой устроен деревянный мост. Предместье не состоит под управлением городского магистрата, но зависит в силу каких-то прав непосредственно от бранденбургского правительства. Один человек из нашего поезда стрелял из пистолета на рынке города, и хотя его предостерегали, что заряд слишком велик, но он из хвастовства или по упрямству не хотел уменьшить его насколько следовало; кончилось тем, что при выстреле пистолет разорвало силой пороха в мелкие куски. Замок, находящийся в этом городе, принадлежит курфюрсту бранденбургскому; в нем живет курфюрстский войт, который во всем, однако, выполняет постановления и предписания магистрата.

5. Взяв с собой проводника, приехали мы в Калапину на обед. Подкрепив свои силы, поехали мы далее, но на дороге сломалось у нас дышло, и это обстоятельство немного нас позадержало; починив дышло, доехали мы до Столупян. До сего места, говоря о Пруссии, евреев нет, но в Польше, особенно же в Литве, их множество.

6. Повозки, тяжело нагруженные, остановились на ночлег в одной миле за нами, и потому назавтра мы оставались в ожидании их приезда до девяти часов на месте. В Верболове какой-то польский дворянин очень самонадеянно присоединился к нам и о многом касательно Польши нас расспрашивал. Но поляк этот возвратился от нас домой не с обширным запасом сведений, так как мы ему очень мало отвечали. В то время стояла там на зимних квартирах рота кастеляна Дуроцкого. Она в нашем присутствии входила сюда церемониально, с распущенным знаменем. Рота выступила было с целью пресечь дорогу неприятелю, и нужды нет, что, сделав 15 миль, не нашла его и следа, тем не менее, хотя и не одержала победы, но, по врожденному тщеславию этого народа, возвращалась победительницей. Здешние жители не имеют иных неприятелей, кроме своих же сограждан; все они разделяются на две враждебные стороны. Во главе их стоят Сапега и Огинский. Приверженцы того и другого взаимно опустошают владения своих предводителей, нанося, таким образом, вред себе же самим. Вечером прибыли мы в деревню Вильковишки; с этого места евреи уже содержат питейные дома.

7. Мы въехали в лес, называемый пущею; лес этот простирается на 9 миль. Дорога так была дурна, что мы вынуждены были в лесу оставаться. Здесь изредка попадается жилье, но нигде невозможно добыть ни пищи для людей, ни сена и овса для лошадей, равно как ни хлеба, ни пива. Посланные за припасом в Ковно вернулись только в полночь. Едва ли где-нибудь вынесли мы столько лишений и мучений, как в этом лесу. Неподалеку от нашей стоянки была печь для выжигания смолы: мы полюбопытствовали ее осмотреть. Ночью мы установили очередной караул возле обоза для поддержания огней, так как боялись воров, которыми наполнен этот лес.

8. С рассветом, проехав остальную часть леса, прибыли мы, в два часа после обеда, в город Ковно, но наши повозки с кладью подоспели к нам не ранее семи часов вечера. Отцы ордена иезуитов встретили господина посланника приветствием.

9. На другое утро, отслушав у них обедню, посол со всей свитой отправился в их трапезную. Здесь ученики приветствовали его рацеями в стихах и прозе. В здешнем коллегиуме состоит 10 иезуитов, которые и занимаются преподаванием первых начал учения. В бытность в городе господина посланника отцы иезуиты были озабочены постройкой нового костела. Они не имеют для своего существования никакого фундуша и зависят от Виленского коллегиума. После обеда посол со свитою посетил Ковенский женский монастырь св. Клары. Духовник монастыря, монах францисканского ордена, открыл перед нами двери обители и трапезной. Хору сестер при богослужении вторили наши музыканты. Нам была показана довольно значительная часть Креста Господня. Мы все до одного приложились к нему. Щедро одарив монахинь, посол в сопровождении здешнего духовника отправился в соседний монастырь францисканцев. При вступлении нашем в церковь монахи, при звоне колоколов, запели: «Тебе Бога». Для здешнего места это очень хороший монастырь. Одарив монахов подаянием, мы вернулись домой. Какой-то дворянин польский, назвавшийся хорунжим генерала Огинского, добился свидания с господином послом, но, как оказалось, для того только, чтобы выпросить себе пособие.

10. На другое утро господин посол слушал обедню в женском монастыре; здесь его пригласили на завтрак, устроенный сестрами сообразно с их скудными средствами: так, подавали на нем мед, водку и несколько банок варенья. Посол не только благосклонно принял угощение, но, по свойственной ему щедрости относительно монахов и бедных, дал пособие. После завтрака мы тронулись в путь. Снегу было так много, что едва не завязли в нем две наших повозки, одна с поклажей, а другая с кухней. С большим трудом общими усилиями повозки эти были вытащены. Миновав красивый монастырь бенедиктинцев, мы заночевали в Румшишках.

11. Около полудня доехали мы до села Жижмор и имели ночлег в Алембоке.

12. Обедали мы в Довятах, а ужинали в Ваке.

13. Мы приехали в Вильну в одиннадцать часов. Отцы иезуиты приветствовали посла со счастливым приездом. Князь Сапега, напольный гетман литовский, узнав от наших чиновников, ехавших впереди для найма подводчиков, что сзади их едет посол, ежедневно стал наведываться, не приехал ли он. Сапега уверял, что должен поговорить с ним о каком-то важном деле. Но так как езда наша, вследствие различных обстоятельств, весьма замедлилась, князь же Сапега должен был ехать в Гродно на сеймик литовской шляхты, то он и не мог нас дождаться.

14. Профессора и студенты Виленской академии явились сегодня на квартиру посла с приветствием. При этом студентами Академии сказаны были панегирики, как в стихах, так и в прозе. Обедня была отслушана нами у иезуитов, после чего мы посетили их коллегиум. Здесь в особенности замечательны библиотека и аптека. Заведующий последней, по польскому обыкновению, потчевал нас различного рода весьма вкусными водкой и наливками. Заведующий аптекой принадлежит к ордену иезуитов, но прочие подручные его, весьма полезные люди, суть светские. Лучший костел в Вильне иезуитский; главный алтарь в нем отличается богатством и искусной отделкой. В сем храме находится мраморная часовня св. Казимира, короля польского; драгоценнейшее украшение этой часовни составляет серебряный вызолоченный престол. Богатство обстановки как бы возвышает еще святость сего места. Тело святого почиет в серебряном гробе, который на серебряных цепях висит над престолом. Голова св. Казимира хранится во Флоренции; город этот домогался сего на том основании, что в честь Казимира учредил рыцарский орден. Близ костела возвышается башня; она, как уверяют, составляет остаток замка, в котором жил Казимир. Двери, через которые Казимир входил в храм, ныне заделаны. Уверяют, что заделали их потому, что люди, обремененные тяжкими грехами, будучи удерживаемы какою-то сверхъестественной силой, никак не могли сквозь них проходить. В Вильне, столице Литовского княжества, находятся весьма порядочные монастыри доминиканцев, францисканцев, братьев милосердия и св. Василия (базилиан).

15. Товарищ виленского воеводы господин Шуйский, гродский судья Швыйковский и гродский писарь Вольский представились нашему послу от напольного гетмана литовского Сапеги и между прочими приветствиями заявили, что князь Сапега весьма сожалеет о том, что крайне спешные дела не дозволили ему дождаться господина посла. Ответ посла был сообразен с сомнительным положением обстоятельств и преисполнен изысканной вежливости. При-

готовясь вновь к дороге, продолжали мы наше путешествие. Мы проехали сегодня 4 мили и остановились на ночлег в местечке Медниках. Здесь монахи ордена св. Августина имеют монастырь, в котором мы присутствовали при богослужении.

16. Мы хотели ускорить нашу езду, но встретили препятствие в неимоверно глубоких снегах. Полозья под телегой с кухонной посудой сломились, экипаж господина посланника опрокинулся; и лошади, и люди сегодня очень утомились. В Ошмянах, местечке, принадлежащем Сапеге, обрели мы конец нашим трудам, в надежде назавтра иметь лучшую дорогу. Близ двора, где мы остановились, был монастырь доминиканцев; около четырех часов пополудни из него показалась процессия; так как это было в Великий пост, то участники ее нещадно секли себя плетками. Вместе с прочими и мы пропели молитву в честь Пресвятой Девы (Salve Regina!*); затем в монастыре сказана была на польском языке проповедь, пропета песнь о Господних страданиях и, в заключение, заиграли на органе. Под звуки сего инструмента народ вновь стал бичевать себя.

17. В двенадцатом часу приехали мы в Боруны. Здесь находится монастырь ордена униатов базилиан. Монастырь сей славится в отдаленных местах чудотворной иконой Божией Матери. Сюда стекаются несчетные толпы богомольцев: поляков, литовцев, греко-униатов и других. Желая выказать здесь нашу набожность, просили мы отцов миссионеров отслужить в этом храме обедню; при звуках нашей музыки пели Лоретанскую литанию. Так как в это время базилиане приискивали средства на построение нового храма, то наш посланник, по свойственной ему щедрости, сделал им пособие на этот предмет. Отправясь далее, приехали мы вечером в Фабриц.

18. Целый день мы копались в снегах; хотя мы и поставили в Вильне все наши повозки на полозья, но это нисколько не помогло нам. Путь наш лежал по узким дорожкам, по которым часто нельзя было пробраться, сквозь беспредельные леса, по беспроходным тропинкам, заслоненным деревьями с перевисшими ветвями. Для прохода требовалось обсекать сучья и срубать многолетние деревья. Какой-то татарин, по имени Ризван, имеющий в своем распоряжении много других татар, был вместе с ними потребован в Вильну для перевозки наших вещей на небольших санях. Они-то, по просьбе и по приказанию, вытащили из снега нашу телегу и прочие повозки, которые так глубоко завязли в снегу, что, казалось, невозможно было их высвободить. Один из татар, погонявший лошадей без всякой осмотрительности, хотя те, уже совершенно выбившись из сил, не могли двинуться с места, был ушиблен в ногу заупрямившейся лошадью. Он вверен попечениям нашего лекаря. Поздно ночью добра-

* Будь благословенна, Царица! (лат.)

лись мы до села Доры. Господин посланник с миссионерами и высшими чиновниками провел ночь на каком-то хуторе виленского кастеляна Слушки, все же прочие ночевали в жидовской корчме.

19. Сегодня праздник святого Иосифа, воспитателя нашего Спасителя. Казалось что будет затруднительно отпраздновать этот день, так как в городе другого храма, кроме русского, не было; однако же нашлась деревенская часовня, которая и удовлетворила нашему стремлению к молитве. Миссионеры отслужили в ней сряду три обедни. Было уже около десяти часов, когда мы тронулись с места и, едучи постоянно лесом, доехали до Ракова, но день не обошелся без неприятностей. Экипаж, назначенный для собственного употребления господина посланника, опрокинулся на одном из снежных сугробов, в других же экипажах поломались дышла. Но имея сегодня ночлег в более удобном и пристойном, против прежних, постоялом дворе, мы забыли о вчерашнем дне и о всех нами испытанных неприятностях. Здесь нашли мы два монастыря, один доминиканский, другой базилианский.

20. Дорогой, идущей по дремучим и бесконечным лесам, занесенным снегами, добрались мы к обеду до деревни Старое Село. Местный староста в знак особенного уважения прислал господину послу рыбы. В четвертом часу пополудни приехали мы в Минск.

21. В Минске была дневка. Обедню мы отслужили у иезуитов. Нам говорили, что здешний иезуитский коллегиум не имеет достаточных фундушей, при всем том, однако же, в нем состоит 12 монахов. Базилиане, бернардинцы и босые также живут бедно. Один только костел доминиканцев убран получше других. Минск, некогда богатый и славный город, доведен года три тому назад сильным пожаром до совершеннейшего упадка. В нем было прежде много купцов, ныне же не более двух, да и те с трудом содержат себя и поддерживают жалкую торговлю. На хорах францисканского монастыря пели только два монаха, по этому можно судить об их малочисленности и бедности. Какой-то капуцин, возвращаясь из Персии с двумя монахами ордена босых, здесь заболел и лежит в коллегиуме иезуитов. Господин посланник, в сопровождении только одного слуги, посетил его вместе с господином миссионером, Иоанном Берулою, и аптекарем и, узнав, чем он болен, велел выслать из собственной аптеки нужные ему лекарства.

22. Самые тяжелые наши телеги, служившие для перевозки вещей и кухонной посуды, весьма неудобные в дороге, были оставлены на сохранение до нашего возвращения из Московии или до нового распоряжения господина посланника. По этой причине кладь с них было переложена на небольшие сани. Отслушав обедню у отцов доминиканцев, около одиннадцати часов отправились мы благополучно в путь с 28 меньшими и 4 большими санями и, сделав 8 миль, в семь часов вечера приехали в Смолевичи.

23. Так как тут постоялый двор содержался евреем, то мы решили праздновать сегодняшний воскресный день в месте нашего обеда, в городке, называемом одними Жодином, другими Богуславом. Но и там содержатель постоялого двора был еврей, поэтому и не было у нас никакого богослужения. Литовцы называют свои постоялые дворы кругами. Вечером приехали мы в Борисов. Город Борисов в особенности изведал все бедствия того страшного несчастия, которое в это время тяготеет над краем. Жители сего города жестоко страдали как от той, так и от другой партий, раздиравших в это время страну. То сапежцы, то сторонники Огинских нещадно грабили борисовцев. Дело не останавливалось на грабеже: те, кто не давали денег либо сопротивлялись злодеям, были убиваемы, а очень многих приколачивали за языки к стенам.

24. Обедали мы в Лошницах, а ночевали в Крупках.

25. Сегодня первый переезд наш был очень продолжителен; до полудня с большим трудом доехали до села Словине Словяны, принадлежащего господину Словинскому. Отобедав, поехали мы дальше, но встретили большое затруднение от неимоверной глубины снегов. На дороге нашей, неподалеку от села, была гора; покатость ее, склонясь к долине, образовала пространную равнину, куда, казалось, нарочно со всей окрестности собран был снег. Сугробы были так глубоки, что даже порожние сани, не обремененные никакой кладью, до того в них вязли, что ни людьми, ни лошадьми невозможно было их вытащить. В этой трущобе должны мы были оставаться до вечера, трудясь без успеха и даже без надежды. Кадзеник, деревушка господина Словинского, была неподалеку оттуда, где мы и заночевали у помещика, случившегося тут. Экипажи же всю ночь оставались в этих снежных суметах под присмотром караульных.

26. Мы были принуждены иметь дневку. Лошади так сильно изнурились, хотя и прошли только около двадцати шагов, что для них необходимы были и отдых, и корм. Притом же целый день безостановочно была метель, так что, казалось, весь снег по Божьему соизволению устремился с необычайной силой из воздуха на землю. Ради удобнейшей езды по затрудняющим дорогу снегам запаслись мы новыми санями и лошадьми для перевоза колес, чемоданов и других разнородных предметов, которые могли бы быть помехой в дороге.

27. Как только тронулись мы с места, тут же, около постоялого двора, встретил нас такой огромный сумет снега, что приходилось, так сказать, не ехать через него, а насквозь пробиваться. К ночи добились мы до Друцка. Уверяют, что в прошлом столетии город этот был столь обширен, что имел 7 миль в окружности; он славился, между прочим, тем, что имел до 200 церквей, но жестокость москвитян во время их войны с поляками превратила Друцк почти в совершенную пустыню, так что о сем городе можно ныне сказать то

же самое, что некогда воскликнул поэт при взгляде на развалины Трои: «Где некогда стоял Пергам, там ныне волнуются колосья!»

28. Через Староселье доехали до Допса к обеду; это место принадлежит господину Огинскому. После обеда, проехав остальную дорогу, мы прибыли в Шклов. Это пограничная литовская крепость, состоит в ведении господина Сенявского, отец которого предводительствовал правым крылом польской армии во время освобождения Вены от осады турок. Здесь есть монастырь и приходская церковь, которые находятся под ведением доминиканцев. По случаю Страстной Пятницы был в сумерки крестный ход, изображающий страдания Иисуса Христа.

29. Мы провели это святое время в богомолении у доминиканцев. Вечером посещали гроб Христа и готовились к пасхальной исповеди.

30. Сегодня почти весь поезд приобщался Святых Тайн. Обедню служили при звуке труб, органов и полной музыки господина посланника. Таким образом отпраздновали мы сей последний торжественный день Воскресения Господня. Обедали мы у Ивана Модлока, губернатора крепости, родом из Гданска; он лютеранин, но степенный и вместе с тем весьма приветливый человек. Ему мы обязаны тем, что получили покойное помещение в удобных домах. Эти дома принадлежат евреям, которые составляют в городе богатейшее и влиятельнейшее сословие людей. Сперва они не впускали нас в свои жилища и только по приказанию губернатора нам их отворили. Хотя мы приехали в Шклов поздно, но несмотря на это на другой же день после нашего приезда губернатор посетил господина посланника; он не упустил из виду ничего, что требовалось самой изысканной вежливостью, и как только узнал, что мы намерены исповедью и причастием у отцов доминиканцев отпраздновать торжественный день Пасхи, стал убедительнейше просить господина посланника пожаловать к нему в этот день на обед и тогда только успокоился, когда господин посланник пообещал ему удовлетворить его желание. Обед, хотя и устроенный по польскому обычаю, был довольно хорош. Лошадям нашим отпустил он сено и овес. В знак своей благодарности за это внимание господин посланник послал с конюшим серебряный сосуд жене господина Модлока.

31. Около полудня переехали мы Дивирь, который обтекает город. Переправа была опасная, однако ж мы все благополучно достигли противоположного берега, причем и пожитки наши остались неповрежденными. Солнце уже сильно пригревало; казалось, что лед так и подломится под каждым из нас, и господин посланник был еще на реке, когда поблизости к нему какой-то мужик провалился и упал в реку; к счастью, было множество народа, собравшегося посмотреть на наши вещи, и потому многие из них поспешили на помощь, но

только с трудом вытащили крестьянина из воды. В этот день доехали мы до Городца, и нашли в замке этого города все, что только могло для нас требоваться, благодаря предупредительности шкловского губернатора.

Апрель

1. Снег с дождем заволакивали солнце; лошади, утомленные вчерашнею дурной дорогой, нуждались в отдыхе; по этой причине и в ожидании лучшей погоды имели мы сегодня дневку. Многократно упоминаемый шкловский губернатор, которому также вверен и Городецкий замок, держит здесь неимоверной величины медведя, и мы часто с большим удивлением на него смотрели.

2. Вновь трогаясь с места, выслали мы несколько вперед лучшую запряжку лошадей. Конюх, при ней состоявший, подвергнулся большой опасности. Пылкие кровные лошади промчали и протрепали его на порядочном расстоянии, так что его жизнь была бы в опасности, если бы не прибыл вовремя его товарищ и не удержал лошадей. Около трех часов, после обеда, приехали мы в город Горки, весьма длинный и заселенный евреями. Ночевали мы у евреев. В комнатах была еще кое-какая чистота, но спавшие в сараях нашли там гадость, доводившую их до дурноты; даже нашлись такие шутники, которых поймали в том именно угле, где находилась голова спящего конюшего.

3. Посол отправил секретаря с двумя конюхами в Смоленск дать знать тамошнему воеводе о своем приближении. Затем посол, со всем поездом, остановился на ночлег в польском порубежном городе Кадин. Секретарь же ночевал в Досугове, пограничном городе Московии. Близ Радзина небольшая речка составляет границу Литвы и Московии. Достойно внимания, что 15 лет тому назад, при заключении мира между этими государствами, уполномоченные с обеих сторон, собираясь на этой речке, всегда оставались каждая сторона на своей земле.

4. Секретарь еще накануне послал за местным старостой с тем, чтобы тот приготовил послу удобное помещение. Но так как оказалось, что вчерашний посланный не хорошо исполнил свое поручение, то сегодня, чуть свет, секретарь и послал за старостою. Явясь наконец к секретарю, староста стал уверять, что накануне никто у него не был. В это время один из слуг секретаря, знавший русский язык, побил и обругал пришедшего. Поступок этот совершен был, однако, помимо желания и приказания секретаря. Между тем как староста обошел уже много домов с целью отыскать помещение, приличное для посла, и мы приближались к одному зданию с тем же намерением, хозяин дома, прибрав к себе многих московитян и сопровождаемый ими, тихо за нами следовал и как только увидел, что секретарь делает наметку на его небольшом, но чистом доме, в знак того, что он отводится под помещение имеющего прибыть господи-

на посла, тотчас схватил с бешенством дубину, которая нашлась у него под рукою, и с ужасным криком, бросившись на старосту, осыпал его ударами, принимаясь за него несколько раз. Секретарь, не зная языка, не понимал, в чем дело, из-за кого эти удары, но наконец, после многих вопросов, узнал от своего слуги, что старосту побили за то, что он всех едущих из-за границы постоянно помещает в дом этого человека. Объявив крестьянину, что он, секретарь, пожалуется на него в Смоленске и что виновный непременно будет наказан, секретарь отправился далее и вечером прибыл в Смоленск. Здесь хотя слуга, знающий московский язык, и изъяснил начальнику стражи, кто таков секретарь и с какой целью прибыл, но тем не менее все-таки он должен был около часа прождать, пока пришел переводчик латинского и разузнал дело подробнее. Переводчик прежде всего спросил: есть ли письмо у секретаря к воеводе? И когда этот ответил, что есть, он стал просить показать его тут же, перед городскими воротами. На это секретарь без обиняков объявил: «Я готов исполнить вашу просьбу, но только не здесь, потому что здесь не место, да и письмо далеко спрятано под замком; но я сейчас же удовлетворю ваше желание, как только вы мне покажете поместительный дом, где было бы покойно мне и удобно для вещей, в особенности надо иметь в виду лошадей, изнуренных продолжительной и постоянной дорогой на морозе». Переводчик на замечание секретаря обратил внимание и проводил его в город до самого дома, отведенного ему для ночлега. Осмотрев письмо, он поспешил к воеводе, куда скоро приглашен был и секретарь. Воевода, окруженный дворянами и офицерами, богато одетыми, встретил секретаря у порога комнаты. Секретарь объяснил цель своего приезда и с надлежащим почтением вручил письмо от своего начальника, которое воевода принял с неменьшей учтивостью; выпив потом по народному обычаю водки, а после вина за здоровье посла, воевода сказал, что он обо всем позаботится с приличным усердием; дело шло о достойном приеме императорского посла в пределах Московии и о доставлении надлежащего числа подвод. Посол в тот же день прибыл со всем поездом в Досугово, где и остановился в ожидании своего секретаря и московского пристава.

5. Сегодня секретарь, повторяя свои требования, заявленные им вчера воеводе, узнал, что уже высланы с приставом или комиссаром воины для достойного приема императорского посла в пределах Московии, но что подводы по обыкновению будут доставлены только в Смоленск. Уведомлением о том, что подводы разрешены, заканчивался ответ, данный секретарю, главное, для того, чтобы дать понять ему, что посол, обеспеченный в пределах страны касательно перевозки своих вещей, должен отпустить нанятых им подводчиков. Опираясь на это, секретарь стал настоятельно требовать подвод и

добился наконец того, что был послан нарочный для доставления послу нужного числа подвод. Вместе с тем посланному чиновнику приказано было заявить, что это распоряжение сделано воеводой не по обязанности, но по его особенно хорошему расположению к господину послу; после чего секретарь поздним вечером в сопровождении чиновника и двух своих слуг отправился из Смоленска, тем более торопясь с выездом, что предвидел беспокойство господина посла при виде воинов и пристава без подвод. Секретарь возвращался на санях, имея впереди, в некотором расстоянии, двух верховых слуг. К несчастью, встретились они на тесной дороге с большим обозом московских купцов; слуги имели дерзость требовать, чтобы купцы со своими возами, нагруженными товарами, очистили им дорогу, и один из слуг обнажил даже саблю и ударил плашмя одного купца по спине. Москвитяне, со своей стороны, приготовились к драке и защите, но секретарь с чиновником своим — проводником остановили ссору и тем предупредили дурные последствия этого дела. Секретарь, сделав 8 миль, прибыл, наконец, во втором часу полуночи в Досугово, так как господин посланник оставался еще там, будучи недоволен тем, что пристав выехал ему навстречу только с пятью воинами. Посол не скрыл неудовольствия, когда пристав, приветствуя его от имени воеводы, доложил ему, что имеет приказание для охранения его особы сопровождать его со своими стрельцами до крепости Смоленска. Посланник коротко отвечал ему в том смысле, что не тронется с места до прибытия подвод в достаточном количестве и большего прикрытия, что желает, чтобы отправили к воеводе нарочного с донесением о его решении, и что до возвращения посланного он не выедет из города. Все это случилось до приезда секретаря.

6. На рассвете секретарь явился к послу с подробным отчетом в исполнении возложенного на него поручения; казалось, что посланник остался доволен. Успокоенный тем, что будет доставлено надлежащее число подвод, он отпустил нашего подрядчика, татарина Мустафу Ризвана. Этот подрядчик доставил сюда пожитки посольства на 28 санях и 29 лошадях, при которых был у него 21 погонщик. Между тем капитан, присланный от воеводы в качестве пристава, вместе со старостой озаботился сбором подвод. Вечером возвратился из Смоленска нарочный и уведомил, что прибудут еще пять стрельцов. Господин посланник, услышав это, решился выехать и на следующий день отправился в путь с капитаном и стрельцами. Он умышленно медлил со своим выездом, для того, чтобы идущие к нему стрельцы встретили его уже на дороге подальше от Смоленска. Капитану же не оказывал он той вежливости, с которой по обыкновению обходится с прочими комиссарами, и оставлял его стоять перед собой всегда с открытой головой, делая вид, что не замечает этого. Причиной тому было то, что капитан не упомянул о царском при-

ветствии, которое составляет самую важную часть официальных приемов в Московии. Доехав до селения Новоселки, мы окончили наш дневной путь.

8. На второй день по нашему выезду из Досугова встретили мы на дороге пять стрельцов или конвойных воинов. Около обеда мы приехали в село Оригорцово, в четырех милях расстояния от Смоленска. Здесь уже другой день ждал посланника переводчик. Сын его с местным старостой вышли навстречу с хлебом-солью. По обычаю москвитян, хлеб-соль служит знаком гостеприимства и выражает радушие хозяев. При входе посла на постоялый двор переводчик встретил его очень учтивым поклоном. Он сказал, что приехал сюда по приказанию воеводы осмотреть верительную грамоту императора и подлинный паспорт посла. Рассмотрев затем со всех сторон переданную ему полномочную грамоту императора, переводчик поцеловал ее, потом от буквы до буквы прочел паспорт, и, все это исполнив с должным почтением, он отправился в путь, опережая нас на дороге к Смоленску. За сим переводчиком выехавши после обеда, ввечеру мы прибыли в Лубню.

9. Около семи часов утра на дороге приветствовал посла от лица воеводы какой-то новый чиновник. В десять часов утра в стройном порядке, при трубном звуке наших музыкантов въехали мы в крепость Смоленскую, и наши трубачи не умолкали, пока посланник не вошел в отведенный ему дом. Здешний воевода оказал большие почести императорскому послу. На стенах поднято было знамя, окруженное воинами, а на воротах развевались еще два знамени: одно красное, другое голубое. По обеим сторонам ворот воины смоленской стражи выстроены были в шеренгу, растянутую во всю длину города; со всех сторон несметные толпы народа стекались на встречу посольства. Петр Самойлович Салтыков, думный боярин, ныне же воевода смоленский, — редкое явление между русскими относительно вежливости и приветливости. По окончании обрядов приема Салтыков прислал послу самое любезное приглашение быть у него на завтрашний день на обеде; но так как во внимание к сану посла Салтыкову следовало бы явиться самому с первым посещением, то посол и принужден был отказаться от обеда. Хотя, по московскому обычаю, тот, кто опередил приглашением, не должен делать первое посещение приглашаемому лицу, но воевода отступил от этого народного обряда и, приглашая к себе посланника, через переводчика объявил, что он пришел бы непременно к нему сам, если бы не удерживал его тяжелый недуг, которым он страдает. Вместе с тем воевода спрашивал: «Как он должен отпускать содержание господину послу, натурой или деньгами?» Посол отвечал, что кроме дружеского расположения, ничего не желает от воеводы, но при этом он просил, чтобы ему было выставлено достаточное число подвод и чтобы вообще отъезд его не был замедлен.

10. На другой день утром воевода через полковника, присланного к нему с переводчиком, вновь убедительнейше просил посла повидаться с ним при этом; жена воеводы также изъявляла желание видеть господина посла в своем доме и выражала надежду, что он не откажет сделать женщине честь, которую считает излишней относительно мужчины. Посол внял наконец столь любезным приглашениям воеводы и отвечал, что готов у него быть ввиду его недуга, но просит, чтобы за ним прислан был экипаж, так как собственные его лошади изнурены дорогой и ему хотелось бы дать им время отдохнуть. Воевода не замедлил прислать экипаж. Последний был запряжен в шесть лошадей, и его окружали 30 боярских слуг, одетых в одноцветное платье. Посла в его проезде до дома воеводы сопровождала почетная стража с распущенным знаменем. Сам воевода вышел встретить гостя на крыльцо и спустился по лестнице; на ступенях стояло много дворян и чиновников. Посол просил радушного боярина, чтобы он, как человек страждущий, не беспокоился оказывать столько почестей лицу частному: посол делал посещение Салтыкову не в качестве лица правительственного, а как человек частный, почему и имел при себе только двух служителей. Воевода отвечал, что он знает, как нужно принимать такого гостя. Во все время свидания боярин оказывал самое предупредительное внимание к своему гостю: он везде давал послу первое место, поднес столовый прибор из китайского фарфора, подарил лучшего чая и оказал послу разные другие учтивости; кроме того, в помещение посольства были присланы от воеводы овес и пиво. Посол, со своей стороны, подарил жене воеводы прекрасное изваяние Зентской Пресвятой Девы Марии, а восьмилетнему мальчику, сыну воеводы, дал превосходные конфекты. Замечательно и то обстоятельство, что воевода Салтыков позволил миссионеру Иоанну Беруле исповедать и причастить Святых Тайн одного больного поляка.

11 апреля проведено было еще нами в Смоленске. Эта пограничная крепость Московского государства не более как 40 лет тому назад возвращена от Польши. С прекращением владычества поляков католическое исповедание здесь совершенно упало; иезуиты, доминиканцы, францисканцы и августинцы изгнаны из своих монастырей, их заменили русские иноки. Смоленской митрополией правит архипастырь Симеон, как уверяют здешние жители, почти столетний старец. Великому императорскому послу господину Жировскому не было дозволено проехать в Москву через Смоленск; вероятно, только во внимание к тому, что наш император находится в союзе с царем, нам позволили проехать через этот город. Сегодня выставили нам до шестидесяти подвод.

12. Так как шел снег, то сочли нужным телеги и экипажи с кладью вновь поставить на колеса. Мы опять в дороге. Днепр, протека-

ющий у Смоленска, переехали мы по деревянному мосту. Нас сопровождали 10 стрельцов, пристав, как начальник стражи, полковник царской службы Венд, аугсбургского исповедания; он сменил капитана Павла Иванова, природного русского, который провожал нас от Досугова до Смоленска. Дорога очень дурная и грязная. Она проходит через топкие, почти непроходимые болота; лошади часто проваливались так глубоко, что видна была одна лишь голова, остальная же часть тела чуть приметна. С трудом можно было их вытаскивать. Кроме этого мы имели остановку в дороге потому, что у нас сломалась повозка, на которой находилась бочка с вином; наконец, под вечер доехали мы до Лавровы.

13. Пользуясь прекраснейшей погодой, мы обедали в Цурикове на открытом воздухе, хотя и была удобная комната. Вода, протекающая в разных направлениях, образовала бесчисленные ручьи, на которых находятся везде безымянные мосты и мостики; впрочем, вода в некоторых местах довольно глубока. Один стрелец чуть было от своего удальства не потонул в ней с лошадью и спасся только благодаря скорой помощи, ему поданной. Мы принуждены были провести ночь в Кинове, потому что вблизи протекал Днепр, который нужно было переезжать.

14. Проехав около полумили, мы прибыли на берег Днепра; переправа была очень опасна. Надо было разрубать лед на реке. Для этого употребили не менее тридцати мужиков; потом нужно было проезжать на пароме между толстыми льдинами, шедшими по реке; большая часть парома опустилась в Днепр, и волны его заливали; лошади, застигнутые водою, не находили более себе опоры, слуги со страха не понимали, что с ними и с их лошадьми делается. И мы во время переправы потеряли бы нескольких наших слуг и с ними шесть лошадей, находившихся на пароме, если бы Бог, которому обязаны мы за все удачи в наших предприятиях, не спас нас особенным образом. Две лошади уже боролись с волнами и, без всякого сомнения, были бы увлечены быстро несущейся рекой, как подо льдом, так и по его поверхности. Но это несчастье предупредили находившиеся на берегу мужики, подоспевши на челноках, и при помощи перекладин вытащили на берег лошадей. Те же лошади, которых вода не унесла с парома, счастливо в другом месте доплыли до берега. Господин посланник, по своей достохвальной заботливости о подчиненных, переправился последний через реку, и, когда он вышел на берег, два трубача, стоявшие на самом высоком холме противоположного берега, приветствовали его приятными звуками своих инструментов. Мы обедали на этом холме: обед был приготовлен поваром, высланным вперед. Во время обеда проезжал какой-то царский офицер, знакомый нашему приставу, и сообщил нам некоторые вести из Москвы. Это был поручик; он уже девятый день по выезде из столицы

(так московитяне называют Москву) находился в дороге. Мы проезжали лес, простирающийся на б миль; наш аптекарь очень его расхваливал, потому что нашел в нем пахучую смолку. Среди этого леса мы провели ночь.

15. Один из подводчиков за то, что поссорясь со стрельцом ранил его, был наказан батогами (род орудия, употребляемого для наказания). В конце леса находится село Мартинкова. Проехав его, мы обедали в Усвятье. После обеда мы принуждены были часто останавливаться на дороге, так как нам приходилось исправлять попадавшиеся мосты, а потому только поздно вечером прибыли мы в город Дорогобуж. Эта крепость некогда была под владычеством поляков. Здесь обыкновенно бывает первая перемена подвод. Переменяют вообще подводы по двум причинам: во-первых, ради облегчения народа, а во-вторых, чтобы после могли скорее ехать, имея свежих лошадей. Но только при перемене подвод надо быть очень внимательным, чтобы сменяемые подводчики (большие воры) не унесли чего из пожитков.

16. Мы счастливо переправились с новыми подводами через Днепр, сперва под вышеупомянутым городом, а после под селом Вилодуловым, где мы остановились ночевать.

17. Проехав мимо базилианского монастыря в Болдине, мы остановились обедать в Щербине. На реке Острой мы сами должны были озаботиться починкой моста, который проехав прибыли в село Чоботово. Пристав наш собственное небрежение в починке моста постарался свалить на местного старосту. Он уверял, что вчера еще было сделано им распоряжение о починке моста; для вящего же убеждения нас в своей предусмотрительности он приказал тут же, у моста, отсчитать старосте более ста ударов батогами.

18. У нас пропала одна лошадь, которую какой-то прохожий взял и запер в стойло, но ее нашли на беду ложного владельца, что стоило ему многочисленных ударов батогами. Проехав станицу, мы остановились обедать в Семлеве. Оттуда по беспрерывным лесам мы доехали, к десяти часам ночи, до реки Угры. Там господин посланник принужден был провести ночь на сильном морозе, без ужина, потому что все возы, как с кухонной посудой, так и с другими вещами, остались позади по причине дурной дороги. Для многих водка заменяла печку.

19. На другой день, когда мы готовы уже были переправиться через реку, какой-то человек затеял горячий спор, утверждая, что ему следует получить на водку. Господин посланник очень обиделся этим нахальством. Переправившись через реку, мы приехали в Вязьму. Здесь была вторая перемена подвод. Вчера был выслан вперед пристав для того, чтобы сбором подвод не задержать нас в городе, и он так хорошо распорядился, что, переменя подводы, мы еще сегодня прибыли в Юреново.

20. Мы отдыхали, около полудня, в лесу, имеющем 8 миль протяжения, из которого наконец выбрались и ночевали в Царевом Займище.

21. Мы обедали в Бубалице, а ужинали в Шлодровске.

22. Лучшей погоды нельзя желать, и мы, пользуясь прекрасным временем, приехали к обеду в Барское, к ужину же в Можайск. Здесь третья перемена подвод.

23. Мы заметили, при праздновании дня св. Георгия, что наше вино приходило к концу. Для пополнения этого недостатка написано было письмо к господину Карбонари, чтобы он выслал нам вина. Пристав отослал письмо с отправленным в Москву стрельцом, которому было также поручено известить правительство о нашем прибытии. Мы переменили после обеда подводы и к вечеру приехали в Моденову.

24. Мы проезжали в лесу мимо одного креста, на котором многочисленные надписи свидетельствовали об ужасном убийстве, а именно: на этом самом месте разбойники умертвили за один раз 30 человек. В Крымской Подводской боярин Иванов имеет прекрасную дачу: земля тут хорошо обработана, в саду множество цветников, в насаженной роще искусно там и сям насыпаны холмы. Удобный дом соблазнил нас сделать в нем привал и пообедать. На пути в Крутицу, месту нашего ночлега, встретил нас господин Отто Плейер. Он уже семь лет живет в Москве, куда прислан по повелению нашего августейшего императора для изучения русского языка.

25. Очень неровная дорога привела нас к Вяземе, селу князя Голицына; пообедав здесь, мы направили наш путь к Одинцову. Господин посланник писал к господину Карбонари, царскому врачу, что он везет его падчерицу. Тот, выехав к нам с женою, встретился с нами в полумиле от вышеупомянутого села и, взяв свою падчерицу, повез с собой в Москву. С ним приехало много других лиц по побуждениям иного рода: они выехали к нам навстречу, движимые верноподданническими чувствами к императору и влекомые общительностью, свойственной немцам. Из приезжих главнейшие были: полковник императорской артиллерии господин де Граге, присланный императором лет тридцать тому назад в числе прочих офицеров на службу к царю, императорский миссионер господин Павел Ярош, господин подполковник Дюпре, майор Менезиус, сын покойного генерала Менезиуса, и многие другие артиллерийские и саперные офицеры. Встреча произошла на прекрасной и обширной равнине. После приветствий и поздравлений со счастливым прибытием появились бокалы. Затем мы все вместе отправились далее и остановились в деревне Одинцове.

26. На другой день встречники наши, простившись с нами, отправились в Москву, а мы до 1 мая, по распоряжению московского

правительства, должны были пробыть в деревне Мамоновой, до времени нашего въезда в столицу. Вследствие сего господину Плейеру было поручено господином послом хлопотать о разрешении скорейшего въезда нашего в Москву, а также просили его выслать необходимые нам припасы. Мамонова — небольшое сельцо в трех милях от Москвы; дома крестьянские не совсем удобны. Господин посол, услышав, что в окружностях много куропаток, отправился вечером на охоту и принес несколько штук домой.

27. Проведено было в приготовлениях к приличному въезду. Пристав наш под чужим именем уехал в Москву. Господин Плейер прислал живность, палатку и вожделенную весть, что нам разрешено въехать в столицу до наступления первоначально определенного срока.

28. Пристав прибыл с известием, что скоро последует наш въезд в город. После обеда возвратился господин Плейер с господином Цопотом. В скором времени приехал стрелец с уведомлением от правительства, чтобы завтра мы были готовы к въезду, но оставались бы на месте до нового распоряжения. После этого приехал какой-то приказный из Посольского приказа с известием, что наш въезд назначен на 29 апреля и что поэтому мы должны быть готовы завтра поутру, но что нам надо будет остановиться на некоторое время в одной миле от Москвы, пока москвитяне все приготовят к нашему приему.

29. Около семи часов утра мы двинулись из Мамонова к Москве. Когда мы проехали две мили, глазам нашим предстал Новодевичий монастырь, по левой стороне дороги. Здесь-то заточена Софья за многократные заговоры против всепресветлейшего государя, своего брата; каждый день целый полк сторожит содержащуюся в заключении царевну. Когда мы приблизились к Москве, навстречу нам выехало множество москвитян и иностранцев посмотреть на убранства как нас, так и экипажей наших. По странному, в самом деле, обыкновению, чем более мы приближались к городу, тем чаще заставляли нас делать привалы и остановки, что самого даже пристава весьма затрудняет. И точно, различные приказы то повременить, то поспешить беспрестанно ставят беднягу пристава в недоумение и очень его беспокоят. Вознице при этом также нужна некоторая ловкость и умение: он должен при приближении царской кареты и встрече с нею удержать за собою правую сторону, между тем как москвитяне всячески стараются оставить ее за собой. Конюший нашего посла заслужил немалую похвалу за то, что удачно держался постоянно правой стороны, несмотря на замечания пристава, толмача и многих других москвитян, что он должен свернуть влево; нашлись даже и такие, которые не стыдились уверять, что это был приказ самого господина посла. До сих пор послы при своем въезде

немало имели затруднений, так как москвитяне чрезвычайно дорожили самым пустым преимуществом. Дело иногда доходило до споров и брани, потому что ни одна сторона не хотела дать дороги, упорно отстаивая свое преимущество. Ничего, однако, подобного не случилось во время нашего въезда. Напротив того, московский комиссар, воздерживаясь от всякого спора о первенстве, первый вышел из своего экипажа встретить господина посла. Он скромно уступил ему первенство как относительно стороны дороги, так и относительно всего прочего; вообще же с его стороны не было показано, как то бывало в прежнее время, ни малейшей надменности. Все мы недоумевали, видя столь внезапную перемену в народе; господин же посол не мог не радоваться тому, что наконец притязания, упорное отстаивание которых со стороны москвитян всегда бывало для его предшественников неисчерпаемым источником всякого рода неприятностей, ныне, при нем первом, были почти забыты. Я думаю, что доколе будет жить ныне благополучно царствующий государь, дотоле этот народ не возобновит прежних, столь нелепых своих притязаний. Чиновникам посольства лошади отпускаются с царской конюшни; седла и чепраки на них украшены золотом и унизаны жемчугом; к каждой лошади приставлен особый конюх, одетый в красный кафтан.

Что касается до нашего въезда, то он как нельзя более был торжествен и великолепен. 1) Впереди шли четыре сотни воинов под предводительством какого-то чиновника Посольского приказа. 2) За ними следовал конюший господина посла с четырьмя лошадьми, которых за ним слуги вели в поводу. Лошади были покрыты разноцветными попонами, большая часть которых вышита была шелком. 3) Потом на царских лошадях, в одеждах, блиставших золотом и серебром, и в шляпах, богато убранных разноцветными перьями, ехали чиновники господина посла. К ним присоединилось много царских дворян. 4) Господин посол с царским комиссаром и толмачом ехали в вызолоченной карете, запряженной шестью белыми лошадьми. 5) Шесть красивых карих лошадей везли собственную карету посла, великолепно изукрашенную живописью, золотом и разноцветными шелками. По обеим сторонам ее шло восемь пешеходов, одетых в платье прекрасных цветов и весьма богато убранных. 6) Первый экипаж чиновников, отличавшийся соответственным великолепием. 7) Другой экипаж чиновников, в котором ехали три миссионера, был запряжен в шесть лошадей, равно как и экипаж дорожный и все прочие. 8) За ними вели всех лошадей посла, которые совершили путь от самой Вены. 9) Поезд замыкался четырьмя сотнями воинов, и наконец 10) в заключение следовало пятьдесят московских повозок с нашим имуществом, которое везли к самому дому, нам отведенному. По обеим сторонам въезда в город стояло бесчисленное множество

народа. Когда нас везли через Каменный мост и царский замок, Кремль, из окон смотрели на нас царица и много царевен. Я должен особенно заметить, что не всякому послу дозволяется въезжать в столицу Московии через Каменный мост и Кремль. Таким образом, и нам первоначально назначена была другая дорога, а именно по Живому мосту на Москве-реке; но господин посол сделал по сему предмету представление и получил желаемое. Блеск экипажей и щегольство господина посла и сопровождавших его лиц побудили царицу, царевича и многих царевен посмотреть на наш въезд. И так, главным образом в удовлетворение их любопытства, была нам открыта для торжественного въезда в Москву дорога через самый Кремль, вопреки строго наблюдавшемуся до сих пор обыкновению. Нарушение старинного обычая казалось решительным чудом не только министрам московским, но и представителям других держав, которые не могли сему надивиться.

Лишь только прибыли мы в дом, назначенный для нашего помещения, пристав ввел господина посла в него и показал ему все покои и кабинеты, ключ же от них вручил подконюший царский. Однако помещение это оказалось тесным и неудобным для стольких лиц и лошадей, почему господин посол представлял о необходимости отвести ему более удобное помещение: он решительно не знал, как быть в столь тесном месте со своими людьми и лошадьми. Несмотря на то что пристав обещал обо всем этом донести своему начальству в точности, посол поручил еще господину Плейеру со своей стороны довести о всем немедленно до сведения первого министра, Льва Кирилловича Нарышкина, прибавив, что «подводы посольские до тех пор не будут отпущены, пока он не получит для себя более соответственного и просторного помещения, так как в столь тесном месте нет возможности уберечь свои пожитки». Хотя Нарышкин без обиняков отвечал, что в Москве нет такого удобного помещения, как в Вене; что и это было трудно найти; что господин посол очень может быть им доволен, вспомнив, как недавно еще поступили с московским послом при венском дворе, Козьмой Никитичем Нефимоновым, которому не было дозволено ввести в Вену даже всех его лошадей. Толмач, господин Шверенберг, имея в виду скорее получить дозволение посла отпустить подводы, обнадежил его, что скоро будет отведен более обширный дом для посольства. Наступившее дождливое время немало способствовало тому, что представления Шверенберга были приняты, и таким образом вещи наши, столь долго страдавшие от всевозможных перемен погоды, наконец были укрыты.

30. На другой день после нашего прибытия явился к нам пристав для переговоров о казенном содержании. Весьма подробно и убедительно господин посол вновь высказал ему о невозможности дальнейшего пребывания в отведенном нам доме: десять особ сбиты в одну

небольшую комнату, для лошадей нет конюшни, равно как во всем доме нет ни погребов, ни поварни, так что для стольких людей приходится ежедневно готовить кушанья на дворе, а самый дом стропильный, стало быть, от малейшей искры может произойти пожар.

«Я не приехал сюда искать себе счастья, — говорил посол, — но явился только во исполнение, с наиглубочайшей преданностью, августейшей воли императора; достоинства же как августейшего императора, так и его царского величества требуют, чтобы я был окружен столь великолепной и многочисленной свитой; пышное содержание посла немало служит к чести государя. Событие, случившееся с бывшим московским послом, на которое ссылается Нарышкин, вовсе не может служить образцом того, как обходиться со мною. В самом деле, если Нефимонов оставил в Тарновице лошадей, впрочем, на содержании императорском, то к этому его побудило не что другое, как собственное непомерное корыстолюбие; приневоливать же его оставлять вне города лошадей никто и не думал. Притом Нефимонов чиновникам своим давал ежедневно едва половину того, что я расходую на своих скороходов, а именно, по показанию самого же Нефимонова, по шести денариев ежедневно на каждого. Мне самому из императорской казны ежемесячно отпускается по 1000 империалов.

Я никогда и ничего не буду требовать для своего содержания, ежели только будет постановлено договором, что и ваши послы, какой бы степени и достоинства они ни были, впредь отныне также для себя ничего не будут требовать в Вене. Я уверен, что подобный договор был бы не только всемилостивейше утвержден императором, но с его стороны не было бы даже истребовано возмещения тех расходов, которые бы у нас еще производились. Вместе с сим надо заметить, что Нефимонов, последний царский посол при императорском дворе, никогда не давал верных отчетов царскому министерству о тех суммах, которые он ежедневно получал на свое содержание от Императорской Камеры; напротив того, значительно уменьшая в своих донесениях эти суммы, он еще в Вене вынудил меня обнаружить правду: я ее раскрыл как личным моим изъяснением этого, так и показаниями домашних Нефимонова, отобранными у них судебным порядком. Нефимонов немалой потерей части кремницких червонных, всюду понаграбленных им, принужден был поплатиться за свою бесчестную ложь. Впрочем, легко можно было этому поверить, так как со стороны московских послов дело весьма обыкновенное по возвращении своем на родину подавать неточные отчеты о том содержании и о тех почестях, которые оказываются им иноземными государями, и это делается потому, что послы московские рассказами и представлениями о действительном содержании, которое им производится при иноземных дворах, боятся возбудить в своих сооте-

чественниках зависть и жажду к дележу, что, разумеется, было бы прежде всего для них самих накладно».

Выслушав это, пристав потребовал от господина посла подлинный паспорт, на что было ему ответствовано, что «отдача подлинного паспорта противна обыкновению: по обычаю, освященному давностью времени, подлинный паспорт предъявляется при въезде в Московские владения воеводе смоленскому или его уполномоченному, причем тогда же вручается ему и точный список с того паспорта. Все это сделано, и, без всякого сомнения, воевода смоленский уже препроводил, исполняя свою обязанность, означенный документ в приказ. Впрочем, господин посол готов, со своей стороны, оказать особенную учтивость, представить другой список, хотя подобное представление и не входит в круг его обязанностей».

Несмотря на это заявление, требование пристава нашло поддержку в дерзком толмаче латинском, Лаврешке. Этот человек, по происхождению поляк, отступник своей веры, бывший монах ордена св. Доминика, обрусевший, настаивал на том, что подлинный паспорт господина посла непременно должен быть представлен московскому правительству. «Это тем более обязательно, — говорил он, — что еще весьма недавно великий посол императора Жировский не затруднялся в подобной выдаче своего подлинного паспорта». Подивился господин посол бесстыдству Лаврешки и ясно ему доказал, что «он сам, по приказанию великого посла императорского Жировского, не что иное отдал ему, Лаврешке, которого до того еще времени он хорошо знал, как только один список с паспорта». При этом господин посол сказал, что «он имеет обстоятельные заметки обо всех рассуждениях, какие осмелился дозволить себе Лаврешка 6 июня 1684 года по поводу царевны Софии». Выслушав это, Лаврешка побледнел; тогда посол предостерег его, «чтобы он впредь не осмеливался дозволять себе подобные выдумки, и что было бы лучше, если бы он отныне не показывался ему на глаза». Впоследствии мы действительно уже более не видали у себя Лаврешки. Хотя сильный румянец, разлившийся по лицу сего человека, и говорил о чрезвычайном внутреннем смущении его, но на словах он не отступался от своего первоначального требования. Тогда господин посол, желая положить конец его нахальству, сказал, что «он, пожалуй, не прочь представить свой подлинный паспорт, если только ему покажут тот, который, по их уверению, был передан в приказ великим послом Жировским. И если от большего совершенно понятен переход к меньшему, то и со стороны полномочного посла совершенно понятно следовать примеру великого посла, но что, однако, у него есть самые точные сведения обо всем том, что здесь происходило в течение 50 лет; все события у него обстоятельно записаны; за сообщение их он никому не обязан, и никого не следу-

ет в этом подозревать». Тогда пристав и Лаврешка выступили с предложением более мягким, то есть чтобы господин посол соблаговолил передать в приказ свой подлинный паспорт для снятия с него только списка. Но господин посол отвечал, что «они могли бы обратиться с подобной просьбой к кому-либо попроще, а не к нему»; тем не менее, однако, посол был столь учтив, что позволил списать свой паспорт, но не иначе, как в его доме, и тут же сличить список с подлинным. Не меньшие затруднения произошли также по поводу передачи министерству верительной грамоты. В этом отношении господин посол не следовал примеру посланников польского и датского и руководствовался во всем, что следовало делать или не делать, единственно только императорским наказом и всемилостивейшим предписанием.

Май

1. Господин посол обратился к думному дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву, чтобы он позволил господину Ивану Шверенбергу, в услугах которого мы нуждались, заниматься при нашем посольстве, и это потому, что ни один толмач без предварительного разрешения своего начальства не может здесь предлагать своих услуг послам иностранных государей. В скором времени этот самый толмач был прислан к господину послу настаивать на выдаче подлинного паспорта, но настояния эти были напрасны. Тогда Шверенберг, согласно приказаниям министерства, обратился к господину послу с двумя вопросами: «Когда ему желательно представиться? И намерен ли он удержать при себе миссионеров?» На первое господин посол ответствовал, что «до приезда его царского величества считает он невозможным получить какую-либо аудиенцию, но что, впрочем, хотелось бы ему вступить в сношение с достоуважаемым министерством для заявления оному своих намерений; причем если такое сношение министерству угодно называть аудиенцией, то хотя он, со своей стороны, возражать против этого не станет, так как из этого произошел бы только пустой спор о названии, тем не менее все-таки будет в своих бумагах называть подобное совещание не аудиенцией, а конференцией». Что же касается другого вопроса, то в ответ на него было сказано, что «как скоро прежде присланные миссионеры получат позволение отправиться на родину, он тотчас же, с согласия министерства, отошлет прибывших с ним миссионеров в Немецкую слободу».

В сей же день господин польский посол прислал нам в подарок бочку пива.

2. После публичного и торжественного въезда не дозволяется тотчас иноземным послам, прежде нежели предстанут перед его царским величеством, то есть получат аудиенцию, посещать или к себе приглашать находящихся в Москве представителей других

держав. И хотя его царское величество по приезде нашем находился за границей, а именно в южной части Бельгии, тем не менее, следуя здешнему обыкновению, мы до конференции с Посольским приказом, без особого дозволения его, воздержались от всякого публичного о себе заявления. Поэтому не прежде, как сего дня, получив на это дозволение от приказа, господин посол заявил официально, через секретаря представителям дворов польского и датского о своем прибытии.

Господин Ян Боцкий, польский посол, сильно жаловался на коварство и хитрость Посольского приказа, и что вследствие сего паспорт и верительная грамота его находятся в руках оного; датский посол также скорбел о том, что он отдал свою верительную грамоту тому же приказу.

В сей же день наш господин посол, пользуясь случаем войти в сношение с московским правительством, препроводил со своим секретарем письмо, врученное ему господином генералом Шереметевым, к первому министру, Льву Кирилловичу Нарышкину. При этом тому же секретарю, кроме обычных учтивостей, приказано было заявить господину Нарышкину, что он, «господин посол, с большим удовольствием доставил бы настоящее письмо лично, если бы только не боялся обеспокоить его своим посещением, так как в то время был праздник Пасхи; но как только позволит приличие, он поспешит исполнить долг учтивости в отношении к его превосходительству, теперь же считает своей обязанностью засвидетельствовать живейшую благодарность за ту честь, которая была ему оказана особливой торжественностью его въезда, о чем он и не оставит во всеподданнейшем донесении довести до сведения августейшего императора; что он немало скорбит о том, что тесное и жалкое помещение, которое отведено ему, вовсе не соответствует величию почестей, ему оказанных при въезде, тем более, что, как он слышал от некоторых лиц, для его помещения уже были назначены два дома гораздо удобнее, и на них уже выставлено было его имя, но по неизвестным ему причинам опять стерто. Все это служит немало к унижению его чести, а потому он хочет, чтобы его имя не было здесь никогда выставляемо. Все эти скучные заявления для него крайне неприятны, и он бы никогда их не делал, если бы к тому не был вынуждаем крайне неудобным и жалким помещением, ему отведенным. И тем более удержался бы от всяких притязаний, что самая цель его прибытия в Москву в качестве полномочного посла есть та, чтобы братскую дружбу, поныне существующую между всемилостивейшим его государем и его царским величеством, не только сохранить, но укрепить и увеличить. Это — главнейшая цель его приезда, и она прямо выражена в данном ему наказе от его монарха. В самом деле, неимение поварни и конюшни, ежеминутное опасение пожара и происхо-

дящее от того беспокойство даже во время отдохновения ночью, все это непременно требует отвести ему более удобное помещение. Он надеется, что в самое короткое время окажут ему удовлетворение с этой стороны, в противном же случае он вынужден будет выбраться под открытое небо и раскинуть палатки».

Ответ первого министра был таков: «Я весьма благодарен за такую любезность и за письмо, столь обязательно мне переданное, и не замедлю дать случай и назначить время для переговоров. Заключение союза приведет к более тесной дружбе, и потому я с удовольствием воспользовался возможностью оказать господину послу такие почести, каких никогда не оказывали никому из его предшественников, как бы ни было высоко достоинство, которое они имели. Заботы о приискании нового помещения, более удобного, я беру на себя. Вовсе не приходится ставить в вину то, что надпись имени посла, прежде выставленная, потом была стерта: во-первых, те два дома менее удобны, чем ныне занимаемый послом, а во-вторых, в тех домах живут их хозяева, и выгнать их, без явной несправедливости, не представляется возможным. Владелец же ныне отведенного дома находится в отсутствии: он в качестве воеводы по царскому приказу управляет отдаленной областью, почему господин посол вполне может, по своему благоусмотрению, распоряжаться в этом доме. Но ежели он пожелает сам выбрать для себя палаты более обширные, то пусть только укажет на них, и они бесспорно будут для него очищены».

В скором времени дьяк Козьма Никитич Нефимонов, его царского величества последний посол при императорском дворе, по приказанию первого министра сделал те же заявления, с некоторыми, впрочем, изменениями. При этом же случае Нефимонов, ссылаясь в своем требовании на подобный случай, вновь просил господина посла о выдаче подлинного паспорта. На это последний возразил, что и этот случай не может служить для него образцом, что надлежит предоставить каждому двору наблюдать его исконные обычаи, и что он наиболее потому не намерен выдать свой паспорт, что в отчетах представителей, бывших при московском дворе с тем же достоинством, он не усматривает, чтобы отдача подлинных паспортов была здесь в обыкновении, и что он не может, со своей стороны, дать первый тому пример, который повлечет за собой самые худые последствия; притом же и по наказу всемилостивейшего императора не дозволяется таковая выдача подлинного паспорта.

3. Господин польский посол оказал честь господину императорскому послу, сделав ему торжественное посещение. Он был встречен внизу, в сенях Посольского дома, одним чиновником, который проводил его наверх по лестнице, сам же господин посол со своими чиновниками, проведя гостя через две передние комнаты, ввел его

в третью. С таким же почетом проведен был польский посол по окончании посещения до своего экипажа.

Ночью по соседству случился пожар, и мы, обитатели деревянного дома, были весьма обеспокоены этим несчастьем.

4. День Светлого Христова Воскресения был отпразднован не только русскими, но, из приличия, и всеми немцами. Смотритель занимаемого нам дома прислал к нам с царскими воинами, поставленными у нас для стражи, четыре блюда: одно с хлебным, другое с коровьим маслом, третье с яйцами и четвертое с жареным гусем. Такой подарок объясняли нам обычаем пасхальным, но все-таки мы не получили вполне надлежащего разъяснения. К подобного рода обыкновениям должно отнести следующее явление: какой-то поп, войдя неожиданно в покой господина посла и мешая в таинственном пении разные предметы, подал как господину послу, так и всем, окружающим его, поцеловать крест. Благодаря тонкому обонянию, особенно развившемуся после поста, мы легко почувствовали сильнейший запах водки и невыносимую вонь от репы, из чего заключили, что посетитель наш успел уже, по обычаю русских, плотно позавтракать.

5. Господин польский посол со всем своим двором присутствовал у нас при богослужении. От самой Пасхи до праздника Вознесения Господня в России наблюдается следующий обычай: встречающиеся где бы то ни было, на перекрестках ли, на больших ли улицах и прочих местах, приветствуют друг друга восклицанием: «Христос воскресе!» — причем все обмениваются, как мужчины, так и женщины, яйцами и целуются.

Господин Менезиус, полковник и начальник стражи, сын покойного генерала Менезиуса, первый объяснил нам этот обычай. При исполнении сего обычая, то есть при поздравлении и взаимном целовании, не обращается никакого внимания на разницу в сословии или состоянии; никто не должен помнить таковую разность: ни один вельможа не откажет в поцелуе самому простому мужику, лишь бы только тот поднес ему красное яйцо; целомудрие замужней женщины или стыдливость девичья не могут также устранить исполнение сего обычая; было бы уголовным преступлением отказаться от приема предлагаемого яйца или уклониться от поцелуя; самые низшие из черни люди теряют при этом признак своего сословия; никакая боязнь не останавливает смелости. Вместе с сим, после продолжительного и строго соблюдаемого поста, дни Святой Пасхи проводятся в непрестанном бражничании. При этом даже женщины не уступают мужчинам в невоздержании: весьма часто они первые, напившись чересчур, безобразничают, и почти на каждой улице можно встретить эти бледно-желтые, полунагие, с бесстыдством на челе существа.

6. Господин посол через своего секретаря поздравил первого министра с самым дорогим для всех христиан праздником и при этом случае просил о совещании. Царский врач Карбонари де Бизенег, прислал в первый раз из своего сада к обеду господину послу свежего салата. Потом господин посол, получив дозволение оставлять, когда только захочет, свое жилище, отправился в Немецкую слободу вместе с императорскими миссионерами и царским врачом господином Цопотом, посмотреть, как там живут. Тут принял его и угостил по возможности роскошным ужином господин Павел Иосиф Ярош, императорский миссионер. Новый пожар, случившийся вследствие постоянного пьянства черни, причинил нам новое и сильнейшее беспокойство. Здесь чем больше праздник, тем сильнее повод к широкому пьянству. Смешно очень, что на гульбищах вместе с молодежью забавляются и старики, также празднуют главнейшие свои праздники движением тела, а именно раскачивая постоянно доску, причем то сидят, то стоят на ее концах. В то же время, хотя ни в одной церкви не совершается богослужение, тем не менее целый день в храмах звонят во все колокола, как будто для ознаменования празднества достаточно одного биения неодушевленного воздуха. Почти ежегодно празднование важнейших праздников сопровождается пожарами, которые тем более причиняют народу бедствий, что случаются почти всегда ночью и иногда превращают в пепел несколько сот деревянных домов. На последний пожар, уничтоживший по этой стороне реки Неглинной 600 домов, прибежало было тушить огонь несколько немцев. Русские, совершенно напрасно обвинив немцев в воровстве, жестоко их сперва избили, а после бросили в пламя и, таким образом, принесли жертву своей ярости и беспечности.

7 и 8. Первый министр обнадежил через секретаря, посланного к нему от господина посла, что он распорядится о назначении на завтра конференции.

Господин датский посол, со всеми состоящими при нем, посетил нашего господина посла.

9. По многократным просьбам, переданным через посредство секретаря, наконец первый министр согласился пригласить посла сегодня на совещание [конференцию]. Время объявлено было одним чиновником из приказа, за коим прибыл пристав, для сопровождения на место господина посла. Так как царь еще в отсутствии, то посол отправился в собственной карете, запряженной двумя лошадьми, и в сопровождении шести скороходов и одного только своего секретаря, из чиновников же никого не было. При выходе господина посла из экипажа его встретил приветствием, переданным через толмача, какой-то дьяк приказа и через четыре покоя, наполненных приказными и служителями, провел в покой, назначенный для совещания.

Когда отворили двери и посол вступил в залу, первый министр, окруженный блестящим венцом множества чиновников и сопровождаемый думными дьяками Никитой Моисеевичем и Емельяном Игнатьевичем Украинцевым, быстро сделал несколько шагов вперед и, проговорив сколь можно приветливее обычное в сии дни постоянное поздравление («Христос воскресе!»), поцеловался с послом, исполняя таким образом во всей точности народный обычай. Когда по данному знаку чиновники, наполнявшие покой только для большего великолепия, вышли, то первый министр в качестве председателя конференции сел на первое место за столом, особо приготовленным, и пригласил господина посла занять второе место, близ коего сели названные выше думные дьяки, секретарь же и толмач, на случай потребности, стали неподалеку от стола.

Когда все таким образом заняли места, первый министр открыл конференцию: «Конечно, господин императорский посол прибыл от его императорского величества к его царскому для того, чтобы братскую дружбу столь великих государей, как нельзя лучше утвержденную недавно заключенным договором об оборонительном и наступательном союзе, всеми силами еще более укрепить?» На это господин посол отвечал: «Действительно, это самое составляет главную цель возложенного на меня поручения». Исходя из этого положения, последний развил свою речь. Я не считаю нужным приводить ее здесь, потому что она чрезвычайно длинна, да и сама конференция продолжалась не менее трех часов.

После конференции подавали весьма любимый русскими напиток, корицевую воду; затем пили флорентийское вино за здравие августейшего императора, также его царского величества и за счастливое процветание только что заключенного союза. При отходе господина посла первый министр проводил его до порога залы, далее до дверей другого покоя сопровождали оба думных дьяка и наконец до последних ступеней лестницы и самой кареты — вышеупомянутый дьяк с приставом и толмачом.

По возвращении господина посла в свой дом принесли ему богатые подарки от первого министра: то были разные вина и редчайшие рыбы. У русских при этом есть обыкновение: из тщеславия ли, или расчетливости подарки, которые легко могли бы двое снесть, отправлять с двенадцатью или даже с большим числом слуг. Это делается как из стремления к внешнему блеску тщеславнейшего в свете народа, так и из желания дать заработок слугам. Зная это, господин посол по врожденному благородству своему ни одного из слуг Нарышкина не отпустил без подарка, соразмеряя оный с должностью каждого. После обеда господин посол с блестящей свитой, в трех экипажах, каждый в б лошадей, отправился с торжественным посещением к польскому послу.

10. Вчерашняя щедрота первого министра была отплачена взаимными подарками, посланными ему от нас. Равным же образом господин посол, исполняя долг вежливости в отношении датского посла, недавно еще официально посетившего его, ответил ему не менее торжественным посещением. При этом датский посол дал заметить некоторое с его стороны неудовольствие на то, что первое посещение сделано было нашим послом представителю польского двора; но когда господин посол на это вежливо заметил, что это сделано было только по долгу самой строгой обязанности и не без важных причин, то после этого представитель датского двора не делал уже никаких замечаний; в особенности же он должен был успокоиться после того, как сообщено было ему, что польский посол еще до торжественного посещения своего присылал чиновника поздравить господина посла с благополучным прибытием, что, однако, со стороны датского посла было упущено из виду; при том польский посол первым удостоил его своим посещением, почему ему и была оказана честь первого визита. При этом наш посол обратил внимание датского и на ту особенную дружбу, которая исстари связывает нашего и польского государей, вследствие чего и представитель последнего имеет старейшие права на особенное внимание его.

11. Господа императорские миссионеры Франц Эмилиани и Иоанн Берула, светские приходские священники Оломуцкой епархии, с разрешения царского министерства перешли в свой дом в Немецкой слободе, с тем чтобы занять там место добрых пастырей вместо своих предшественников, всемилостивейше отозванных на родину.

К боярину и его царского величества сберегателю Тихону Никитичу Стрешневу послан был секретарь с обычным официальным приветствием.

12. Князь Борис Алексеевич Голицын перед самым отъездом своим в деревню весьма вежливо принял посланного к нему секретаря с письмом. Князь знает латинский язык и любит его употреблять. Первый министр также выехал в деревню, чтобы подальше от занятий насладиться несколько отдыхом.

13. Отправив некоторые подарки думному дьяку Украинцеву, господин посол с несколькими своими чиновниками осматривал пустые покои в Посольском доме с целью занять в нем некоторые комнаты, если они окажутся к тому способны.

14. По распоряжению приказа чистят кабинеты, подвал, поварню и конюшню, назначенные под помещение господина посла.

Отправлен был к польскому послу секретарь с сожалением о его болезни, о которой сообщил ему господин полковник Граге.

Когда один из рассыльных господина датского посла подъехал на лошади к церкви аугсбургского исповедания, лошадь его обмочила мимо шедшую жену какого-то поручика. Та со свойственной женщи-

нам запальчивостью осыпала рассыльного ругательствами и потом с не меньшим бешенством требовала от своего мужа мщения. Будь здесь муж, он немедленно отомстил бы за обиду, нанесенную и ему самому. Поручик, возбужденный жалобами и воплями своей жены, с несколькими соумышленниками напал из засады на рассыльного и до того жестоко избил его палками, что тот ни идти пешком, ни ехать на лошади не мог. Датский посол настоятельно и сильно жаловался на поручика, утверждая, что в лице слуги нанесено оскорбление и ему самому.

15 и 16. По распоряжению господина посла день блаженной памяти Иоанна Непомука был празднован с особенной набожностью.

Пополудни господин посол посетил думного дьяка Украинцева; последний был вообще весьма любезен, заявлял чувства наиглубочайшего своего почтения к священной особе его императорского величества и до того довел свою вежливость, что при отъезде посла, вопреки обычаю русских, не только проводил его до самой кареты, но и оставался там, пока тот не тронулся с места.

17 и 18. В последнее время в Немецкой слободе выстроена первая католическая церковь: она деревянная. Господин посол по чувству благочестия вчера пожертвовал в эту церковь список с чудотворной иконы Пётценской Пречистой Девы Марии. Мы отстояли в этой церкви богослужение. Музыка наших артистов, сопровождавшая богослужение, увеличила торжество и привлекла в церковь немало протестантов. Лишь только господин посол вошел в храм, его встретил у самого входа господин Павел Ярош со святой водой и провел к месту, соответствовавшему его сану. Седалище было покрыто шелковым пологом красного цвета. После богослужения господин посол отправился на обед к артиллерийскому полковнику императорской службы де Граге, который пригласил его еще накануне. Каждый раз, как присутствовавшие на пиршестве, движимые чувством преданности к августейшим особам, провозглашали здоровье августейшего императора, августейшей императрицы, всепресветлейшего римского короля и его царского величества, воздух потрясался стрельбой из мортир. Господин посол, сделавшись за чашей вина обходительнее, вступил в разговор со старшим из офицеров, находившихся на этом обеде. Тот, между прочим, сообщил ему, что москвитяне обеспокоены присутствием здесь господина посла и недоумевают, почему он хочет сопровождать русское войско в поход.

19. Сегодня москвитяне празднуют день св. Николая, которого они почитают больше всех других святых.

Датский посол посетил нашего посла и, дав беседе своей вид откровенности, сообщил ему, что Московское министерство очень обеспокоивается требованиями его, ибо три раза уже собирался совет

министров рассуждать о том, как бы обстоятельно ответить на его предложения.

20. В канцеляриях, которые москвитяне называют приказами, старший писарь именуется Алый. На нем лежит обязанность тщательно наблюдать, чтобы прочие усердно занимались своим делом. Однажды так много скопилось работы, что не только по дням, но и по ночам надлежало заниматься; между тем один раз Алый пошел домой отдохнуть, а за ним все младшие писцы также разошлись. На другой день думные дьяки, сведав о дерзости писцов, приговорили Алого как подавшего дурной пример к наказанию батогами. Писцов же, словно преступников, указали привязать к своим местам цепями и путами, с тем чтобы они приучались писать безостановочно и днем и ночью.

21. Секретарь по приказанию господина посла посетил польского посла, который все еще болен и лежит в Немецкой слободе. Во время своего посещения секретарь узнал от больного, что король польский находится в Варшаве; что шляхта, собранная на сеймиках, сильно стоит за войну, и все готовы мужественно отправиться в поход; что Сапега тоже согласился на все, что ему ни предложил король через двух нарочных, к нему посланных, уклоняясь лишь от согласия на предложения об общих сеймиках. Вероятно, Сапега боится, чтобы не вернулись времена Генриха Угорского, при котором по воле Речи Посполитой, но без ведома короля было казнено 12 сенаторов, и тела их, брошенные перед престолом, напомнили Генриху о необходимости подтвердить права республики.

22. Сегодня отправился в Вену к императорскому двору с дорогими подарками, состоящими преимущественно из мехов царской казны, родственник бывшего там недавно послом Козьмы Никитича Нефимонова. Новый посланный отправлен в звании великого посла.

23. Хотя его царское величество, ныне всемилостивейше царствующий государь, и дозволил в государстве своем свободное отправление богослужения всем вероисповеданиям, какие только терпимы в нашей Римско-Немецкой империи, тем не менее есть еще немало москвитян, которые считают величайшей добродетелью принуждать иностранцев к принятию своей веры. От подобных насилий со стороны москвитян двое католиков просили сегодня покровительства господина посла. Получив новое уверение от пристава в том, что завтра же будет ответ на все представления, господин посол отправился в Посольский приказ лично убедиться, удобно ли будет приготовляемое для него там помещение.

24. Около 12 часов пришел с толмачом господином Шверенбергом и каким-то приказным дьяк Борис Михайлович, тот самый, который года три тому назад был в течение пяти лет резидентом в Варшаве. По обмене взаимными учтивостями и по весьма приветли-

вом осведомлении о здоровье дьяк стал читать написанные на листе статьи решения министерства почти нижеследующего содержания: «Его царское величество братскую дружбу с римскими императорами, наследованную от своих предшественников, всевозможно доныне всегда усердно сохранял и, как она никогда не была нарушена, так и впредь ее сохранять будет. Но как ни крепки узы дружбы, соединяющие издревле два государства, тем не менее никогда еще она ни была столь прочна и не достигала столь значительной степени, до какой возросла в последнее время, ввиду недавно заключенного договора. Его царское величество дал уже многие доказательства своей братской приязни к императору и как нельзя лучше уверен в дружбе его императорского величества, изъявленной в записке посла его, в чем и прежде убежден был, особливо по возвращении из Вены последнего посла московского Козьмы Нефимонова. Затем министерство хотя и думает, что господину послу должно дозволить следовать за царским войском, однако оно до приезда государя выдачей такого позволения не решается превысить власть, ему вверенную; если же оно захотело бы писать об этом к его царскому величеству, то нечего и ждать от него ответа ранее восьми недель. Что же касается до военных действий, то в настоящее время отправлены уже два войска: одно из них стоит при Азове, под предводительством воеводы Салтыкова, а другое на Днепре, у Очакова, под начальством князя Долгорукого и гетмана Мазепы».

«Что до двух цезарских миссионеров, привезенных господином послом, то они могут беспрепятственно занять свой дом в Слободе; но те двое, которые уже более пяти лет исполняли свои обязанности в пределах государства Московского, ни под каким видом не могут быть отпущены до получения повеления его царского величества, к коему уже писано о том, и ожидаются от него приказания».

«Третий священник, который получил предписание состоять для исправления духовных треб при венецианских корабельных мастерах, как только сообщит приказу потребные ведомости о том, что дорога его не угрожает никакой опасностью, немедленно получит паспорт на отъезд в Воронеж». Вслед за тем перешли к разговору о содержании посольства на казенный счет, но от содержания сего господин посол отказался. Он отвечал, что по воле своего всемилостивейшего государя он должен жить в Москве на свой счет, чтобы этим оставить пример для своих преемников, причем ему дано право установить этот новый порядок содержания послов формальным актом.

25, 26 и 27. В эти дни все наше имущество было перевезено в Посольский дворец, где отведены комнаты для пребывания господина посла. В последний день, когда мы совершенно уже перебрались в означенный дом, один из слуг наших, не знаю, каким образом,

обронил на улице палаш. Кто-то из московских мужичков поднял его и хотел утащить к себе домой, но это было замечено другим слугой, который стал требовать палаш назад. Похититель не спешил его отдать, отчего началась ссора и произошел скоп. Несколько минут спустя мы все заняты были опасностью, какой подверглись наши слуги. Господин посол, который всегда особенно старается устранять всякие столкновения своих с чужими людьми, наскоро одевшись, поспешил сесть на первую попавшуюся ему лошадь и отправился разузнать о случившемся. Все, однако, уже кончилось без малейшего для кого-либо вреда.

28 и 29. Шесть московских слуг из одного дома, умысливших на жизнь своего господина и умертвивших его, были приговорены за это к смертной казни, и им отрублены головы.

Дьяк Борис Михайлович обещал было господину послу выхлопотать из приказа паспорт миссионеру, назначенному состоять при корабельных мастерах, для безопасного и свободного проезда его в Воронеж, но сегодня сам отказался от своего ходатайства, уверяя, что было бы противно обычаю давать паспорт на вольный проезд лицу, отправляющемуся вовнутрь страны.

30. Русские праздновали день св. Алексея, и в этот день первый министр увез с собой в деревню на обед, для развлечения, думного дьяка Украинцева.

31. Кроме посещения датским послом нашего господина посла ничего в сей день памятного не случилось.

Июнь

1. Почти на один час расстояния от Москвы на берегу реки Яузы стоит роща, куда в известные дни весной и летом сходятся живущие в Москве немцы. Это место от частого посещения всякому немцу известно и сделалось, от долгого пользования, как бы собственностью их, потому что нет ничего приятнее для них, как искать развлечения души в невинных играх под сенью дерев среди приятной зелени. Тут они расставляют столы, на которых каждый по очереди на свой счет угощает других. В этот день была очередь полковника императорской артиллерии де Граге, который любезно пригласил и нас принять участие в этом народном отдохновении, на что мы охотно согласились.

2. По восьминедельном путешествии прибыл из Венеции в Москву один из слуг боярина Шереметева и привез разные письма.

Барон фон Бурхерсдорф, военный инженер, присланный его царскому величеству от августейшего императора, давал пир генералиссимусу царского войска князю Алексею Семеновичу Шеину. Ровель, также военный инженер, обвенчался с одной из дочерей вдовы Монс и праздновал в сей день свою свадьбу. Господин посол,

присутствовавший тут, доставил всем необыкновенное удовольствие игрою своих трубачей.

3. На место военного инженера Лаваля, закованного в цепи, отправился в Азов барон фон Бурхерсдорф с тремя чиновниками датского посла. Этим случаем проехать в Воронеж воспользовался миссионер Казагранде. Господин посол щедро снабдил его всеми вещами, потребными в дороге. Он пользовался всеобщим уважением и любовью и потому был растроган при прощании с господином послом и чиновниками до того, что даже не мог найти слов для выражения своих чувств. Казагранде тем более казался взволнованным, что предчувствовал, как это часто бывает, свою близкую кончину и грустил о том, что смерть не дозволит ему уже повидаться ни с господином послом, ни с прочими его спутниками. Предчувствие его не обмануло; ниже я расскажу о кончине этого человека.

4. От царского министерства явился дьяк Борис Михайлович и, приветствовав императорского посла от лица первого министра, объявил приговор боярский о назначении количества припасов на содержание нашего посольства, равного отпускаемому для господина де Боттони. При этом он заявил недоумение министерства ввиду троекратного отказа императорского посла от назначенного содержания; он ссылался, между прочим, на то, что отпуск такого содержания производится на основании исконного и достойного похвал обычая, несколько веков уже постоянно и свято соблюдавшегося при взаимных сношениях августейшего императора и его царского величества. Но это был только предлог: они видели в это время Великое царское посольство и знали, с какой излишней щедростью Императорская Камера содержала даже третьего уполномоченного в продолжение совещания о союзе. Но господин посол предложил постановить отпуск содержания натурой, либо вовсе отменить, либо же количество припасов точно определить для производства послам первых двух разрядов; но это не понравилось москвитянам, между прочим, потому, что казалось им противным исконным их обычаям.

5 и 6. Содержание натурой, дававшейся из казны иноземным послам, в первый раз переведено на деньги, и соответствующая сумма выдана нашему господину послу из царского министерства.

7. Господин императорский миссионер Франц Ксаверий Лёфлер вернулся в полночь из Воронежа, где он исполнял духовные требы для живущих там итальянцев. Его заменит тот священник, о котором я сказал уже, что он поехал 3-го числа с бароном фон Бурхерсдорфом.

В одной миле от Москвы бояре держали военный совет.

Исполняя желание первого министра, наш посол отправил к нему весьма удобную дорожную карету в шесть лошадей с полной сбруей; весь прибор на лошадях, то есть попоны и чепраки, отличался

замечательной работой и украшениями. Посланник был совершенно убежден, что всему этому никогда уже более не возвращаться в его конюшню.

8. По отслушании богослужения в Немецкой слободе господин посол был угощен пышным обедом у господина Гваскони, флорентийского купца. Тут же были: полковник Граге, врачи Карбонари и Цопот, а также четыре императорских миссионера.

9. Так как господин посол честь своего августейшего государя блюдет более, нежели собственный интерес, то он с самого дня торжественного въезда своего в Москву держит открытый стол для всех тех, которые по знатности ли своего рода, или по высокому своему сану могут удостаиваться чести быть в его обществе. Сегодня обедали у нас царский врач господин Цопот, полковник де Граге и многие другие. Служитель первого, явившийся к нам по обязанности своей службы, был обманом завлечен нашими караульными в их избу и там жестоко избит. Господин посол, рассердившись на столь дерзкий поступок караульных, осмелившихся оскорблять его гостей или их слуг, приказал немедленно взять того солдата, которого слуга господина Цопота признал главным зачинщиком буйства, и затем через секретаря своего довел обо всем происшедшем до сведения первого министра и думного дьяка Украинцева, заявляя при этом, что он сам себя удовлетворит за нанесенное бесчестие, ежели министерство вздумает протянуть это дело. Ввиду, однако, явной справедливости нашей жалобы, мы на другое же утро получили полное удовлетворение. Виновный солдат поделом получил за свою дерзость сто ударов палками (то есть батогами).

Близ католической церкви в Немецкой слободе сгорело два дома. Сегодня же впервые разнеслась смутная молва о мятеже стрельцов и возбудила всеобщий ужас.

10. В дни общественных молитв с крестными ходами [по старому счислению] великие князья московские предпринимают торжественный поход к Троице, то есть в монастырь, посвященный Святой Троице. Не доезжая за милю до монастыря, они выходят из своих экипажей и продолжают остальной путь пешком. Это делается в знак особенного благоговения к Сергию, уважаемому святому Русской Церкви, мощи которого там покоятся. Желая соблюсти издревле то, чего требовали вера и благочестие, царица вместе с царевичем (так называют здесь сыновей царя), вельможами и многочисленным отрядом воинов изволила предпринять туда богоугодное странствование.

Нашего посла посетил представитель датского двора, и как он был уже коротко знаком, то довольно роптал на то, что ему сделано было торжественное посещение нашим послом позже, нежели послу польскому. Он твердил, что, служа представителем короля, который по самому происхождению своему венценосец и есть обладатель по

праву преемства прадедовского скипетра, он имеет более права на первенство, нежели посол польского короля, который только избранием голосов достигает королевского сана. Посол датский до тех пор продолжал настаивать на этом, пока господин императорский посол не дал ему почувствовать, что он слишком уж увлекся.

11. Князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, генералу выборных полков, изъявлена через секретаря благодарность за то, что изволил наказать виновника буйства, бывшего третьего дня.

12. Как католики, пребывающие в Московском царстве, так и христиане других исповеданий для большего (как сказано уже выше) приличия празднуют вместе с русскими годичные торжества по старому летосчислению, а поэтому Вознесение Господне и мы праздновали сегодня.

Императорский артиллерии полковник де Граге позван в приказ (канцелярию) и получил предписание вооружить корабли мортирами.

13. День св. Антония Падуанского был отпразднован нами торжественным богослужением. Ночью вновь случился пожар, который истребил семнадцать домов.

14. Было второе совещание [конференция] в доме думного дьяка Украинцева. Снова просили мы об отпуске господ миссионеров, которые по их всенижайшей просьбе получили от нашего государя, после пятилетних их трудов в вертограде Господнем, разрешение оставить его и вернуться на родину. Просьба, однако, отложена до возвращения первого министра из деревни.

Оттоманская Порта через посредство английского посла господина Педжета сообщила императорскому двору условия мира. Императорское правительство, предъявив королям английскому, польскому, Генеральным Штатам соединенных провинций Бельгии копии с письма, которое писал по вышеозначенному предмету граф Кинский к министру Англии, поставило в известность о сем же и министерство его царского величества. Последнее с особенным удовольствием приняло это сообщение и выразило за то свою благодарность. Поступая таким образом, императорский двор исполнял третью статью трехлетнего договора, на основании которой каждое из союзных государств может выслушивать мирные предложения от Турции, но только чтобы эти предложения были согласны с правилами чести; затем имеет право рассуждать с ней об этом, но с обязанностью немедленно сообщить о сделанных ему предложениях прочим союзным державам, которые и должны быть введены в заключаемый договор и получить полное известие о ходе дела, так как в противном случае было бы трудно или даже и совсем невозможно когда-либо заключить мир.

Впрочем, господину послу на запрос его о положении дел военных московское правительство доставило следующие сведения: князь

Долгорукий и гетман Мазепа 25 мая отступили от Белгорода и как сухопутием, так и морским путем шли навстречу неприятелю, который, со своей стороны, был уже по эту сторону Очакова и опустошил там все окрестности. Что же касается до воеводы Салтыкова, то он стоит станом за Азовом, у Ингульца, с целью удерживать неприятеля от вторжения и при случае даже его разбить. Тот вдался бы в грубые ошибки, кто вздумал бы черпать сведения свои обо всех подробностях положения дел из странных рассказов москвитян. Если верить этим сообщениям, то неприятель москвитян везде разбит, всюду войска русские торжествуют. Они умеют выдумывать повести о своих торжествах и поражении врагов. Столь великие воины москвитяне, столь творческим воображением одарены они!

15. Господин генерал Гордон дал пир всем представителям иностранных государей.

16. Рано утром, в седьмом или в восьмом часу, гибельный пожар уничтожил множество строений. На многолюднейших улицах столицы найдены два москвитянина, которым неистовые злодеи отсекли головы. По ночам в особенности невероятное множество всякого рода разбойников рыщет по городу.

17. 18 и 19. В сии дни предают погребению тела всех погибших насильственной смертью, от руки ли палача, по приговору властей или от руки разбойников, но этой чести лишены те, которые за оскорбление [царского] величества посажены на позорный кол.

20. Ночью происходило совещание бояр о средствах к усмирению мятежа стрельцов.

21 и 22. На пиршестве у польского посла присутствовали: представитель императора, также датского короля генерал Гордон (который, встав из-за стола, простился со всеми, так как он должен был немедленно отправиться против мятежников), поверенный датский, полковник Блюмберг, Граге и многие другие.

23. Пришла весть о том, что возмутившиеся приближаются к столице государства Московского; главный воевода Шеин и генерал Гордон с 6 тысячами конницы и 2 тысячами пехоты отправились против них.

24. Двое москвитян за убийство своего господина, какого-то немецкого подполковника, с целью разграбить его имущество, подверглись позорной казни: они были повешены на большой дороге близ Немецкой слободы.

25. 26 и 27. Так как мятеж принимает ежедневно все более и более грозные размеры, то царевич отправился в монастырь Святой Троицы, который находится в 12 немецких милях от Москвы. В нем, как в самой надежной крепости, нашел себе безопасное убежище и ныне царствующий государь в пору наиопаснейшего мятежа стрельцов.

28. Первый министр несколько дней роскошно угощал в своей деревне царевича и его мать, царицу, и устроил разные дорогие увеселения, достойные царского принца.

29. Пришло радостное известие о поражении мятежников под Воскресенским монастырем, обыкновенно называемым Иерусалим.

30. Господин посол был приглашен в какой-то девичий монастырь в городе, игуменья которого принадлежит к роду боярина Шереметева. В качестве сладостей, которыми обыкновенно угощают гостей, подаваемы были орехи и огурцы. Впрочем, подано было и очень старое вино различных сортов. Монахини с уважением прислуживали сами гостю и весьма любезно приглашали господина посла почаще посещать их.

Июль

1. Секретарь ездил к первому министру в Преображенское, где он жил в палатках, просить об увольнении императорских миссионеров. Польский посол на обеде у него показывал письмо от своего короля, в коем последний хвалил императорского посла и осуждал своего собственного за ту опрометчивость, с которой тот отдал свою верительную грамоту.

Так как католическая церковь необыкновенно тесна, то господин посол приказал на свой счет переделать ее в более широких размерах.

2 и 3. День Тела Господня был отпразднован с особенным торжеством: в крестном ходе обнесено было Sanctissimum*, и перед четырьмя алтарями прочитано четыре Евангелия. Послы императорский и польский, каждый с великолепной свитой, присутствовали при божественной службе, причем играла музыка.

4 и 5. Секретарь, по поручению господина посла, вновь обращался с просьбой об увольнении императорских миссионеров, но первый министр отвечал, что без государева указа он не может их отпустить, иначе поплатится своей головой, но что, впрочем, он писал уже к царю и дней через четырнадцать, вероятно, получит от него ответ. Затем первый министр говорил об упрямстве, из-за которого, по его мнению, императорский посол не отдает верительной грамоты, и в награду всех хлопот секретаря обязательно вручил ему три лимона при отпуске его домой. В это же время боярину сему представлялся известный курляндский барон фон Блюмберг, опустив, по русскому обычаю, обе руки до самой земли.

6. Славный и достопочтенный брат, патер Петр-Павел Пальма д'Артуа, архиепископ анкирский, апостольский викарий в царствах Великого Могола, Голконде и Идалькане, прибыл в Москву с пресвитерами, венецианским капитаном господином Молином, врачом, часовщиком и несколькими другими лицами.

* Букв.: Святейшее, т.е. Святые Дары (лат.).

7 и 8. Господин архиепископ еще вчера присылал к господину послу капитана Молина с уведомлением о своем прибытии. Посол, со своей стороны, не замедлил через секретаря поздравить его с благополучным приездом. В бытность царя в Голландии господин архиепископ представлял ему о том, что он должен отправиться в путь и что путь сей лежит через его царство, прося государя повелеть наместнику казанскому и астраханскому князю Борису Алексеевичу Голицыну по прибытии архиепископа в Москву не только принять его там благосклонно, но и снабдить во время путешествия по Московии обильно надлежащим содержанием от казны и в безопасности проводить до границ Персии. Исполняя царское приказание, Голицын пригласил архиепископа и спутников его к себе во дворец и отвел им в оном несколько покоев на все время пребывания в Москве.

9, Господин посол намеревался посетить архиепископа со всеми почестями, но потом, приняв во внимание, будет ли это соответствовать месту, времени и тесноте его помещения, послал секретаря спросить, как ему угодно, чтоб посещение было сделано. Хотя архиепископ предоставил это на волю посла, но казалось, что он более был склонен к тому, чтобы при свидании не было излишней торжественности, а потому посещение и было сделано без особой обрядности.

10. Сегодня восьмой день после праздника Божьего Тела. Императорский посол лично обратился к архиепископу с просьбой принять участие в богослужении; тот стал было заявлять свое в том затруднение. Но когда посол представил ему, что участие его в службе придаст ей более торжественности, а вместе с тем доставит истинное утешение всему католическому обществу и несомнительно привлечет многих, тогда архиепископ согласился на просьбу и в архиерейском облачении принял сегодня личное участие в церковном торжестве. Императорский посол, со своей стороны, ничего не упустил для того, чтобы увеличить торжество этого дня и возвысить в глазах не католиков сан католического епископа. Посол отправился поездом из трех экипажей, каждый в шесть лошадей, и со всей своей свитой, в нарядном платье, к дому князя Голицына, где, взяв архиепископа, торжественно ехал с ним через весь город и предместье к католической церкви. Здесь архиепископ встречен был у церковных дверей одним из миссионеров со святой водой, которую взяв поднес ее сначала послу, потом чиновникам посольства и наконец всем присутствующим. Во время священнодействия прислуживали два посольских чиновника, из коих один держал рукомойник, а другой — полотенце. После обедни был крестный ход в церкви, и когда архиепископ при звуках литавр и труб обносил Святые Дары, тогда у каждого из четырех алтарей читали столько же Евангелий.

По окончании службы посол, как лицо главное в сем обществе, пригласил к себе на обед архиепископа с его священниками, также польского посла, императорских миссионеров и иных особ, имевших право на подобное приглашение.

11 и 12. Датский посол не был еще с посещением у архиепископа, вероятно, потому, что не хотел дать повод думать, что он признает над собой верховную власть Римской Церкви. Господин императорский посол, поняв, чем был болен представитель Дании, нашел средство к его излечению, а именно: он отыскал одно лицо, которое умело убедить датчанина, что архиепископ независимо от его духовного сана облечен еще и другим достойным уважения значением, а потому ежели не ради первого (что также должно быть почитаемо), то ради других его достоинств надлежит оказать ему все подобающее уважение. Убеждения эти привели к желаемому последствию: сомнения датского посла рассеялись, и он посетил архиепископа.

13. Архиепископ был сегодня на званом обеде у заведующего кораблями, князя Александра Петровича.

14. Императорский посол посетил архиепископа, который, со свой стороны, посетил датского посла.

15 и 16. Так как многие из живущих здесь и уже пожилые лица католического исповедания не были еще конфирмованы, то найдено было весьма полезным, чтобы архиепископ, к вящему утешению всех верующих и для их духовной пользы, принял на себя это дело. Помощниками ему были при этом шесть священников, служащих в разных церквах. 50 особ приобщены были конфирмации. Императорский посол был крестным отцом при означенном торжестве у генерал-лейтенанта царской службы Гордона и его супруги. Польский посол также не отказывал в этом никому, кто просил его о том.

17, 18 и 19. Хоронили внука генерала Гордона. Погребальную колесницу сопровождали, между прочими, послы императорский и польский. Странное обыкновение повелось у немцев, проживающих в Московском царстве, справлять похороны словно свадьбу. В питье и еде ищут они утешения в своей печали!

20 и 21. Установлено служить народные молебствия в Кремле о том, дабы благой Бог отвратил от отечества угрожающие бедствия внутренней брани и сохранил спокойствие.

22. Сегодня рождение императрицы, и господин посол не пожалел ни трудов, ни денег, чтобы отпраздновать этот день достойным торжеством. Представители иностранных государей, первостатейные царского величества военные чины и все те, которых звание либо немецкое происхождение выдвигают из толпы, были приглашены на праздник. Съехалось множество гостей мужеского и женского пола, и все они были приняты хозяином с большим радушием. Все восхищены были отлично приготовленными кушаньями, многие не могли

довольно прославить великолепие пиршества и, рассыпаясь в похвалах, в которых ясно слышалась зависть, говорили: «Только посол императора может тратиться так на угощение своих гостей». На обеде присутствовали 24 особы. По общему обыкновению, угощена была и прислуга явившихся на пир.

23. Некоторые из служителей императорского посла затеяли ссору с москвитянами; тогда явилось большое число солдат и отвели их в караульню; но караульные офицеры из немцев, узнав, что это за люди, немедленно их отпустили, кроме одного, которого русские единогласно назвали зачинщиком. Ночью, однако, генералиссимус, князь Федор Юрьевич Ромодановский, обходя сторожевые места, освободил и этого задержанного, приказав отправить его для безопасности под охраной солдат в Посольский дом.

24. Некоторые лица жаловались на то, будто бы во вчерашней ссоре слуги императорского посла обнажили оружие. На самом же деле ничего подобного не было. Один из москвитян, ссылаясь на свидетелей, им задобренных, указывал на раны, будто бы нанесенные ему палашами. Но лживость его показаний была ясно обнаружена уликами других свидетелей. Мы не можем вполне надивиться всей испорченности нравов русского народа: ложь и клятвопреступление безнаказанны в этом крае. Среди русских всегда и везде найдешь людей, готовых лжесвидетельствовать: понятия москвитян там и сям до того извращены, что искусство обманывать считается у них признаком высоких умственных способностей.

Жена одного дьяка (как кажется, приказного) проходила мимо виселиц, воздвигнутых перед Кремлем во время последнего бунта, и, увидя повешенных, выказала к ним сострадание, без особой, впрочем, цели громко сказав: «Кто знает, виноваты ли вы, или нет?» Кто-то сведал про эти слова и тотчас донес боярам, давши словам женщины столь дурное толкование, как будто бы в них было что-то особенно худое. Сострадание женщины к осужденным государственным преступникам показалось опасным. Немедля приводят ее с мужем к допросу: открылось, что это было простое, свойственное женщинам сострадание к несчастным, без малейших признаков злого умысла. Тем не менее обоих, освободив от смертной казни, отправили в ссылку. Так-то наказуется простая и неумышленная свобода слова там, где подданные только одним страхом держатся в повиновении. Подполковник Нарбеков, обвиненный по поводу недавнего мятежа с 25 крепостными, заключен в темницу и предан пытке.

25 и 26. Господин архиепископ целых восемь дней усердно домогался свидания с думным дьяком Украинцевым, на что последний хотя и неохотно, но согласился-таки наконец. Почти презрительный прием ясно показал архиепископу, что с его стороны было некстати делать это посещение; так, например, он не вышел к нему, когда тот

подъезжал к дому, не встретил его, когда приближался к его покоям, наконец, не только не посадил на первое место, но, ссылаясь на усталость, уселся на нем сам первый поспешно. Быть может, Украинцев обошелся таким образом с архиепископом по ненависти к своему сопернику Голицыну, досадуя на него за то, что архиепископ по приезде своем, прежде чем обратиться в Посольский приказ, который ведает всеми иностранцами, в особенности же приезжающих с каким-либо знатным саном, явился к князю Голицыну и вместе с письмом государя предъявил ему и свой паспорт. Между тем на обязанности Посольского приказа лежат распоряжения о том, чтобы воеводы и наместники областей озабочивались принятием мер к спокойному и безопасному проезду иноземцев через страну. Но князь Голицын, наместник казанский и астраханский, не признает над собой никакой власти Посольского приказа, и, таким образом, вследствие соперничества двух честолюбивых сановников нередко страдают люди, вовсе не причастные их ссоре.

После обеда посол, с большей частью своей свиты, сделал торжественное посещение князю Голицыну, желая дружески поговорить с ним. Князь до того был любезен, что приказал своим музыкантам, природным полякам, для развлечения гостей разыгрывать различные пьесы. При том убедительнейше просил посла приехать к нему в деревню, куда он думал пригласить и господина архиепископа развлечься перед отъездом его в Персию. Чтобы показать свои достатки, князь Голицын велел подать вина различных сортов. Вместе с тем, с целью блеснуть своим гостеприимством, он приказал двум своим сыновьям прислуживать господину архиепископу и господину послу; к ним присоединил молодого черкесского князя, недавно еще похищенного тайно у своих родителей, князей черкесских, татар, и окрещенного. Одна вдова, самая богатая из рода Голицыных, сострадая юноше, разлученному с родителями и лишенному таким образом отцовского достояния, объявила его своим наследником. Учителем у этих молодых людей поляк; они недавно стали обучаться у него языку латинскому. В выражении лиц Голицыных видна скромность, но в чертах черкеса, напротив, благородство и твердость духа, обличающие воина по происхождению. Наконец, всех нас привел в ужас сильный гнев князя Голицына на воспитателя, соединенный с жестокими ругательствами и угрозами: «Как ты смеешь, изменивший мне и моему роду, открывать тайны моего дома и нарушать свою клятву хранить молчание? Разве ты не знаешь Голицына, который может тебя повесить и вот так (стиснув руки) раздавить!» В самом деле, это весьма трудно, и в своем доме быть тираном.

27. Архиепископ совершенно снарядился в свой дальний путь, но, выехав из Москвы, отправился сначала в деревню князя Голицына. От царского имени архиепископу подарено речное судно, снабженное

всем необходимым; кроме того дано 100 руб. и три пары соболей, к чему сам Голицын, со своей стороны, прибавил еще сто золотых.

28. Князь Голицын третьего дня просил посла не откладывать поездки к нему в деревню. Желая показать, что весьма дорожит расположением князя, посол чуть свет выехал к нему сегодня в деревню Дубровицы, которая находится от Москвы в 30 верстах или в шести немецких милях. Дорога, по которой в полдень мы и приехали туда, приятна и хороша и лежит через плодородную равнину. Князь, поджидая нас, взошел с господином архиепископом на верх колокольни великолепного храма, построенного им, с которого видна вся окрестность. Этот храм имеет вид короны и украшен извне многими каменными фигурами, подобными тем, какие выделывают итальянские художники. После роскошного обеда мы весьма хорошо провели время до самого ужина в восхитительной беседке, устроенной в прекраснейшем саду, разговаривая о разных предметах.

29. На рассвете, простившись с архиепископом и с князем, мы отправились домой. Архиепископ остался еще погостить у Голицына, и оттуда он отправится в Персию. Перед отъездом посол щедро оделил слуг князя, и те горячо заявляли желание, чтобы он почаще посещал их господина.

30 и 31. В день своего рождения посол принимал поздравления своих и обедал у посла датского. Здесь от беспрестанного жаренья и варенья на поварне начался было пожар, но, к счастью, был в самом начале потушен слугами. В первом часу ночи наши музыканты в честь господина посла играли на духовых инструментах и бубнах. Усладительная симфония подняла всех соседей с постелей; все были приятно поражены звуками музыки, заигравшей ночью, в столь необыкновенное для москвитян время.

Август

1. Польский посол приказал солдатам, составляющим его караул, привести к нему одного из царских толмачей и жестоко избил его палками. Толмач, по словам посла, заслужил наказание тем, что позволил себе сказать какую-то дерзость. Царское министерство весьма оскорбилось поступком посла и, не имея возможности иначе отомстить за то или не желая то сделать, перестало с этого времени отпускать деньги, выдававшиеся ему до сих пор на содержание.

2, 3, 4 и 5. Один из наших конюхов умер от горячки. Перед смертью его исповедали и причастили.

6. В Слободе для всех иностранцев, без различия их веры, имеется только одно кладбище. Сюда привезли мы тело и нашего слуги; на кладбище нет постоянных могильщиков: сегодня погребают одни, завтра другие, которые своим примером других обязуют сделать себе такую же услугу в подобных обстоятельствах. Посол лично присутствовал при богослужении.

Сегодня вдова Монс давала в своем доме великолепный пир, на который был приглашен и посол. Дочь госпожи Монс просила посла, чтобы он послал за всей своей музыкой. Посол не мог отказать девице, и его музыканты до поздней ночи услаждали пирующих звуками своих инструментов.

7. Была панихида по нашему служителю, похороненному вчера; при этом, когда стали петь о вечном упокоении души, ясное небо покрылось тучами, полился дождь и разразилась гроза с сильным громом и молнией.

8 и 9. Посол, сблизившись с думным дьяком Украинцевым, посетил его в качестве частного лица. Говорили о том, что Долгорукий и Мазепа со своими войсками двинулись по левому берегу Днепра к Аслану и Перекопу. С другой стороны шестьдесят турецких кораблей, проплыв Очаков, остановились в устье Днепра, чтобы отсюда защищать эту крепость или же броситься на Тавань. Говорили, что в быстрых пучинах Днепра москвитяне потеряли много своих припасов, то есть все, что было доставлено из Киева, Украины и России для продовольствия действующего войска и снабжения острова Тавани, все это погибло при крушении судов. Воевода Салтыков, лишь только пришел к Азовскому морю, приказал срыть Павловскую крепость, которую в прошлом году заложил военный инженер Лаваль, и вместо нее построить другую, для обороны пристанища, при впадении реки Миуса в Азовское море.

10 и 11. Сегодня у москвитян, следующих старому календарю, первое августа. Водосвятие на реке Неглинной, протекающей через Москву, — главное торжество этого дня. В крестном ходе наиболее попов, которые со всех сторон спешат к нему. Впереди идут земские (то есть крепостные, употребляемые на разные услуги в поварнях) с метлами, сзади их солдаты с белыми палками: первые — чтоб очищать улицы от сору, а последние — чтоб отстранять от духовенства народ, жадный до зрелищ и теснящийся в беспорядке. Перед крестом несут огромный фонарь с тремя зажженными в нем свечами; нести крест без огня считают неприличным. На реке устроена площадка, огороженная железной решеткой, которая образует что-то вроде беседки над колодцем; сюда входит духовенство с горящими восковыми свечами, занимает все углы площадки, затем спускаются вниз для совершения соответственных случаю молитв, после освящают воду благословением и троекратным погружением горящей восковой свечи. Вслед за сим патриарх кропит всех присутствующих кропилом, омочив его в священной воде, чем и оканчивается торжество. Сегодня это совершал, по нездоровью патриарха, митрополит крутицкий. Посол со своими чиновниками смотрел на эту церемонию из окон Посольского приказа. Как скоро все таким образом кончилось и духовенство обратно отправилось в церковь обыч-

ным порядком, народ обоего пола толпами бросился в реку, и каждый троекратно погрузил голову в освященную воду, веруя, что такое погружение предохраняет от всякого рода бедствий и освящает все тело. Разумеется, так думает только простой народ, который один лишь предан суеверию. С этого дня начинается у русских пост, известный под названием яблочного поста, который продолжается до Успеньева дня.

12. Господин Гваскони показывал пачку писем, которую он получил весьма странным образом. Ночью какие-то люди с криком стали ломиться в его двери, сказываясь жильцами дома, где он имеет пребывание. Лишь только он отворил дверь, как к нему бросили связку писем. Так как письма написаны без связи, без смысла, неправильно, без всякого плана, то ясно, что составитель их человек слабоумный и не имеющий здравого смысла. В Немецкой слободе такая дерзость не обошлась бы так легко проказникам.

13. Сегодня прибыл сюда из Шотландии вместе с женой самый старший сын генерала Гордона; он и жена его исповедуют католическую веру.

14. Так как жена датского посла на сносях, то посол, озабочиваясь тем, чтобы при родах ее можно было послать за повивальной бабкой в Немецкую слободу, просил министерство, чтобы оно, во внимание к такой нужде, приказало не затворять городские ворота, но Ромодановский не уважил, думный же дьяк Украинцев не хотел в это дело вмешиваться.

15 и 16. У русских с новой особенной торжественностью освящаемы были плоды земные.

17 и 18. Мимо нашего дома прошло погребальное шествие: хоронили какого-то боярина из Посольского приказа. Жене и родственницам покойного, следовавшим за гробом и плакавшим по умершем, усердно помогали многие наемные плакальщицы.

19. Посол получил из Вены уведомление, что Великое московское посольство из тщеславия сообщило императорскому двору известие о знатной победе над татарами. Потребовав под другим предлогом совещания, посол напомнил министерству, что по силе недавно заключенного договора оба государя обязались сообщать друг другу сведения о всех, как счастливых, так и несчастных, делах. «Это дает мне, — говорил посол, — повод скорбеть о моем несчастии, видя, что оставляют меня в совершенном неведении о счастливых успехах, увенчавших русское войско. Особенно когда стало известно, что татары разбиты и обращены в бегство, оставив 40 тысяч лошадей в добычу своим победителям». Такое неожиданное сообщение до того поразило министров и канцлера, что они долго не находили что отвечать. Оправившись от смущения, думный дьяк сказал, что «означенную победу Бог ниспослал москвитянам еще до прибытия

сюда императорского посла». Как бы то ни было, только ни один из воинов, бывших в то время в походе, ничего не знал и не мог сказать об этой победе. Из сего я заключаю, что эта победа совершенно была незрима и таинственна.

20, 21 и 22. Хризостом Фёгелейн получил место толмача в Посольском приказе; императорский миссионер господин Эмилиани приводил его к присяге. Сочли предзнаменованием особых событий то обстоятельство, что свеча, зажженная перед русским образом, два раза упала.

23, 24 и 25. Один немецкий прапорщик, исповедовавший лютеранскую веру, перешел в католическую и был на исповеди.

26. В городе сильный пожар, истребивший более сотни домов.

27. Весть о возвращении государя [из-за границы] поразила бояр, и они ежедневно по два раза собираются на совещание. Приказано купеческим сидельцам, чтобы они явились в приказ считать копейки: это мелкая и притом единственная русская монета. Если из них кто оказывался ленив или менее старателен, такого наказывали батогами.

28 и 29. На сих днях некоторые приказные писари пировали со своими женами у какого-то писца. Хозяину особенно понравилась одна из гостий; задумав удовлетворить свою страсть, он стал спаивать всех вином, в особенности же женщин. Гости проникли в лукавый умысел хозяина и со своей стороны, тоже с умыслом, стали потчевать щедро вином хозяйку. Все перепились до того, что падали на пол; тогда хозяин, заметив, где лежала его красавица, под предлогом, чтобы женщины спали спокойнее, погасил огонь. Затем вызвал он мужей в другую комнату для нового состязания, кто кого перепьет. После того все, совершенно пьяные, воротились в покой, где спали женщины. Хозяин пробирается к тому месту, где расположилась его красавица, которая, потому ли, что уже прежде заметила из глаз его любовь, стало быть, легко угадывала замыслы его, или потому, что была нравственнее, пожалуй плутоватее, положила на свое место жену хозяина. Хозяин в темноте не мог открыть обмана женщины и, полный прежних помыслов и ничего не зная, осыпает жену свою поцелуями, обнимает, встречает взаимность, наконец, удовлетворив свою страсть и не ведая еще, что это была его жена, приглашает прочих гостей к тому же. Пьяные сотоварищи охотно принимают его предложение. Когда обман был выдан и совершенно обнаружился, хозяин первый же покатился со смеху от того, как он не только предложил гостям кушанья и питья, но еще пригласил их и в объятия своей жены. Так испорчены нравы москвитян: доводят себя до прелюбодеяния, и сами же потом смеются над тем, что должны бы оплакивать.

30. Десять мятежников решились произвести восстание в среде донских казаков, намереваясь затем пробраться к Архангельской пристани и разграбить там корабли, но полковник Мейер схватил их и связанными привел в Москву. Преступники сознались в своем замысле и были казнены: двоих четвертовали, одному отрубили голову, семерых повесили.

31. Польский посол получил известие из Литвы, что господин Огинский вызвал на поединок молодого князя Сапегу; вызов приняли на себя вместо Сапеги три полковника: Поплавский, Годлевский и Лучко. Все они погибли, а последний из них был изрублен в куски. Князь Сапега, видя неудачу, отослал солдат своих на службу к королю.

Сентябрь

1. Начальник Азова поставил на одном из раскатов, окружающих крепость, орудие и при нем часового. Генерал, начальствующий вместе с Салтыковым войсками, стоящими под Азовом, обходя сторожи, застал часового спящим; тогда с помощью своих солдат он увез оружие, и стук колес не пробудил часового. Сведав про такой поступок генерала, азовский воевода написал в Москву, обвиняя генерала в воровстве. Об этой жалобе рассказывал мне чиновник из приказа, человек, достойный доверия. А как воевода имеет здесь своих покровителей, то потому жалоба его признана была уважительной.

Посол послал секретаря своего благодарить думного дьяка Украинцева за позволение, данное им на провоз вина из Архангельска, и за обещание ускорить отправление миссионеров. Я думаю, однако, что последней услугой со стороны Украинцева мы обязаны более тому, что получено известие о скором приезде государя.

2, 3 и 4. Один капитан, уличенный в беззаконной связи с восьмилетней девочкой, казнен.

Посол посетил думного дьяка [Украинцева] для совещания; при этом благодарил его как за позволение привезти из Архангельска вино и прочие предметы, необходимые в хозяйстве, так в особенности за разрешение, данное наконец, после таких проволочек, миссионерам оставить Московию, коим назначено 12 подвод до границ московских и литовских. Когда зашла речь о военных действиях, думный дьяк сказал: «Долгорукий и Мазепа с неприятельской земли двинулись к Днепру, по сию сторону Очакова, противу белогородских и крымских татар, соединившихся с турками под начальством Сераскир-Паши. 7 июля русские войска сражались с ними с восхода солнца до самого полудня; татары и турки не выдержали наконец огня и орудий большого калибра и отступили. Вдогон за неприятелем воевода Долгорукий послал 12-тысячный отряд под начальством двух сыновей своих, Луки и Бориса. Это заставило татар вернуться

восвояси для отражения русских. Окрестности стана князя Долгорукого от частых набегов татар все опустошены и выжжены на огромное пространство». Прошел было слух о прибытии в Москву какого-то молдавского посла, но думный дьяк положительно опровергнул это, сообщив при этом, что «в Москву действительно приехал один молдаванин, но он капитан, а не посол, и находится здесь не для каких-либо переговоров, а с просьбой представить его московскому патриарху. Москвитяне, впрочем, никогда не доверяли молдаванам; так, например, в последнее время к князю Долгорукому явился с официальным приветствием посол из Молдавии в самый стан его, но был задержан и не будет выпущен до самого окончания похода. Также существует указ его царского величества, запрещающий москвитянам сноситься с молдаванами как с людьми опасными; по оному же указу молдавские священники не имеют уже более права приезжать в Россию; равным образом и русским не дозволяется по своему усмотрению ездить в эту землю, отчего торговые сношения купцов греческих совершенно прекратятся».

Его царское величество с двумя своими уполномоченными генералом Лефортом и Федором Алексеевичем Головиным, а также с некоторыми другими приближенными вечером прибыл в Москву. Всепресветлейший король польский назначил сопутствовать государю начальника стражи генерала Карловица. Согласно желанию царя Карлович вместе с молодым поляком знатного происхождения и находящимся в большой милости у короля проводили его до самой столицы. По прибытии сюда государь не поехал в свой замок, Кремль, обширнейшее пребывание царей, но, посетив с княжескою вежливостью некоторые дома тех, которых отличил перед прочими многими знаками своей милости, поспешил в Преображенское соснуть и отдохнуть среди своих солдат в кирпичном доме.

5. Между тем весть о прибытии царя облетела город. Бояре и московская знать во время, назначенное для представления, поспешно явились туда, где отдыхал царь. Стечение поздравляющих было большое, ибо каждый своей поспешностью хотел показать государю, что пребыл ему верным. Хотя первый уполномоченный, Франц Яковлевич Лефорт, не принял никого из своих приверженцев, ссылаясь на усталость от столь продолжительной и почти безостановочной дороги, однако его царское величество всех являвшихся с заявлением верноподданнической преданности принимал с такою готовностью, что, казалось, предупреждал приходивших. Всех тех, которые, по здешнему обычаю, для изъявления почтения падали перед государем ниц, он ласково и поспешно поднимал и целовал их, как самых коротких своих друзей. Ежели москвитяне могут забыть ту обиду, которая наносилась ножницами, тут же без разбора направленными на их бороды, то они могли бы поистине сей день причислить к

счастливейшим в своей жизни. Воевода князь Алексей Семенович Шеин первый пожертвовал своей длинной бородой, подставив ее под ножницы. В самом деле, для тех, кто считает священным долгом жертвовать жизнью по воле или по приказанию своего государя, вовсе не было это бесславием, ежели сам царь их был виновником сего. Не приходилось и смеяться друг над другом, так как каждого постигала одинаковая участь по его уже рождению. Сохранили свои бороды только патриарх, святостью своего сана, князь [Михаил] Алегукович Черкасский, уважением к его преклонным летам, и Тихон Никитич Стрешнев, почетной должностью царского оберегателя. Все прочие должны были преклониться перед иностранными нравами, когда ножницы уничтожали старинный их обычай. Рассказывая об иностранных государях, которых он посещал за границей, царь с особенной похвалой отозвался о польском короле. «Все вы вместе и каждый из вас отдельно (так сказал он предстоявшим перед ним боярам и вельможам) для меня не стоите его одного, не потому, что он государь и, следовательно, стоит выше вас, но я уважаю его за то, что он нередко привлекает к себе сердца частных людей». Такое влияние оставило по себе на царя свободное обхождение друг с другом во время трехдневного свидания его с королем. Он обменялся с последним саблями и теперь имел при себе саблю польского короля. Петр как бы желал сказать этим, что союз его с польским королем связан узлом более крепким, нежели Гордиев узел, и что узел дружбы его с ним не рассечет никакой меч.

6. Царь сделал ученье своим полкам и убедился, что многого еще недостает этим толпам, чтобы можно было их назвать воинами. Он лично показывал им, как нужно делать движения и обороты наклонением своего тела, какую нестройные толпы должны иметь выправку; наконец, соскучившись видом этого скопища необученных, отправился в сопровождении бояр на пирушку, которую по желанию его устроил Лефорт. Пированье длилось до позднего вечера, сопровождаясь веселыми кликами при заздравных чашах и пальбой из орудий. Пользуясь тишиной ночи, государь с немногими из близких к себе отправился в Кремль, повидаться с царевичем, сыном своим, весьма милым ребенком. Дав волю своему родительскому чувству и осыпая сына ласками, три раза поцеловал его; затем, избегая встречи с женой, которая давно уже ему опротивела, он возвратился в свой Преображенский кирпичный дом.

Царское министерство через посредство некоторых лиц любезно дало понять господину послу, чтобы он ради поддержания того доброго мнения, которое составил уже о себе, следуя здешнему обычаю, не показывался до времени в общественных собраниях да также запретил бы и своим слугам часто выходить из дому.

7 и 8. Говорили, будто царь часа четыре провел в тайной беседе, в чужом доме, с пресветлейшей своей супругой, но этот слух не верен. Люди, заслуживающие большего доверия, утверждают, что царь имел свидание с любимой сестрой своей, Натальей.

Посол просил позволения представиться.

9 и 10. Просьба о приеме была повторена, и дано обещание, что посол скоро будет принят.

11. а по летосчислению старого календаря 1 сентября. Русские начинают новый год, так как они ведут свое счисление от сотворения мира. Этот день москвитяне, по старинному обычаю, праздновали самым торжественным образом; так, на самой большой Кремлевской площади устраивали два престола, весьма богато украшенных: один для царя, другой для патриарха, который являлся туда в епископском облачении, а государь в царском, для внушения большего уважения к верховному достоинству; народ смотрит на него, как на божество, редко показывавшееся ему. После торжественного патриаршего благословения сейчас же вельможи и прочие именитые лица спешили к царю с поздравлениями, и он наклонением головы и движением руки отвечал поздравляющим и желал им со своей стороны всякого благополучия. Эти обряды по причине отсутствия царя уже несколько лет не совершались; возобновить их как устаревшие, отжившие свое время обычаи не позволил дух времени, стремящийся к преобразованиям. Набожность предков, дозволявшая связывать царское величество столькими священными обрядами, казалась ныне уже слишком религиозной. Впрочем, первый день нового года проведен был весело в пиршестве, устроенном с царской пышностью воеводой Шеиным, куда собралось невероятное почти множество бояр, гражданских и военных чиновников, а также явилось большое число матросов; к ним чаще всего подходил царь, оделял яблоками и, сверх того, каждого из них называл «братом». Каждый заздравный кубок сопровождался выстрелом из 25 орудий. Однако и такая торжественность дня не помешала явиться несносному брадобрею. На этот раз обязанность эту отправлял известный при царском дворе шут, и к кому только ни приближался он с ножницами, не позволялось спасать свою бороду, под страхом получить несколько пощечин. Таким образом между шутками и стаканами весьма многие, слушая дурака и потешника, должны были отказаться от древнего обычая.

12. Первый министр Нарышкин пригласил к себе посла и объявил ему, что его царское величество назначил ему прием у себя завтра утром.

13. В четвертом часу пополудни мы отправились, с блестящей свитой, на представление. Это было в великолепном здании, выстроенном государем и уступленном им генералу и адмиралу своему Лефорту для временного жительства. Царское величество окру-

жали, наподобие венка, вельможи. Он резко отличался от всех их изящным величием тела и духа, в свидетельство сокровенного величества. Первый министр Нарышкин и думный дьяк Украинцев, согласно их должностям, занимали ближайшие места при государе. Когда мы поклонились царю с почтением, подобающим высочайшему сану, он приятным мановением обещал нам свой благосклонный прием. Посол приказал нести перед собой две его верительные грамоты для поднесения его царскому величеству: одну держал секретарь, а другую миссионер, господин Франц Эмилиани, как писанную о его деле. Когда их поднесли с глубочайшим почтением, царь принял обе с подобающим уважением, после чего допустил к руке посла, его чиновников и бывших тут миссионеров; затем последовали официальные вопросы о здоровье императора и самого посла, на что даны были с достодолжным уважением ответы, и этим кончился прием.

14. По случаю благополучного возвращения царя в католической церкви пропета была песнь «Тебе Бога хвалим», при звуках труб и кимвалов.

Его царское величество велел пригласить всех представителей иноземных держав, также бояр и разных лиц чиновных или пользующихся его расположением на большой пир, устроенный на его счет генералом Лефортом. Датский посол, неосторожно выдавший прежде свою верительную грамоту министерству, которое ее требовало, несмотря на свое ходатайство не получил у царя отпускной аудиенции. Но он так вкрался к генералу Лефорту, что в его же покоях, прежде нежели сели за стол, был допущен к целованию царской руки. Той же участи подвергся, за несвоевременную отдачу своей верительной грамоты, и польский посол: потеряв всякую надежду получить у царя аудиенцию, он умолял по крайней мере допустить его к целованию руки, что и было дозволено ему, но только в небольшой комнате, где хранились стаканы и рюмки. Датский посол много хвастался победой своей оттого, что прежде поцеловал руку, и потому требовал себе за столом высшее перед польским послом место. Поднялся несносный спор о преимуществах, и так как ни один из них не хотел уступить другому, то царь вышел из терпения и назвал обоих дураками, весьма употребительным у русских словом, означающим недостаток ума. Когда все сели за стол, его царское величество так выразился о настоящем положении разоренной Польши: «В Вене я от хорошего корму потолстел было, но все взяла назад бедная Польша». — «Дивлюсь этому, ваше царское величество, — возразил ему польский посол, — я родился там, воспитался и приехал сюда, как видите, жиряком» (он был толст). — «Ты растолстел не там, но в Москве», — сказал ему на это царь, намекая на достаточное содержание, которое отпускается из казны.

Еще не кончился обед, как его царское величество после весьма оживленного спора с воеводой Шеиным вышел в ярости из-за стола. Сначала никто не знал причины удаления государя, но потом оказалось, что он справлялся у солдат, сколько наделал Шеин полковников и прочих офицеров не по заслугам, а за одни лишь деньги. Спустя несколько времени он вернулся и, в страшном гневе, перед глазами воеводы Шеина ударил обнаженным мечом по столу и вскричал: «Так истреблю я твой полк!» В справедливом негодовании царь подошел затем к князю Ромодановскому и к думному дьяку Никите Моисеевичу; заметив, что, однако, они оправдывают воеводу, до того разгорячился, что, махая обнаженным мечом во все стороны, привел тут всех пирующих в ужас. Князь Ромодановский был легко ранен в палец, другой в голову, а Никита Моисеевич, желая отвратить от себя удар царского меча, поранил себе руку. Воеводе готовился было далеко опаснее удар, и он, без сомнения, пал бы от царской десницы, обливаясь своей кровью, если бы только генерал Лефорт (которому одному лишь это дозволялось) не сжал его в объятиях и тем не отклонил руки от удара. Царь, возмущенный тем, что нашелся смельчак, дерзнувший предупредить последствия его справедливого гнева, напрягал все усилия вырваться из рук Лефорта и, освободившись, крепко хватил его по спине. Наконец, один только человек, пользовавшийся наибольшей любовью царя перед всеми москвитянами, сумел поправить это дело. Говорят, что этот человек достиг настоящего завидного своего положения, происходя из самого низкого сословия. Он так успел смягчить сердце царя, что тот воздержался от убийства, а ограничился одними только угрозами.

За этой страшной грозой наступила прекрасная погода: царь с веселым видом присутствовал при пляске и, в доказательство особенной любезности, приказал музыкантам играть те самые пьесы, под какие он плясал у своего, как он выразился, «любезнейшего господина Брата», то есть царь вспоминал о том бале, который дан был императором в честь его всепресветлейших гостей. Две горничные девушки пробрались было тихонько посмотреть, но государь приказал солдатам их вывести. И тут, при заздравных чашах, палили из 25 орудий, и пирушка приятно продолжалась до половины шестого часа утра.

15 и 16. Посол посетил думного дьяка Украинцева, желая поговорить с ним об известных делах: миссионеры Франц Ксаверий Лёффлер и Павел Иосиф Ярош тоже явились к нему с благодарностью за исходатайствование увольнения, о котором столь долго они хлопотали.

17. Во втором часу [после обеда] пришел пристав в собольей шубе, крытой зеленой шелковой материей, которую при исполнении подобных обязанностей получают из царской казны, как бы из не-

коего таинственного храма, с тем чтобы возвратить ее после назад. Его сопровождали помощники начальника царской поварни и погреба, окруженные несколькими писарями Посольского приказа, за коими шли земские (обыкновенно прислуживающие на царской поварне) в числе 12 человек, в нарядах, украшенных шелком и с перевязанными на них полотенцами, за которыми тянулись длинным хвостом 200 воинов, несших царские кушанья; кроме того несли напитки, разные водки, вина, меды, пиво и квас. Они накрыли стол весьма тонкой скатертью и поставили на нее золотую солонку, а подле нее два сосуда из того же металла: один с перцем, а другой с солью; в стороне, поблизости стола, красовался на возвышении прибор с царского буфета. Кубки были различной величины, самый большой из них вышиной в локоть; кубки были так установлены, что возле двух больших стояло два меньших кубка, а поставец, покрытый большим числом серебряных и вызолоченных кубков, имел вид органа. Около поставца, вдоль ближайшей стены, поставлены были лавки, а на них огромные сосуды, одни оловянные, другие серебряные позолоченные. Недалеко стоял двухведерный бочонок с квасом.

Устроив все таким образом, пристав прочел приветствие от имени его царского величества, написанное по установленной форме: «Его царское величество, державнейший наш государь, высоко ценя непрерывно сохранявшуюся братскую дружбу с его императорским величеством, тебя, его посла, приветствует и, по особенной своей милости, жалует своим столом». Господин посол отвечал: «Приношу глубочайшую благодарность его царскому величеству за ту честь и милость, какую оказывает он мне, жалуя своим столом. Я считаю его за величайшее благодеяние и в первом же нижайшем донесении его императорскому величеству, моему милостивейшему государю, с благоговением, соответственным столь высокой милости, упомяну о том». После того взят был агатовый сосуд, наполненный превосходной водкой, которую посол выпил, а пристав за здоровье его выпил из рубинового ковша наподобие раковины; затем сели за стол. На первом месте посол, на втором пристав; кроме гостей, господ Карбонари, Плейера и четырех миссионеров, тут же обедали еще все чиновники посольства. Когда все уселись, подана была им водка, после чего стали подавать кушанья; в числе разных жарких был также лебедь; всего было 108 разного рода кушаньев, но не многие из них пришлись по вкусу немцам. Первую чашу предложил пристав за здоровье священного императорского величества, затем вторую за здоровье его царского величества, наконец третью — за верных министров августейшего императора и всепресветлейшего царя.

Лукавый пристав вздумал было нарушить обычный порядок, предлагая послу первому выпить за чье-либо здоровье, но хитрость эта не удалась ему. Посол ответил, что ему пить не хочется и что ему

как гостю не приходится провозглашать чье-либо здоровье, а потому пусть он сам, угощая от имени его царского величества, исполнит свою должность так, как ему угодно. При обеде присутствовало много москвитян, для разных услуг и поручений. Всем им по старшинству посол собственноручно поднес по чарке вина. Так обыкновенно оканчиваются все торжественные угощения.

18. Сегодня императорский полковник де Граге дал великолепный пир, который удостоил своим присутствием сам царь, несмотря на зубную боль, от которой даже распухли было у него щеки. В то время когда царь неожиданно приехал в столицу, господин генерал Гордон находился в своем поместье, почти в 30 милях от Москвы. Узнав о прибытии царя, Гордон вернулся сегодня в город заявить царю свое почтение и пришел на эту пирушку. По обычаю, он дважды поклонился государю в ноги и просил прощения в том, что слишком поздно явился засвидетельствовать ему свое глубочайшее почтение, причем ссылался на непостоянную погоду и бури. Царь поднял его, поцеловал, и последний хотел было упасть на колени, но тот протянул ему руку. Царь соизволил присутствовать господину послу не только на обеде, но и за ужином, который царь приказал себе приготовить. К этому ужину, кроме посла, были приглашены только три генерала: Лефорт, Гордон и Карловиц. Никогда еще царь не выказывал более непринужденной веселости, как здесь, быть может потому, что тут не было ни одного боярина или другого какого лица, которое могло бы возмутить чувство удовольствия своим неприятным видом.

19 и 20. Представители Польши и Дании жалованы царским столом. Польский посол получил 25 кушаний, а датский только 22, причем каждому из них прислано было по шести ведер разных напитков. Видно, министерство хотело этим способом решить спор о первенстве, поднятый датским послом. Так как посол польский имел более прав на это преимущество, то он и угощение получил первый, и кушанья прислано было ему больше. Датчанин был крайне недоволен тем, что его поставили ниже поляка, и он не мог перенести горя, что разностью угощения он так далеко отстал от других.

Патриарх, когда потребовали у него объяснения, почему до сих пор не исполнено царское повеление относительно заключения царицы в монастырь, оправдывал себя тем, что нашлись лица, дерзнувшие не считать сие повеление справедливым. Царь пришел в сильное негодование и велел своим солдатам посадить в малые извозчичьи повозки архимандрита и четырех попов, которых именно обвинял в этом патриарх, и отвезти их ночью в Преображенское.

Один из императорских саперов по фамилии Урбан, к своему несчастью, довольно подпивши, возвращался к себе домой в Немецкое предместье. Здесь встретил его какой-то буян из русских и, оскорбив его сначала ругательствами, намеревался было побить. Тот,

обиженный таковым бесчестьем, притом со стороны столь ничтожного человека, вздумал отразить силу силой и, пользуясь естественным правом обороны от безрассудного обидчика, стал сильно защищаться пистолетом. Пуля слегка скользнула поверх головы нападавшего. Рана не представляла никакой опасности для его жизни; однако же, чтобы жалоба пораненного не наделала большого шума и, дошедши до царского величества, не послужила поводом к делу, Урбан, по полюбовной с ним сделке, дал ему четыре рубля, с тем чтобы тот молчал о случившемся, которого сам был главным виновником. Несмотря на то царю был сделан донос об этом происшествии: Урбан был задержан как виновный в уголовном преступлении, так как нарушение закона вызывает необходимость публичного возмездия, которое не может быть устранено соглашениями частных лиц; ибо каждый, кто обнажит против кого-либо меч или нож, кто бросит копье или с каким-либо смертоносным орудием нападет на другого, отвечает перед законом, хотя бы после этого и не последовала смерть. И пьянство, по мнению москвитян, не может извинить преступника. Когда некоторые справедливо замечали, что пьяное состояние, в котором находился виновный, уменьшает его преступление, то его царское величество сказал решительно: «Saufen — raufen*, это еще извинительно; но saufen — schießen** не должно остаться безнаказанным». Вероятно, он хотел этим сказать, что можно извинять пьяных, которые дерутся между собой руками, а не тех, которые действуют оружием. Из этого я делаю другой еще вывод, что, по мнению москвитян, умеренное пьянство заслуживает извинения, а крайнее надо унимать.

21 и 22. Несчастного Урбана по ходатайству господина посла освободили от смертной казни, но приговорили к наказанию кнутом (жестокий род телесного наказания); однако же стараниями посла Урбан был освобожден и от этого наказания.

23. Господин посол дал великолепный обед, на который явились по приглашению: датский посол, генерал Лефорт со своим родственником, генерал Гордон с начальником стражи генералом Карловицем, полковники де Граге и фон Блюмберг, шведский поверенный Книп-пер, датский поверенный Бауденан и подполковник Колон; был также и Федор Матвеевич Апраксин, как коротко знакомый с послом. Этот боярин в награду за хорошее исполнение своих обязанностей по управлению за несколько перед сим лет назначен был воеводой над Архангельским портом.

Под вечер втерся в дом какой-то москвитянин, гостям неизвестный и, как можно было судить по одежде и приемам, не из благо-

* Напиться — подраться (нем.).

** Напиться — стреляться (нем.).

родных. Он болтал, что царь должен уже находиться здесь либо же скоро пожалует, и потому первый министр прислал его сюда разузнать об этом. Слова его возбудили подозрение в том, не умышляет ли он что-либо дурное. Поэтому генерал Лефорт допрашивал этого человека, зачем и по чьему приказанию пришел он; когда тот замялся, говоря, что забыл имя того, кто послал его сюда, тогда дали ему несколько пощечин и велели солдатам отвести его в Преображенское, с тем чтобы поутру подвергнуть его строжайшему розыску.

24. Какой-то архимандрит прислал господину послу в дар огромный 30-фунтовый хлеб, освященный по народному обыкновению; к этому другой монах, имеющий большое значение, присоединил со своей стороны водку и настойку на яблоках, орехах и вишнях.

Говорят, что генерал Шереметев с разрешения папы и гроссмейстера ордена мальтийских рыцарей наименован кавалером и получил крест сего ордена; слух о сем вызвал общую зависть, и многие подняли крик против генерала.

25. Полк Гордона привел к новому розыску мятежных стрельцов из разных крепостей, находящихся в окрестностях Москвы.

В Тайном совете постановлено, чтобы каждый из приготовляющих лекарства был испытуем, чтобы свидетельства их были рассмотрены и чтобы признанные способными оставлялись в Москве, прочих же отправлять на корабли, недавно построенные.

26. 27 и 28. Федор Алексеевич Головин, бывший недавно вторым полномочным послом при императорском дворе, дал великолепный обед для его царского величества. Для умножения веселья стреляли из орудий большого размера.

29. Одного попа, замешанного в мятеже, допрашивал сам царь, но он доселе ни в чем не сознался, хотя его и стращали кобылкой.

30. Царевич, с любезнейшей сестрой царя Натальей, ездил к царю в Преображенское.

Октябрь

1. 15 человек преступников, недавно приведенных [в Москву] и обличенных в измене, колесованы; затем отрублены были головы тем, которые еще жили после этого мучения.

2. Прислано от министерства в наш дворец 12 подвод для препровождения господ миссионеров и их вещей до границ Московского государства.

3. Царь ездил в Новодевичий монастырь для допроса сестры своей Софии, заключенной в сей обители. Общая молва обвиняет ее в том, что она была зачинщицей последних смут. Говорят, что оба при свидании не могли удержаться от слез.

Так как поп, о котором я уже упомянул, уверял, что все попы, сколько ему известно, молились Всевышнему лишь о счастливом возвращении царского величества, то его подвергли пыткам. Жесто-

кие истязания вынудили его наконец сознаться в том, что он воодушевлял мятежников, одобрял их и благословил начало их предприятия.

4 и 5. Все друзья царицы, по подозрению, призваны в Москву. Лишь только по Москве стали явно говорить об удалении царицы от ее супруга, все приняли это известие за зловещее предзнаменование.

Мятежники упорно молчат, почему их подвергают неслыханным пыткам: жестоко избитых кнутами жарят на огне, затем вновь начинают сечь, после чего опять тащат к огню. Таким порядком производится московская кобылка. Царь до того не доверяет боярам и так убежден в том, что они ничего не в состоянии сделать добросовестно, что опасается допустить их хотя малейше до участия в производстве настоящего следствия. Поэтому он сам составляет вопросы, сам допрашивает преступников, вымогает у них признание, тех же, которые продолжают молчать, велит пытать на дыбке. Потому-то в Преображенском (где производится этот жесточайший допрос) ежедневно пылает более тридцати костров.

6 и 7. Императорские миссионеры Франц Ксаверий Лёффлер и Павел Иосиф Ярош получили подарки, состоящие из лисьих мехов, и отправились в Вену на двенадцати подводах.

Подполковник Колпаков после жесточайших пыток лишился возможности говорить. Его поручили попечениям царского врача, с тем чтобы по приведении его в чувство вновь подвергнуть пытке.

Сегодня, по царскому указу, все те лица, которых воевода Шеин произвел за деньги в разные чины, лишены оных.

Весть о жестокости ежедневно производимых пыток дошла до патриарха. Он нашел, что обязанность его требует убедить разгневанного монарха смягчиться. Лучшим для сего средством считал он явиться к царю с образом Пресвятой Богородицы; лик Ее, думал он, пробудит в почти ожесточившемся сердце человечность и чувство естественного сострадания. Но притворная обрядная набожность не могла иметь влияния на точные взгляды правосудия, коими царь измерял великость такого преступления; ибо теперь было такое время, что для блага всей Московии не набожность, но жестокость нужна была, и тот бы весьма погрешил, кто бы такой способ принуждения считал тиранством, ежели с ним сопряжена справедливость, в особенности когда члены государственного тела до того поражены болезнью и подвержены неизлечимому гниению, что для сохранения организма ничего не остается, как железом и огнем уничтожить эти члены. Поэтому слова, коими поразил царь патриарха в ответ на его убеждения, не были недостойны его величия: «Зачем пришел ты сюда с иконой? И по какому долгу твоего звания ты сюда явился? Убирайся отсюда живее и отнеси икону туда, где должно ее хранить с подобающей ей честью! Знай, что я чту Бога и

почитаю Пресвятую Богородицу, быть может, более, чем ты. Но мой верховный сан и долг перед Богом повелевают мне охранять народ и карать в глазах всех злодеяния, клонящиеся к его погибели».

Говорят, в этот же самый день происходил розыск над одним москвитянином, каким-то дьячком, за то, что в его доме и при его содействии сходилось четверо стрельцов, виновных в государственном преступлении, для таинственных переговоров. Дьячка, как вторично обвиненного в государственной измене, сам царь, сопровождаемый князем Ромодановским и генералом Автамоном, повлек к допросу.

Две постельницы всепресветлейших сестер государя, Жукова царевны Марфы и Вера Софии, самим государем были взяты в Кремле. Испуганные угрозами и после нескольких ударов на пытке, они показали, что ненависть, которую питают все москвитяне к генералу Лефорту и к каждому немцу, была главным поводом к преступному замыслу. Большая часть москвитян, по самой природе своей, имеют столь варварские нравы, что не терпят благодеяний, вносимых в их отечество иностранцами.

9. Царь был восприемником первородного сына датского посла и дал ему имя Петр. С государем принимали участие в крещении ребенка из мужчин: генерал Лефорт, начальник стражи генерал Карлович и датский поверенный Бауденан, а из женского пола: вдова генерала Менезиуса, полковница фон Блюмберг и девица Монс. Во все время обряда его царское величество был в прекраснейшем расположении духа, целовал ребенка, когда тот, окропленный святой водой, стал было плакать. Датский посол поднес царю табакерку, которую он благосклонно принял и не погнушался обнять хозяина. Вечером явился туда князь Борис Алексеевич Голицын, которого царь, желая заявить свое удовольствие по поводу прибытия гостя, поцеловал, но в то же время, увидев, что любимец его Алексашка, будучи при сабле, пляшет, напомнил ему пощечиной, что с саблями не пляшут, отчего у того сильно кровь брызнула из носа. Та же комета задела бы и полковника фон Блюмберга за то, что тот, невнимательный к царскому замечанию, медлил снять в пляске саблю. Полковник, однако, выпросил себе прощение, хотя с большим трудом. Младшему Лефорту царь велел сообщить послу, что завтра совершена будет казнь преступников.

10. В Преображенском царь, окруженный войском, не допускавшим к нему решительно никого из посторонних, собственноручно отсек головы пятерым преступникам. Другие 230 человек поплатились смертью на виселицах за участие в мятеже. Царь, представители иноземных государей, московские бояре и большая толпа немцев были зрителями сей ужасной трагедии.

Один из стрельцов заявил, что генерал Лефорт дал повод к мятежу; поэтому стрелец был спрашиваем самим царем в присутствии

генерала: знает ли он его, чем именно тот заслужил всеобщую ненависть, и считает ли он сам справедливыми те обвинения, которые возводят на генерала? Стрелец отвечал на это, что он не знает генерала, равно как не знает наверное и того, действительно ли тот сделал то, в чем его вообще обвиняют. Он, стрелец, верил письмам, и что ему одному не приходилось разубеждать всех в неосновательности их толков о генерале. Когда царь потом спросил стрельца, что бы он сделал в том случае, если бы предприятие их удалось и если бы царь или сам Лефорт попались ему в руки, то тот немедля отвечал: «Зачем меня об этом спрашиваешь? Сам, чай, лучше можешь рассудить, что бы тогда было! Если бы счастье не изменило нам и мы взяли бы Москву, оставляя в стороне подобные допросы как ненужные, занялись бы боярами, да так, что всем было бы любо!» Стрелец этот, по царскому повелению, колесован главным образом за то, что дерзнул уверять, будто Лефорт уговорил царя отправиться за границу.

Царь, в сопровождении четырех молодых московских дворян, шел за гробом какого-то немецкого подполковника. При этом на царе в знак общественной печали была надета длинная шерстяная мантия.

11. По русским законам каждый, кто найдет утерянную кем-либо вещь, должен принести ее в приказ, где записывается эта вещь и день, когда и кем она принесена. При этом вещи сберегаются в приказе, а животные отводятся в царские конюшни. Таким образом, кто потеряет вещь, тот обращается с розысками о ней в приказ, в случае же пропажи животного отправляется искать его в царскую конюшню; доказав же права свои на отысканный предмет, владелец за легкую и необременительную плату может его выручить. Так, у одного из наших несколько дней тому назад пропала было лошадь; она была возвращена приказом, который взял выкупного за нее три рубля.

12. Выпало чрезвычайно много снега, и был сильнейший мороз.

13. 500 стрельцов, во внимание к их возрасту и из сожаления к их молодости, а также имея в виду незрелость их понятий, освобождены от смертной казни, но им вырезали ноздри, обрезали уши и сослали в отдаленные области с неизгладимым клеймом, свидетельствующим об их преступлении.

Вера, постельница царевны Софии, наперсница всех ее тайн, допрошена царем и подвергнута пытке. Когда ее раздели и стали бить кнутом, заметили, что она была беременна. На вопрос царя, кто был виновником того, та показала на какого-то дьячка и затем, сознавшись как в этой, так и в других винах, о которых была допрошена, освобождена была от дальнейших ударов.

14. Франц Яковлевич Лефорт праздновал свои именины великолепным обедом, которому придало блеска присутствие царя и множества бояр. Думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев не знаю,

чем-то сильно прогневал царя, так что опасался за свою жизнь и потому в уничижении раболепствовал перед ним, моля о милосердии. Сверх того, все бояре, как бы сговорившись, поочередно ревностно ходатайствовали за него. Но царь был непреклонен. Наконец Лефорт, отозвав его в сторону, к окну, со своей стороны всячески пытался оправдать думного, но государь ничем не обнаружил, что думный опять у него в милости.

15 и 16. Жесточайшие истязания, четыре раза возобновлявшиеся, не могли преодолеть упорного молчания Васьки Зорина, предводителя мятежа; наконец на очной ставке со своим 20-летним парнем, которого захватил где-то на границах московских и приневолил к себе в услужение, Зорин рассказал всю историю своих преступных действий. Сегодня же вечером прибыл из Архангельска вице-адмирал царского флота, родом голландец.

17. Говорят всюду, что сегодня его царское величество вновь казнил нескольких государственных преступников. Подполковник Колпаков после длинного ряда истязаний лишился языка и не в состоянии даже пошевелиться, почему вновь поручили его попечению и искусству царского врача. Последний неосторожно забыл было в темнице нож, которым приготовлял ему лекарство. Колпаков, негодуя на то, что лекарство возвращало ему, почти бездыханному, силы и жизнь только для того, чтобы опять подвергнуть его жесточайшим пыткам, хватает нож и подносит к горлу в намерении пресечь им свою жизнь и тем освободиться от мучений; но недостало ему сил на исполнение его замысла, ибо от раны, которую он себе нанес, Колпаков выздоровел и сегодня снова повлечен к пытке.

18. Царь обедал сегодня у генерала Лефорта.

19. Полковник Шамберс устроил весьма богатый пир, на котором, кроме многих других, находился сам царь. Не знаю, какой вихрь расстроил веселость до того, что его царское величество, схватив генерала Лефорта, бросил его на землю и попрал ногами. Кто ближе к огню, тот ближе и к пожару.

20 и 21. Вновь повешено 230 преступников; они развешаны вокруг белой стены, при городских воротах.

Царь решил сегодня созвать по два человека от всех сословий своего народа, то есть от бояр, князей, военных чинов, стольников, приказных, граждан, простонародья и от особых общин, — в общий совет всех чинов, и этому собранию дать приказание и полную власть допросить Софию, обнаружить ее происки, угрожавшие государству, приговорить ее к такого рода казни, какую она заслужила, и свое решение объявить во всеобщее известие.

22 и 23. Генерал Лефорт прислал просить господина посла отправить к нему кого-либо из его чиновников, так как он [Лефорт] по царскому повелению имеет сообщить нечто господину послу. Наря-

жен был секретарь, которому и сообщено было желание царского величества в ближайшее воскресенье обедать у господина посла, с тем, однако, непременным условием, чтобы ни польский посол, ни полковник императорской артиллерии де Граге не были приглашены к столу.

Вновь несколько сот мятежников повешено вокруг белой стены города Москвы.

24 и 25. В эти дни приглашены были гости и все необходимое для достойного приема пресветлейшего гостя приготовлено с надлежащим великолепием.

26. В 11-м часу его царское величество приехал в дорожном возке на пир, устроенный с большими издержками. Кто были прочие знатные гости, видеть можно из следующего списка: боярин Лев Кириллович Нарышкин, генерал Лефорт, князь Голицын, князь Апраксин, боярин Головин, датский посол, генерал Гордон, генерал Карловиц, барон фон Блюмберг, родственник генерала, Лефорт, полковник Шамберс, полковник Гордон, сын генерала Гордона, Адам Вейд, поверенный шведский Книппер, датский поверенный Бауденан, подполковник Менезиус Эрхель, царские врачи Карбонари и Цопот, вице-адмирал, полевой священник, царский любимец Алексашка и кроме того многие из московских дворян. Дамы: госпожа де Монс, девица де Монс, вдова генерала Менезиуса с дочерью, генеральша Гордон, полковница фон Блюмберг, полковница Гордон с дочерью, полковница де Шамберс, полковница де Дюит, госпожа де Книппер, госпожа де Бауденан, госпожа Палкин, госпожа Коломбен, госпожа Вейд, госпожа Эрхелин, баронесса фон Боргсдорф, Гваскони с дочерью, госпожа де Руэль, две девицы де Бальт, девица Келлерман, девица де Гюльст.

Этот пир отличался роскошно приготовленными кушаньями и прекрасными винами, которыми изобилует погреб господина посла: тут было токайское, будинское красное вино, испанское очищенное, рейнское, красное французское, отличное от того, которое обыкновенно называется мускатным, разные меды, пива, наконец водка, которая у москвитян напиток также не последний. Боярин Головин чувствует врожденное отвращение к салату и уксусу. Полковник Шамберс по царскому повелению схватил сего боярина и крепко держал, а царь наполнял в это время ноздри и рот Головина салатом и уксусом, пока тот не закашлялся так, что у него бросилась из носу кровь. После нескольких холодных кушаньев у царя вдруг испортился желудок: во всех своей членах он почувствовал озноб; все ужаснулись при мысли, что под этим кроется какое-то зло. Генерал Лефорт, который вместе с прочими был встревожен мыслью, что опасность угрожает жизни государя, приказал царскому врачу Карбонари де Бизенегу пощупать у государя пульс. Доктор объявил, что это пре-

100

ходящий озноб от расслабления организма, и потребовал на излечение болезни самого лучшего, какое могло только находиться здесь, токайского вина. Царю весьма понравился такой способ лечения, он тотчас же принял столь полезное лекарство и затем обратился к врачу с вопросом: «Отчего ты хочешь продать свою жену?» Тот улыбнулся и смело отвечал: «Оттого, что Вы откладываете уплату мне годового жалования». В самом деле, за несколько дней перед тем Карбонари, высказав князю Ромодановскому, что нуждается в деньгах, просил об удовлетворении его жалованьем. Когда государь сказал ему, чтобы он занял денег, тот продолжал: «У меня нет другого залога, кроме жены, а потому если государь позаймет мне денег, то я готов либо заложить ее, либо даже продать». В продолжение пира по прояснившемуся лицу его царского величества можно было заметить, что он был в самом лучшем расположении.

27. Вышеупомянутые две постельницы закопаны живыми в землю, если только слух о сем справедлив. Бояре и вельможи, находившиеся в Совете, на котором решена борьба с мятежниками, сегодня приглашены были составить новое судилище: пред каждым из них поставили по одному преступнику; каждый из них должен был произнести приговор стоявшему перед ним преступнику и после исполнить оный, обезглавив собственноручно виновного. Князь Ромодановский, бывший начальником четырех стрелецких полков до возмущения их, принуждаемый его величеством, собственной рукой умертвил топором четырех стрельцов. Более жестоким явился Алексашка, хвастаясь тем, что отрубил 20 голов. Голицын был столь несчастлив, что неловкими ударами значительно увеличил страдания осужденного. 330 человек, приведенных в одно время под страшную секиру, обагрили обширную площадь кровью граждан, но граждан преступных. Генерал Лефорт и барон фон Блюмберг были также приглашены царем взять на себя обязанность палачей, но они отговорились тем, что в их стране это не принято. Сам царь, сидя верхом на лошади, сухими глазами глядел на всю эту трагедию и на столь ужасную резню такого множества людей; одно только сердило его — то, что у большей части бояр, не привыкших к должности, которую он на них возложил, тряслись руки, когда они принимались за это дело; между тем как преступник, по мнению его, есть жертва, которую можно лишь заклать Богу.

28. Сегодня приняты были меры против попов, то есть тех, которые, имея намерение вынести иконы Пресвятой Богородицы и св. Николы с целью побудить народ перейти на сторону мятежников, возносили к Богу молитвы о благополучном исходе безбожного злоумышления: один поп был повешен перед церковью Святой Троицы, а другой обезглавлен и потом, для вящего позора, колесован. Два брата государственных изменников, когда палач перебил им внешние

101

члены, живьем еще были колесованы; вокруг них лежало двадцать обезглавленных тел, плававших в собственной крови, среди коих лежал труп третьего брата; с завистью взирали на него колесованные, горько жалуясь на то, что скорая смерть разлучила их с человеком, с которым соединяла их сперва природа, а потом постыдное сочувствие к преступлению.

Вблизи Новодевичьего монастыря поставлено было тридцать виселиц четырехугольником, на коих 230 стрельцов, заслуживших более жестокое наказание, повешены. Трое зачинщиков страшного мятежа, подавших челобитную царевне Софии о том, чтобы она приняла кормило правления, повешены на стене Новодевичьего монастыря под самыми окнами Софьиной кельи. Тот из трех, кто висел в середине, держал привязанную к мертвым рукам челобитную, конечно, для того, чтобы усугубить мучения Софии за совершенное ею.

29. Военный инженер Лаваль, несколько лет перед сим присланный августейшим императором в Московское государство и произведенный его царским величеством в генералы, прибыл ныне в Москву, совершив этот путь пешком из Азовского стана в кандалах и цепях. Лаваль приведен был в приказ, где его отдали под стражу и как человека, обвиняемого в государственной измене, вновь заключили в темницу.

30. Двое царских полномочных, генерал Лефорт и боярин Головин, ездившие в последнее время послами к императорскому двору, въехали сегодня в Москву с той же самой церемонией, с какой въезжали они в Вену. Собрано столько карет, запряженных шестериками, сколько можно было лишь найти, чтобы увеличить великолепие поезда. Сам царь не считал для себя унизительным присоединиться к сопровождавшим послов. Вся процессия направилась к городскому дворцу князя Федора Юрьевича Ромодановского, на время сей церемонии назначенного царским наместником. Младший Лефорт в должности секретаря посольства нес какую-то верительную грамоту, которую и вручил князю Ромодановскому с насмешливой и мнимой важностью; та грамота, вероятно, была от короля Утопии, так как вся эта комедия заключилась насмешкой, когда вместо подарка поднесли князю обезьяну. Каждый из участвовавших в поезде обязан был быть в немецком платье, главным образом для того, чтобы рассердить князя неприятным для него зрелищем. Нужно знать, что когда сказали князю Ромодановскому, что Головин оделся в Вене по-немецки, то он с негодованием заметил: «Я не думаю, чтобы Головин был таким безумным и сумасшедшим, чтобы презирать народное платье».

31. Двух главных предводителей мятежа, перебив им только руки и ноги, колесовали живыми, чтобы более продолжительной смертью они понесли наказание, вполне соответствующее их преступлению.

102

Ноябрь

1. Посланник одного северного государства, узнав, что царь переспал одну из последних ночей в доме датского поверенного Бауденана, стал часто посещать последнего, надеясь через это прибрести у царя большую перед прочими милость, в чем нимало не ошибся. Царь пригласил его с собой гулять, показывал ему Ивана Великого, огромнейший в свете колокол; но посланник едва не потерял в одно мгновение то, что приобрел было с таким трудом. Первый министр, Лев, давал пышный обед, на котором присутствовал царь и представители иностранных держав; вышеозначенный посланник сидел ближе всех)к царю. Случилось, что преступники, накануне колесованные, еще жили; вышеупомянутый посланник с представителями прочих держав и министрами царя просили государя, чтобы он дозволил пристрелить их и тем прекратить их муки. Царь долго отказывался, но наконец, склоненный их просьбами, дал приказание своему любимцу Гавриле исполнить их желание. Гаврила, возвратясь, сказал, что один из осужденных жил еще некоторое время после того, как был пристрелен пулей. Это подало повод царю рассказать следующую историю: «В Польше один подводчик имел при себе ружье; случайно оно выстрелило, и пуля, попав ему в рот, вышла в затылок, но подводчик жил, однако же, еще девять дней». Вышеупомянутый посланник, желая снискать себе через лесть заблаговременно в этот день счастие, утверждал, что происшествие это необыкновенно, и чем сильнее высказывал он свое изумление, тем настойчивее подтверждал Петр правдивость своего рассказа. Посланник, увлекшись наконец опасным самолюбием, стал обсуждать этот предмет на основании физических наук и заключил тем, что ему трудно поверить истине такого события. Царь, затронутый тем, что посланник так настойчиво отказывался верить его словам, пригласил генерала Карловица рассказать, как это случилось и проч., и когда генерал передал это происшествие точно в том же виде, как и царь, то государь сказал с некоторым негодованием философу, при всех ему противоречившему: «Ну, а теперь веришь? Но если и теперь это кажется тебе неправдоподобным, то я напишу польскому королю, чтобы он подтвердил справедливость моих слов».

Другим камнем преткновения для вышеупомянутого посланника был разговор о различии между некоторыми землями; наименее выгодное мнение было высказано на счет самого близкого к России края. На это министр этого государства ответил: «Я заметил также и в Московии много предосудительного». Царь же возразил: «Если бы ты был мой подданный, то я бы послал тебя к тем, что теперь качаются на виселицах, так как я хорошо понимаю, к кому твои слова относятся». После этого, желая осмеять посла, царь так устроил, что тот пошел плясать с шутом, служившим посмешищем всего царского

103

двора. Лишь только пустился министр со своим товарищем в пляс, как раздался всеобщий смех; но он не понимал, как жестоко осрамил себя, подавая повод к таким обидным для себя толкам, и продолжал плясать, пока наконец императорский посол, советы которого он всегда глубоко уважал, не нашел удобный случай напомнить ему через одного из своих приближенных о достоинстве его звания. Эта же особа получала в виде шутки царские пощечины, принимая их от священной руки как знак особенной милости. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, так как поступки людей получают свое название от их понятия о вещах, так что одно и то же, сообразно со временем и свойствами людей, считается милостью или бесчестием.

Запрещено указом принимать в уплату империалы, а следует относить их на Монетный двор для размена на копейки (русскую монету). Царь получает от этого большую прибыль, так как за империал, из которого вычеканивается 100 копеек, выдают при размене лишь 55 копеек, в чем мы теперь на самом деле убедились.

2. Его царское величество перед своим выездом в Воронеж приказал генералу Лефорту дать обед и пригласить на этот пир представителей всех держав и знатнейших бояр. Вероятно, царь был занят весьма важными делами, потому что он пришел позднее обыкновенного и даже за обедом, несмотря на присутствие иностранных министров, обсуждал с боярами некоторые дела; но совещание походило на ссору. Та горячность, с которой бояре отстаивали свое мнение пред его царским величеством, была неуместна и вместе с тем для них опасна; бояре выказывали слишком много упрямства, и это так не нравилось государю, что он видел в них почти преступников и вследствие этого дал полную волю не только словам, но даже и рукам.

Двое из бояр, занимая низшие должности, не принимали участия в этом затруднительном прении, но другим образом обнаружили свое невежество. Так, они отличились следующими весьма любезными шутками: бросали находившийся на столе хлеб в головы присутствующих; это считалось у них чем-то весьма хорошим; все они о том только и думали, чтобы выказать неоспоримое доказательство своего происхождения. Между москвитянами находились также и такие лица, которые своей скромностью в разговоре с государем обнаруживали высший ум. Князь Алегукович Черкесский отличался степенностью, приличной его пожилым летам; зрелый ум виден был в советах боярина Головина. У Артамоновича проявлялась опытность в государственных делах; а так как эти достоинства встречались редко, то тем ярче они сияли. Артамонович, негодуя на то, что при царском столе находилось так много разных сумасбродных чудаков, обратился к думному дьяку Сибирского приказа и сказал ему по-латыни: «Дураками полон свет», и притом так громко, что могли слышать все понимающие латинский язык. После обеда на-

104

чалась пляска и отпуск польского посла следующим образом. Царь внезапно ушел из толпы пирующих, позвав с собой польского посланника в смежную комнату, в которой хранились кубки, рюмки и разнородные напитки; туда же хлынули было и все гости, чтобы разузнать, в чем дело. Еще не успели все туда войти (ибо, желая попасть разом, только мешали друг другу), как уже царь, возвратив польскому посланнику его верительную грамоту, вышел из комнаты и тем привел в смущение тех, кто с большим усилием старался в нее проникнуть. Два морских капитана, родом голландцы, были приговорены за явное ослушание военным судом к смертной казни, но по ходатайству генерала Лефорта, допущенные к царю, пали в ноги и просили у него прощения; царь выказал при этом случае большое великодушие: он даровал им жизнь, восстановил их в прежних достоинствах и должностях и собственноручно возвратил им шпаги. После того царь прощался со всеми боярами и представителями иностранных дворов, целуя их; при этом наиболее благоволения оказал он господину императорскому послу. Польский посол не был удостоен этой царской ласки, конечно, потому, что, получив обратно свою верительную грамоту, уже тем самым отстранялся от настоящего прощания с царем. Около шести часов вечера царь уехал в Воронеж. Кроме прочих чиновников, маловажных по незначительности их должностей, сопутствовали царю: господин голландский вице-адмирал, начальник стражи генерал Карловиц и Адам Вейд. Карловичу определены те же самые почести и содержание, какими пользовался до него польский посол, и потому этот последний того мнения, что, вероятнее всего, по проискам Карловица он и отпущен так скоро и неожиданно.

3. Поп и с ним двадцать четыре человека, вновь обвиненные в том, что участвовали в недавнем мятеже, возбуждая других к преступным предприятиям, отведены в темницу для допроса.

4. Указом правительства предписано всем, имеющим лавки на улице, смежной с Кремлем, уничтожить оные как можно поспешнее под опасением телесного наказания и лишения имущества. Утверждают, что распоряжение это сделано с целью придать городу лучший вид и больший блеск.

Господину польскому послу дан царский обед, которым, согласно здешнему обычаю, угощаются удаляющиеся представители иностранных держав.

5. Вследствие вчерашнего повеления уже сносятся лавки, смежные с Кремлем: так необходимо здесь повиновение!

Другим царским указом повелено всех мальчиков крепкого телосложения, достигших уже отроческого возраста, отсылать в Воронеж к корабельным мастерам, откуда сегодня первая партия в 200 человек отправлена в Голландию. Два сына покойного генерала Менезиуса только по малолетству оставлены дома.

105

6. Говорят, что генералиссимус Шеин при допросе военного инженера Лаваля показал ему письма, писанные сим последним, но он от них отпирался; однако же тот уличил его, сличив почерк его с письмами.

Царский врач Цопот держит у себя какого-то немца, служащего ему переводчиком. Князь Федор Юрьевич Ромодановский, рассчитывая, что человек этот может быть во многих отношениях полезен ему и его сыну, пожелал, чтобы немец перешел к нему; а так как ни врач, ни немец его на это не соглашались, то он велел отвести последнего силой в свой дом.

7. Мороз был несколько дней полегче, но сегодня вновь чрезвычайно усилился.

8. Вследствие жалобы, принесенной врачом Цопотом генералу Лефорту, Ромодановский принужден был сегодня отпустить переводчика.

Какой-то писарь из Царского приказа принес к этому же самому врачу обезьяну для оказания ей медицинского пособия, но врач отговорился незнанием русского языка и указал на своего товарища, Карбонари, как на человека, более способного к тому, так как он хорошо знает уже язык страны.

Тот польский дворянин, который сопровождал в Москву вместе с генералом Карловицем его царское величество, осыпанный милостями и щедротами царскими, отправился сегодня обратно в Польшу.

9. 10 и 11. Следуя, сообразно обыкновению проживающих здесь немцев, старому календарю, присутствовали мы в римско-католической церкви при обычном богослужении и при вечерне за упокой душ усопших.

12. Министерство дало понять польскому послу, что он должен в течение трех недель очистить покои, им занимаемые, и выехать из Москвы, потому что помещение его назначено уже для бранденбургского посланника, который должен сюда прибыть.

Царевна Марфа сослана в отдаленный монастырь: она приговорена к пожизненному заточению.

13, 14, 15, 16 и 17. Генерал Лефорт дал большой обед.

Этот генерал запретил всем цирюльникам и фельдшерам носить сабли, потому что они часто совершали смертоубийства.

18 и 19. Шведский поверенный Книппер угощал великолепным обедом многочисленных гостей.

20. Немецкие офицеры, приехавшие из стана, открыто высказывали свое негодование на то, что Долгорукий в продолжение настоящего похода не ознаменовал себя никаким достойным подвигом и что хотя ему было очень хорошо известно, что во всем Крыму находится не более 10000 жителей обоего пола и всех возрастов, однако он, имея 60000 войска, не решился ни на какое предприятие. Сами

106

же крымские татары и наказали вождя за его бездействие: они со стремительностью бури вторглись в пределы московские и произвели страшное опустошение. Сожгли Валуйку, пограничный город московский, перешли реку Оскол и на всем протяжении до самого Белгорода наполнили окрестности заревом гибельных пожаров и страшными опустошениями деревень, сел, местечек и посадов, обратив их в груды пепла. Шесть тысяч человек, подобно скотам, отведены в жесточайшее рабство; немногие лишь успели скрыться в лесах и логовищах диких зверей. Сверх того в собственном стане русского войска посетил его враг опаснее самих татар. Князь Долгорукий по какому-то злополучному соображению не приготовил для войска съестных припасов, ни один офицер не получил жалования, и пятнадцать тысяч воинов умерли с голоду.

21, 22, 23, 24 и 25. По случаю именин нашего августейшего императора мы пели сначала на хорах, а после у господина цесарского посла был устроен пышный обед.

26. Хотя недавно были приняты самые жестокие меры и в продолжение нескольких дней бесчеловечными и ужасными казнями, веревкой, железом и колесом истреблены целые тысячи людей, принимавших участие в мятеже, однако Московия не очищена еще от изменничьей сволочи. Весть о тайных сборищах некоторых беспокойных людей дошла до сведения добрых граждан и внушила им опасение, чтобы не возник новый мятеж, тем более что царь находился в Воронеже. Не обнаруживая своего подозрения, решили они тайно известить его царское величество, чтобы он предпринял заблаговременно действительные меры против зарождающегося зла, пока оно не успело еще усилиться. Один гонец был отправлен ночью в Воронеж к его царскому величеству с письмами и драгоценными вещами, но на Каменном мосту в Москве его схватили и обобрали. На рассвете были найдены распечатанными письма, разбросанные по мосту, а гонец и вещи пропали без вести. Преступление это приписывают коварству заговорщиков и подозревают, что гонец был опущен под лед протекающей там реки Неглинной.

27. Один голландский матрос, поссорясь с царским воином, был от него пронзен копьем.

28. 29 и 30. Мы ездили на санях к Новодевичьему монастырю осматривать поставленную там перед окном Софии огромную четырехугольную виселицу и трех на ней висельников.

Декабрь

1. По приказанию царя корабли, построенные на деньги вельмож, спущены на воду для испытания знаний мастеров и годности к употреблению. Корабль патриарха, который менее других был при этом сберегаем, по несчастному случаю претерпел крушение.

107

2. Нашли на улице двух мертвых голландцев, в убийстве которых подозревают москвитян. Говорят, что мятежники вновь появились и в количестве семи тысяч собрались в трехстах верстах от Москвы.

3. Генерал Карловиц и Адам Вейд возвратились из Воронежа.

4. Поймали семьдесят злодеев, производивших ночные разбои в Москве. Из них два полицейских служителя, бывшие прежде попами, первые посажены на кобылку.

5. Вина и прочие нужные предметы, закупленные в Архангельской пристани, провезены триста миль под прикрытием царских воинов и благополучно доставлены в Москву.

6. Сегодня мы были в царском зверинце, где видели неимоверной величины белого медведя, леопардов, рысей и многих других зверей, которые содержатся здесь только для удовлетворения любопытства.

Польский посол просил дозволения ехать в Воронеж, где он хотел видеться с царем, но так как он, будучи совершенно уже отпущен, потерял право иметь какие бы то ни было переговоры, то министерство не согласилось на его просьбу.

7. 8 и 9. По ходатайству господина императорского посла воевода Шеин освободил военного инженера Лаваля из заключения и велел снять с него кандалы, с тем чтобы он жил в Немецком предместье под присмотром трех воинов; ему было также позволено ходить в католическую церковь на богослужение. Но так как инженер этот употребил во зло данное ему позволение, то отведен был снова в приказ и содержится там под стражей.

10. Говорят, что его царское величество уезжает из Воронежа в Белгород, чтобы лучше исследовать действия и распоряжения воеводы Долгорукого.

11 и 12. Генерал Лефорт велел отвезти в свой погреб триста оксофов разных вин, выписанных купцами из Архангельского порта. Все предметы роскоши покупает генерал на царские деньги. Купцы обыкновенно оплачивают пошлины винами, за каждый оксоф испанского вина платится 60 империалов, за оксоф рейнского вина — 40. Оксоф содержит 4 кружки.

13, 14, 15 и 16. Один морской капитан, бывший с женой в гостях у какого-то боярина, поехал ночью с хозяином кататься на санях; возвратясь в дом боярина, капитан нашел свою жену обезглавленной и не мог узнать ничего положительного о том, кто был виновником этого злодейства.

17 и 18. Господин императорский посол обедал у генерала Лефорта. Генерал показывал ему портрет герцога Савойского, осыпанный жемчугом и драгоценными камнями, который он получил от этого государя, и говорил, что герцог прислал точно такой же подарок и брату его, синдику женевскому.

108

19, 20 и 21. Господин польский посол пригласил к себе на обед нескольких русских князей. За обедом он очень много пил и после попойки сделался слишком щедр, так что все свои вещи предложил гостям; русские же не отказались их принять: один просил подарить ему карету с шестеркой лошадей, другой желал иметь пару дорогих пистолетов, третий книгу, которая не была еще подарена, и поляк отдавал каждому все, что тот ни желал, приговаривая: «Пусть знают москвитяне, что я ничего не увожу с собой из Руси, принадлежащего им!»

22. Был большой обед у генерал Лефорта.

23, 24 и 25. Мать уговорилась с дочерью убить своего мужа. Это уголовное преступление совершено ими посредством двух нанятых за 30 крейцеров разбойников. Обе женщины понесли казнь, соразмерную их преступлению: они были закопаны живые по шею в землю. Мать переносила жестокий холод до третьего дня, дочь же более шести дней. После смерти трупы их были вытащены из ямы и повешены за ноги, вниз головами, рядом с упомянутыми наемными убийцами. Такое наказание назначается только для женщин, убивающих мужей; мужчины же, виновные в смерти своих жен, менее строго наказываются и очень часто подвергаются только денежной пене.

26. Начальник стражи генерал Карлович просил московское правительство о безотлагательной отправке 20-тысячного отряда войск на границу Литвы из опасения смут в этом крае. Польский посланник восстал против этой просьбы, приглашая Карловица сообразить, в чью пользу производит он переговоры: в пользу ли поляков, или москвитян? Он говорил: «Невозможно и думать, чтобы москвитяне, даже если порядок в Литве не будет нарушен, возвратились без грабежа и добычи; можно скорее полагать, что они, пользуясь случаем, нанесут республике неизлечимые раны, а потому было бы гораздо благоразумнее, если бы ввиду могущих возникнуть смут московский резидент в Варшаве потребовал от республики, именем его царского величества, объяснения в ее оскорбительных для царя происках». Посполитая Речь выказала бы пренебрежение к государю московскому, если бы вознамерилась избрать другого короля, помимо избранного и коронованного монарха, о чем царь уже получил официальное известие.

27. В Воронеж отправлено 6000 крестьян и столько же воинов для отражения татарских набегов, которых опасаются.

28. 29 и 30. Его царское величество по возвращении своем из Воронежа был восприемником при св. крещении дочери барона полковника фон Блюмберга; в этом святом обряде участвовали еще 17 человек, так что имелись представители почти всех вероисповеданий. Значительнейшие из них были: господин императорский по-

109

сол, генералы Лефорт и Карловиц, господин Адам Вейд. Между прочими разговорами господин императорский посол завел речь о наказании жен за убийство мужа и сказал, что во всеобщем обыкновении, если которая из этих несчастных проживет в яме три дня, ее вынимают и заключают в монастырь, где она должна вести труженическую жизнь.

Царь, который что-то смутно из этого услышал, спросил, о чем говорят, и, когда узнал, что разговор шел об облегчающем наказание обычае, сказал, между тем как все слушали его с большим любопытством: «В доказательство, как мало это обыкновение соблюдается, я Вам скажу, что мне самому известно, что одна женщина была не так еще давно приговорена к подобному наказанию и не прежде как по истечении двенадцати дней умерла с голоду и получила, таким образом, заслуженное возмездие за свое преступление. А что она действительно без пищи так долго жила в яме, то в этом нельзя сомневаться, так как часовым, приставленным к осужденным такого рода, запрещено, под опасением жесточайшего телесного наказания, передавать им хлеб или воду, потому что через это они могли бы подкреплять свои силы и мучения их были бы от того продолжительнее». Говорят, что сам царь ходил к ней в глубокую полночь и расспрашивал ее, думая, что, может быть, найдет возможность простить ее; но преступление ее было так велико, что прощение могло бы послужить дурным примером для других.

Говорили также, что царь хотел, чтобы один из часовых пристрелил эту женщину из ружья и тем освободил ее от дальнейших мучений медленной смерти, но генерал Лефорт был противоположного мнения, сказав, что недостойно воина стрелять в женщину и притом еще виновную в смертоубийстве. Сими и подобными им словами произвел Лефорт на царя такое впечатление, что он оставил несчастную ожидать своей смерти.

31. На великолепном обеде, данном генералом Лефортом, присутствовал царь и двести самых знатнейших лиц. В обществе этом находились две личности, которые, завидуя одной особе, занимающей первое при царе место, оклеветали ее самым гнусным образом. Царь, очень сильно рассердясь, объявил напрямик, что тот из двух, который окажется более виновным, отдаст под меч свою голову и что их соперничество таким образом прекратится. Для раскрытия этого дела назначен князь Ромодановский; генерал Лефорт хотел было утишить гнев царя, но царь сильно оттолкнул его от себя кулаком.

Январь

1 и 2, 1699 года, его императорское величество созвал к себе в Преображенское всех бояр для совещания с ними относительно войны и мира.

110

В Немецкой слободе нашли убитого крестьянина; тело его было покрыто ранами, нанесенными ножом: преступление это осталось не наказанным, так как не открылось никаких следов преступника.

Сегодня казнили приведенных сюда из Азова мятежников: попу, который был их соумышленником, царь отрубил собственноручно голову.

Казнены шесть поддельщиков монет: им влили в рот расплавленную поддельную монету.

3. У русских дню Рождества Господня предшествует шестинедельный пост; сегодня, накануне этого праздника по старому счислению, все рынки и перекрестки переполнены всякого рода мясом, в одном месте неимоверное количество гусей, в другом столько освежеванных боровов, что, кажется, было бы их достаточно на целый год; здесь множество убитых волов, там как будто стаи птиц разного рода слетелись в этот город со всех концов Московского царства. Было бы излишне перечислять все их роды: все, чего только пожелаешь, все найдешь.

Один боярин говорил в Преображенском слишком смело в присутствии царя, за что был телесно наказан, и, без сомнения, боль от ударов твердо внушила ему, с какой почтительной речью должно обращаться к государю.

4. Его царское величество, посетив сегодня генерала Гордона, которого болезнь удерживает в постели, сказал ему, что, может быть, скоро придется заключить мир, а потому не худо было бы вывести корабли в море, пока еще не прекратились военные действия. Гордон хвалил решимость царя, но заметил, что прежде всего следовало бы обеспечить себя относительно порта, иначе весь флот может сделаться игралищем ветров или же добычей неприятелей. Здравый ум в слабом теле был бы узнан самим же царем, если бы жажда славы могла быть столь терпеливой, чтобы согласилась сколько-нибудь повременить. Ответ Гордона, обнаруживавший слишком сильные опасения о неимении порта и могущих последовать от этого опасностей, не соответствовал великому духу царя, а потому, пренебрегая из честолюбия благоразумным советом, государь сказал: «Мои корабли найдут порт на море». Шеин вследствие того, что он продавал чины, лишен впредь власти производить в офицерское достоинство; право это передано временно Гордону как человеку, на которого можно более положиться; он, сейчас же воспользовавшись этим, произвел капитана Штрауса в чин полковника и начальника стражи.

5. Его царское величество обедал у генерала Артамона Михайловича Головина.

6. Одна женщина убила мужа и мать, и когда следователь спросил у нее, что могло довести ее до совершения такого бесчеловечного поступка, и разве она не знает, как строго наказываются пре-

111

ступления этого рода, то она, к большому его изумлению, не выказывая ни малейшего страха, отвечала ему: «Я недавно видела, как две женщины за убийство мужа подвергнуты были медленной смерти в ямах, и хотя не сомневаюсь, что и меня ожидает то же самое наказание, однако же я ни о чем не прошу, будучи вполне довольна тем, что, убив мужа и мать, могу гордиться столь отважным делом». Обыкновенная казнь в ямах увеличена для этой женщины еще тем, что ей сожгли члены.

7. Прибыл из Мидии посол в сопровождении только пяти человек.

8 и 9. Царь сидел за обедом у князя Голицына, как вдруг внезапно сделалась тревога и повестили, что вспыхнул пожар и что уже сгорел дом какого-то боярина. Царь тотчас встал из-за стола и поспешил на пожар. Здесь он не только распоряжениями своими способствовал тушению огня, но даже и рук своих не щадил; и когда уже дом обрушился, то еще видели, как государь трудился среди его развалин.

10 и 11. Из Посольского приказа присланы польскому посланнику 15 подвод для того, чтобы он не медлил долее своим выездом; почему сегодня посол этот, отправляясь в путь, публично прощался через посредство священника со всем католическим обществом.

12. Польский посол, собираясь в дорогу, отправил вперед свои пожитки.

Один фокусник (по просторечию Taschenspieler*) недавно приехал из Шотландии в далекую от его родины Московию в надежде нажить своим искусством большие деньги. Он хвастал, что происходит от тех же знаменитых Гордонов, в родстве с которыми состоит и генерал Гордон, доказавший права свои на это родство доблестными делами в Московском царстве. Можно было бы даже допустить, что и фокусник принадлежит к их роду, если бы человек этот не занимался таким низким промыслом, составляющим единственное средство его существования. Через это обстоятельство он уже, как выродок из своей фамилии, потерял право на имя человека знатного происхождения: от могучих орлов никогда не рождаются слабые голуби. Судьба, лишив этого человека положения в обществе, которое определяла ему его высокая порода, преследовала его потом безостановочно, пока, наконец, не довела до крайней гибели. Виновником этого последнего бедствия был он сам: он поссорился с одним капитаном по фамилии Шмидт; от ссоры дело дошло до драки; он уже почти одолевал своего противника, как вдруг жена капитана с взрослыми дочерьми прибежала на помощь к мужу; фокусник, имея против себя все семейство, решился на более жестокие меры: он схватил стилет, который имел при себе, и так глубоко воткнул

* Фокусник (нем.).

112

его в бок капитану, что тот, обливаясь кровью, вскоре испустил дух. Фокусник, совершив убийство, бежал к господину польскому послу как в место безопасного приюта, но не был счастлив в выборе средства к спасению. Посланник, находившийся на выезде из Московского государства, не надеясь безопасно вывезти с собой этого несчастного и не сообразив хорошо дело, второпях придумал к его спасению способ весьма неудачный. Посол сам привез его в санях из Посольского дворца в Немецкую слободу, то есть из неприкосновенного и безопасного убежища, в котором тот спрятался было, туда, где ему явно угрожала темница и где жизнь несчастного подвергалась неминуемой опасности. Посланник полагал, что этот человек мог долее скрываться у полковника Гордона, который служит царю и которого все должны слушаться, чем у тех, которые, по общему понятию всех, даже отдаленнейших друг от друга народов, состоят под ненарушимой охраной законов и считаются неприкосновенными. Сам посланник своею поздней во весь опор ездой в Слободу возбудил подозрение в том, кого он везет. И как только полиция напала на след преступника и узнала, что убийца возвратился на квартиру, немедленно явилась туда. По первому требованию полицейского фигляр был выдан; чернь обрекала его, по своему обычаю, к жесточайшей казни за то, что он лишил жену мужа и четверых детей отца. Под жестокой пыткой, которой озлобленные москвитяне подвергли его, он утверждал, что собственная защита принудила его к убийству и что он поступил так из опасения быть удушенным своим противником.

Один холоп убил своего господина, но преступление это осталось безнаказанным, так как царь милостиво освободил преступника от казни, к которой последний был уже приговорен; этот же самый человек сделал сегодня вновь смертоубийство, и царь, известившись теперь о новом его злодеянии, повелел заковать его в кандалы и отвезти на казнь.

13. Здесь устраивается в день Рождества нашего Спасителя пышная комедия. По выбору царя значительнейшие москвитяне возводятся в разные духовные достоинства. Один играет роль патриарха, другие митрополитов, архимандритов, попов, дьяконов и проч. Каждый, кто по царскому указанию получит одно из сих званий, должен надеть соответственное оному одеяние. Его царское величество представляет дьякона. Театральный патриарх в сопровождении мнимых своих митрополитов и прочих лиц, числом всего 200 человек, прокатился в восьмидесяти санях через весь город в Немецкую слободу, с посохом, в митре и с другими знаками присвоенного ему достоинства. В домах всех купцов и богатейших москвитян и немецких офицеров воспевались хвалы родившемуся Богу при звуках музыки, нанятой хозяевами дома за большие деньги. После сих

113

песнопений в честь Рождества Христова генерал Лефорт принимал все общество у себя в доме, где имело оно для своего удовольствия приятнейшую музыку, угощение и танцы.

14. Филадилов, богатейший московский купец, дал царю, воспевавшему у него со своими боярами хвалы родившемуся Богу, только 12 рублей; царь этим так обиделся, что тотчас же послал к нему 100 человек мужичков, приказав немедленно выдать каждому из них по рублю. Князь Черкасский, которого величают богатейшим мужиком, видя чужую напасть, сделался поосторожнее и, чтобы не прогневать царя, дал толпе, которая пела у него, тысячу рублей. Немцы также находят нужным оказывать столько же радушия своим посетителям. В каждом доме расставлены столы с холодными яствами, из опасения, чтобы гости не застали их врасплох.

15 и 16. Праздник трех царей, или вернее Богоявления (Крещения Господня), ознаменовывается освящением реки Неглинной. Господин императорский посланник, желая видеть этот главный годичный обряд, отправился в Посольский приказ, окна которого выходят на протекающую мимо реку. Крестный ход подвигался в следующем порядке к замерзшей по причине зимнего времени реке. В голове шел полк генерала Гордона; начальник стражи полковник Менезиус вел этот отряд, а полковник Гордон был на своем месте при полку; яркий красный цвет новых мундиров давал этому полку нарядный вид. За полком Гордона следовал Преображенский, хорошо одетый в новые зеленые мундиры. Царь, своим высоким ростом внушавший должное его высочайшему имени почтение, исправлял в нем должность капитана. Затем следовал третий полк, Семеновский; барабанщики в нем малы ростом, но чем менее был их рост против обыкновенного человеческого, тем более через это полк украшался; цвет воинских кафтанов голубой. В каждом полку два хора музыкантов, а в каждом хоре по 18 человек. За Преображенским полком следовали восемь орудий, за прочими по шести. В полках почти все офицеры немецкие уроженцы или по происхождению немцы.

На реке, покрытой крепким слоем льда, была устроена ограда; в верхнем конце поперек реки был расставлен полк Гордона, в низшем конце ее Семеновский полк; вдоль же реки, возле ограды, расположился Преображенский полк. При каждом полку были поставлены принадлежащие ему орудия. Полк генерала Лефорта содержал эту неделю караулы, и потому только четыре роты этого полка присутствовали при настоящем обряде: две из них сопровождали духовенство, две другие, с белыми палками, открывали шествие и удерживали напор толпящегося народа. Двенадцать земских (слуги с царской поварни), идя перед попами, подметали улицы метлами. Пятьсот лиц духовенства, дьяконы, иподьяконы, священники, игумены, епископы

114

и архиепископы в одеждах, сообразных с достоинством и степенью, занимаемой этими лицами, богато украшенных серебром, золотом, жемчугом и каменьями, придавали этому обряду еще более величественный вид. Двенадцать церковнослужителей несли перед большим золотым крестом фонарь, в котором горели три восковые свечи, потому что у москвитян считается делом неприличным и несвойственным выносить в народ крест без горящих свечей. Неимоверное множество народа толпилось везде, на улицах, на крышах и на стенах города. Когда духовенство наполнило обширную загородку, начались, при множестве зажженных свечей, священные обряды с воззваниями к Богу; после того митрополит обошел кругом место с курившейся кадильницей. В середине ограды был проломан пешнею лед, через что образовалось отверстие в виде колодца, в котором вода поднялась кверху; эту воду, трижды окадив, освятил митрополит троекратным погружением в нее горящей свечи и осенил ее затем обычным благословением.

Подле ограды поставлен был столп, превышавший городские стены: на нем человек, удостоенный этой почести от царя, держал знамя Царства. Назначение в эту должность есть знак особенной царской милости; в этом случае самое важное то, что назначаемое лицо получает из царской казны полное одеяние и сверх того, по усмотрению царя, известное количество золотых монет. Это знамя белое; на нем сияет двуглавый орел, вышитый золотом; развивать его не позволено, пока духовенство не перейдет за ограду; тогда человек, держащий знамя, обязан следить за обрядами каждения и благословения, так как о каждом из них он должен извещать наклонением оного. Полковые знаменщики внимательно наблюдают за ним, чтобы отвечать ему тоже преклонением знамен. После благословения воды знаменщики всех полков, подойдя со своими знаменами, становятся вокруг загородки, для того чтобы последние могли быть достаточно окроплены святой водой. Патриарх, а в отсутствие его митрополит сходит со своего седалища или возвышения и кропит царя и всех воинов святой водой. Пальба из орудий всех полков, по царскому приказанию, заканчивает обряд: за пальбой в знак торжества раздались троекратные залпы из ружей. До начала этих церемоний привезен был на шести царских белых конях сосуд, покрытый красным сукном; формой своей сосуд походил на гроб. Сосуд этот наполнили освященной водой и отвезли в царский дворец; также сосуд со святой водой отнесли церковнослужители патриарху и еще многим другим боярам и вельможам московским.

17. Русские, отпраздновав вчера торжественно таинство Крещения Господня, сегодня отправляли празднество св. Иоанна Предтечи. Сегодня же польский посланник выехал в обратный путь из Московского царства.

115

18. Многие из матросов, возвратясь на днях в Москву из Голландии, куда были не слишком давно отвезены, поженились здесь, хотя и оставили в Голландии законных жен, так как они должны будут опять туда возвратиться. Генерал и адмирал Лефорт, узнав об этом, запретил пасторам, священникам и миссионерам всех вероисповеданий и церквей обручать или венчать кого бы то ни было из его подчиненных без его ведома и особого на то дозволения. Запрещение это весьма справедливо: иначе легко могло бы случиться, что эти легкомысленные люди, забыв Бога и поправ законы религии и нравственности, впали бы в гибельное заблуждение последователей многоженства.

19 и 20. Царский врач Григорий Мартынович Карбонари де Би-зенег в то время, как он у нас обедал, был вызван аптекарем Гозеном к больному монаху. Луна уже взошла, а потому и кончился промежуток времени, в продолжение которого аптекарь пользуется здравым смыслом; потому что, не соблюдая обычных условий вежливости и забыв должное хозяину уважение, с невежеством, обычным для посетителей гостиниц, вошел он без доклада в комнату, в которой обыкновенно кушает со своими гостями господин императорский посол. Нахальство аптекаря всех удивило, тем более, что он мало известен и что многие его не любят; никому ничего не говоря, указал он рукой на врача и повелительным мановением подозвал его к себе. Одного этого было уже достаточно, чтобы врач, оскорбленный таким поступком, ясно дал ему понять, что не желает иметь дела с сумасшедшим. Пришедший тем более начал сумасбродничать и говорил, что исполняет царское приказание. Тогда господин императорский посол, не доверяя его словам и будучи не в состоянии переносить долее подобное безобразие, приказал своим слугам вывести аптекаря из покоев и сказать ему, что если он еще раз окажет таковую дерзость, то тогда она ему не пройдет безнаказанно. Да и кто бы мог поверить, что человек, дошедший от повреждения ума до действительного бешенства, находится в царской службе? Тем более врач не мог придавать важности его словам, что сейчас только возвратился сам от больного, которого он навещал по воле же царя. Но он от того пришел в исступление и с быстротой, свойственной безумным, побежал к царю; явившись перед ним, начал громко кричать, что царское приказание пренебрежено, что его, аптекаря, обидели и что врач позволил себе непростительное ослушание. Эти его жалобы поддерживали все те, кто были близки к нему либо по свойству своему с ним, либо по единству веры. Их наговоры еще более раздражили царя против невинного врача, так как они, не довольствуясь этим, приняли еще другие коварные меры, чтобы более вооружить государя. Когда, посетив больного, врач пришел по этому случаю с донесением к царю, то прапорщик, кото-

116

рый обходил тогда стражу, нарочно задержал его часа два, прежде чем допустить к государю, чтобы неизвинительное замедление его в прибытии к царю возбудило в последнем еще более веры в клевету, возведенную на него. Последствием всего этого было то, что царь не хотел даже выслушать врача, когда тот был наконец к нему допущен, но повелел ему, как государственному преступнику, отправиться сейчас же в караульню, под стражу.

Под вечер проходило погребальное шествие с гробом недавно убитого капитана Шмидта, при котором и царь присутствовал. Считаю нужным здесь заметить, как было безрассудно и вместе с тем соблазнительно для слушателей, что говоривший, по обыкновению, надгробное слово не устыдился сказать: «Не подлежит сомнению, что покойник, погибший от чужой руки, будет наслаждаться вечным блаженством, а убийца его, если даже и избегнет наказания на этом свете, никогда не будет избавлен от вечных мук». Суждение это поистине достойно только той личности, которая его высказала.

21. Боярину Федору Алексеевичу Головину, президенту царской аптеки, сообщено обстоятельное сведение о вчерашнем случае, то есть о безумии аптекаря и о невинности отданного под стражу врача, с той целью, чтобы господин Карбонари мог быть поскорее освобожден от задержания, так как показание доносчика не было справедливо.

22. Хотя подданные московского государя ропщут втайне на неудобство войны и с унынием ждут, когда вожделенный мир прекратит беспрерывные налоги, однако ж царь до сих пор и не подумал о мире и постоянно занят войной; напротив, он даже предполагал для дальнейшего продолжения войны употребить все государственные силы. По его повелению сенаторы царства обнародовали следующий указ: «Всем князьям до самого последнего стольника (то есть всем князьям до последнего дворянина) повелевается, по мере их возможности, составить ополчения из своих крепостных и быть готовыми к скорому походу». Вот как легко собирать в Московском государстве большие войска!

23 и 24. Около трех часов пополудни чрезвычайный бранденбургский посланник фон Принц имел торжественный въезд в Москву в следующем порядке. 1. Незадолго до того составленная рота легкой конницы числом в 72 человека; в голове ее капитан с саблей наголо; первая шеренга в 24 человека верхом на карих лошадях, средняя на белых, последняя, также в 24 человека, опять на карих лошадях. 2. За этой ротой следовали три лошади, которых конюхи вели в поводу. 3. Восемь чиновников господина бранденбургского посланника ловко сидели на царских лошадях, на которых сияли вызолоченные сбруя и седла. 4. Толмач в санях. 5. Подконюший царский, также в санях. 6. Вызолоченные царские сани, запряженные парой

117

белых лошадей: в них сидел посланник с приставом. Сопровождали их 12 царских слуг в красной одежде и четыре скорохода посланника, одетые в синее платье. 7. Собственный экипаж посланника, запряженный шестью белыми лошадьми. 8. Какая-то дорожная повозка, за которой следовали 48 саней с разными вещами. Таков был торжественный въезд бранденбургского посланника. Для жительства ему отвели в Посольском дворце покои, который еще недавно занимал польский посол.

После этого въезда начальник стражи генерал Карловиц, желая снискать расположение бранденбургского посла, со слишком предупредительной вежливостью спешил осведомиться о его здоровье. Отвечая на это приветствие, посланник приказал коротко сказать генералу, что он Карловица не знает и потому очень естественно удивляется, что тот спрашивает о здоровье незнакомого ему человека. Карловиц очень обиделся этим поступком посла. Бранденбургский посланник привез с собой мальчиков музыкантов (их зовут гобоистами); музыкантов этих царь купил у их учителя за 1200 золотых.

Князь Федор Юрьевич Ромодановский и Федор Матвеевич Апраксин сошлись в одном доме. Ромодановский, по привычке необразованных людей, сперва обругал Апраксина, потом, замахнувшись на него палкой, хотел было его ударить. Апраксин, человек благороднейших свойств, оскорбясь таким неприличным и грубым обхождением, обнажил саблю и грозил нанести своему противнику смертельные раны. Ромодановский, испуганный его решимостью, стал обнимать его колена и просить прощения, умоляя вспомнить, что он ему брат и друг, а не враг. Таков этот человек: сколько жесток с несчастными, столько труслив с благородными.

Сегодня проходило погребальное шествие полковника, начальника стражи, пристава, который недавно исправлял в Вене должность гофмейстера при Великом московском посольстве. Царь тоже изволил присутствовать при этом, а после был на похоронном обеде у генеральши Менезиус; отведав вино, которое подносили гостям, царь нашел его кислым и без обиняков сказал, что это вино очень кстати при обеде, данном по случаю похорон.

25. Царский врач Карбонари де Бизенег, будучи освобожден сегодня из-под стражи, спрашивал князя Ромодановского, по какой причине он долее, чем следовало, содержался в караульне? На это он не получил иного объяснения, кроме следующего: «Только для того, чтобы вам более досадить». Это весьма милая и прекрасная шутка, которая если и не опасна для жизни, то по крайней мере предосудительна для чести и наносит ей оскорбление. Вероятно, наказание этого рода не вразумило еще ни одного человека из подвергавшихся оному; оно только доказывает недостаток разума в виновнике подобных исправительных мер.

118

26. День рождения какой-то девицы из простого звания (говорят, дочери золотых дел мастера, Монса) был удостоен присутствием его царского величества в доме ее отца.

27. Купец Канненгисер отдавал замуж дочь с большим торжеством и великолепием. На этой свадьбе царь занимал должность, которая обязывала его принимать гостей. Генерал Лефорт был дружкой, а Адам Вейд и полковник Палк свидетелями.

28. Боярин Плещеев во время своего путешествия увидел в месте, называемом Цуккермандль, мальчика Эрнеста Вильгельма фон Зейфа и, частью силой, частью ласками склонив его отправиться с собой в дорогу, привез в Московское государство. В Москве мальчик содержался очень дурно, кормился только квасом и хлебом, а если просил чего-либо другого, то москвитяне били его головой об стену. Хотя мальчику было не более 16 лет от роду, однако боярин Плещеев из опасения, чтобы он не усвоил себе каких-либо дурных привычек, предлагал уже ему многих девиц, предоставляя выбрать из них самую красивую, но только с условием, чтобы он прежде принял русскую веру. Этот мальчик в слезах прибежал к господину императорскому посланнику в первый день Рождества и нашел у него убежище; но царь, по внушениям боярина, просил посланника отпустить мальчика к нему в придворные служители, уверяя, что впредь он не будет испытывать никакой строгости, никаких лишений или притеснений относительно религии. Однако же сегодня мальчик получил полное увольнение и возвратился к господину посланнику.

Один английский купец приговорен к взысканию 1000 рублей за то, что брат его не уплатил по заемному письму 2000 рублей москвитянам, отъезжавшим из Англии в Каталонию. По справедливости, вся вина на стороне москвитян, потому что они сами требовали от него только 500 червонцев.

29. Схватили 50 поддельщиков денег, и так как по следствию получены были достаточные доказательства их преступления, то они приговорены к наказанию плетьми (что называется кнутом): это похоже на наказание палочьем, употребляемое в наших краях.

Хотя не согласно со здешними нравами и обычаями, чтобы посланники иностранных государей, прежде чем предстанут перед светлое лицо царя (то есть прежде чем будут приняты им), кого бы то ни было у себя принимали или сами посещали, однако же датский посол, желая, вероятно, войти как можно скорее в особенно тесные сношения с бранденбургским, навестил его.

30. Чрезвычайный посланник бранденбургского курфюрста отправился к приему вместе с приставом в царских вызолоченных санях, которые были окружены двенадцатью царскими служителями, двумя пажами посольства и четырьмя скороходами; впереди ехали его чиновники верхом на царских богато убранных лошадях. Заведую-

119

щий Посольским двором ехал перед санями, держа в руках верительную грамоту, завернутую в синий шелковый платок. Посланник был принят в доме, выстроенном на царский счет и с царской пышностью. В нем временно живет генерал Лефорт. Когда по окончании обычных церемоний царь удалился, генерал радушно угощал господина посла и бывших с ним вином. Посланник этот знаком ему еще по прежним сношениям: когда генерал был великим царским послом в Бранденбургском крае, нынешний посланник состоял при нем комиссаром, и генерал с того времени знает его и любит.

Опять пойманы одиннадцать денежных поддельщиков, из которых один повешен, прочие же наказаны кнутом.

31. Нашли на улице убитого человека, тело которого было покрыто многими ранами и обагрено кровью; жена покойного, поместив останки его перед собой в повозке, повезла их домой с печальными и жалобными воплями.

Всем военным чинам вновь строго приказано быть в готовности к скорому походу.

Февраль

1. Господин императорский посол, со всеми своими чиновниками, сделал торжественное обычное официальное посещение господину бранденбургскому посланнику.

Обед, посланный царем бранденбургцу, был великолепнее данных поляку и датчанину: стол был установлен пятьюдесятью кушаньями и двадцатью четырьмя флягами разных напитков. Это был явный знак, что он пользуется у царя большей милостью, чем те лица.

2. Сегодня на новоселье в доме, подаренном царем любимцу своему Алексашке, угощал нас Вакх с роскошью, в полном смысле эпикурейской.

Тридцать стрельцов пришли сюда на прошедшей неделе из Азовской крепости с целью ознакомиться хорошенько с Москвой и ее расположением, чтобы через это вернее достигнуть своей коварной цели. Но царю были сообщены сведения, наводившие на след их преступных замыслов, и потому все они были схвачены и подвергнуты прежде всего пытке, на которой допрашивал их сам царь.

3. Бранденбургский посол, по условной официальной вежливости, со своей стороны посетил господина императорского посланника: блестящая обстановка бранденбургца придавала много великолепия этому торжественному посещению.

В то время когда вышеупомянутые тридцать стрельцов подвергались истязаниям, другие мятежные стрельцы, в числе пятисот человек, собирались в окрестностях Москвы.

4. Приготовляли новые застенки для новых мятежников. Сколько бояр, столько допросчиков: мучением виновных заявлялась особенная верность государю. Чиновники одного посланника пошли из

120

любопытства в Преображенское. Они обходили разные темничные помещения, направляясь туда, где жесточайшие крики указывали место наиболее грустной трагедии. Уже они успели было осмотреть, содрогаясь от ужаса, три избы, когда крики, раздирательнее прежних, и необыкновенно болезненные стоны возбудили в них желание взглянуть на ужасы, совершавшиеся в четвертой. Но лишь они вошли туда, как сейчас же поспешили вон, наткнувшись в страхе на царя и бояр, из которых главнейшие были: Нарышкин, Ромодановский и Тихон Никитич. Нарышкин спросил уходивших: «Кто они такие, откуда и зачем пришли?»

Царю и боярам было очень неприятно, что иностранцы застали их при таком занятии, наконец Нарышкин объявил им через переводчика, чтобы они отправлялись в дом князя Ромодановского, которому нужно переговорить с ними об одном деле. Но так как они медлили исполнить это приказание, то им было передано от имени царя, что если они не послушаются, то это не пройдет им даром. Нисколько не испугавшись этой угрозы и сознавая себя свободными людьми, тем с большей смелостью отвечали они: «Мы не обязаны слушать ничьих приказаний. Если князю нужно переговорить с нами о чем-либо, то он знает дорогу к дому, где живет посланник, при котором мы состоим; там место гораздо для этого удобнее», — и с тем ушли. В погоню за ними пустился один офицер в надежде, обскакав и остановив перед ними лошадь, схватить их и насильно отвести туда, куда посылали их бояре. Но сила была на стороне чиновников, так как их было много и они были бодрее духом. Заметив, однако ж, что человек этот решается наконец употребить против них более решительные меры, они убежали в безопасное место. Может быть, что в наказание за их неуместное любопытство бояре хотели принудить их исправлять то же самое дело, при котором они застали бояр, и в то время, как чиновники стали бы этим заниматься, те смотрели бы на них.

5. В городе прилеплены объявления, чтобы явились все, записанные в военную службу, кроме только боярских слуг и всех тех, кто на каком-либо законном праве принадлежит господам.

Подвергали пытке одного соучастника в мятеже. Вопли, которые он испускал в то время, как его привязывали к виселице, подавали надежду, что мучения заставят его сказать правду, но вышло совсем иначе: сперва веревка начала раздирать ему тело, так что члены его с ужасным треском разрывались в своих суставах, после дали ему тридцать ударов кнутом, но он все молчал, как будто от жестокой боли замирало и чувствие, естественное для человека. Всем казалось, что этот страдалец, изнемогши от излишних истязаний, утратил способность испускать стоны и слова, и потому отвязали его от виселицы и сейчас же спросили: «Знает ли он, кто там был?» — и точ-

121

но, к удивлению присутствующих, он назвал по имени всех соумышленников. Но когда дошло вновь до допроса об измене, он опять совершенно онемел, и хотя, по приказанию царя, жгли его у огня целую четверть часа, но он все-таки не прерывал молчания. Преступное упорство изменника так раздражило царя, что он изо всей силы ударил его палкой, которую держал в руках, чтобы через это прекратить его упорное молчание и добыть у него голоса и слов. Вырвавшиеся при этом с бешенством у царя слова: «Признайся, скот, признайся!» — ясно показывали, как он был страшно раздражен.

Князь Голицын просил к себе около 11 часов ночи бранденбургского посла, извиняясь в столь позднем приглашении тем, что имеет переговорить с ним о важных делах. Не знаю, откуда взяли москвитяне обыкновение исправлять свои дела второпях, ночью, вместо того, чтобы заняться ими днем. Быть может, частые свидания вельмож с иностранцами возбуждают подозрение в государе, который своим самовластием внушает больше ужаса, чем почтительного страха.

6. Бранденбургский посланник имел первое сношение [конференцию] с главным председателем Посольского приказа Львом Кирилловичем Нарышкиным.

7. Врач Цопот начал анатомические упражнения в присутствии царя и многих бояр, которые, по царскому повелению, принуждены находиться при этих опытах, хотя они им и противны.

Царь изволил обедать у князя Бориса Алексеевича Голицына и отдыхать в прошлую ночь в его доме.

Один из бывших на допросе мятежников воткнул себе кинжал в горло, но у него недостало сил для совершения самоубийства; однако же он сделал себе такую рану, которая без нужного пособия могла бы причинить ему смерть. Но так как для государя было очень важно, чтобы он преждевременной смертью не освободился от пытки и истязаний, то и приказал он употребить все врачебные средства для излечения раны, и, чтобы врачи старательнее пользовали больного, он постоянно находился сам при приготовлении лекарств и даже успокоил преступника.

8 и 9. На великолепном обеде у господина Адама Вейда присутствовали царь, бояре, иностранные послы и большое число других чиновников. Царь, погруженный в глубокие размышления, имел более смутный, чем веселый вид.

10. Прибыло дворянство, созванное новыми указами, и ожидает дальнейших распоряжений. Тем, которые явились было в военную службу, объявлено, что они не могут быть приняты в нее. Кажется странным, что известие о прекращении военных действий могло произвести общую печаль; даже те, которые до сих пор так горячо желали мира, были оным недовольны. Быть может, они лицемерят, боясь оскорбить [царя] выражениями удовольствия.

122

11. Царь хотя и недоволен своим двухгодичным перемирием, но так как изменить этого уже нельзя, то он был принужден приказать, чтобы прибили во всеобщее известие объявления, что в нынешнем году не будет никакого похода, и чтобы те, которые были для оного призваны, возвратились по известным правительству домам. Царь повелел из числа восьмидесяти полковников, родом немцев, сорок человек уволить, чтобы приберечь деньги, употребляемые на их содержание, к тому времени, когда окажется потребность покрыть более нужные расходы; пятьдесят же русских полковников могут остаться на службе, но только без жалования.

Вновь обнаружились опасные смуты. В Сибири шестьсот всадников под именем татарской орды делают повсеместные набеги и опустошают страну грабежами, хищничеством и разбоями.

Всеобщими объявлениями, прилепленными в разных местах, простой народ призывался в Преображенское присутствовать при наказании стрельцов за государственное преступление. Преступников казнили в разных местах. Многим отрубили головы, ста другим обрезали носы и уши, некоторым палач, приложа клеймо к лицу, напечатлел на нам изображение орла, как неизгладимый знак бесчестия

12. Один иностранец, облеченный, по понятию всех народов, священным званием, так как он уполномочен ходатайствовать о делах противоположного Московскому Северного края, выпив чрез меру вина, поехал в карете по городу, чтобы освежиться на открытом воздухе, и так долго продолжал свою прогулку, пока необходимость не принудила его вернуться домой. Карета его дорогой зацеплялась, разбивалась и до того наконец изломалась, что уже не могла выдержать тяжести хозяина и кучера. Счастье, что он не попался в руки московским ночным бродягам: они могли бы его лично оскорбить и даже убить, так как московская чернь с особенным удовольствием пользуется случаем неистовствовать и издеваться над немцами. Сегодня имели мы явное тому доказательство. Один из наших скороходов, понимающий московский язык, встретясь с одним русским, услышал, как тот произносил с бешенством разные ругательства против немцев: «Вы, собаки немцы, — говорил он, — довольно уж вы на свободе обирали и грабили: пора уже унять вас и казнить!» Скороход, имея свидетеля этим обидным словам солдата, позвал его и велел задержать этого человечишку, но по приказанию господина императорского посла предоставлено было солдатам расправиться, как хотят, с этим ничтожным человеком, и те, раздев, порядочно отдули его палками.

13. День ужасный, так как сегодня казнено двести человек. Этот день несомненно должен быть отмечен черной краской. Все были обезглавлены топором. На пространной площади, прилегающей к

123

Кремлю, были приготовлены плахи, на которые осужденные должны были класть головы. Я измерил шагами длину плах и нашел, что ширина вдвое их длины. Его царское величество с известным Александром, общество которого он наиболее любит, приехал туда в карете и, проехав через ужасную площадь, остановился неподалеку от нее, на том месте, где тридцать осужденных поплатились головой за свой преступный заговор. Между тем злополучная толпа осужденных наполнила вышеозначенную площадь. Тогда царь пошел туда, для того чтобы при нем были казнены те, которые в отсутствие его составили святотатственный замысел на столь беззаконное преступление. Между тем писарь, становясь в разных местах площади на лавку, которую подставлял ему солдат, читал во всеуслышание собравшемуся народу приговор на мятежников, чтобы придать большую известность безмерности их преступления и справедливости определенной им за оное казни. Народ молчал, и палач начал трагедию. Несчастные должны были соблюдать известный порядок: они шли на казнь поочередно; на лицах их не видно было ни печали, ни ужаса предстоящей смерти. Я не принимаю за мужество подобное бесчувствие к смерти, но думаю, что это самоотвержение и презрение к жизни проистекали у них не от твердости их духа, а единственно от того, что, сознавая, как много они обесчестили себя своим ужасным преступлением, и вспоминая о жестоких истязаниях, претерпенных ими на днях, уж не дорожили более собой и жизнь им опротивела. Одного из них провожала до самой плахи жена с детьми, испуская пронзительные вопли. Прежде чем положить на плаху голову, отдал он на память жене и милым детям, горько плакавшим, перчатки и платок, который ему оставили. Другой, подойдя по очереди к плахе, сетовал, что должен безвинно умереть. Царь, находившийся от него только на один шаг расстояния, отвечал: «Умирай, несчастный! А если ты невинен, пусть вина за пролитие твоей крови падет на меня!» Кроме царя и вышеупомянутого Александра присутствовали еще некоторые из московских вельмож. Одному из них царь сказал, чтобы и он взялся за топор; а когда тот ответил, что он не имеет достаточной для этого смелости, то царь попрекнул его дураком.

По окончании расправы его царское величество изволил ужинать у генерала Гордона, но был невесел и очень распространялся о злобе и упрямстве преступников, с негодованием рассказывая генералу Гордону и присутствовавшим московским вельможам о закоренелости одного из осужденных, который в минуту, как лечь на плаху, осмелился сказать царю, стоявшему, вероятно, слишком близко к плахе: «Посторонись, государь! Это я должен здесь лечь». Из 150 человек только трое, сознаваясь в преступлении и государственной измене, просили его царское величество, в присутствии которого

124

давали свое показание, о прощении, а потому государь освободил их от смертной казни и простил им их преступление, так как они оказали себя достойными царской милости. На следующий день назначена была новая расправа, на которую царь приглашал генерала Гордона, так как он желал казнить преступников новым, еще неизвестным его народу способом — не топором, а мечом. В тот же вечер многократно упомянутый мной Александр ездил в карете на все перекрестки города и часто показывал обнаженный меч, давая тем знать, с каким нетерпением ожидает он кровавой трагедии следующего дня.

Поймали, прежде чем совершенно стемнело, какого-то русского разбойника, с восемнадцатью человеками из его шайки, и посадили в темницу.

14. В Преображенском, у воеводы Шеина, происходил выбор офицеров.

Сто пятьдесят мятежников проведены к Яузе. Говорят, что царь отрубил мечом головы восьмидесяти четырем мятежникам, причем боярин Плещеев приподнимал их за волосы, чтобы удар был вернее. Три меча были приготовлены для этого употребления. Один из них, когда царь им замахнулся, разлетелся вдребезги, и удар не последовал. Казаки, участвовавшие в этом мятеже, были четвертованы и после того посажены на позорный кол, для того, чтобы все знали, какая казнь ожидает впредь тех, которые, побуждаемые беспокойным духом, решатся на подобное дерзкое преступление. Пяти другим, имевшим более коварные замыслы, отрублены сперва руки и ноги, а потом и головы.

По распоряжению царского почтмейстера, должно в четверг относить на почту письма: прежде принимались они в субботу.

15. Императорский посол желал было переговорить с Львом Кирилловичем Нарышкиным, но получил в ответ, что Нарышкин должен сперва доложить о том царю.

Прибыли четыре итальянских францисканца, апостольские миссионеры, назначенные в Китай, в сопровождении какого-то поляка, терциария св. Франциска, служащего им переводчиком и сопровождающего их только до Москвы. Они привезли письма от императора, польского короля и Венецианской республики, в которых эти государи и Венеция просили царя, чтобы он дозволил миссионерам следовать в Китай кратчайшей дорогой через Сибирь.

Бранденбургский посол угощал великолепным обедом представителей других держав и многих немецких офицеров.

Около пяти часов вечера происходило совещание императорского посла с боярином Львом Кирилловичем Нарышкиным и думным [дьяком] Емельяном Игнатьевичем Украинцевым. Главнейшие его статьи состоят в следующем.

125

Первая. Его священное императорское величество, снисходя к нижайшим просьбам имперского города Бремена и принимая во внимание сообщенные этим городом достоверные сведения о претерпеваемом им недостатке в хлебе, препроводил к его царскому величеству дружеское и братское письмо от 26 ноября, в котором просит его царское величество разрешить этому городу свободную в его областях закупку хлеба и беспошлинный вывоз оного. Его царское величество не только оказал бы этим благодеянием особенное одолжение означенному городу и положил бы прочные основания торговле, но и обязал бы августейшего к обоюдной снисходительности. Вторая статья касалась отправления францисканских монахов кратчайшей дорогой через Сибирь в Китай. Совещание окончилось предложением об этих двух и некоторых других статьях доложить царю.

Его царское величество присутствовал на свадьбе какого-то полковника Миаса.

18 и 19. Господин императорский посол угощал великолепным обедом всех представителей иностранных держав и других знатных лиц из Немецкой слободы.

В Москве очень много разбойников. Дерзость их более еще, чем численность, составляет отличительную черту Москвы. Лютость, развивающаяся в разбойниках избранной ими жизнью, заглушает в их сердцах всякое чувство человеколюбия и стыда. Они даже при совершенном дневном свете не боятся показываться. При первых сумерках, так что было еще светло, напал один из разбойников на слугу, следовавшего за своим господином, царским врачом Цопотом, и обобрал его; он бы и убил его, по своему зверскому обычаю, если бы врач, заметя происходившее, не помешал мошеннику исполнить его замысел, подав, с некоторыми прохожими, попавшимися ему по счастью навстречу, скорую и неожиданную помощь.

Господин императорский посол с прочими иностранными послами был приглашен к ночи, от имени царя, полковником бароном фон Блюмбергом в загородный дом князя Ромодановского полюбоваться потешными огнями. Первый изображал три короны с надписью: «Да здравствуют!», второй — два сердца, соединенные в одно, с надписью: «Да здравствует!», третий — также два сердца, соединенные в одно, но без слов.

21. Особа, играющая роль патриарха, со всей труппой своего комического духовенства праздновала торжественное посвящение Вакху дворца, построенного царем и обыкновенно называемого дворцом Лефорта. Шествие, назначенное по случаю этого обряда, выступило из дома полковника Лимы. Патриарха весьма приличное облачение возводило в сан первосвященника: митра его была украшена Вакхом, возбуждавшим своей наготой страстные желания. Амур с Венерой украшали посох, чтобы показать, какой паствы был этот

126

пастырь. За ним следовала толпа прочих лиц, отправлявших вакханалии: одни несли большие кружки, наполненные вином, другие — сосуды с медом, иные — фляги с пивом и водкой, последним из приношений во славу сына земли. И так как по причине зимнего времени они не могли обвить свои чела лаврами, то несли жертвенные сосуды, наполненные табаком, высушенным на воздухе, и, закурив его, ходили по всем закоулкам дворца, испуская из дымящегося рта самые приятные для Вакха благоухания и приличнейший фимиам. Чубук, имеющий то достоинство, что воображение человека, даже наименее наделенного в этом отношении природой, разыгрывается, когда он для удовлетворения своей привычки втягивает в себя дым из этого орудия, был также на сцене при этом обряде. Театральный первенствующий жрец подавал чубуком знак одобрения достоинству приношения. Он употреблял для этого два чубука, накрест сложенные. Кто бы в самом деле подумал, что изображение креста, драгоценнейшего символа нашего спасения, могло служить игрушкой!

22. Московские вельможи и представители всех иностранных держав, приглашенные от царя к столам, заставленным кушаньями, приготовленными с царской роскошью, и к великолепному двухдневному пиру, явились в новый дворец, посвященный «вчерашними церемониями» Вакху. Там находился князь Шереметев с крестом Мальтийского ордена на груди. Он очень искусно подражает обычаям немцев и носит платье одинакового с ними покроя, за что в большой у царя милости и почете, но бояре ненавидят его из опасения, чтобы, пользуясь царским благоволением, он еще более не возвысился. Такова уж природа людей, что они завидуют возвышению других; в особенности же им противно, если счастье слишком щедро для равных им по положению. Царь, увидев, что некоторые его офицеры из подражания моде носили платье просторнее обыкновенных, обрезал им слишком длинные рукава, делая при этом такие замечания: «Вот это тебе во всем мешает; при этом на всяком шагу может с тобой случиться какое-либо приключение: либо прольешь стакан, либо нечаянно обмакнешь рукав в суп. А из этого сделай себе валенцы!»

Последняя неделя перед сорокадневным постом называется у русских Масленицей, потому что хотя и воспрещается есть мясо, но разрешается зато масло. Я бы скорее назвал это время вакханалиями, потому что русские в эти дни заняты только гульбой и в ней проводят все время. Нет никакого стыда, никакого уважения к высшим, везде самое вредное самовольство, как будто бы ни один судья и никакой справедливый закон не вправе взыскивать за преступления, в это время совершаемые. Разбойники пользуются такой безнаказанностью, и потому почти ни о чем более не слышно, как о смертоубийствах и похоронах. Правда, что в некоторых местах сто-

127

ят часовые для предупреждения этих бесчинств, но от них мало пользы, так как и они постоянно пьяны и запятнаны общими пороками, потому никто их и не опасается, а смотреть за ними некому. Многие патриархи выказывали похвальное рвение, стараясь совершенно искоренить эту заразу нравов, но более ничего не могли сделать, как только сократить время этих шалостей, продолжавшихся прежде четырнадцать дней. Они убавили это время восемью днями, чтобы бесчинство, от которого, по закоренелости обычаев, совершенно излечить невозможно, по крайней мере порождало менее зла вследствие сокращения времени этих мерзостей.

23. Пир продолжался сегодня целый день, и не позволено было идти для отдыха домой. Иностранным послам были отведены покои, где они могли отдыхать в определенные часы, по истечении которых была смена, и они должны были становиться на места других в плясках с припевами и в разных танцах.

Говорят, что один из министров ходатайствовал перед царем, чтобы он своего любимца, Александра, возвел в дворянское достоинство и дал ему звание стольника, на что царь отвечал: «Александр уже и без того присваивает себе почести, на которые не имеет права, и честолюбие следует более унимать, чем поощрять».

24 и 25. Посланник получил следующее решение на предложенные статьи недавней конференции. 1. Францисканские монахи должны отправиться в Китай через Персию. 2. Прошение города Бремена в настоящее время удовлетворить невозможно, потому что само Московское государство страдает от дороговизны хлеба, а в будущем обещать нельзя ничего, так как то, что может случиться вперед, темно и никому не известно. Этот ответ правительства был справедлив. Само Московское царство нуждалось в хлебе; цена на оный возвысилась на месте в три или четыре раза против обыкновенного, в более же отдаленных местах, к Азову, в семь раз.

Нашли по разным частям города десять человек, убитых различными жестокими способами.

26. Генерал Лефорт, по царскому приказанию, великолепно угощал всех чиновников, отправляющих важнейшие должности при приказах.

Определен новый денежный налог по следующему расписанию: на каждого чиновника наложена подать соразмерно должности, которую он исправляет: думный дьяк оценен в тысячу, дьяк в двести рублей. В этом же размере с одинаковой точностью идет оценка до последнего писца.

Двухлетнее путешествие москвитян не осталось для них бесполезным. Они выучились пополнять истощенную царскую казну. По предложению генерала Лефорта, как утверждают москвитяне, повелено запирать в определенный час городские ворота, и кто после того

128

пожелал бы пробраться в город, должен заплатить копейку, если желает пропуска только для одного себя; если же он имеет при себе животных, то должен заплатить столько копеек, сколько вводит с собой скота.

27. Князь Ромодановский сообщил сведения об этом законе всем представителям иностранных держав, потому что и они не могут быть от него освобождены, так как и его царское величество обязался не уклоняться от оного.

Нашли в кабаке трех человек, убитых неизвестными разбойниками, поэтому москвитянин, живший в кабаке, взят к допросу, чтобы указать тех, которые пили у него ночью. Надеются, что этой мерой можно будет открыть виновника смертоубийства.

28. Бранденбургский посол приглашен на прощальный отпуск. Пристав приехал за ним в царском экипаже, а чиновники были снабжены лошадьми из царской конюшни, но после оказалось, что все это было приготовлено без ведома царя, и потому отпуск отложен до другого дня.

Вблизи Кремля, в двух местах, казнены тридцать шесть мятежников, а в Лреображенском сто пятьдесят.

Вечером даны были с царской пышностью разные увеселения. Собрание любовалось зрелищем потешных огней. Знаменитейшие из москвитян и иностранные послы были приглашены в Лефортовский дворец, так как оттуда лучше можно было видеть искусственные огни. Царевич и всепресветлейшая княгиня Наталья, любимая сестра царя, были также зрителями этих огней, но из особой комнаты. Согласно с нравами страны царь держит в отдалении от себя молодых князей. Здесь думают, что этим внушается более почтения к венценосному отцу. Мнение вполне справедливое, но только там, где народ чтит не того государя, которого любит, но того, которого боится, так как через уединение государь может внушать только больше боязни, но не больше любви.

Март

1. Бранденбургский посол был церемониально введен на аудиенцию, данную ему по случаю его отпуска; он ехал с приставом в царской карете, запряженной шестью белыми лошадьми; чиновники ехали верхом, а двенадцать царских конюхов увеличивали число сопровождавших посла. Эта официальная церемония была отправлена в многократно упоминаемом дворце Лефорта.

По причине отпуска бранденбургского посла господин де Задора Кесельский, состоявший до сего времени маршалом при посольстве, утвержден сегодня в звании резидента, принят при дворе в этом качестве и занял место господина посланника, который по распоряжению царя остался во дворце, чтобы присутствовать на великолепном обеде, на который были приглашены также и прочие послы

129

иностранных держав и знаменитейшие бояре. После обеда думный дьяк Моисеевич, разыгрывающий роль патриарха, по требованию царя начал пить на поклонение. В то время как этот лицедей, подражающий духовному сановнику, пил, каждый должен был, в виде шутки, преклонить перед ним колено и просить благословения, которое он давал двумя чубуками, крестообразно сложенными. Один только из посланников, который по чувству уважения к древнейшей христианской святыне не одобрял этих шуток, скрытно удалился и тем избежал принуждения принимать в них участие. Тот же Моисеевич, с посохом и прочими знаками патриаршего достоинства, первый, пустившись в пляс, изволил открыть танцы.

Царевич с княжной Натальей находились опять в комнате, смежной с той, в которой пировали гости; комната была украшена дорогими занавесками; раскрыв оные немного, царевич с теткой могли видеть танцы и все увеселения пировавших, сами же были закрыты и разве только через отверстие между занавесами можно было их увидеть. Царевич был одет в немецкое платье; хороший покрой его одежды и прелестное убранство головы его, вьющиеся пряди волос, все это прекрасно шло к его красоте. Наталью окружали знатнейшие госпожи.

Сегодня обнаружилось в русском обществе смягчение нравов, так как до сего времени женщины никогда не находились в одном обществе с мужчинами и не принимали участия в их увеселениях, сегодня же некоторые не только были на обеде, но также присутствовали при танцах. Так как царь должен был этой же ночью отправиться в Воронеж, то он и распрощался в собрании с Карловичем, который возвращается в Польшу к своему королю. При этом царь был с ним весьма любезен и поцеловал его, желая, чтобы король, узнав об этом, был уверен в неизгладимой к нему любви московского царя. Вместе с тем царь подарил Карловичу свой портрет, украшенный большим алмазом, в знак своего царского благоволения, которое тот снискал во время своего пребывания при московском дворе.

Господин императорский посол выхлопотал полковнику де Дюиту позволение выехать из Московского государства с женой и дочерью. Не было до сих пор еще примера подобного позволения, так как полковник и его дочь крещены по русскому обряду. Наконец, царь со всеми распрощался и, немного расстроенный известием о заключенном союзниками мире, выехал при звуке труб, игре музыкальных инструментов и веселом грохоте пальбы из пушек.

2. Сколько было на прошедшей неделе шума и шалостей, столько в настоящую — тишины и смирения. Было ли это сожаление о значительной растрате по-пустому денег или раскаяние в совершенных преступлениях, не известно; быть может, святость самого времени внушала этим развратным людям, готовым на все распутства и

130

злодеяния, то смирение, с которым они подвергали себя такому строгому обузданию. Как бы то ни было, но, однако же, последовало внезапное и невероятное преобразование: лавки заперты, торги на рынках закрыты, присутственные и судебные места прекратили свои занятия; нигде не подавали на стол ни рыбы, ни кушаний с деревянным маслом, наблюдался строжайший пост, чтобы умертвить плоть; питались только хлебом и земными плодами.

3 и 4. К Посольскому дворцу подъехало много подвод, нагруженных бочонками с порохом и другими военными снарядами для перевозки оных в Воронеж на корабли.

Посланники датский и бранденбургский много пили с генералом Лефортом на открытом воздухе до самого вечера и затем, оставив рюмки, отправились прямо оттуда в Воронеж, получив на эту поездку разрешение царя.

5. Увольняют поденно нанятых. Сорок фельдшеров отставлены от службы, из девятисот матросов выключены те, которые вследствие их католической веры не нравились адмиралу.

Генерал Лефорт почувствовал дрожь и лихорадочный жар.

6. Родственник генерала Лефорта, заступивший на его место, угощал сегодня обедом всех полковников.

7, 8 и 9. Начальник стражи генерал Карловиц отправился в дорогу в сопровождении того терциария, который прибыл недавно с отцами францисканцами, также младшего Менезиуса и Монса. Говорят, что пятьдесят королевских саксонцев ожидают в Кадине прибытия Карловица, чтобы оттуда проводить его безопасно к королю.

Указом Сената царства поведено похоронить всех казненных в последние две недели, на разбирая род казни, прекратившей их жизнь, было ли это топором, или колесованием.

10. В эти дни опасность болезни господина Лефорта беспрестанно увеличивалась. Горячка становилась сильнее, и больной не имел ни отдыха, ни сна; не владея вполне, вследствие болезни, здравым рассудком, он нетерпеливо переносил страдание и впадал в бред. Наконец, музыканты, играя по приказанию врачей в его комнате, усыпили его приятными звуками инструментов.

11. Сегодня начали погребать тела казненных преступников. Это было ужасное зрелище для народов более просвещенных, выразительное и полное отвращения: в телегах лежало множество трупов, кое-как набросанных, многие из них полунагие; подобно зарезанному скоту, который везут на торг, тащили тела к могильным ямам.

Генерал Лефорт почти совершенно потерял рассудок и своим бредом подает повод к постоянным о том россказням. То он призывает музыкантов, то кричит, чтобы подали вина. Когда напомнили ему, чтобы он пригласил к себе пастора, то он начал еще более бесноваться и никого из духовных лиц к себе не допустил.

131

12. Генерал-адмирал Лефорт скончался в три часа утра. После кончины его много было разных толков, но об их достоверности нельзя сказать ничего положительного. Говорят, когда пришел к нему реформаторский пастор Штумпф и стал много объяснять ему о необходимости обратиться к Богу, то Лефорт только отвечал: «Много не говорите!» Перед его кончиной жена просила у него прощения, если когда-либо в чем против него провинилась. Он ей ласково ответил: «Я никогда ничего против тебя не имел, я тебя всегда уважал и любил»; при этом он несколько раз кивнул головой, и так как он более ничего не сказал, то полагают, что этим он делал намек на какие-то посторонние связи. Он особенно препоручал помнить о его домашних и их услугах и просил, чтобы им выплатили верно их жалование. За несколько дней до его смерти, когда он лежал еще в чужом доме по привычке, которая сделалась было приятна его сердцу, послышался ужасный шум в его комнате. Жена, испугавшись и думая, что муж, вопреки своему решению возвратившись в свой дом, там так бесновался, послала узнать об этом, но те, которые ходили по ее поручению, объявили, что никого в его комнате не видали. Однако же шум продолжался, и если верить жене покойного генерала, то на следующий день, ко всеобщему ужасу, все кресла, столы и скамейки, находившиеся в его спальне, были опрокинуты и разбросаны по полу, в продолжение же ночи слышались глубокие вздохи.

Немедленно послан был в Воронеж нарочный с известием к царю о кончине генерала Лефорта.

Между тем боярин Головин опечатал все его имущество, ключи же отдал родственнику покойного.

13. Прибыл из Польши Александр Даревский с наказом следующего содержания. 1. Не принуждать поляков к перемене веры и переходу в подданство России. 2. Увольнять поляков, которые пожелают служить скорее Польше, чем Москве. 3. Чтобы Москва не мешалась в Эльблонгское дело и возникшие вследствие его несогласия. Утверждают, что Голицын был противного мнения относительно требования о беспрепятственном увольнении поляков. «Уволить их нельзя, — говорил он, — потому что они узнали все тайны и тайники Московского государства».

14. Взяли в казну богатейшую лавку одного купца в наказание за какую-то вину. Купец, желая снискать себе покровительство постоянно упоминаемого Александра, был готов дать ему не менее тысячи рублей, лишь бы только тот принял участие в этом деле. Александр, покорыствовавшись такой большой суммой, старался уговорить управляющего в то время царской казной действовать с ним заодно, но нашел в нем более, нежели в себе, верности государю, и тот не согласился на то, чтобы недобросовестно набивать

132

карман частного лица в ущерб государственной казне царя. При этой неудаче Александр осмелился погрозить ему, что если он не согласится на его желание, то он, Александр, найдет случай отомстить ему за его отказ и неуважение его ходатайства.

Генерал Лефорт, судя по слухам, не оставил после себя столько имущества, чтобы здешний народ имел повод завидовать ему или его наследникам. Даже сам его родственник, прося князя Голицына о пособии, пал ниц перед князем, уверяя, что ему не на что купить даже приличной печальной [траурной] одежды.

Издан закон, по которому впредь никто не должен подавать царю прошения, на котором не будет приложена печать приказа. Плата же за приложение печати различная, согласно количеству суммы денег, означенной в прошении. За каждые пятьдесят рублей, о которых подается прошение, должно платить по гривне; если же сумма, о которой просят, менее пятидесяти рублей, то взимается одна лишь копейка.

В главном московском храме отслужены лития и панихида по усопшем, при этом находились знатнейшие из духовенства.

15. Господин бранденбургский посланник возвратился от царя из Воронежа; он получил от этого государя портрет, украшенный драгоценными камнями.

16. К генералу Карловичу, который отправлялся в Польшу, прислан нарочный с предостережением, чтобы он не ехал смоленской дорогой, так как по этой дороге устроены против него засады, потому и эта местность опасна.

17 и 18. Сгорел дом, назначенный под соляной магазин; пожар был тем сильнее, что там находилось большое количество соли и много бочек с водкой.

Царь, узнав о смерти любимого им генерала Лефорта, возвратился из Воронежа. Те, которые находились при царе в то время, когда явился к нему нарочный с известием о кончине генерала, говорили, что государь неравнодушно принял известие об этой смерти; заливаясь слезами и рыдая, как будто его извещали о смерти отца, государь проговорил: «Уж я более иметь не буду верного человека; он только один был мне верен. На чью верность могу теперь положиться?»

19. Когда родственник покойного генерала приблизился к его царскому величеству, чтобы выразить должное монарху свое глубокое почтение, то ни один из них не сказал ни слова от горести и слез, ни один не мог говорить.

Царь обедал у генерала Шереметева, но постоянно был беспокоен; искренняя печаль не давала ему ни на одно мгновение успокоиться.

Господин бранденбургский посол осыпан царскими подарками по обычной щедрости царя в отношении посланников.

133

20. Вице-адмирал, сегодня же отправляющийся в Воронеж к кораблям, распрощался с господином императорским послом.

Боярин Головин пришел уже совершенно ночью к господину императорскому посланнику.

Его царское величество учредил кавалерский орден св. апостола Андрея. Кавалеры будут носить крест такого вида, как обыкновенно изображают крест св. Андрея, называемый иначе бургундским; надпись на лицевой стороне: «Св. апостол Андрей», на оборотной: «Петр Алексеевич, обладатель и самодержец российский», поперек имя царевича: «Алексей Петрович». Этот орден установлен как знак отличия для тех, которые во время турецкого похода прославили себя храбрыми подвигами. Его царское величество пожаловал боярина Головина первым кавалером этого ордена и дал ему знаки оного. Боярин сегодня же вечером показывал этот орден императорскому посланнику и рассказал ему содержание устава.

21. Все представители иностранных держав, приглашенные участвовать в погребении покойного генерала Лефорта, явились в его дом в печальном платье. Вынос назначен был в восемь часов утра, но пока согласились касательно разных обстоятельств и делались нужные приготовления, то уже солнце дошло до полудня и оттуда взирало на готовившуюся печальную процессию. Между тем, по обычаю жителей Слободы, столы были уже накрыты и заставлены кушаньями. Тянулся длинный ряд чашек, стояли кружки, наполненные винами разного рода, желающим подносили горячее вино. Русские, из которых находились там, по приказанию царя, все знатнейшие по званию или должности лица, бросались к столам и с жадностью пожирали яства; все кушанья были холодные. Здесь были разные рыбы, сыр, масло, кушанья из яиц и тому подобные.

Князь Шереметев считал недостойным себя обжираться вместе с прочими, так как он, много путешествуя, образовался, носил немецкого покроя платье и имел на груди Мальтийский крест. Между тем пришел царь. Вид его был исполнен печали. Скорбь выражалась на его лице. Иностранные посланники, отдавая должную государю честь, по обычаю своему, низко ему поклонились, и он с ними поздоровался с отменной лаской.

Когда Лев Кириллович, встав со своего места, поспешил навстречу царю, он принял его ласково, но с какой-то медленностью; он некоторое время подумал, прежде чем наклонился к его поцелую. Когда пришло время выносить гроб, любовь к покойнику царя и некоторых других явно обнаружилась: царь залился слезами и перед народом, который в большом числе сошелся смотреть на погребальную церемонию, напечатлел последний поцелуй на челе покойника.

Погребальная процессия шла в следующем порядке. 1. В голове всего ехал полковник фон Блюмберг на лошади со сбруей, блестев-

134

шей от золота, которым она была выложена. 2. Полк, называемый Преображенским, шел впереди, как это постоянно водится, при унылых звуках музыки, соответственной печальному событию; первую роту вел сам царь, одетый в печальное платье; горе выражалось на лице государя. 3. Семеновский полк. 4. Полк покойного генерала Лефорта. 5. Какой-то капитан в латах на лошади, богато убранной, держа в руках обнаженную саблю с обращенным книзу острием! 6. Трубачи и барабанщики, извлекая из своих инструментов печальные звуки. 7. Два трубача покойного генерала в печальной одежде. 8. Три знаменщика, в такой же одежде, несли знамена. 9. Две лошади, весьма богато убранные. 10. Лошадь, покрытая черным чепраком. 11. Пять человек в печальном платье несли на пяти шелковых подушках некоторые драгоценные вещи, как то: золотые шпоры, пистолеты, обнаженную шпагу с лежащими рядом с ней ножнами, жезл и шишак. 12. Тело в гробе, покрытом черной тканью из чистого шелка с золотыми каймами. 13. Все домашние в печальной одежде. 14. Маршал, полковник де Дюит шел во главе провожавших тело. 15. Родственник покойника с посланниками императорским и бранденбургским, к коим присоединился Шереметев; это дало русским повод к насмеидсам; они, порицая его, спрашивали друг у друга: «А этот не посланник ли Мальтийского ордена?» За ним шли те, которые были ближе к покойнику по родству. 16. Все бояре, думные, дьяки и многие другие чиновники в порядке, определенном по достоинству их звания. 17. Иностранцы, которые желали изъявить свое расположение к покойнику. 18. Вдова, в сопровождении маршала, и другие женщины, проливавшие слезы.

С такой церемонией тело было внесено в реформатскую церковь, где пастор Штумпф произнес короткую речь. По выходе из церкви бояре и прочие их соотечественники, нарушив порядок, протискались, по нелепой гордости, к самому гробу. Посланники же, не подавая вида, что обижаются этим нахрапом, пропустили вперед всех москвитян, даже и тех, кто по незнатности происхождения и должности не имел права притязать на первенство, которое прочие могли иметь в виду. Посланники поэтому перешли туда, где шел ближайший родственник покойника, так как при выносах место возле наиболее близких к покойнику родственников считается почетнейшим. Когда пришли на кладбище, на котором следовало хоронить покойника, царь заметил, что порядок изменен и что подданные его, шедшие прежде позади посланников, очутились теперь впереди их, и потому, подозвав к себе младшего Лефорта, спросил его: «Кто нарушил порядок? Почему идут позади те, кто только что шли впереди?» Лефорт низко царю поклонился, не объясняя происшедшего. Тогда царь приказал ему говорить, что бы то ни было, и когда Лефорт сказал, что русские самовольно нарушили порядок, царь хотя

135

и был этим взволнован, но произнес только: «Это собаки, а не бояре мои». Шереметев же (что должно отнести к его благоразумию) сопровождал, как и прежде, посланников, хотя все русские шли впереди. На кладбище и большой дороге были расставлены сорок орудий: три раза выпалили из всех пушек, и столько же раз каждый полк стрелял из своих ружей.

Один из тех, кто обязан был класть заряд в дуло, стоял, по глупости, перед отверстием орудия в то время, как должен был последовать выстрел, почему ядром и оторвало ему голову. По окончании погребения царь с солдатами возвратился в дом Лефорта, а за ним последовали все спутники, сопровождавшие тело покойника. Их уже ожидал готовый обед. Каждый из присутствовавших в печальной одежде при погребении получил золотое кольцо, на котором были вырезаны день кончины генерала и изображение смерти. Едва вышел царь, как бояре тоже поспешно начали выходить, но, сойдя несколько ступеней, заметили, что царь возвращался, и тогда и все они вернулись в дом. Торопливым своим удалением заставили бояре подозревать, что они радовались смерти генерала, что так раздражило царя, что он гневно проговорил к главнейшим боярам: «Быть может, вы радуетесь его смерти? Его кончина большую принесла вам пользу? Почему расходитесь? Статься может, потому, что от большой радости не в состоянии долее притворно морщить лица и принимать печальный вид?»

22. У думного дьяка Посольского приказа Емельяна Игнатьевича Украинцева отняты почти все права, принадлежавшие ему по должности, и временно переданы играющему роль патриарха Никите Моисеевичу.

23. Царь совещался с боярами, кому вручить в его отсутствие управление Москвой. На это один боярин ответил: «Можно поручить эту обязанность Борису Петровичу Шереметеву». Царь, дав пощечину этому советнику как своему недоброжелателю, сердито возразил: «И ты стараешься снискать себе его дружбу?»

Сегодня после полудня царь, проезжая в экипаже через Слободу, распрощался со всеми, кому изволил оказывать благоволение, вечером же выехал из Москвы в Воронеж.

Ходит слух, что около двенадцати русских пришли ночью на кладбище, где, как им было известно, погребен генерал Лефорт, и собирались, в надежде получить большую поживу, нарушить святость могилы, но соседи, встревоженные шумом, который производили воры, шепчась друг с другом, прибежали на место, где злодеи явились совершить столь неслыханное преступление, и удержали их от святотатства.

24. Попечение о немцах, после смерти генерала Лефорта, вверено генералу Головину, так как он более других оказывает им добро-

136

желательства. Сегодня этот боярин тоже отправился к царю в Воронеж.

Один поручик, курляндский дворянин, подал в отставку, но не только не получил ее, а еще, по повелению царя, объявлено ему Голицыным, чтобы он приготовился в поход с царем. Узнав об этом, поручик скрылся, чтобы не могли найти его и сообщить ему приказ царя. В то время как проходила погребальная процессия с телом усопшего генерал Леофрта, он, полагая себя более безопасным, глядел тоже в толпе прочих зрителей на нее, думая, что этим не подвергается каким-либо неприятностям. Но Голицын, смотревший кругом зоркими глазами, заметил знакомое ему лицо поручика и сейчас же приказал какому-то полковнику задержать его и отвести в приказ, под стражу; сегодня поручик наказан батогами и отправлен к Астрахани.

25. Господин чрезвычайный бранденбургский посланник распрощался с императорским.

26. Выезд бранденбургца сопровождался той же торжественностью, как и его въезд. Ему была дана вызолоченная царская карета, а чиновникам — богато убранные лошади. Роты вольтижеров не было, но ее место заняли около десяти писарей, ехавших верхом. Подвод было девяносто; другие подводы ожидали по разным дальнейшим местам, где производится обычная им смена.

27. Калмыки составляют довольно значительный народ между татарами. Хотя они не платят царю дани, но признают, однако ж, его верховную власть, за известное ежегодное награждение справляют повинности, скорее как союзники, чем как подданные. От этого народа прибыл сегодня посланник, в сопровождении только шести человек. Он занимался торговлей, и в этом отношении звание посланника было для него весьма полезно. Чай, звездочный анис, китайский табак, тонкие крепительные лекарства и другие произведения, которыми изобилует Китай, составляли его весьма драгоценные товары. Над конюшнями Посольского двора имеется много маленьких комнат, из коих две отвели ему на жительство. Хотя варвар этот вовсе не знает или весьма малое имеет понятие о том, что нравами и обычаями вменяется в обязанность каждой стране, в которую приезжает посланник иностранной земли, заявлять уважение к достоинству звания послов и принимать их с разными почтительными церемониями и почестями, однако же калмык, входя в комнаты, спросил: «Занимали ли их до него какие-нибудь другие посланники?» Судя по этому, можно полагать, что он хотел обнаружить неудовольствие за неуважение к нему, но москвитяне без труда уверили его, что посланники знатнейших европейских государств жили в этих конурах. Главное кушанье калмыцкого посла составляет лошадиное мясо, и он ежедневно получает на обычное свое со-

137

держание из казны тридцать копеек. Но, веря убеждениям москвитян, он думает, что его содержат весьма богато.

Прибыл также сибирский посланник: его поместили в доме Виниуса, канцлера всей Сибири.

28. Прибыл в Москву граф Бергамини, капитан вольтижеров полка генерала фон Бейста, сопровождавший царя до границ московских на возвратном пути его в свое государство.

29. Московским правительством было выписано семьдесят иностранцев из Венеции. Они уволены ныне без выдачи содержания на путевые издержки; им отпущены только деньги на их пропитание во время проезда на родину, но безо всякой соразмерности с трудностями такого продолжительного пути. Ни один из них не получил более десяти рублей, некоторым дали девять, иным же только восемь. Раздраженные такой несправедливостью, они ругали весь московский народ.

30. Весь стрелецкий полк Белогородского войска сделал вновь заговор на жизнь своего государя. Поп и стрелец были подосланы от мятежников к царю; люди эти, участвовавшие сами в заговоре, сделались доносчиками, рассказав о посягательстве на жизнь царя. Кажется, что судьба влечет к погибели эти громадные толпы людей, вооружая против них собственную же их глупость и злобу.

31. Все бояре исподволь отправляются в Воронеж. Черкасский, князь пожилых лет, остается для управления Москвой, хотя кроме него и другие лица предъявляют право на это место, будто бы порученное им от царя, потому что царь, прощаясь при выезде со многими вельможами, препоручал им попечение о Москве и разным личностям говорил: «Я тебя оставляю здесь на мое место, быть тут главным распорядителем». Я думаю, что не следует осуждать царя за то, что он поручил многим лицам верховную власть; так как они через это не признают друг друга единственно облеченным этой властью, то постоянное между ними несогласие не позволит ни одному из них во зло употребить верховную власть, и никто, таким образом, не в состоянии будет воспользоваться ею во вред государю.

Апрель

1. Несколько татарских крымских орд вторглись в пределы московские и со стремительной быстротой проникли до самой Азовской крепости. Никто не смел отразить внезапной опасности; страх, охвативший всю область, усугубил смелость и силу неприятелей. Враги оставили по себе памятниками невознаградимые несчастия и следы неслыханной жестокости. Повсюду ограблены жители селений, опустошены поля, сожжены деревни и разорены посады. Эти разбойничьи шайки увели с собой в жесточайшее рабство многих офицеров, еще большее число солдат и неимоверное множество жителей.

138

2 и 3. Исповедающие греко-русскую веру с неменьшим, чем римляне, благочестивым усердием поклоняются образам святых и на их ходатайство справедливо возлагают большую надежду и упование, однако ж далеко менее того, которое, по законам священной религии, обязаны иметь к Богу как Всевышнему Существу и Создателю всего мира; они только уповают на святых, как на друзей Бога и наших заступников. И потому особенное чествование, оказываемое русским святым и их образам, отнюдь непредосудительно. Очень сомнительно, чтобы набожность их была суеверна, когда больные, дряхлые люди, которым уже не может помогать врачебная наука, прибегают, как к целебному средству, к обряду, состоящему в том, что священник прикасается к их голове образом святого, к которому они питают особенное благоговение. Однако же если кто захочет поглубже узнать, почему оставленная Илиею милость получила чудотворную силу, то ему окажется понятным, что перст десницы Бога, к которому обращено все наше благочестие, все почитание, все поклонение, как к последней цели нашей, всегда дивен и чудесно проявляется во всех деяниях. Поэтому считал я нужным упомянуть здесь, что воевода Шеин участвовал, при большом стечении московских жителей, в торжественном ходе с иконой к дому какого-то больного, лежавшего в постели.

4. Сегодня русские отправляют с большим торжеством праздник Благовещения Пречистой Деве Марии; слышна праздничная пальба из пушек и ружей. Русские думают, что празднуя начало спасения человека должно выказывать большую радость.

5. Сегодня господин посланник осматривал царский замок Кремль, по которому водил его какой-то немецкий полковник. В зале, в которую обыкновенно приводят при представлении царю великих послов государей, возвышается вызолоченный серебряный трон, украшенный множеством драгоценных камней, во всем достойный величества владетеля. Других сокровищ там не видно; так как царь до сих пор не желает жить в этом замке, то они хранятся в сундуках. В той части замка, из которой открывается чудный вид на протекающую реку Неглинную, раскинуты возле стены, над вторым ярусом, весьма приятные садики, разведенные на подведенной стене; жаль, что они запущены и приходят в упадок по нерадению смотрителей. Посол осматривал также и тот покой, из которого через решетку царевна София могла слышать все предложения послов и ответы министров во время московского троевластия и господства, захваченного первым министром, Василием Голицыным. К этому покою прилегает прекрасно убранный зал, назначенный для сношений с великими послами. Имеются также две изящные часовни, одна летняя, другая зимняя; в летней поклоняются чудотворной иконе Богородицы, привезенной из Смоленска. В церкви Благовещения

139

Пресвятой Девы Марии находятся гробы и памятники всех царей, имеются также изображения тех царей, которых праведную жизнь после их кончины ознаменовали чудеса. Такое, по крайней мере, получил объяснение господин посол на свой вопрос, почему нет здесь изображения Ивана Васильевича, московского тирана? Кроме образа «Усекновение главы Иоанна Предтечи», показывали еще образ Богородицы, купленный за семнадцать тысяч рублей. Дед, отец и самый старший брат ныне владеющего царя похоронены вместе перед одним престолом в каменных гробах. Этот храм имеет девять башен: все они вызолочены; на их верхах водружено столько же крестов, отличающихся таким же богатством. Говорят, что крест на самой высокой башне, имеющий более прочих блеска, вылит из чистого золота. Вблизи, напротив, в церкви, называемой Собором, покоятся все патриархи и митрополиты, признанные святыми. Один из них, называемый Ионою, предпочтительно пред прочими служит предметом поклонения. В этой церкви хранятся частица ризы нашего Спасителя и рука св. Андрея, до сих пор невредимая, к которой мы прикладывались. Престол царский в этой церкви очень искусной работы и самый древний: он привезен сюда из Киева, князьям которого прежде принадлежал. Напротив этого престола стоит престол патриарха, украшенный различной живописью. Кресла княгинь стоят в другой части храма и обиты драгоценной материей из красного шелка.

Вновь взбунтовались в самом городе Азове семь стрелецких полков. Они сделали постановление не допускать к себе царя, ибо им известна ненависть к ним государя, превышающая даже ненависть Ватиниана. Стрельцы не сомневаются в том, что все они погибнут, если впустят к себе царя; а так как они уверены, что смерть их все равно ожидает, то и решились умереть, по крайней мере, не без мести. Кто потерял всякую надежду на спасение, тот ищет утешения в том, чтобы заслужить наказание. Они решились, призвав на помощь крымских татар, прибегнуть к самым отчаянным мерам и рассчитывают, что те стрельцы, которые сосланы были в окрестности Азова, пользуясь случаем отомстить за свое изгнание, вновь подвигнутся на мятеж и из одного только удовольствия получить возмездие за их уничтожение вместе с ними пожертвуют собой, так как раны их еще не зажили. Распространяется молва, что эти преступные затеи найдут поддержку в том воеводе, которого совесть упрекает во многих порочных поступках и который, опасаясь казни, колеблется в верности и повиновении царю, а потому готов принять сторону мятежников, чтобы отдалить минуту своего наказания или добровольной смертью избегнуть топора палача. По поводу всех этих обстоятельств везде собирают солдат и призывают из крепостей

140

гарнизоны. Война приняла теперь вид более внутренней усобицы, чем войны с врагами страны.

В церкви Благовещения Пречистой Девы Марии совершалось рукоположение одного из духовенства в митрополиты киевские.

6. Боярин Лев Кириллович Нарышкин вызван, по царскому повелению, в Воронеж. По общему мнению, государь призвал его к себе вследствие того, что он притворялся больным, чтобы избавиться от этой поездки.

Все жители Москвы без изъятия записаны в подушный оклад; они должны, согласно своему достоянию или доходам, получаемым ими от торговли, вносить ежегодно определенную подать. Поэтому бегут они ежедневно сотнями и тысячами, но принуждены будут возвратиться в Москву, которую своим выходом обратили бы в пустыню. Теперь в Москве большая дороговизна на овес и съестные припасы. Это объясняют тем, что когда солдаты недавно обязаны были вывозить трупы казненных за город для погребения, то они, ссылаясь на царское повеление, принуждали извозчиков, то есть поселян, выбрасывать кладь из телег и класть в них мертвые тела или принуждали оставлять им повозки и отправляться копать ямы. При этом солдаты имели дерзость присвоить себе хлеб, сено, овес и все, что привезли селяне. Правда, солдаты были за это наказаны, что весьма справедливо, но все же поселяне, вследствие понесенных ими потерь, распуганы и ничего более не везут в Москву, опасаясь, чтобы привезенное ими на продажу не сделалось вновь жертвой и добычей своевольного грабежа солдат.

7. Господин посол простился с князем Борисом Алексеевичем Голицыным, который уезжает сегодня в Казань и Астрахань в сопровождении господина Плейера.

8 и 9. Около девяти часов утра был большой пожар недалеко от Посольского двора, за палатами воеводы Шеина. Боярин Салтыков и князь Алексей Михайлович Черкасский много пострадали через это несчастие; горело в продолжение четырех часов, отчего превращены в пепел их собственные палаты и многие окружавшие оные деревянные дома. Здесь не употребляют воду для тушения огня, но для пресечения пожара только разбирают дома. Правда, на пожарных оловянных трубах нередко видны значки со знаками, отличающими солдат разных полков, но очень редко можно заметить людей, употребляющих эти трубы в дело. Пламя с ближайших домов захватывало людей, разбиравших крыши, когда они вовсе об этом не думали, и препятствовало им продолжать их работу. На место, где свирепствовало пламя, вынесли, чтобы пресечь его, икону Божией Матери. Сегодня также сгорел один дом в Немецкой слободе.

10, 11 и 12. Прислана по почте новая верительная грамота, всемилостивейше уполномочивающая господина посла объявить в ка-

141

честве чрезвычайного посла о браке всепресветлейшего короля римского.

13. Назначено совещание с думным дьяком касательно новой верительной грамоты и объявления о супружестве короля.

14. Известие о новой обязанности, всемилостивейше вверенной августейшим императором послу, послано с нарочным в Воронеж первому министру.

15. В Азове появилась опасная заразительная язва, от которой умирает несметное множество людей.

16. Сегодня, в Страстной Четверг, начали мы отправлять пасхальное богослужение.

18. Господин чрезвычайный посол со всеми своими отправился пешком в Немецкую слободу, отстоящую на один час пути от Посольского дворца, посетить гроб Христа. Исполняя такое благочестивое дело, пошли мы туда ночью к торжественному богослужению в честь Воскресения нашего Спасителя.

19. Мы отправляли первый день Пасхи при звуке труб и литавр, раздававшихся в честь праздника.

Думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев, который поедет из Воронежа в Константинополь в качестве чрезвычайного посла для заключения мира, посетил, в час после обеда, нашего чрезвычайного посланника.

20 и 21. Господин чрезвычайный посол отправился к думному дьяку, желая из расположения к нему сообщить ему кое-что такое, что было бы весьма полезно и пригодно знать состоящему при Порте Оттоманской.

Боярин Федор Алексеевич Головин пожалован царем в адмиралы.

22. Говорят, что состоящие при посланнике бранденбургского курфюрста завели с жителями ссору на дороге между Москвой и Новгородом и что вследствие этого жизнь посланника подвергалась большой опасности.

23. Господин посол с одним из своих друзей посетил полковника Гордона, который был на службе в Кремлевском замке; у него содержался в ту пору под стражей некто Алмазов, принадлежащий к одному из знатных родов московского дворянства. Федор Матвеевич Апраксин женат на его сестре, сестра же Апраксина — вдова царя, скончавшегося семнадцать лет тому назад. Слуги вышеупомянутого Алмазова катали яйца и, может быть, при этом были чересчур смелы и слишком много шумели, и когда караул приказал им удалиться, то они его не послушались, утверждая, что теперешнее время (то есть пасхальное) позволяет им по обыкновению забавляться. Но караульный не удовольствовался этим и сказал им, что если они не пойдут прочь, то он принудит их к тому палкой. Те, рассер-

142

дясь, принялись сначала ругаться, а после и драться. Пришло подкрепление к караулу, но слуги были, по своей ярости, бойчее и прогнали их. Когда дело было доведено до сведения князя Михаила Алегуковича Черкасского, то он приказал секретарю, чтобы тот распорядился взять под стражу виновных слуг Алмазова и для исполнения этого приказа послал бы в дом Алмазова писаря с пятнадцатью солдатами. Писарь, по ошибке или по злоумышленности давшего приказание секретаря, взял не рабов, но самого господина, невинного, вовсе не знавшего о случившемся, и потащил бы его в самую сквернейшую темницу, если бы полковник Гордон, уведомленный об этом происшествии вдовствующей царицей, свойственницей Алмазова, не отнял его силой у писаря и солдат, не соглашавшихся выпустить Алмазова из своих рук, и не назначил ему местом содержания свое жилище. В Московии так водится, что солдаты, не разбирая звания и обстоятельств, по своему произволу ужасно бьют задержанных кулаками, ружьями и палками и, впихнув их в самую отвратительную конуру, мучат разными способами, в особенности же богатых, которым прямо говорят, что побоям не будет конца, если они не дадут им известного количества денег. Не глядя на то, как кто идет под стражу, добровольно ли, или сопротивляется, они во всяком случае бьют каждого. Алмазов, отличный молодой человек, освобожден был на моих глазах из-под стражи и отправился к царице благодарить за ее ходатайство.

24. Главный почтмейстер царской почты, думный дьяк Сибирского приказа Андрей Андреевич Виниус, русский, но немецкого происхождения, был у нас на обеде с каким-то монахом чина св. Василия Карионом и со многими немецкими офицерами.

К несчастью, вновь случился пожар и сгорел дом боярина Льва Кирилловича.

25. Каждый боярин обязан, по повелению царя, внести пятьсот рублей на построение кораблей, а кто владеет более чем ста мужиками, тысячу рублей, у кого же менее ста душ крестьян, обязан заплатить только сто рублей.

26 и 27. Получено по почте известие, что Прокопий Возницын, полномочный посол, уехал из Вены. Он ложно обвинил императорских уполномоченных в том, что они сделали ошибку, заключая двухгодичное перемирие; но императорский посланник данными им поспешными объяснениями ясно опровергнул его обвинения. Сообщивший неверное показание подвергнулся из-за этого большой опасности вследствие гнева царя.

28 и 29. Сегодня праздновали мы годовщину нашего торжественного въезда.

30. Разнеслась молва, что царь уехал из Воронежа в Азов.

143

Май

1. Мы сегодня в первый раз отведывали рыбу, которую самоеды употребляют вместо хлеба, высушив ее сперва на воздухе.

2. Воспрещена присылка в Москву каких бы то ни было писем из Азова и из Воронежа. И потому это только одна темная молва, что пятьдесят азовских мятежников казнены в Воронеже.

3 и 4. Хотя право на продажу водки принадлежит только царю, однако же некоторые из простого народа, называемые ямскими, продавали ее в своих домах, несмотря на положительное по сему предмету царское запрещение; вследствие этого сберегатель казны Петр Иванович Прозоровский, с целью прекратить эту противозаконную торговлю, потребовал у генерала Гордона пятьдесят солдат, которых генерал и прислал ему немедленно. Петр Иванович послал с сими солдатами писаря, приказав ему всю водку, в означенных местах найденную, взять как запрещенный товар и доставить в царский погреб; но когда те хотели исполнить приказ, многие ямщики, собравшись гурьбой, принялись их отгонять, и в происшедшей свалке пало три солдата и многие из них ранены. Ямщики угрожали при том, что будет и хуже, если еще раз назначат подобное преследование. Такая дерзость привела в недоумение всех лиц, облеченных властью над городом, и они не знают, как в этом случае поступить, употребить ли силу, или до времени не предпринимать никаких строгих мер. 5. Когда один из гонцов господина датского посланника садился уже на извозчика, какой-то русский крикнул: «Фря!»; тот немедленно выскочил из своей повозки, чтобы приколотить ругателя, так как это слово говорится здесь только в поношение немцам. Но русский побежал, крича караул и что немец-разбойник угрожает его жизни. На этот шум явились солдаты, схватили гонца и отвели, как разбойника, в приказ, но по очевидной невинности его освободили, и он скоро возвратился домой, заплатя, однако, одну гривну.

Теперь в Московском царстве большое неустройство. Уезжая, царь назначил князя Черкасского правителем и попечителем города; Гордону же сказал: «Я все отдаю на твои руки, все твоей верности препоручаю». Но на верховную власть по военным делам притязает какой-то писарь, служащий у князя Ромодановского, который утверждает, что этот князь — главный начальник войск; а так как он, уезжая, свою власть передал ему, писарю, то он, стало быть, и должен этой частью вполне заведовать.

6. Граф Бергамини, прибывший в Московское государство с большими издержками для поздравления царя, узнав по дороге в Воронеж, что царя уже там нет, возвратился назад, не достигнув своей цели, и получил сегодня паспорт на проезд в Польшу.

7, 8, 9, 10 и 11. К большой нашей радости, присланы по почте всемилостивейшие императорские бумаги о нашем отзыве.

144

Почти в час ночи поднялась страшная буря: гром, молния, дождь и неимоверно сильный ветер свирепствовали всю ночь.

12. Калмык, татарский посол, имел честь получить царское угощение, довольно скудное и сообразное с калмыцкими обычаями.

Между тем четырем отцам францисканцам дозволен проезд через Персию в Китай. Хотя царь и приказал доставить их даром по водяному пути и снабдить съестными припасами на всю дорогу до Каспийского моря, отправя их тем же способом, как прежде архиепископа анкирского, однако Голицын, наместник царств Казанского и Астраханского, который по своей должности обязан был по выезде царя в Азов принять этот труд на себя, не хотел ни в чем оказать им пособия; по этой причине пришлось господину чрезвычайному послу принять на себя все эти расходы: плату за место на барке, снабжение достаточным количеством съестных припасов, вином, пивом, водкой, мясом, хлебом и мукой. Он один, по христианской любви, щедро снабдил путешественников всем нужным для такой дальней дороги, и отцы францисканцы, получив обильное продовольствие, отправились в дорогу.

13 и 14. Получено верное известие, что думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев, назначенный от его царского величества чрезвычайным послом, поплывет Черным морем в Константинополь и что его царское величество будет с ним путешествовать до Киммерийского Босфора или до Кафской пристани.

Об этом посольстве думного дьяка для заключения мира, которое Прокопий Возницын по гордости и неблагоразумию своему не умел выполнить, один москвитянин выразился так: «Мне это дело представляется, будто бы умного послали чинить стекло, разбитое дураком».

Думный Андрей Артамонович, отца которого мятежные стрельцы выбросили из окон Кремлевского замка, и когда тот упал на землю, то товарищи их убили его копьями, назначен обыкновенным послом при державнейших Голландских Штатах, где, по царской воле, останется он на три года с женой и детьми. С ним поедут восемь боярских сыновей изучать морскую службу и мореплавание во время пребывания его в Голландии.

15. Пришли сюда по Волге сто пятьдесят барок с ячменем и овсом, за коими следуют еще триста сорок с хлебом.

Известнейший при дворе по царской к нему милости Александр шептал что-то на ухо царю, который уезжая из Воронежа в Азов уже находился в лодке. Царь был этим вдруг так рассержен, что дал своему докучливому советнику несколько пощечин, от которых тот упал замертво у ног разгневанного государя.

Возмутившийся азовский гарнизон так усилился от времени, что потребовал присяги от того, которого должен признавать властелином

145

своей жизни и смерти; но могло ли быть когда-либо что-нибудь священное, неприкосновенное и непозволительное для тех, которые осмелились уклониться от власти государя? Напротив, их решимость на все, что только может предупредить их погибель, ими же самими приготовленную, приносит облегчение этим несчастным в бедствии, которому они по собственному нечестию подвергнулись. Царь хотя и негодовал по справедливости на то, что унижает свое достоинство, однако же, подчиняясь необходимости, не отринул предложенных бунтовщиками условий и согласился на предложенную ему присягу, чтобы только упорным отстаиванием прав царского величия не навлечь на себя больших опасностей. Царь снизошел до уговоров со своими подданными и дал присягу, которую они ему предложили, в том, что он своей честью и царским словом ручается всем стрельцам города Азова, что они не будут подвергнуты никакому наказанию. Но не знаю, сдержит ли царь свое вынужденное обещание; потому что если принуждают противозаконно государя к каким-либо уступкам, то он, через взаимное нарушение закона, старается возвратить себе то, что у него похищено, и цари не думают, чтобы противозаконное принуждение могло быть для них законом.

16 и 17. Несколько дней продолжались постоянные дожди, от которых улицы в Немецкой слободе сделались непроходимы: они усеяны повозками, глубоко увязшими в болоте, из которого лошади не могут их вытащить.

18. Генерал Гордон со своим сыном полковником, полковник Ачентон, полковник де Граге, два миссионера, врач Карбонари и господин Гваскони собрались у господина чрезвычайного посла на совещание по делу о содержании церкви и католического общества. Попечение о церковной казне вверено полковнику Гордону и врачу Карбонари.

19. Здесь весьма торжественно отправляли большой русский праздник св. Николая, покровителя Московской земли. В этот день считают неприличным и неуместным отказывать себе в вине и водке, потому что русские полагают, что чем более праздник, тем более они имеют права предаваться пьянству и разным другим наслаждениям.

Сегодня ночью господин датский посланник возвратился из Воронежа; при его въезде в городские ворота произошел спор: требовали денег за солдат, данных царем в провожатые посланнику, а посланник не хотел платить за них.

20. Между прочими рассказами датский посланник сообщил, что в Воронеже какой-то москвитянин обвинял в измене двух немецких полковников, но ни темница, ни жесточайшие истязания в застенке не могли их принудить сознаться в преступлении, возводимом на них доносчиком. Тем временем русский раскаялся в том, что сделал

146

ложный донос, и с той же смелостью, с какой прежде обвинил перед царем невинных, сказал ему: «Немцев понапрасну мучили: они невинны; я из зависти обвинил их в столь большом преступлении». Царь так был разгневан этой бесчестностью криводушного человека, что, приговорив его к заслуженной им казни, пожелал собственноручно отрубить преступнику голову.

Солдаты Преображенского полка распределены по кораблям. Говорят, что из всего царского флота самый красивый корабль тот, который сделан собственными руками царя и его любимых бояр.

21 и 22. Лев Кириллович Нарышкин с соизволения царя вернулся в Москву по той причине, что палаты сего боярина сгорели.

23. К означенному боярину отправился весьма рано секретарь со следующим заявлением: «Господин чрезвычайный посланник поздравляет боярина со счастливым возвращением из Воронежа и весьма рад, что снова может иметь удовольствие вести с ним переговоры как с первым московским министром. Посланник не сомневается, что его письмо к боярину дошло по надписи; но так как он до сих пор не получал от боярина никакого ответа и так как от августейшего императора присланы между тем новые наказы, то он желал бы по этому поводу переговорить с боярином и прибудет к нему в то время, какое ему, первому министру, угодно будет назначить». Боярин на это ответил: «Благодарю за вежливость, которую посланник оказал мне, поздравляя меня, и я взаимно поздравляю господина посланника. Я получил письмо, содержащее известие о вступлении в супружество короля римского, и буду стараться выбрать удобное время для совещания». Еще спрашивал боярин: «Почему господин посланник не желал приехать в Воронеж, как ему было это внушено царским приказом, посланным в Москву? Царь даже ожидал шесть дней его прибытия». То же самое подтверждал и датский посланник, но, несмотря на то, рождается касательно этого сомнение: когда же было прислано письмо? Когда был доставлен приказ? Какой нарочный привез эти бумаги? И не было сделано никакого исследования для объяснения этого дела, что, казалось бы, необходимо, так как господин посланник не получал ни письма, ни приказа. Кажется, что об этом вероятнее всего нужно полагать, что приказ этот, для приличного сообщения, был послан в конверте на имя думного Украинцева, и так как это письмо не застало его в Москве, потому что он уже выехал в Воронеж, то письмо, по незнанию, к кому оно именно прислано, и было отправлено обратно. Имея в виду время, должно, оставя в стороне точное исследование этого случая, удовольствоваться объяснением, основанным на правдоподобии.

24. Бранденбургский резидент Тимофей Задора Кесельский прибыл к боярину Льву Кирилловичу Нарышкину для переговоров. Боярин заставил резидента ждать себя целый час в передней; нако-

147

нец, выйдя в переднюю и зная, что там его дожидаются, Нарышкин при виде своего посетителя представился удивленным, что его там нашел, и гордо спросил его жестким голосом: «Чего хочешь?» Резидент отвечал на это: «Знай, что я не пришел просить тебя о куске хлеба. Если думаешь, что уважение, которое я моим приходом тебе оказываю, тебя недостойно, то впредь не буду брать на себя труд посещать тебя». Неожиданная суровость сказанных в ответ слов взволновала боярина, и потому тот ответил резиденту еще более жестким и почти презрительным тоном: «Ты, камер-юнкеришка, как ты смел мне это сказать?» С неменьшей вспыльчивостью отвечал и резидент: «Я камер-юнкер моего всепресветлейшего государя, и этим горжусь. Если ты, по своей гордости, считаешь сие звание за низкое, то возвысить его может тот, кто меня прислал; но едва ли может он дать такое высокое достоинство, чтобы оно, по надменности твоей, не показалось тебе низким».

25. Нарышкин через переводчика, господина Шверенберга, уверил господина посланника, что он скоро получит ответ на свой отзыв.

26. Думный дьяк Украинцев получил на расходы своего путешествия в Константинополь тысячу шестьсот рублей наличными деньгами и на тысячу же шестьсот рублей соболей.

Наконец, вследствие совета бояр, обнаружены более полезные соображения о принятии мер к утверждению мира. Царь постановил обратиться к братской дружбе императора и к его посредничеству, чтобы с помощью его благотворного влияния получить мир на справедливых условиях.

27. 28 и 29. Сапер Урбан освобожден наконец из грязной темницы, в которой претерпел продолжительное заточение, и возвращен к свободе прежней жизни, и хотя по именному указу царя, во внимание к ходатайству за него господина посла, он должен был быть освобожден без всякого выкупа, однако же он принужден был заплатить пятнадцать рублей дьяку и писарям. В Московском царстве никто не может быть охранен от этих гарпий.

30 и 31. Сюда приведены под стражей сто пятьдесят стрельцов из Азовской крепости.

Июнь

1. Бранденбургский резидент угощал господина императорского посла и думного дьяка Сибирского приказа Виниуса. У датского посланника был на обеде Андрей Артамонович, назначенный послом к Голландским Штатам.

2. Половина слуг господина посла с миссионером господином Иоанном Берулой отправились в монастырь, называемый Иерусалимским, в шести немецких милях расстояния от Москвы.

148

3. Господин Иоанн Казагранде, миссионер, состоявший при венецианских кораблестроителях, был отправлен год тому назад в Воронеж с господином бароном фон Бурхсдорфом, ездившим в Азов. Миссионер этот скончался в Воронеже; тело его, отосланное по царскому приказу в Москву, привезено в тот же месяц и день, в который покойник выехал из города по долгу святой миссии, которую исполнял похвально и в назидание тем, для кого был пастырем.

4 и 5. Тело покойного миссионера похоронено в саду императорских миссионеров вблизи места, отведенного для погребения Гордонов. При похоронном шествии сопровождали тело и на панихиде находились чрезвычайный посол со всеми состоящими при нем и со многими другими католиками.

6. Михаил Людовик фон Бухан, ротмистр полка Бейста, был у нас на обеде. Он прислан от польского короля к его царскому величеству и будет отправлен с весьма важными письмами в Азов.

Получены письма, сообщающие неблагоприятные известия: царский посол Прокопий, недавно отпущенный императорским двором с большим почетом, или умер в дороге, или опасно больной лежит в Кенигсберге: от худого дерева и плоды худые.

Сегодня, в праздник Пятидесятницы, русские священники благословляли кустарники и листья деревьев; они только в этот день молятся Богу на коленях, в прочие же праздники, в продолжение года, стоя прямо, приносят Богу обычные молитвы. Они объясняют это тем, что апостолы и все ученики нашего Спасителя падали ниц на землю во время Сошествия Святого Духа; следуя этому преданию, они благословляют все плоды земли.

8 и 9. Господин чрезвычайный посол отправился в монастырь Светлого Воскресения, находящийся в шести немецких милях от Москвы:

Монахи чина св. Василия старались с похвальной заботливостью почетно принять господина посла. Они вынули из садка живую рыбу и подносили с щедрой вежливостью пиво, водку и кушанья, приготовленные по русскому обыкновению; это радушное гостеприимство объясняется тем, что царское министерство поручило их хлебосольству этих гостей.

10. В монастырь, окруженный большими стенами, были мы введены каким-то монахом; нам показали трапезную всего братства и келью каждого монаха; последние слишком малы. Храм этот, громадное и достойное внимания здание, стоил огромных издержек патриарху Никону и представляет в точности вид церкви, находящейся в Иерусалиме на горе Голгофе, разные часовни которой приводят на память страдания Христа. Когда мы осматривали этот храм, пришел к нам Виниус с бранденбургским резидентом; мы с ними здесь обедали. За столом кроме какого-то поляка, принявшего русскую веру

149

и знающего латинский язык, находились еще другие монахи высших степеней. После обеда отправились мы в имение Виниуса, отстоящее отсюда на несколько миль. Дом его хотя построен из мелких кирпичей, однако же вполне удобен и имеет прекрасный вид на омывающую его стены речку и открытые на большом пространстве поля. Мы находили особенное удовольствие, наслаждаясь катанием в лодке и ловлей сетями рыбы; это нас тем более занимало, что мы знали, что пойманная нами рыба будет служить для нашего ужина. Во всем гостеприимстве хозяина видны были искреннее благоволение и чистосердечное радушие.

11. Спустя некоторое время, в продолжение которого мы развлекались приятной беседой, кушали рачительно приготовленный обед и господин посол с нашим хозяином обходился по-приятельски, императорский министр с бранденбургским резидентом поехали обратно в Москву. Мы ночевали недалеко от села, называемого Ангельское, на даче, принадлежащей вышеупомянутому монастырю.

12. Сделав четыре мили, прибыли около десяти часов утра в Москву, в Посольский дворец. В роще, за час езды от города (где обыкновенно бывает немецкое гулянье), завязался такой жаркий спор между капитанами Эрхелем и Принцем, что они взялись за сабли и нанесли один другому раны.

13. Мы отправляли с торжеством праздник св. Антония Падуан-ского.

14. Пришел к господину послу дьяк Борис Михайлович, бывший резидентом в Варшаве, присланный, по необычайной вежливости, Львом Кирилловичем Нарышкиным проведать о здоровье господина императорского посла.

15. Вторично пришел к господину послу дьяк Борис Михайлович с таким же, как и вчера, поручением.

Двое русских ушли из Банзины к татарам с целью сообщить им точнейшие показания о всем флоте, и хотя, как кажется, помощник коменданта, которого называют сотник, вовсе не виноват в том побеге, однако же, по приказанию царя, отрешен на время от должности за то, что по своей беспечности не предупредил преступных намерений беглецов. Но найдется ли столь бдительный Аргус, который бы мог видеть все злобные замыслы изменников?

16. Борис Михайлович пришел вновь, по приказанию Нарышкина, с известием, что просимое совещание будет в скором времени назначено.

Великое шведское посольство приблизилось к пределам московским, и потому посланы приказы к воеводам пограничных городов, чтобы приготовили ради этого случая четыреста пятьдесят подвод.

17. Господин посол имел совещание с Нарышкиным касательно извещения о бракосочетании римского короля.

150

18 и 19. Все купцы английские и шотландские обедали у генерала Гордона.

20. Был ужасный пожар: сгорело два дома в Немецкой слободе и несколько сот домов в городе.

21, 22, 23 и 24. Царь принуждает венецианских кораблестроителей к постоянной работе по постройке кораблей; их никогда не увольняют от работы, даже и на один час, чтобы они могли по обряду религии очиститься от грехов и приобщиться. Недавно, как я говорил, умер их священник, и, чтобы они не были лишены даже и этого годичного утешения, господин Франциск Эмилиани, царский миссионер в Москве, муж великой и благочестивой ревности, согласился охотно на их просьбы доставить им религиозные утешения, и министерство, по ходатайству господина посла, назначило ему четыре подводы для его поездки в Воронеж.

25. Господин посол удостоил своим присутствием свадьбу капитана Рикмана.

26. Главный начальник стражи фон Штраус праздновал свою свадьбу с родственницей датского посланника.

27. Один мальчик, пойманный в воровстве, посягнул из боязни наказания на самоубийство.

28. Господин посол посетил князя Шереметева.

Говорят, что Прокопий приехал, но что его здоровье очень плохо; по этой причине отправлен в Азов главный писарь с донесением к царю.

29 и 30. Между первым и двенадцатым часом ночи скончался господин Шрадер, пастор аугсбургского исповедания.

Июль

1 и 2. Господин посол должен был по приказанию императора известить от его имени его царское величество о бракосочетании, недавно благополучно совершенном, между всепресветлейшим королем римским и угорским Иосифом Первым и всепресветлейшей государыней Вильгельминой Амалиею, герцогиней Брауншвейгской и Люнебургской. Да позволит Бог тем, кого по неисповедимой Его милости и в исполнение горячих желаний добрых граждан соединила августейшая любовь на благо всех христиан, на плодовитое произрастание августейшего австрийского дома и на несказанное утешение подвластных народов, прожить славно и благополучно недавно начатый век и достичь глубокой старости; да наделит Он их последовательным, никогда не пресекающимся рядом потомков, которые бы увековечили бессмертную о них память!

Его царское величество был в отсутствии. Движимый важными заботами и жаждой славы и желая утешиться видом своего нового флота, сделал он с быстротой, достойной похвалы, почти триста миль

151

и достигнул Меотийского болота, находящегося вблизи пролива Киммерийского Босфора. Между тем так как для выполнения данного господину императорскому послу препоручения требовался торжественный церемониал, то первый министр Лев Кириллович Нарышкин и устроил оный приличным образом. Господину посланнику даны были царский экипаж, запряженный шестью лошадьми, и из царской конюшни лошади, отличавшиеся обычным блеском украшений. На дворе дома, избранного боярином для принятия от имени царя означенной императорской грамоты, два дьяка приняли господина посла и проводили его через многие передние комнаты до последнего покоя, в котором должен был исполниться церемониальный обряд. Боярин ожидал прибытия господина посла в сенях, а чтобы придать более величия этой церемонии, находились также в этом покое чиновники посольства с многочисленной толпой царских писарей. Но когда боярин просил господина посла садиться и началась конференция, было приказано удалиться всем, кроме дьяка Постникова, секретаря и переводчика. Представители государей взаимно обещали, что искренняя братская любовь, соединяющая государей их, будет навсегда питаема этими монархами друг к другу и что она никогда не прекратится. По окончании этой торжественной церемонии и взаимного заявления официальной вежливости господина посла проводили до экипажа два дьяка, до дворца же Посольского пристав. Когда императорский посол проезжал мимо Кремлевского замка, то караульные отдавали ему честь ружьями с распущенными знаменами.

3 и 4. По случаю праздника св. Иоанна играли музыкальные концерты на хорах и на площади.

5 и 6. Русский купец требовал от какого-то немца четыре рубля, которые тот будто бы ему был должен. Когда немец отверг этот долг, то русский поднял большой шум и в подтверждение справедливости своего требования клялся всеми святыми и нечистыми духами, к имени которых русские по большей части без всякой совести прибегают. Поэтому немец позвал купца к русскому судье, чтобы присягнуть, и купец, войдя в ближайшую церковь, ложно учинил требуемую от него присягу. В скором за тем времени он сам признался, что немец должен ему не четыре, а только два рубля, но что все-таки другой немец должен ему два рубля, которые первый может, со своей стороны, истребовать их себе от последнего. Такое здесь уважение присяги, такое почитание Бога; у русских ложная клятва — самое пустое дело.

7. Господин посол получил из Азовской крепости от боярина Федора Алексеевича Головина письмо, писанное по повелению царя. Его царское величество приказывал своим министрам, находящимся в Москве, иметь попечение о том, чтобы господин посол был всем

152

вполне доволен и был бы отпущен с такими почестями, какие до сих пор еще никогда не оказывались послу одинакового с ним достоинства.

8. Москвитяне навечерие св. апостолов Петра и Павла отправляли с большой торжественностью. Царевич назначил общественные молитвы с крестным ходом о сохранении всепресветлейшего родителя.

9. Москвитяне праздновали день св. апостолов Петра и Павла и вместе тезоименитство царя, названного при крещении Петром.

Измайловский замок служит летним пребыванием царя, чтобы он мог в нем наслаждаться прекраснейшим временем года. Замок окружает роща, замечательная тем, что в ней растут хотя и редко, но весьма высокие деревья; свежесть тенистых кустарников умеряет там палящий жар солнца. Господин посол, желая насладиться видом этих волшебных мест, отправился туда. За ним следовали музыканты, чтобы гармоническую мелодию своих инструментов соединить с приятным звуком тихого шелеста ветра, который медленно стекает с вершин деревьев. Царицы, царевич и незамужние царевны пребывали тогда в этом замке. Желая немного оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в сем волшебном убежище, они часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветви. Случилось так, что августейшие особы гуляли, когда вдруг долетели до их слуха приятные звуки труб и флейт; они остановились, хотя и возвращались уже в замок. Музыканты, видя, что их слушают и что их игра нравится, старались играть еще приятнее, соперничая между собой в том, что игра заставит всепресветлейших слушателей долее оставаться на месте. Князья царской крови, с четверть часа слушая симфонию музыкальных инструментов, похвалили искусство всех артистов.

10. Мальчик католического исповедания, литовец, сманенный обещаниями русских, бежал с нашей поварни к какому-то русскому князю с намерением принять русскую веру, дабы получить право на руку женщины, которую обещали ему под этим условием.

Князь Репнин, начальник пешеконных солдат, не знаю, по какому случаю, со своими холопами нагло напал на городскую стражу и стал вырывать у нее знамя, но прапорщик нашелся очень удачно: он принял его с копьем, и многие другие ранены в этой свалке.

11. Недалеко от дома Нарышкина вспыхнул вечером пожар и превратил в пепел сто тридцать домов, принадлежащих как благородным лицам, так и простонародью.

12. Князь Борис Алексеевич Голицын возвратился в Москву из пределов Казани, Астрахани и Волги.

13. По приказанию первого министра, приведен к господину послу недавно бежавший мальчик.

153

Верительные грамоты возвращаются самим царем, но когда он в отсутствии, то в круг обязанностей первого министра входит выдавать оные грамоты от имени государя и по его приказанию. Из всех обычных церемоний ни одна не была упущена: они совершились в зале Кремлевского дворца, назначенной для церемоний этого рода. Прибыли пристав и подконюший с толмачом; был царский экипаж, запряженный шестью лошадьми, и лошади по обыкновению были в сбруе, блестящей золотом и серебром; рота пешеконных воинов увеличивала процессию; везде многочисленные ряды стражи отдавали честь, делая оружием на караул и распустив знамена. Телохранители с их офицерами, подполковником де Колоном и господами капитанами фон Бахом и Эрхелем, толпились на крыльце до сеней первой комнаты, сын же боярина с дьяком Постниковым принял господина посла на пороге и повел к отцу.

По возвращении грамоты первый министр и посол взаимно передали друг другу то, что один желал сообщить императору, а другой хотел довести до сведения царя; наконец господин посол поручил благосклонности царя себя, всю свою свиту, императорских миссионеров к все католическое общество, пребывающее в Москве, и, когда царская милость была всем от боярина обещана, дьяк Постников сказал: «Его царское величество удостаивает Вас, господин посланник, всей своей милости: по его приказанию Вы получите не только обычное угощение, но также пристава, охранных воинов и подводы до границ московских и литовских; одним словом, Вам будет щедро дано все, что только понадобится для полного Вашего удовольствия».

По окончании этой речи господин посол вручил секретарю возвращенную от имени царя грамоту и, сопровождаемый с изысканнейшей вежливостью первым министром и его сыном до самого крыльца, на котором стояли солдаты, построенные в ряды, сел с приставом в царскую карету. Секретарь посла, сидя на богато убранной лошади, держал перед собой полученную обратно грамоту, завернутую в шелковый платок с золотыми украшениями на краях, так что все могли ее видеть. Царевич, вдовствующие царицы и княжны царского дома смотрели с любопытством из своих окошек на наш въезд в Кремль и выезд из оного.

13. К нам прибыл дьяк Яков Никонов, вследствие жалобы некоторых из наших служителей, с которыми часовые обошлись неучтиво. Сначала были допрошены обвиненные пешеконные воины, и все восьмеро приговорены дьяком к наказанию батогами, несмотря на знатность их происхождения: они были благородные. По приказанию царя наказание совершено в самых сенях Посольского дворца. Определить число ударов было предоставлено тем, кому пришлось, по несчастию, крепче пострадать от побоев.

154

Двести человек принесли, с обычной церемониальной пышностью, царское угощение, столь же роскошное, что и первое, как по обилию, так и по великолепию. Сначала присутствующие прикушали водки, которую обносили в сосуде из драгоценного металла. После следовали заздравные чаши: первая за здравие августейшего императора, вторая за здравие всепресветлейшего царя, третья за здравие всепресветлейшего короля римского, четвертая за здравие царевича, пятая за здравие господина посла. Обмен слов между господином послом и приставом состоял в почтительных приветствиях со стороны пристава и в ответах на оные посла: они друг другу заявляли взаимную искреннюю дружбу.

15. Все вместе и каждый порознь из тех, которые участвуя в церемониалах вчерашнего царского угощения, конференции и увольнения должны были принять на себя какую-либо обязанность или труд, с нетерпением ожидали награждения от господина посла и были сообразно своему званию наделены от него щедрыми подарками.

16, 17 и 18. Русские отправляли праздник иконы Казанской Божией Матери. Вот как русские объясняют учреждение этого праздника. Все московское войско во время осады Казани видело, как икона, которой москвитяне, под вышеприведенным именем, поклоняются, постоянно висела в облаках и потом, по взятии этого города, спустилась с облаков на землю, и тогда москвитяне подняли ее с благоговением и с тех пор постоянно приносят ей поклонение.

Под вечер пришел главный писарь Посольского приказа, в сопровождении других чиновников того же разряда, и разделил между господином посланником и всеми, состоящими при нем, царские подарки, состоявшие в собольих мехах.

19 и 20. Вчера и сегодня посол делал прощальные посещения. Прежде всего был он у тех лиц, с которыми находился в дружеских сношениях. Посланы были в подарок первому министру Льву Кирилловичу Нарышкину портреты, изображающие, в естественный рост, их императорские величества, императора и императрицу, всепресветлейшего короля римского и всепресветлейшего эрцгерцога Карла.

21 и 22. Сегодня кончили мы последние прощальные посещения знакомым нашим в Немецкой слободе и делали приготовления к завтрашнему выезду.

Первый министр уже несколько раз приглашал господина посла приехать в его имение Фили, находящееся в нескольких верстах от Москвы.

За четыре мили от Москвы Великое шведское посольство ожидало позволения совершить въезд в Москву. Ему назначен для жительства удобный дом, в котором временно живут попы, а потому обыкновенно называемый Поповским домом.

155

Возвращение императорского посольства

из Московского царства в Вену

23 июля

Хотя ни при одном европейском дворе не принято и нет обыкновения, чтобы послы иностранных государей совершали свой выезд с публичной торжественностью и особенным великолепием, потому что, основываясь на преданиях многих столетий, заявление публичных почестей может относиться только к лицам, облеченным публичным характером, однако же в мою бытность русский двор уклонился от этих всеобщим обыкновением освященных понятий и, увлекшись желанием оказать господину фон Принцу, чрезвычайному посланнику бранденбургского курфюрста, особенное почтение по своей дружбе, равно как из уважения и братской любви, соединяющей обоих государей, — чувства, подкрепленные недавним их свиданием, — удостоил посланника курфюрста при выезде его тех же самых почестей, с какими счел приличным принимать и вводить его в стены столицы Московского царства.

Равно и господину послу российский двор заявил свое желание, чтобы он имел церемониальный выезд из Москвы, и хотя господин посол не соглашался на то, чтобы московский двор заявлял свою дружбу его государю столь новым и необыкновенным способом, но это было напрасно: на его многократные протесты московское министерство отвечало ссылкой на повеление его царского величества, в силу которого должно было оказать господину послу при его отпуске такие почести, которые не были еще оказаны никакому министру. Видя это, посол, подав торжественный протест в предостережение того, чтобы москвитяне при императорском дворе, ссылаясь на эти необычные церемонии, не стали заявлять притязания на то, чтобы и с ними обращались вопреки существующему обычаю таким же образом, предоставил москвитянам решение того, как его чествовать при его выезде. Церемониал, наблюдавшийся при этом, был такой же, как тот, по которому совершился его въезд. Опять были конные роты, эскадрон вольтижеров, пышнейший царский экипаж; чиновники посольства, как и прежде, сидели на лошадях, украшенных золотом, серебром и жемчугом. Вместе с господином послом кроме переводчика сидел еще обыкновенный пристав, который должен был доставить господина посла на то самое место, где, за пятнадцать месяцев, участвовал он, по повелению царскому, в торжественном сопровождении его при въезде в столицу.

По переулкам города, наполненным везде несметным множеством народа, достигли мы берегов Москвы. Проезд через деревянный мост не был совершенно безопасен, так как мост занимает только середину реки и ни одним концом не касается берега; поэтому въезд на

156

мост и спуск на берег представлял немалую опасность. Дурная постройка мостов подобного рода не представляет, по мнению москвитян, никаких неприятностей или же весьма незначительные, хотя не раз уже случалось, что проезжие, не предвидя, что подъезжали к неожиданно встретившемуся им на дороге обрыву, подвергались несчастию. Ямская слобода находится по сию сторону реки; пристав должен был проводить посла до конца этого предместья; здесь остановился экипаж, распрощался пристав, и тем кончились все церемонии.

Поместье первого министра и боярина господина Льва Кирилловича Нарышкина, называемое Фили, в семи верстах от Москвы; он здесь приготовил для господина посла роскошный обед, на который приглашал его еще несколько дней назад. Лишь только кончились церемониальные обряды, сейчас же явился один из служителей вышеупомянутого боярина показывать, по приказанию своего господина, дорогу в сельцо боярское; он вежливо просил господина посла изволить за ним ехать. Поэтому посол, в сопровождении представителей иностранных государей и многих офицеров царских войск, свернул со столбовой дороги со всей своей свитой и с поклажей, уложенной на девяноста подводах. В числе гостей боярина находилось весьма много замечательных немцев. Когда мы приехали на место, они все принимали нас с такой вежливостью, как будто бы старались перещеголять друг друга учтивостями. Каждый старался выразить свою дружбу, многие силились яснее высказать искренность своих чувств. Наконец столы, приготовленные к великолепному обеду, всех к себе притянули. Кроме первого министра и его родственника, а также обычного нашего переводчика Шверенберга, из русских не было никого на этом пиру. Но зато много было приглашено немцев.

Из гостей первое место занимал господин императорский посол, прочие сидели в следующем порядке: датский посланник, генерал Гордон, бранденбургский резидент, Адам Вейд, полковник императорской артиллерии де Граве, полковник Яков Гордон, полковник Ачентон, императорский миссионер Иоанн Берула, царский врач Карбонари, Гваскони, католический купец; Вольф, Бранд и Липе, купцы не католики, между которыми сидели вперемежку чиновники императорского посольства. Обед был приготовлен с царской пышностью и не по русскому обычаю, но совершенно в немецком вкусе; чрезвычайное множество кушаньев, драгоценных золотых и серебряных чаш и разные роды самых лучших напитков заметно выказывали свойство хозяина с царским домом. После обеда пускали стрелы из лука, и никто не мог от этого отговориться, ссылаясь на иностранный обычай или на незнание дела по непривычке к оному. Лист картузной бумаги, воткнутый в землю, служил целью.

157

Стрела первого министра, при рукоплескании всех гостей, угодила в самую середину его. Дождь принудил нас оставить это весьма приятное развлечение и возвратиться в покои боярина. Нарышкин, взяв под руку императорского посла, повел его в кабинет своей жены для взаимного их приветствия; у русских это означает самое большое уважение: знак самого большого почтения со стороны хозяина к гостю, если тот представит его своей жене, чтобы она его поцеловала и поднесла ему горячего вина. Я нахожу кстати упомянуть здесь о щедрости боярина, подарившего господину императорскому послу драгоценную соболью шубу. Но эта щедрость не была совершенно чужда личного интереса, ибо боярин старательно искал случая говорить о щедрости августейшего императора и припомнил тот день, в который Василий Васильевич Голицын четырнадцать лет тому назад, когда он был сильнейшим по занимаемому им месту вельможей московским, получил от императора экипаж, переданный ему господином Курцем. Без сомнения, Нарышкин горячо желал, чтобы император и его почтил таким же точно образом, как того, чье место он теперь с гордостью занимает. И точно, что могли значить жестокие угрозы, произнесенные им явно на дьяка Василия Постникова, обещание наказать его даже батогами, чтобы отучить от бессовестных его поступков? Посланник жаловался на грубое обращение дьяка, и, вероятно, боярин говорил таким образом, чтобы польстить ему и с помощью благосклонных отзывов удовлетворить свое честолюбие. Поэтому легко представить себе его смущение при следующем случае: он просил посла прокатиться с ним в другое свое сельцо, в двух верстах от этого, предложив ему место в своем экипаже; но там уже уселся на первом месте генерал Гордон, что, по всему видно, сделал он скорее по простоте, чем со злым умыслом. Императорский посол сказал тогда боярину: «Вы считаете императорского посла ниже генерала Гордона». Боярин совершенно растерялся, но посланник, чтобы вывести его из хлопот, сел в собственный экипаж и поехал вместе с прочими в сельцо. Там, приняв гостей с большой учтивостью, боярин показывал им овраг, поросший мелким кустарником, свою любимую рощу для охоты и, стараясь загладить обиду, сделанную посланнику, подарил ему пару охотничьих собак, которых выдавал за самых лучших.

Мы пробыли там короткое время и, поблагодарив хозяина за его гостеприимство и распростясь не только с ним, но и со всеми прочими собеседниками, отправились в дальнейший путь. Полковник Гордон усердно старался извинить отца своего в том, что боярин нанес оскорбление посланнику. Полковник де Граге и царский врач Карбонари проводили нас еще три версты далее, до самых наших палаток. Мы должны были переночевать в палатках под открытым небом; а так как эта местность не была богата водой, то потому

158

господин посол справедливо напустился на царского пристава, который обязан был предупреждать о подобного рода недостатках. Хотя там и не имеется вблизи постоялого двора, однако же мы ни в пище, ни в напитках не имели скудности. Мы ни разу не испытали тех лишений, на которые жалуется Викарт в своих записках о путешествии по Московии, повествуя, что он переносил их восемь дней кряду. Но пусть себя и винят те, которые не запасаются всем нужным от места до места. Быть может, что и в этом случае излишняя бережливость, под именем экономии, была причиной голода.

24. Спутники, проехавшие с нами до самых палаток, раскинутых в поле, распрощались с нами и отправились обратно в Москву, а мы, поехав в то же самое время по противоположной дороге, прибыли к обеду в село Перхушково, которое принадлежит князю Ивану Васильевичу. После обеда проехали мы Вяземку, село князя Бориса Алексеевича, и ехали еще несколько часов по дороге, усеянной ямами и мостиками, пока не остановились на ночлег в лесу. В упомянутом селе нужно было запастись овсом, которого нигде более невозможно было достать. Немало украшает это место великолепная церковь, построенная иждивением князя на противоположном берегу протекающей здесь реки. Князь прислал с одним из своих служителей господину послу и свите все, что нам могло быть нужно, но к себе нас, однако же, не пригласил.

25. Проехав Куклицу и Ларареку, обедали мы около Сколомы Браченской. Это место принадлежит стольнику Янову. Наш фельдшер, слишком чванясь своим искусством, завел ссору с одним из рабов, в которой он выказал более заботы о дегте, чем о розовом масле. После обеда видели мы дорогой в лесу много белых зайцев; одного из них господин посол убил пулей, и завтра подадут нам его к столу. Мы ужинали и обедали на лугу, между лесом, невдалеке от Можайска.

26. Мы рано приехали в Можайск. Покровителем города считается св. Николай. Прежде московские цари для развлечения в их государственных трудах забавлялись в этих пограничных местах охотой, преимущественно на белых зайцев, которых здесь очень много; нынешний самодержец России не имеет этой склонности своих предшественников. Последние распределяли род их охоты по разным временам года, нынешний же царь никогда не охотится или редко предается удовольствию этого рода. Можайск — деревянный город, в 18 немецких милях от Москвы; крепость также деревянная. Здесь была первая перемена подвод, коих мы получили столько же, сколько и в Москве. Проехав 15 верст, ночевали мы в лесу.

27. Наш обед был также в лесу, около села Острожка; болота, ямы и мостки почти бесконечные очень затрудняли наше послеобеденное путешествие. Наши повозки вязли, нужно было их с боль-

159

шим трудом вытаскивать, и потому переезд наш продлился до полуночи. Людей с повозками с легкой кладью выслали мы вперед выбрать удобное для ночлега место; те, не имея в виду, что дорога худа, потому что не чувствовали этого, опередили нас слишком далеко. В подобных случаях следует давать поручение людям более рассудительным. Две лошади, оставленные по распоряжению некоторых лиц на свободе следовать за поездом, были в темноте утеряны. Послали человека их отыскивать, но он ничего более не сделал, как только известил нас, что были следы покражи. Наконец остановились мы на ночлег, над водой, в лесу.

28. Проехав Белый Кабак, где мы нашли отличное пиво, обедали около села Царских Восейниц, которое Викарт называет Сумешное Царево, а другие Займище Царево. Это село построил Иван Васильевич, который воцарился в 1533 году и после пятидесяти одного года тиранского правления погиб злополучной смертью в 1584 году. Теперь это село принадлежит боярину Букину, которому царь его подарил. Этот боярин построил здесь новую церковь. В этом месте есть семь колоколов, звон которых похож на органы; во время проезда императорского посла звонили в его честь в эти колокола. Проехав 15 верст, мы остановились ночевать в лесу.

29. По весьма неровной дороге доехали мы до Вязьмы. Город и крепость довольно обширны; постройка деревянная. Здешний воевода из рода Букиновых; он ни одного из нас не хотел пустить в город, основываясь на указе царя Михаила Федоровича, уже устарелом и почти вышедшем из употребления при новом устройстве государства. Здесь получили мы вторую перемену подвод и первую конвоя солдат. Господин посол во внимание того, что сопровождавшие нас до этого места солдаты принадлежат Гордону, дал им несколько империалов. Река Угра течет под этим городом; переправившись через эту реку, проезжали мы мост, называемый полуторамилевый, да и вся дорога за Вяземкой до крепости Смоленска усеяна бесчисленными, весьма длинными мостами. Мы ночевали в лесу.

30. К обеду приехали мы в Семлево. Русские праздновали день св. Илии: они приводят поводом к этому празднику то, что одно время в продолжение трех лет с половиной нигде в этой части Московского государства не было дождя, но что наконец Бог, вняв мольбам жителей, ниспослал в этот день свою благодать. К вечеру мы доехали до села Чеботово, которое Викарт называет Соботево, Следующий пример покажет, как москвитяне бывают иногда бесчеловечны и необходительны. У нас сломалась повозка, и для починки оной позвали мы какого-то поселянина; тот, вообразив себе, что здесь угрожает ему что-то очень недоброе, бросился в воду, вынул нож и уверял, что если кто осмелится приступить к нему, то он, чтобы спасти себя, будет им защищаться.

160

31. Сегодня день рождения господина посла. Поздравив его, как того требует приличие, мы обедали за монастырем чина св. Василия, называемым Болдин, за селом Мадиловым, в палатках на берегу Днепра. Три брата, дворяне, владеют этим селом. Они отказывались починить на свой счет мост на Днепре, но когда господин посол пригрозил им, что пожалуется его царскому величеству и что за этим непременно последует или кнут, или виселица, то, испугавшись такого жестокого наказания, сделались они гораздо обходительнее, потчевали нас молоком и занялись очень усердно починкой моста. Мы ночевали за Дорогобужем, городом, лежащим на берегу Днепра. Угра, река очень глубокая, начинается недалеко от этого места, в каком-то лесу, и вливается в Оку между Калугой и Воротынском. Эта река прежде отделяла Литву от Русии. Один из сменявшихся подводчиков (здесь была третья перемена подвод) утащил у другого седло и мешок овса, но был пойман в этом преступлении и получил за эту кражу много ударов палками (называемыми батоги).

Август

1. Пристав, свернув с настоящей дороги, проводил нас кратчайшей. Проехав мимо монастыря Бизюкова, построенного на высокой горе, мы приготовили свой обед в лесу; наш ужин был при реке Вопи; переправа через эту реку продолжалась до полуночи. Староста какого-то соседнего помещичьего села прислал рыбы в подарок посланнику.

2. На обширном лугу близ села Межня остановились мы обедать. Пополудни застигла нас в дороге буря и гром. Мы разбили потом наши палатки в лесу, на прекрасной плоской вершине высокого холма.

3. Господин посол сильно занемог, и потому мы позднее тронулись с места; в дороге нужно было приготовлять лекарства, и болезнь увеличилась, когда мы приехали к обеду в Смоленск. Город этот, столица Смоленского княжества, расположен на берегу Днепра, имеет крепость, построенную из крепкого дубового дерева, а внутри нее храм на скале, посвященный Пречистой Деве. Город же лежит в долине, окруженной со всех сторон холмами и обширными лесами. Господина посла приняли с большим почетом: у городских ворот новый пристав и две роты солдат, которые шли около его экипажа до отведенного ему на жительство дома, удостоившегося такого гостя. Когда каждый занял назначенную ему комнату, послан был секретарь к господину воеводе, Петру Самойловичу Салтыкову, известить его о прибытии и выполнить другие церемониальные приветствия. Тот также передал весьма вежливо свое приветствие и объявил, что лично прибыл бы сегодня к господину послу, если бы

161

не опасался через это обеспокоить его, узнав, что он страдает какой-то болезнью.

4. Однако же, чтобы не упустить ничего, что только можно требовать от самого учтивейшего человека, Салтыков прислал на следующий день своего восьмилетнего сына с целью получить более точные сведения о здоровье господина посла. Господин посол, уже немного оправившись от своей слабости, видя такую учтивость воеводы и желая выказать не менее его вежливости, отправился к воеводе вместе с его сыном: там они дали друг другу много доказательств истинной дружбы.

5. Здесь была новая перемена подвод и назначался обыкновенно новый пристав; но так как на вопрос воеводы: «Желает ли посол иметь для услуг себе нового или прежнего пристава?» — господин посол отвечал, что предпочитает услуги прежнего, как уже известного, то он и не был сменен. Зовут его Алексей Никитич Лихонин. Устроив все таким образом, выехали мы из Смоленска и провели сегодняшнюю ночь на лугу.

6. Мы остановились обедать в поле, не доезжая до села Толстики; оттуда был отправлен к кадинскому губернатору один из чиновников с письмом, которым мы просили губернатора оказать вышеозначенному чиновнику пособие в найме им подводчиков. Ночь провели мы за Досуговым.

7. Мы прибыли в последнее московское село, которое одни зовут Гришине, другие Григоровское. За этим селом, ближе Кадина, какая-то безымянная речка составляет границу между Литвой и Московией. Когда недавно, в 1684 году, заключался между этими сильными народами мир, был построен на этой речке дом, в котором посол каждой нации сидел на своей земле. Здесь попрощались с нами пристав и подводчики; на место подвод были призваны извозчики доставить наши пожитки в Могилев за плату двух империалов каждому; всех извозчиков было двадцать: 16 из Гришина и 4 из Кадина. Господин посол, который наперед послал какой-то подарок губернатору этого пограничного городка, по приглашению его отправился к нему. Нам же, раскинувшим наши палатки в поле за Кадиным, губернатор прислал рыбы.

8. Мосты и частые холмы много затрудняли и утомляли нас в дороге, так как с нами были возы с тяжелой кладью. Около полудня мы приблизились к городу Горам. Потом, проехав мимо корчмы или круга, называемого Верно (здесь постоялые дворы зовут кругами), мы ночевали в Кироече, так как беспрерывный дождь принудил нас оставить палатки и скрыться в закоптелые хаты крестьян.

9. Около полудня отдыхали мы под Живянами, в лесу. Здесь приветствовал господина посла Иван Модлок, данцигский уроженец,

162

шкловский губернатор, возвращавшийся из своего сельца в Шклов. Мы ночевали за Становичами, в поле.

10. Нам нужно было за милю от Могилева переправляться через Днепр: эта переправа задержала нас на три часа. Первым приветствовал господина посла граф Бергамини, ротмистр стрелков, который при нас приезжал в Московию, но, ничего не сделав и не видав царя, возвращался к своим солдатам.

На другом берегу реки полковник, начальник стражи, со взводом каких-то солдат, сделал по приказанию генерала почетный прием посланнику и проводил его до Могилева. Генерал фон Бейст, извещенный о нашем прибытии, по приличию прислал своего адъютанта с приветствием и объявлением о своем посещении. Но посланник учтиво извинился, что не может принять генерала, и свидание было отложено до следующего дня. Между тем к нам прислан был капрал с восемью солдатами содержать караул.

11. На следующий день мы осматривали в Могилеве новую иезуитскую церковь и кармелитскую. Здесь находится также громадный монастырь чина св. Василия и монастырь бернардинцев; один из бернардинцев очень ловко просил у нас подаяния. Обжатом монахе рассказывают, что он был прежде собирателем милостыни некатолической церкви; давно уже имел он намерение принять католическую веру, по этой причине здешние евангелики старались отвести этого доброго человека от его предположения; когда же наконец ему надоела их докучливость, он сказал одному из них: «Да я не могу быть католиком, а хочу быть бернардинцем». Как будто бы этот орден не принадлежит к католической религии. Господин посланник был на обеде у генерала фон Бейста и подарил ему двух астраханских овец, которые в этой стороне считаются большой редкостью. К нам привели 18 лошадей, за каждую дали мы по пяти империалов, с тем чтобы довезли нас до Минска.

12. Мы обедали в местечке Княжицах. Здесь, в церкви доминикан, находится икона, которая написана по образцу Ченстоховской чудотворной иконы Богородицы. Вечером приехали мы в Головин, село напольного гетмана Слушки.

13. Проехав Тетерин, прибыли мы к обеду в Павловичи, принадлежащие Огинскому. Некоторые из его слуг отправлялись, со множеством собак, в Варшаву; к ним присоединились и мы и до этого города ехали вместе с ними. Они говорили, что затравили собаками в этом уезде пятьдесят медведей; вечером въехали мы, преследуемые дождем, в Ильяны.

14. Проехав местечко Бобр, названное так по протекающей реке Бобер, приехали мы к обеду в Крупки. Сегодня такой холод, что некоторые из наших не посовестились надеть шубы. Через Начу приехали мы на ночлег в Лошницы.

163

15. К обеду приехали мы в Борисов. В этот город въезжают по мосту через реку Березину, называемую жителями Брезина. Мост этот длинен, потому что извилистое течение реки пересекает в разных местах берега. В городе находился прокурор Минской коллегии. Посланный к нему секретарь отправился к местному приходскому священнику, у которого был прокурор, и нашел там большое собрание благородных лиц обоего пола, потому что тогда праздновали в городе освящение церкви. Село Уперевичи омывает та же самая река. Проехав это село, мы ночевали в местечке Жодин или Богуславль.

16. В Смолевичах мы обедали, а ночевать, местами хорошей, местами дурной дорогой, приехали мы в корчму Городище.

17. Мы прибыли в город Минск. Здесь иезуиты, доминиканцы, францисканцы и бернардинцы имеют свои коллегии и монастыри. Река Свислочь пересекает город и вливается в море под Ригой. Этот город, прежде значительный по торговле, разорен войной и частыми пожарами, и теперь кое-где только видны в нем купеческие лавки.

18. Мы не трогались с места, так как надо было починить и нагрузить повозки, оставленные нами на пути в Москву, по причине дурной дороги, у отцов иезуитов. Настоятель иезуитов и его помощник были приглашены нами на обед; той же чести удостоилась и наша хозяйка, пожилой отец которой исправляет здесь должность консула.

19. Оставив после обеда Минск, приехали мы через Волковичи в Вязно.

20. Через город Кайданов приехали мы в Поляневичи, а после обеда доехали до корчмы Засулье.

21. При Жукоборе мы переправились через Неман. Рукав этой реки, разлившись более чем на милю по столбовой дороге, образовал болото, так как земля там глинистая. Один извозчик, попав нечаянно в яму, опрокинул повозку, и мы не скоро могли его оттуда вытащить: вода проникла в сундуки и замочила находившиеся там дорогие вещи. После этого доехали мы до Мира, принадлежащего Радзивиллу.

22. Мы остались здесь вследствие вчерашнего приключения с нами при переправе через Неман.

23. Выехав пополудни, доехали мы до корчмы или постоялого двора Вольны.

24. Мы обедали в Столовичах: в этом городе приходская церковь и лоретанская часовня; приходский священник имеет двух викарных священников. Здесь отправляется ежегодно, после праздника св. Варфоломея, девятидневный праздник. Проехав через Новомыш, мы прибыли к вечеру в Полонку: тут есть доминиканский монастырь.

25. Проехав корчму Якимовичи, прибыли мы в Слоним. Здесь живут доминиканцы и иезуиты. После обеда мы встретили на дороге

164

рой молодых пчел, которые вылетев на столбовую дорогу зажалили до смерти лошадь и уязвили многих людей в лицо и руки. Мы спаслись от них посредством огня, каждый как мог скорее убегал пешком с этого места. Уже поздно ночью доехали мы до корчмы Хмельницы. Около постоялого двора течет река Руда.

26. Мы рано приехали в Рожану и слушали обедню у униатов чина св. Василия. В это время жил там сын напольного гетмана Сапеги; он не только прислал восемь солдат для содержания караула, но даже угостил господина посланника роскошным обедом. В этом городе мы наняли извозчиков из евреев доставить наши пожитки в Варшаву, за что заплатили с каждой лошади по шести империалов.

27. Выехав после обеда, на ночь приехали мы в Лысково.

28. Обедали в постоялом дворе Стоках, а ужинали в селе Яловке.

29. Мы обедали за рекой Наревом, в городе того же названия, а ужинали в Клениках.

30. Сделав полмили, приехали мы в Трещотки; находившийся там мост был совершенно разорван, и река глубока, злотому принуждены мы были ехать другой дорогой через Локницу и по этой причине обедали в королевском городе Вельске. Браницкий, генерал Сапеги, старостой в этой местности. Здесь находятся монастыри униатов чина св. Василия и кармелитов; последние имеют тут фундуш в сорок тысяч польских злотых, польский же злотый содержит в себе шесть пфеннигов.

Какой-то крестьянин потребовал от камердинера, шедшего впереди с евреями-извозчиками, плату за мостовщику, хотя это было совершенно не его дело; он даже был до такой степени дерзок, что хотел увести лошадь и с явным нахальством вынимал из седла пистолеты, но, увидев, что подходит посол с прочими лицами своей свиты, пустился бежать, но за ним погнался кузнец и сбросил его копьем с лошади; однако же крестьянин убежал, оставив свою лошадь, которую кузнец повел с собой в город в доказательство преступления крестьянина. Каноник, крепостным которого был этот крестьянин, просил с большой учтивостью простить крепостного за его дерзкое преступление. Господин посланник из уважения к такому вежливому посредничеству каноника простил крестьянина, когда тот был прислан к нему для наказания и удовлетворения за сделанную неприятность. Ночью прибыли мы в город Водки или, по другим, Боцки; извилистая речка того же имени протекает около этого города.

31. За полмили от Боцок въехали мы в пределы Мазовии. Население этой области неблагонадежно, воровское, известное ночным бродяжничеством и разбоями. Обедали мы в постоялом дворе Мериновке, а около вечера подъехали к Бугу, весьма широкой реке.

165

Город Грана лежит по сию сторону реки; счастливо переправившись через нее ночью, отдыхали мы уже по ту сторону ее, в Кржеменце.

Сентябрь

1. Мы приблизились к Зембкову в обеденное время, затем приехали в Венгров, где запаслись овсом, а переправясь через реку Лив, остановились на ночлег под городом Ливом.

2. Генерал Карловиц вновь едет в Московию: мы встретили на дороге его свиту, с которой ехали минеры. Обедали мы в местечке Добре. Проехав Станиславов, мы прибыли на ночлег в постоялый двор Михалов.

3. В десятом часу утра приехали мы в Прагу на Висле. Так как река широка, то переправа была трудна и продолжалась часа три. На противоположной стороне реки лежит Варшава, столица польских королей. Все польские вельможи и послы иностранных государей живут по предместьям, в своих дворцах; мы остановились на Краковской улице. Генерал Карловиц сделал посещение господину посланнику.

4. Секретарь доложил о нашем прибытии его высокопреосвященству кардиналу Радзеевскому и светлейшему господину Авию, апостольскому нунцию. Первому было также сообщено, что господин императорский посол привез письмо персидского шаха к его королевскому величеству, но так как король в отсутствии, то он вручит оное его высокопреосвященству как примасу этого королевства. Господин посол прежде всех посетил апостольского нунция, который со своей стороны старался оказать с такой же поспешностью взаимную учтивость, посетив после обеда господина посла. Господин барон фон Блюмберг, бывший помощник господина Жировского, великого императорского посла при московском дворе, сделал также посещение господину посланнику. Отец Конрад, кармелит, возвратившийся несколько лет назад из Персии и вновь туда отправляющийся, также не преминул выполнить относительно посла этот долг учтивости.

5. Господин посланник сделал посещение господину барону фон Блюмбергу и генералу Карловицу; был также и у его высокопревосходительства кардинала Радзеевского, пригласившего господина посланника к себе, который и вручил ему письмо из Персии. Мы гуляли в саду Любомирского, замечательном искусной отделкой и красотой купальни; не могу также умолчать об его изящном эрмитаже.

6. Господин посол обедал у апостольского нунция. В наше отсутствие пришло письмо из Москвы, в коем извещали, что в тот день, в который происходил церемониальный въезд в Москву Великого шведского посольства, был в городе большой пожар. Кроме многих

166

других, сгорели палаты посольская, генералиссимуса Шеина, князя Голицына вместе с пятнадцатью тысячами домов. Во время этой тревоги датский посланник искал убежища у Адама Вейда, шведы же были переведены в деревянные палаты покойного генерала Лефорта, находящиеся за Яузой. Поймали восемь зажигателей: бывшие в их числе два попа сознались, что виновниками пожара были стрельцы, которые тогда только успокоятся, когда обратят всю Москву в пепел.

Сегодня возвратился из Москвы в Варшаву ротмистр полка Бейста Людовик фон Бухан, ездивший с поручением к царю.

7. Был послан к апостольскому нунцию секретарь сообщить ему полученные вчера новые известия о большом пожаре города Москвы. Мы видели сегодня бальзамированный труп покойного короля, находящийся по настоящее время у капуцинов как будто бы на сохранении; также осмотрели и его комнаты в монастыре вышеупомянутых отцов; он построен покойным королем; в нем по временам искал король краткого отдохновения от дел.

Московский резидент вручил господину посланнику письмо царя к императору. Царь извещал об отправлении в Константинополь посольства и просил императора, чтобы он соизволил оказать ему дружескую помощь своим посредничеством при заключении договора о мире.

8. Недалеко от церкви Святого Креста находится часовня, называемая Московской, потому что она построена иждивением двух царей, взятых в старину в плен во время войны и здесь похороненных. Апостольский нунций крестил под вечер у Святого Креста сына князя Черторыйского.

На берегу Вислы завязалась из-за пустой причины ссора между поляками и тремя саксонскими солдатами; сбежавшиеся в несметном количестве поляки убили жалким образом трех саксонцев палками и камнями.

9. У Святого Креста крестили еврея: воспреемниками были кардинал Радзеевский и жена великого канцлера литовского. Новокрещенный получил имя Михаил.

Апостольский нунций уехал осматривать литовские монастыри.

10. Московский резидент посетил господина посла.

11. Приведено было десять лошадей; за каждую милю извозчикам обещано восемь пфеннигов с лошади. Главный извозчик по имени Роланд просил более, чем следовало по уговору, и тем задержал наш выезд. Мы остановились на ночь в Булове.

12. В полдень приехали мы в Надаржин, вечером же остановились в городе Мщонове.

13. В селе Бабске мы обедали, а потом, проехав город Раву, ужинали в Каменке.

167

14. Обедали в Ляшисках, в Вольборже купили овса, а в Петрикове ужинали. В Вольборже некоторые из наших слуг, поссорясь с одним поляком, исцарапали ему лицо; поляк ушел, не продолжая драки.

15. В Каминске был обед, а в Радомске ужин.

16. В Боровне обедали, в городе же Ченстохове ужинали. Ченстохова славится своим монастырем, окруженным неприступным валом, на котором постоянно стоит караул из польских солдат. В монастыре живут монахи ордена св. Павла, первого пустынножителя. Их провинциал, человек уже пожилой, весьма учтиво принял господина посла и, пригласив его в богатейшую аптеку, потчевал угорским вином.

17. Мы исповедовались и причастились по чувству особенного благоговения к Божией Матери, так как здесь поклоняются чудотворной иконе Пресвятой Девы. Образ Богородицы, принесенный в дар опольским князем Владиславом, прославлен многими чудесами: до сих пор сохранились на лике Богородицы знаки и пятна от ударов кнутом, нанесенных крестьянином. После осматривали мы сокровища этой церкви, богатые многими в ней находящимися святынями: покров св. Филиппа Нерийского, чудотворный крест св. Карла Боромейского, оказывающий большое облегчение беснующимся. В нашем присутствии одна беснующаяся женщина издавала ужасный рев во время обедни. Вновь продолжая наш путь, после обеда, ужинали мы в Каменице.

18. Мы обедали в Юренберге, а ужинали в Тарковских Гурах.

19. В Тарновских Гурах находятся два миссионера иезуита и первая императорская почта, которой и воспользовался господин посланник, чтобы опередить нас на пути в Вену; после обеда мы последовали за ним и поздно ввечеру доехали до Глисвицы.

20. В Руде есть монастырь цистерциенов; здесь мы обедали, ужинали же в городе Ратиборе, мимо которого протекает Одра; в полумиле от этого города построен длинный мост через болото.

21. В обеденное время очутились мы около Опавы, принадлежащей князю Лихтенштейну, а ввечеру у Дештна.

22. Проехав местечко Дворце, мы обедали в Беруне, ужинали же в Оломуце.

23. По причине затмения солнца мы не трогались с места, пока небо не прояснилось, и, выехав из Оломуца после обеда, ночевали около Тейнца.

24. Миновав город Вишков и продолжая путь, доехали мы до села Русинова, где занялись приготовлением нашего обеда. Это место принадлежит его высокопревосходительству господину графу Кауницу. После обеда, когда мы готовились в дорогу, завязалась жестокая драка между нашими людьми и проживающими в этом городе

168

евреями и задержала нас более часа на месте. Еврей вышиб камнем глаз одному из служителей, и многие с обеих сторон ранены.

25. Чтобы довести в точности до господина чрезвычайного посла сведения о вышеозначенном беспорядке, секретарь отправился вперед, взяв для скорости почту в Микулов, остальные же обедали в этом городе, а ужинали в Кецельсдорфе.

26. Обед был в Волксдорфе, ужин в Штаммерсдорфе.

27. Оттуда прибыли мы наконец благополучно в Вену.

Краткое описание

опасного мятежа стрельцов

в Московии

Очень часто бывает, что тот, кто спешит из дружбы тушить пожар в доме соседа, подвергается сам, по прихотливой игре случая, подобному же несчастию, и потому вполне прав человек, который оплакивает собственное горе, когда свирепое пламя разрушает здание соседа. Всем известно, что мнения поляков, съехавшихся для свободного избрания, через подачу голосов, короля на престол вдовствовавшей Республики, разделялись между двумя различными искателями. Эти волнения на буйных сеймах народов с живым характером, хитрых и наглых в своих происках, походят на сильные ветры, которые, подымаясь на морях, предвещают жестокую бурю, переполненную бедствиями.

Царь московский, ввиду опасностей, угрожавших ему вследствие соседства с Польшей, поставил на страже на границах Литвы воеводу князя Михаила Григорьевича Ромодановского, приказав ему принять самые действенные меры для восстановления общественного спокойствия в Польше в том случае, если бы оно было нарушено междоусобием, возникшим из-за частного интереса.

Ромодановский начальствовал над сильным отрядом войска, для того чтобы иметь возможность усмирить возмутителей, буде бы таковые показались, и склонить их к должному законно избранному королю почтению. Но как чудна изменчивость счастья и судеб вообще! Тот, кто опасался ужасов наводнения для соседнего народа, привлек к самому себе всю ярость угрожавших оному волн. Среди четырех стрелецких полков, составлявших наблюдательный отряд на литовских границах, возник преступный замысел переменить государя. Стрельцы этих полков оставили места своих стоянок: Федось-ева — Вязьму, Афанасьева — Белый, Ивана Черного — Володимирский Осташков, Тихонова — Дорогобуж, и, прогнав верных царю офицеров, избрали из среды своей начальников, и кто показывал наиболее усердия к преступному делу, тот и считался у них самым способным повелевать другими. Но мятежники на этом не остановились: они грозили даже полкам, стоявшим вблизи, что примут против них самые жестокие меры, если они к ним добровольно не присоединятся

170

или вздумают противиться их намерению. В Москве разносились разные слухи о происшествиях, угрожавших такой близкой опасностью; но никто не знал, которому из них верить, пока частые сходки бояр, их совещания, на которые они собирались по нескольку раз в день, ночные сборища и постоянные сношения не уверили наконец всех в том, что тут дело было опасное, и так как необходимо было поспешить принять меры, сообразные с обстоятельствами, не терпевшими отлагательства, то скоро и последовали соответственные оным распоряжения.

Царь перед своим отъездом назначил боярина и воеводу Алексея Семеновича Шеина главноначальствующим над своими войсками, а потому и бояре не могли назначить никого другого для исполнения своего решения. Но так как государь не оставил никаких ясных распоряжений, то все бояре согласились в том, чтобы в деле мятежа стрельцов соображаться с дальнейшими событиями, и что если мятежники окажут упорное сопротивление и не будут просить прощения в своем преступлении, употребить против них строгие меры. Шеин, соглашаясь принять на себя поручение бояр, требовал, чтобы это решение, принятое боярами единогласно, было также утверждено их подписями с приложением печатей. Требование воеводы было весьма справедливо, но ни один из бояр не согласился приложить руку. Из страха ли то было или из зависти, неизвестно, но, как бы то ни было, близость опасности, боязнь видеть Москву во власти возмутившихся стрелецких полчищ — все это не допустило дальнейших проволочек. Можно было даже опасаться, что чернь присоединится к мятежникам, а потому все были того мнения, что благоразумнее двинуться навстречу стрельцам, чем ждать их опасного вторжения.

Гвардия получила приказание быть ежечасно готовой к выступлению против святотатственных посягателей на царское величество: ей было объявлено, что кто откажется принять участие в действиях против мятежников, будет считаться виновным в том же преступлении и соучастником бунтовщиков, и что при исполнении своих обязанностей воины не должны смотреть ни на родство, ни на свойство, так как эти отношения не существуют там, где дело идет о спасении царя и государства; даже сын должен убить отца, вооружившегося на погибель своего отечества. Генерал Гордон этим спартанским учением побуждал вверенные ему полки к доблестному делу: да и точно, для воина ничто не может быть славнее службы на спасение своего государя и своей родины.

День выступления в поход против отступников от своего долга совпадал с Духовым днем, и это обстоятельство служило счастливым предзнаменованием; казалось, что сама судьба определила, чтобы дух правды и справедливости помешал проискам неправедных лю-

171

дей; успех же достаточно это оправдал. Поход мятежного войска был задержан, на третий день по выступлении оного, несогласиями, возникшими между тремя предводителями, и через это верное царю войско имело время встретить изменивших стрельцов у Воскресенского, иначе Иерусалимского, монастыря. Тяжесть преступления порождает боязнь, отсрочки, наконец, противоречащие предложения, и согласие, утвержденное клятвой злодеев, никогда не бывает прочно. Если бы стрельцы хотя за час успели овладеть монастырем, то под защитой его твердынь могли бы, ослабив усердие верного войска, изнуренного продолжительными и тщетными покушениями на монастырь, одержать над ним победу и увенчать успехом свое преступление против государя.

Но счастье отказало дерзким намерениям в достижении вожделенной цели. Близ монастыря находится низменная местность, по которой, недалеко от монастырских стен, протекает узкая речка; по сию сторону стояло уже царское войско, а на противоположном берегу мятежники: эти последние предполагали переправиться через реку, и если бы они твердо держались своего намерения, то царским воинам, уставшим от тяжкого дневного похода, было бы трудно воспрепятствовать переправе. Но Гордон заменил недостаток силы хитростью и один подошел к берегу для переговоров со стрельцами, которые думали уже переправляться. Гордон, чтобы отклонить их от этого предприятия, повел с ними такую речь: «О чем вы думаете? Куда идете? Ежели вы идете в Москву, то ведь ночь наступает, вам невозможно будет продолжать дорогу, а на этом берегу слишком мало места, чтобы вы могли все поместиться; останьтесь лучше на той стороне реки и ночью подумайте хорошенько, что завтра делать!» Мятежная толпа не отвергла столь дружеских советов; впрочем, стрельцы были утомлены и не имели столько отваги, чтобы воспользоваться внезапным случаем к бою.

Между тем Гордон, ознакомившись хорошо с местностью, занял, с согласия Шеина, своим войском находящуюся вблизи и выдающуюся вперед высоту, расставил и укрепил сторожи, не упуская ничего из виду, что могло служить ему для обороны и укрепления и обратиться во вред и урон врагам. Полный духа, с неменьшим усердием и мужеством отправлял все обязанности по своей части и полковник императорской артиллерии де Граге: он поместился на вышеупомянутом холме, искусно разместил орудия, расставив их в таком порядке, что почти вся честь успеха принадлежала артиллерии.

На рассвете, по приказанию воеводы Шеина, генерал Гордон отправился вновь для переговоров со стрельцами и, укорив их несколькими словами в неповиновении, много говорил о царском милосердии. «Если вы требуете свое жалование, — сказал Гордон, — то ведь не должны воины подносить просьбы к государю толпами и

172

с возмущением. Зачем, нарушая устав военной службы и предписания подчиненности, вы оставили места, порученные вашей верности? Зачем, прогнав офицеров, предпринимаете насильственные меры? Для вас гораздо будет лучше подать просьбы мирно и, вспомня долг верности царю, возвратиться на назначенные места; ежели я увижу, что вы склоняетесь на доброе и передадите мне свои просьбы, то я исходатайствую удовлетворение этих просьб и прощение вашего преступления». Но речь Гордона не подействовала на закоренелых уже в неповиновении изменников; эти упорные люди дали лишь такой ответ: «Мы скорее пойдем в Москву обнять наших любезных жен и получить неуплаченное жалованье, чем возвратимся нищими на свои места».

Шеин, несмотря на то что Гордон донес ему о преступном упрямстве стрельцов, не терял, однако ж, еще всей надежды на их раскаяние, и Гордон согласился отправиться в третий раз к бунтовщикам попытаться, не удастся ли ему подействовать на этих остервенелых мятежников обещаниями прощения и удовлетворения их жалованьем. Но все убеждения Гордона и на этот раз не только не увенчались успехом, на который все еще надеялся Шеин, но сам Гордон подвергся опасности от неистовства рассвирепевших мятежников: теперь уже ругательствами и бранью проводили они именитого человека, своего бывшего предводителя. «Убирайся скорее кричали они, — да не толкуй много попусту, ежели не хочешь, чтобы мы, пустив в тебя пулю, уняли твою смелость: стрельцы знать не хотят никаких начальников, не слушают ничьих приказаний и не вернутся на свои места; в Москву идем, а ежели нас не пустят, то мы проложим себе дорогу силой и оружием».

Гордон, оскорбленный этой неожиданной дерзостью, стал совещаться по этому делу с Шеиным и с другими присутствующими офицерами: не трудно было сделать постановление против тех, кто уже решились испытать силу своего оружия. Поэтому в царском стане все приготовилось к бою, так как мятежники были непоколебимы в своем намерении сражаться. Но стрельцы выказывали не меньшую заботливость: они устраивали боевую линию, наводили орудия, становились рядами, отправляли обычный молебен и делали воззвание к Богу, как будто бы они должны были вступить в бой с врагами за правое дело. Нет такой бессовестной злобы, которая бы осмелилась выказываться откровенно, не прикрываясь личиной добродетели и справедливости.

Оба отряда, осенив себя бесчисленное множество раз крестным знамением, начали сраженье.

Войско Шеина открыло пушечную и ружейную пальбу, но только холостыми зарядами, так как воевода не терял еще надежды, что стрельцы, испуганные действительным отпором, возвратятся к пови-

173

новению. Но стрельцы, заметив, что после первых выстрелов не было ни раненых, ни убитых, сделались еще смелее в своем злодеянии. С большим присутствием духа, чем прежде, открыли они огонь, и несколько убитых и большое число раненых пали от их выстрелов. Когда смерть и раны достаточно уверили, что нужны более сильные меры, разрешено было полковнику де Граге не употреблять более холостых зарядов, но стрелять ядрами и картечью из пушек большого калибра. Полковник де Граге этого только и ожидал: он тотчас же дал столь удачный залп в мятежников, что укротил их ярость, и стан врагов, бывший поприщем подвигов сражавшихся воинов, превратился в место жалкого побоища. Одни падали мертвые, другие в ужасе бегали, как безумные, потеряв вместе с самонадеянностью и присутствие духа; те, которые в этом опасном положении сохранили более здравого рассудка, старались ослабить и даже уничтожить действие царской артиллерии, взаимно направляя свои орудия на пушки де Граге, но усилие их было тщетно. Полковник де Граге предупредил их оборот, направив свои орудия на пушки мятежной толпы; он открыл огонь, который, подобно беспрерывному урагану, сметал приближающихся к их орудиям стрельцов; много из них пало, еще большее число обратилось в бегство, и никто уже не смел возвращаться к своей батарее.

Между тем полковник де Граге не переставал с высоты, на которой он стоял, поражать расстроенные ряды врагов, и стрельцы, столь неприступные час тому назад, отвергавшие предложенную им милость, не находя теперь нигде убежища и не видя средств к спасению, особенно же приведенные в ужас беспрерывным пушечным огнем, которым их поражала немецкая десница, пришли в такое отчаяние, что объявили желание сдаться. В столь короткое время итог боя отличил победителей от побежденных. Побежденные, прося о помиловании, падали на колени и молили остановить убийственное действие артиллерии, уверяя, что они немедленно сделают все, что им прикажут. Им отвечали: «Положите оружие и выступите из своих рядов вперед!» Приказание было исполнено. Но хотя побежденные немедленно бросили оружие и пошли на назначенные для них места, однако же царская артиллерия продолжала еще несколько времени пальбу, опасаясь, чтобы с прекращением причины страха не проявилась в стрельцах их прежняя дерзость и упорное желание вести бой. Когда стрельцов хорошенько напугали, тогда уже смело можно было их не щадить. Тысячи людей, которые если бы захотели испытать свои силы, то из побежденных сделались бы победителями, были теперь перевязаны. Есть Бог, и Он-то обратил в прах замыслы злых, чтобы они не могли исполнить своего предприятия.

Когда таким образом чрезмерная гордость мятежников была совершенно укрощена и все соучастники возмущения находились в

174

цепях, воевода Шеин подверг их пыткам, чтобы разведать о причинах и цели этого опасного и безбоязненного заговора, о его зачинщиках, руководителях и соучастниках. Эти распоряжения были необходимы, так как очень основательно подозревали, что были высшие начальники заговора, руководившие настоящим мятежом. Каждый из стрельцов добровольно сознавался в том, что он уголовный преступник, но ни один из них не хотел объяснить, нет ли заговора, обнаружить намерения и открыть особ, бывших в согласии с мятежниками, и потому нужно было прибегнуть к застенкам как к последнему средству для открытия правды.

Жестокость мучений, которым предавали преступников, была неслыханная: их ужасно били плетьми, но, не получая ответа, допросчики подвергали спины стрельцов, обагренные кровью и заплывшие сукровицей, действию огня, чтобы, через медленное обжигание кожи изувеченного тела, острая боль, проникая до мозгов костей и самых фибр нервов, причиняла жестокие мучения. Эти пытки употреблялись поочередно, сменяя одна другую. Страшно было и видеть и слышать эту ужасную трагедию. На открытой равнине было разложено более тридцати страшных костров, над ними обжигали несчастных, подвергаемых допросу, которые издавали ужасные вопли, на другом месте раздавались жестокие удары плетью, и таким обра зом прекраснейшая на земле местность обратилась в место зверских истязаний.

Когда большая часть преступников уже подверглась пытке, нашлись между ними такие, которые не вынесли муки и объявили следующее показание касательно своих злых замыслов: «Мы знаем, как преступно наше дело; мы все заслужили смертную казнь, и, быть может, ни один из нас не желал бы быть освобожден от оной. Если бы судьба оказалась благоприятной нашим замыслам, мы бы подвергли бояр таким же казням, каких ожидаем теперь как побежденные; ибо мы имели намерение все предместье Немецкое сжечь, ограбить и истребить его дотла и, очистив это место от немцев, которых мы хотели всех до одного умертвить, вторгнуться в Москву; потом, убив тех солдат, которые бы нам оказали сопротивление, прочих присоединить к себе как соучастников в нашем злодеянии, бояр одних казнить, других заточить и всех их лишить мест и достоинств, чтобы тем легче привлечь к себе чернь. Некоторые священники пошли бы перед нами с иконой Божией Матери и образом св. Николы, чтобы показать, что мы не по коварству взялись за оружие, но по благочестию, во славу Бога и на защиту веры. Овладев верховной властью, мы бы рассеяли в народе письма, в которых бы уверяли, что его царское величество, выехавши, по дурным советам немцев, за границу, за морем скончался. В них народ читал бы также следующее: нужно предпринять меры, чтобы государственный корабль не носился

175

по морю без кормчего, через что мог бы легко подвергнуться опасности, попасть на какие-либо скалы, претерпеть крушение, а потому царевна Софья Алексеевна будет временно посажена на престол, пока царевич не достигнет совершеннолетия и не возмужает. Василий Голицын будет возвращен из ссылки, чтобы помогать своими мудрыми советами Софье». Так как все статьи этого показания были настолько важны, что даже каждая из них, взятая в отдельности, подвергала виновных смертной казни, то воевода Шеин велел сделать по оным приговор, обнародовать его и исполнить.

Многие осуждены к петле и повешены, другие приговорены к пытке и потом погибли на плахе: топор лишил их жизни; большая же часть мятежников оставлена для более обдуманного наказания и потому размещена была по окрестным местам под стражей. Вопреки советам генерала Гордона и князя Масальского воевода приступил к допросу и преждевременно казнил начальников мятежа без достаточного дознания, устраняя их этим способом от дальнейшего исследования дела по стрелецкому мятежу, и потому достойно навлек на себя гнев справедливейшего мстителя нарушенных законов и пал бы от руки государя среди увеселений царского пира, если бы генерал Лефорт не удержал оной, не допустив кровопролития. Но Шеин смотрел тогда другим взглядом на положение дела; по его мнению, быстрое принятие строгих мер должно было произвести самую полезнейшую перемену в расположении умов, и необходимым ее следствием должно было быть внушение почтения к государю и боязнь казни. И потому, чтобы примером наказания за нарушение законов внушить прочим ужас, он приговорил в один день семьдесят, а в другой девяносто преступников к смертной казни, которую они вполне заслужили.

Жажда мести, овладевшая сердцем его царского величества при вести о мятеже стрельцов, ясно обнаруживала его огорчение и страшное негодование. Царь находился в Вене и очень желал еще посетить Италию, когда получил известие о смутах внутри России; но какую бы ни имел он прежде охоту продолжать путешествие, означенное донесение совершенно ее отбило. Государь, подойдя к своему уполномоченному Лефорту (которого он одного почти только изволил допускать к самым коротким с собой сношениям), взволнованным голосом сказал: «Франц Яковлевич! Постарайся, чтобы я мог как можно скорее, самой кратчайшей дорогой, приехать в Москву и моих подданных наказать за измену их казнями вполне достойными! Пощады никому не будет. Вокруг моего царского града, который они хотели безбожно ограбить, между его валами и стенами, велю поставить позорные виселицы и орудия казни, чтобы жестокой смертью истребить всех вместе и каждого особо». И не долго откладывал Петр исполнение принятого им намерения удовлетворить свой

176

справедливый гнев: по предложению своего уполномоченного Лефорта, Петр отправился на почтовых и, проскакав благополучно в четыре недели триста миль, четвертого сентября прибыл в Москву государем для добрых, мстителем для злодеев.

Первое, что обратило его внимание по приезде, было дело о стрелецком мятеже; он спрашивал: «Какие его начала? Какая была цель виновников смут? Кто их подвигнул на такое страшное преступление?» И поскольку не нашлось никого, кто бы мог удовлетворительно ответить на все его вопросы, так как одни ссылались на свое незнание, другие на упорство стрельцов при допросах, то царь стал считать всех своих приближенных людьми неблагонадежными и думать о новом допросе.

Все мятежники, содержавшиеся под караулом в разных соседних местах, были сведены в одно четырьмя полками гвардии и подвергнуты новым пыткам и новым истязаниям. Преображенское обратилось в темницу, в место суда и застенков для приведенных арестантов. Ежедневно, был ли то будний день или праздник, допросчики занимались своим делом, все дни считались вполне хорошими и законными для мучений. Сколько было преступников, столько и кнутов; сколько было допросчиков, столько и палачей. Князь Федор Юрьевич Ромодановский, будучи строже прочих, был тем способнее к произведению допросов. Сам великий князь, из недоверчивости к своим приближенным, принял на себя обязанность следователя. Он задавал вопросы и тщательно сличал ответы преступников, от не сознававшихся настойчиво требовал признания и тех, которые более упорствовали в молчании, приказывал предавать жестоким мукам и, ежели они много показывали, еще допытывался от них новых объяснений. Когда от чрезмерного мучения допрашиваемые, совершенно ослабев, лишались сознания и чувств, тогда государь приказывал лекарям восстановлять медицинскими пособиями силы допрашиваемых; преданные новым истязаниям, они вновь теряли свои силы.

Весь месяц октябрь прошел в изувечивании спин преступников ударами кнутов и в обжигании огнем: только в тот день спасались они от плетей или от пламени, в который колесо, кол или топор лишали их жизни. Стрельцов приговаривали к этим казням только тогда, когда показания их доставляли удовлетворительные сведения касательно начальников мятежа.

Начальники мятежа

По общему мнению, подполковник Колпаков столько же превосходил прочих своим коварством, насколько был их выше чином: его секли кнутом, после чего так долго обжигали ему спину огнем, что он наконец лишился разом чувств и возможности говорить. Из опа-

177

сения, чтобы преждевременная смерть не устранила его не в пору от дальнейшего допроса, Колпаков передан был на попечение царскому врачу господину Карбонари, чтобы тот медицинскими пособиями возбудил в нем почти погашенную жизнь; когда подполковник несколько оправился, его подвергли новым пыткам и сильнейшим истязаниям, среди которых он испустил дух.

Васька Зорин, главнейший возмутитель, четыре раза предаваемый самым утонченным пыткам и наконец приговоренный к виселице, не сделал никаких показаний. Но в самый день своего допроса, после очной ставки с одним двадцатилетним юношей, приведенным из темницы вместе с мятежными стрельцами для показаний, добровольно прервал молчание и рассказал все предначертания заговора со всеми мельчайшими подробностями.

Этот двадцатилетний юноша случайно встретился с мятежниками на границе Смоленской области и принужден был главными зачинщиками мятежа им служить; они не обращали на него внимания и даже не запрещали ему присутствовать при их совещаниях о средствах к достижению цели их позорной измены. Теперь, предстоя с мятежниками перед судилищем, дабы доказать свою невинность яснее, юноша пал в ноги судье и с трогательными воплями убеждал не предавать его пыткам, обещая сказать все, что он знает, без малейшей утайки. Он просил подождать вешать Ваську Зорина, пока он, юноша, не даст в суде своего показания, так как Зорин из всех мятежников может быть единственным и самым лучшим свидетелем его справедливого объявления.

Бориска Проскуряков — казнен в стане воеводы Шеина по его приказанию.

Якушка — избран был главным начальником стражи Белого полка вместе с двумя другими унтер-офицерами; они, приближаясь к Москве, поссорились между собой; эта ссора была причиной того, что стрельцы запоздали на четыре дня, что и послужило к их гибели и к спасению всех хороших людей.

Дьякон Иван Гаврилович уже несколько лет был на содержании у царевны Марфы, которая имела с ним связь для удовлетворения своей страсти. Мятежники предполагали женить его на Марфе и сделать протектором, или великим канцлером стрелецким, но плачевный исход восстания изменил это намерение: вместо брачного торжества он дождался гроба и похорон.

Несколько попов, находившихся вместе со стрельцами, были соучастниками их измены; они были виновны в том, что молили Бога об успехе бунта и также обещали нести между рядами мятежников образа Богородицы Девы и св. Николы и, во имя справедливейшего права и благочестия, привлекать народ на сторону изменников своему государю. Одного из сих попов царский шут повесил на позор-

178

ной виселице близ самой высокой церкви, посвященной Пресвятой Троице, другого, обезглавленного, встащил палач на колесо около того же места; царь принудил исправлять обязанности палача думного дьяка Тихона Моисеевича, которого он называет своим патриархом.

София

Честолюбие заглушает в сердце человека всякое чувство правды, и тот, кто не уважает расстояния между царским достоинством и состоянием подданного, всегда найдет оправдание средствам, которые употребляет для утоления своей жажды к власти. Царевна София, о которой говорят, что в продолжение четырнадцати лет она покушалась на жизнь своего брата, не раз была виновницей возмущений в царстве. Ее козни и заговоры, будучи обнаружены, принудили наконец брата ее и государя обеспечить свою собственную безопасность: он счел это тем более нужным, что последние смуты удостоверили его в том, что в Московии ничто не будет прочно, доколе София пользуется свободой. Поэтому она была заключена в Новодевичий монастырь, под строгим надзором царских воинов; но, несмотря на принятые против нее меры предосторожности, честолюбивая царевна обманула бдительность стольких глаз: она обещает вновь возмутившимся стрельцам быть их предводительницей, входит с ними в сношения, посылает им советы, как действовать, указывает на обольщения, которыми можно достигнуть успеха. Царь сам допрашивал ее касательно этих посягательств; не известно еще, что она отвечала, но то верно, что царь оплакивал тогда как ее, так и свою судьбу. Некоторые уверяют, что царь хотел казнить ее, оправдывая свое намерение словами: «Пример Марии Шотландской, идущей из темницы под меч палача по приказанию сестры Елизаветы, королевы английской, указывает, что и я должен подвергнуть Софию моему царскому правосудию». Тем не менее и в этот раз брат простил преступную сестру, только в наказание сослал ее в дальнейший монастырь.

Царевна Марфа приняла участие в заговоре мятежников не столько из намерения передать другим отнятую у законного государя власть, сколько из сластолюбивых целей: все ее желание состояло в том, чтобы на свободе предаваться распутным связям с дьяконом Иваном Гавриловичем, которого уже несколько лет с этой целью она имела на своем содержании; она пострижена и заключена в монастырь на покаяние в прошедшей жизни.

Две довереннейшие прислужницы царевен: Вера Софии и Жукова Марфы, были взяты в царском замке, приведены в Преображенское (место допросов) и обе преданы пыткам. Веру обнажили совершенно, за исключением детородных частей, и стали бить плетьми (что здесь называют кнутом); царь заметил, что она была беременна.

179

Спросили, известна ли ей ее беременность? Не запираясь, объявила она, что один из дьячков был этому причиной; это обстоятельство избавило ее от большего числа ударов, но не освободило от смерти. Она и Жукова, высеченные, обе поплатились жизнью за свое преступление, так как сознались, что они помогали вероломным царевнам. До сих пор нет верных известий, какому роду казни они были преданы: по рассказам одних, их закопали живыми по шею, по другим, их бросили в волны Яузы.

Переписка Софии с мятежниками

Никакое оборонное войско не охранит крепость, когда злоба с изменой задумают ее разрушить; их враждебная мысль никогда не успокоится; они постоянно ищут какой-либо лазейки, через которую могли бы безопасно пробраться пособники их злых намерений. Если такая многочисленная стража постоянно охраняла ворота Новодевичьего монастыря, то единственно только для того, чтобы следить хорошенько за Софией, которой овладело опасное честолюбие, чтобы она не предприняла каких-либо замыслов, вредных царству и государю.

Однако ж, несмотря на стольких аргусов, едва не удалось царевне возбудить, при посредничестве только одной презренной нищей, обыкновенно сидевшей при самых часовых, опасный пожар междоусобной войны. Это была старуха, ежедневно приходившая за подаянием милостыни. Царевна, снискав себе расточительной своей щедростью ее преданность, предложила ей более богатое вознаграждение, если она согласится ей помогать. И когда баба, увлеченная столь заманчивым посулом, обещалась в точности исполнять волю царевны и делать то, что она прикажет, и не делать того, что было бы ей противно, то София объяснила, что под видом обыкновенной милостыни станет давать ей цельный хлеб, который старуха должна непременно отнести стрельцам и дождаться от них ответа. В хлебе спрятано было письмо, в котором София обещала стрельцам безопасность и сильную свою помощь их похвальным предприятиям. Она призывала их двинуться на монастырь, перебить караульных, если они решатся на сопротивление, так как дела уже в таком положении, что для дальнейшего успеха нужно начать борьбу кровопролитную. Мятежники воспользовались тем же средством, чтобы переслать свой ответ. Такого рода сношения всегда отправлялись благополучно, не возбуждая никакого подозрения в стражах.

Вот как способна злоба придумывать козни. Тем не менее, однако же, София обманулась в своих расчетах; этот хлеб, который нечестивые люди во зло употребляли, готовя убийство стольким праведным людям, был причиной страшной, хотя и справедливой гибели самих виновных, как ясно можно видеть из следующего приговора.

180

Приговор, объявленный мятежникам 10 октября 1698 года

«Воры, разбойники, изменники, клятвопреступники и бунтовщики полка Федосия Колпакова, Афанасия Чубарова, полка Ивана Черного, полка Тихона Гундертмарка, стрелковые стрельцы.

Великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, Великой, Белой и Малой России самодержец, приказал им объявить: 27 прошедшего октября было приказано грамотами великого государя и Разряда выступить из Торопца и находиться с войском думного боярина и воеводы князя Михаила Григорьевича Ромоданов-ского, со товарищи, со своими полковниками и с подполковниками, впредь до приказания великого государя, в городах и ниже означенных местах:

полку Федосьеву — в Вязьме, Афанасия — в Белом, Ивана — в Осташкове Володимирове, Тихона — в Дорогобуже.

Они же, оного великого государя приказанием недовольные, в те указанные города не пошли со своими полковниками и подполковниками и как полковников, так и подполковников и капитанов из своих полков выгнали, а на их место избрали своих братьев стрельцов, таких же, как они, бунтовщиков. Засим с пушками полковыми и ружьями двинулись они из Торопца в Москву. Когда тех стрельцов встретил Алексей Семенович Шеин с войском и одной избранной ротой у Воскресенского монастыря, то он из своего войска посылал к ним три раза, чтобы они исправили свою вину в их сопротивлении государю и пошли бы, согласно вышеозначенному повелению, на предназначенные им места; они же, оному приказанию государя сопротивляясь, на назначенные места и на этот раз не пошли и, приготовившись к бою, в войско государево из пушек и из ружей стреляли, многих ранили, и некоторые от ран умерли; идя же в Москву, стрельцы имели в виду остановиться на поле, называемом Девичье поле, с целью подать прошение царевне Софии Алексеевне о том, чтобы она по-прежнему стала во главе правления; они также думали побить солдат, находящихся у этого монастыря на страже; погубив же их, злодеи полагали идти в Москву и рассеять в ней по всем предместьям, населенным черным народом, списки своего мятежного прошения, уверив при том чернь, что великий государь скончался за морем, с Софией же сообща продолжать смуты, перебить бояр, разрушить предместье Немецкое, всех иностранцев предать смерти, а великого государя не пустить в Москву. Если б солдатские полки не впустили их в Москву, то они имели в виду писать во все полки стрельцов, которые только находятся в действительной службе великого государя, присоединить их к себе для совокупного действия против солдат, и как только бы стрельцы пришли в Москву, то вместе с ними поручить оной царевне правление; солдат же

181

перебить, бояр погубить и таким же самым способом Немецкое предместье разрушить, иностранцев умертвить, а великого государя в Москву не впустить. С допросов и пыток стрельцы во всем том повинились.

И великий государь приказал оных разбойников, изменников, преступников и бунтовщиков за то их злодеяние казнить смертью, чтобы по их примеру и другие впредь не приучились предаваться таким же разбойничествам».

Так как это осуждение распространено было на всех стрельцов, то ни один из них поздним раскаянием за свое злодеяние не мог вымолить прощения. Надо заметить, что еще до царского выезда из Московии эти стрельцы возмутились; их простили, лишь только они усмирились, с тем, однако, условием, чтобы они впредь ни на что подобное не покушались. Это условие внесено было в публичный акт, составленный по делу стрелецкого мятежа. Этим документом объявлялось, что никакой закон не может укорять изменников в преступлении против [царского] величества, но в нем также заключалось обязательство стрельцов, которым они обрекали себя всякого рода неслыханным доныне мучениям, жесточайшим наказаниям, даже смертной казни в том случае, когда вновь подвигнутся на жизнь государя, нарушат присягу и свой долг смиреннейшего повиновения начальству. Этот царский указ и намеренное постановление все стрельцы закрепили собственноручной подписью; те из них, которые не умели писать, подтвердили этот акт крестами. Дело то составляло теперь отягощающее обстоятельство в деле стрельцов: оно лишало их возможности получить милость и подвергало наказанию за государственную измену по всей строгости законов.

Первая казнь 10 октября 1698 года

Приступая к исполнению законной казни, царь пригласил на совершение ее всех иноземных послов, как бы желая заявить перед ними, что он укрепляет за собой свои права на жизнь и смерть, оспариваемые мятежниками.

К ряду казарменных домов в Преображенском прилегает возвышенная площадь. Это место казни: там воздвигаются позорные колья с воткнутыми на них безобразными головами казненных, которые сохраняются после смерти на поругание за совершенное злодеяние. Здесь произошло первое действие трагедии. Всех иностранцев, находившихся в числе зрителей, не допускали близко к месту исполнения казни; весь полк гвардейский был в строю, в полном вооружении; немного далее, на более возвышенном месте площади, толпились москвитяне. Я там был вместе с одним немцем, главным начальником стражи; он мог менее стесняться запрещением, относящимся к иностранцам, так как народность свою скрывал

182

под московским платьем, притом надеялся на свой чин и тем был смелее, что, находясь в службе его величества, мог притязать на права служащих москвитян. Офицер этот пробрался в толпы москвитян и, возвратясь, сказал мне, что он видел, как благороднейшая десница Москвы отрубила топором пять мятежных голов.

Возле ряда солдатских домиков в Преображенском протекает река Яуза, разделяя это селение на две части; на противоположном берегу сотня осужденных в небольших московских телегах (которые москвитяне называют извозчичьими) ждали смертной казни. Для каждого преступника телега, при каждой телеге солдат. Не было там священника, чтобы преподать духовную помощь, как будто бы осужденные не были достойны этого религиозного обряда; однако ж каждый из них держал в руках восковую свечу, чтобы не умирать без освящения и креста. Ужас предстоящей смерти увеличивали жалостные вопли жен, стоны и раздирающие вопли умиравших поражали громаду несчастных. Мать оплакивала своего сына, дочь — судьбу отца, несчастная жена — злой рок мужа; с их рыданиями сливались вопли тех женщин, которые, по разным связям родства или свойства, заливались слезами. Когда кого-либо из осужденных лошади быстро уносили на место казни, рыдания и вопли женщин увеличивались; они, стараясь догнать их, оплакивали жертву разными, почти сходными одни с другими, словами (передаю их так, как мне их перевели): «Для чего тебя так скоро отнимают у меня? Зачем покидаешь меня? И в последний раз поцеловать нельзя? Не дают мне попрощаться с тобой в последний раз?» Этими печальными причитаниями несчастные женщины провожали своих друзей, которых догнать уже. не могли. 130 других стрельцов были приведены из деревни воеводы Шеина. По обеим сторонам каждых городских ворот стояла двойная виселица, на каждую из них было повешено в этот день по шести мятежников. Когда все были приведены на места казни и отдельными кучками, по шесть человек в каждой, разведены по отдельным двойным виселицам, его царское величество, одетый в польскую зеленую шубу, в сопровождении благородных москвитян подъехал к воротам, при которых, по приказанию его царского величества, остановился экипаж господина императорского посла, в котором сидели вместе с послом императора представители Польши и Дании. Возле них находился генерал Лефорт с начальником стражи генералом фон Карловичем, проводником его царского величества в его проезде через Польшу. Многие другие иностранцы вместе с москвитянами стояли также около ворот. Тогда начали читать приговор, причем царь заметил присутствующим, чтобы вникали в его содержание с особенным вниманием. Так как палачу было не под силу перевешать стольких преступников, то царь велел нескольким офицерам помогать ему. Преступники не были ни связаны, ни закова-

183

ны, но они были в колодках, затруднявших ходьбу, так как нога толкалась об ногу, тем не менее идти все-таки можно было. Преступники сами всходили по лестницам к перекладине, крестились на все четыре стороны и (по обычаю страны) опускали на глаза и на лицо саван. По большей части осужденные сами надевали себе петлю на шею и бросались с подмостков: в числе тех, которые искупили свое преступление смертью на виселицах, насчитали 230 человек, самих ускоривших свой конец.

Вторая казнь 13 октября 1698 года

Приговор обрекал всех соучастников мятежа смертной казни, но царь не хотел излишней строгости, особенно потому, что он имел в виду молодые лета многих преступников или слабость их рассудка; люди эти, так сказать, более заблуждались, чем погрешили. В пользу этих преступников смертная казнь была заменена телесным наказанием другого рода: им урезали ноздри и уши, чтобы они вели жизнь позорную, не в глубине царства, как прежде, но в разных пограничных варварских московских областях, куда в этот день, таким образом наказанных, сослано было 500 человек.

Третья казнь 17 октября 1698 года

Сегодня только шесть человек казнены обезглавливанием; таким образом они были счастливее прочих, ежели только достоинство осужденных может еще возвышать.

Четвертая казнь 21 октября 1698 года

Желая показать, что стены города, за которые стрельцы хотели силой проникнуть, священны и неприкосновенны, государь велел всунуть бревна в ближайшие к воротам бойницы и на каждом бревне повесить по два мятежника. Таким способом казнено в этот день более 200 человек. Едва ли столь частый частокол ограждал какой-либо другой город, какой составили стрельцы, перевешанные вокруг Москвы.

Пятая казнь 23 октября 1698 года

Казнь эта была такая же, как предыдущая. Вновь повешено несколько сот человек у городской стены (которую зовут Белой), при этом на каждую из двойных виселиц, служивших первой казни, было вздернуто по четыре стрельца.

Шестая казнь 27 октября 1698 года

Эта казнь резко отличается от предыдущих; она совершена весьма различным способом и почти невероятным: 330 человек за раз, выведенные вместе под роковой удар топора, облили всю долину хотя и русской, но преступной кровью; эта громадная казнь могла быть

184

исполнена потому только, что все бояре, сенаторы царства, думные и дьяки, бывшие членами совета, собравшегося по случаю стрелецкого мятежа, по царскому повелению были призваны в Преображенское, где и должны были взяться за работу палачей. Каждый из них наносил удар неверный, потому что рука дрожала при исполнении непривычного дела; из всех бояр, крайне неловких палачей, один боярин отличился особенно неудачным ударом: не попав по шее осужденного, боярин ударил его по спине; стрелец, разрубленный таким образом почти на две части, претерпел бы невыносимые муки, если бы Алексашка, ловко действуя топором, не поспешил отрубить несчастному голову.

Князь Ромодановский, до мятежа бывший главноначальствующим над этими четырьмя полками, выставленными на границах следить за польскими смутами, должен был сам обезглавить по одному стрельцу из каждого полка. К каждому боярину подводили по одному стрельцу, которого он обязан был казнить топором; сам царь, сидя на лошади, смотрел на эту трагедию.

Седьмая казнь 28 октября 1698 года

Эта казнь предназначена была для попов, тех именно, которые служили молебен, чтобы мятежники, при помощи Божией, могли достичь их безбожных целей; те же попы имели намерение шествовать во главе стрельцов с образами, с целью привлечь чернь на сторону бунта.

Обширнейшая площадь в городе перед церковью Святой Троицы (самой большой в Москве) назначена была государем служить местом казни. Позорный крест ожидал попов как достойное возмездие за то, что они тысячи раз осеняли знамением креста, молясь за отступников от своего государя и благословляя их предприятие. Так как попы не могут быть преданы в руки палачей, то придворный шут в одежде попа исполнял дело палача, причем одному из сих несчастных накинул на шею веревку. Другому попу какой-то думный отрубил голову топором и труп взволок на позорное колесо: и теперь еще проходящие близ сих священных зданий видят памятники страшного преступления — колесо и виселицу, обремененные телами преступников.

Его царское величество присутствовал при казни попов, сидя в экипаже. Сказав несколько слов к народу, который в большом числе стоял около этого места, об измене попов, государь прибавил в виде угрозы следующие слова: «Да впредь ни один поп не смеет молиться Богу за удовлетворение подобных желаний». Незадолго до казни попов перед Кремлем втащили живыми на колеса двух братьев мятежников, предварительно переломав им руки и ноги; у колес валялось двадцать обезглавленных тел. Привязанные к колесам

185

преступники увидели в груде трупов третьего своего брата. Жалостные вопли и пронзительные крики несчастных тот только может себе представить, кто в состоянии понять всю силу их мучений и невыносимейшей боли. Я видел переломанные голени этих стрельцов, туго привязанные к колесам, и я думаю, что среди стольких мук жесточайшей было то, что несчастные никак не могли пошевелиться. Их жалобные крики тронули немного душу проезжавшего мимо царя. Он подошел к колесам и обещал преступникам сначала скорейшую смерть, а после даже прощение, если они сделают искреннее признание; но, упрямее на колесе более, чем когда-либо, преступники ограничились ответом: «Мы не сделаем никакого признания, мы уже почти перетерпели нашу казнь». Оставив их бороться со смертью, царь поспешил в Новодевичий монастырь. Перед ним поднимались тридцать виселиц, составлявшие четырехугольник, на них качались 230 стрельцов; трое главнейших из них, именно те, которые имели намерение подать прошение Софии о принятии ею правления, были повешены так близко от окон комнаты Софии, с прошениями, воткнутыми им в руки, что царевна могла легко их достать. Быть может, это было для того сделано, чтобы со всех сторон возносились голоса, укоряющие совесть Софии, и я думаю, что это было причиной, что она постриглась в монахини и вступила, таким образом, на лучшую дорогу жизни.

Последняя казнь 31 октября 1698 года

Около Кремля вновь втащили двух живых человек на колеса, изломав им предварительно руки и ноги; несчастные весь вечер и всю ночь изнемогали в невыносимых терзаниях под бременем бедственнейшей жизни и от ужасной боли издавали жалостнейшие вопли. Один из сих, младший годами, вынеся продолжительнейшие муки, полусутками пережил своего товарища. Между тем царь, роскошно обедая у боярина Льва Кирилловича Нарышкина, в кругу всех представителей иностранных держав и своих министров, долго отказывал им удовлетворить их убедительнейшим просьбам о пощаде несчастного от дальнейших мучений. Наконец, утомленный настойчивостью просителей, царь приказал всем известному Гавриле прекратить мучения живого еще преступника, застрелив его из ружья.

Местом казней остальных стрельцов служили смежные места, в которых преступники содержались до тех пор под караулом из опасения, чтобы народ, смотря на бойню такого множества людей, приведенных сюда на казнь, не стал жаловаться на бесчеловечие. Такая предосторожность была тем более нужна, что подданные, пораженные зрелищем гибели столь большого числа сограждан, с трепетом уже ждали всякого зла от строгости государя.

186

Его царское величество, подвергаясь доселе постоянным опасностям от коварства стрельцов, которые неоднократно посягали на его жизнь, а он с трудом избавлялся от беды, был убежден, что ему впредь нельзя полагаться на верность стрельцов, а потому очень справедливо решил не оставлять ни одного стрельца во всем государстве, но разослать их всех по отдаленнейшим пределам московским, чтобы и самое имя [их] исчезло. Все те, которые отказались навсегда от военной службы, были разосланы по областям, где они могли заняться, с согласия воевод, частной службой. В самом деле, все стрельцы не были совершенно свободны от всякой укоризны; ибо, как доносили офицеры, посланные в нынешнем году к Азовской крепости для охранения границы от нападений неприятелей, они, то есть офицеры, находились в ежеминутной опасности от стрельцов, постоянно готовых возмутиться, так как стрельцы сии, после печального исхода мятежа своих товарищей, вечно беспокоились о собственной участи. Всех стрельчих постигли печальные последствия преступления их мужей: им приказано было оставить окрестности Москвы, и всем [в Москве] запрещено даже, под страхом смертной казни, держать у себя какую-либо стрельчиху или скрывать ее в каких-нибудь уединенных тайниках; впрочем, тем, кто пожелал бы нанимать стрельчих в услужение, дозволено было это, но с тем, чтобы нанятые были отправлены из Москвы в деревни.

Главные события из внутреннего быта москвитян

Некоторые писатели утверждают, что русские происходят от роксолан и называются именем своих предков, немного лишь измененным. Позднейшее название москвитян, присвоенное этому народу, происходит от реки Москвы, протекающей через столицу Московии. Как этот народ, по мнению некоторых историков, заморский, переносил столицу своего царства в Новгород, Киев, Владимир, наконец в Москву и из незначительного первоначально народа возвысился до степени колоссальной державы, все это описано талантливыми современниками. Лютый завоеватель Иван Васильевич, поработив пространнейшие соседние области и присоединив к своему государству царства Казанское и Астраханское, причем полонил либо предал смерти государей их, возвел Россию на степень обширнейшего государства, но она от собственной громадности многократно страдала до самого последнего времени. Беспокойный дух покоренных земель, угрожающий отложением сих областей от государства, составляет слабость Московского царства. Правительство до сих пор не успело излечить от этого Россию.

В 1682 году междоусобицы, питаемые женским честолюбием, ожесточили народные стороны друг против друга, вследствие чего произошли жестокая резня, убийства, грабеж и разбой. Москвитяне по следующим причинам приписывают коварным козням царевны Софии столь великие несчастия. Последний великий князь Федор Алексеевич, слабея с каждым днем все более и более и чувствуя приближение кончины, поручил чинам Московского государства признать царем после его смерти старшего по нем брата, Ивана Алексеевича. Этот князь был весьма кроткого свойства, но, слабый зрением и имея много других, весьма значительных физических недостатков, был мало способен к трудам и занятиям государственным. По смерти великого князя царица Наталья Кирилловна, весьма умная государыня, употребила все свое искусство, чтобы склонить бояр и вельмож, устранив Ивана, возложить царский венец на главу ее сына, Петра Алексеевича, нынешнего всепресветлейшего царя, причем вверить опеку над ним, до более зрелого возраста, его сродственнику, Нарышкину. Отрок [говорила мать Петра] больше

188

подает надежд, чем брат его, Иван: благородство души, быстрое понятие, трудолюбие в столь юном возрасте, все это ясно показывает, что в нем кроется зародыш великих свойств и царских доблестей.

Лишь только царица обнаружила свое намерение, царевна София, обладающая не меньшей хитростью и не уступающая умственными способностями сопернице своей, старалась кознями воспрепятствовать Наталье в ее происках. Известить стрельцов, что великий князь Федор Алексеевич, ее родной брат, был жертвой вероломства бояр и погиб от отравы, казалось Софии самым лучшим средством поразить противницу. Чтобы снискать доверие своим словам, царевна придумала такое опасное средство. Телохранители должны были присутствовать при погребении царя и отпевании его; всем им, по стародавнему обыкновению, давалась водка, составляющая завтрак по русскому обычаю. София подлила в вино сильнейшую отраву, стараясь позор нового преступления, которого сама была виновницей, свалить на бояр; потом предупредила стрельцов, чтобы не пили водки, которую будут им раздавать, так как в ней подмешаны смертоносные соки, говоря: кто из них дотронется до вина, тот умрет, то есть та же самая судьба, жертвой которой сделался царь, угрожает и стрельцам. «Все-де бояре [говорила царевна] суть отравители; я призываю вас на помощь против их козней, другого нет средства к спасению, как только решиться на более смелое, чем их, предприятие: отомстить за убийство государя и за покушение на вашу собственную жизнь». Смерть одного стрельца, который, выпивши отравленное вино, весь распух и скончался, уверила воинов, что предостережение Софии было справедливо и верно. Тогда они стали ругать бояр, делать воззвания к духу усопшего царя, проклинать отравителей, наводить ужас на всю чернь и поднимать ее на вельмож.

Шестьдесят тысяч возмутившегося народа обращают ярость свою сначала на двух придворных царских врачей, докторов Даниеля и Гутбира, берут их и муками, которых жестокость в точности описать даже невозможно, принуждают сознаться в том, в чем сами были обольщены клеветами Софии. Народ более осыпал несчастных обвинениями, нежели допрашивал. Один из врачей скрылся было от бури в Немецком предместье, желая переждать там, пока усмирится возмущение, но свирепая чернь хотя и не имела верных сведений о том, где спрятался доктор, тем не менее отгадала, что врач нашел убежище у немцев, и начала им грозить, что они обратятся на всех немцев с железом и огнем и погубят всех их, ежели они осмелятся долее держать у себя государственного преступника. Страх овладел немцами: ради спасения одного они должны были все погибнуть; чтобы не погубить их из-за себя, врач в лохмотьях нищего бежал за

189

город. Но, выданный, попал в руки черни, и скоро после этого беснующаяся толпа изрубила его палашами в мелкие куски. Умертвив страшным образом врачей, стрельцы стали требовать, чтобы выдали им на казнь бояр, участвовавших в преступлении и убиении царя, и уплатили бы недоимку жалования: 500000 червонных. Удар в большой колокол послужил знаком к нападению: стреляют из пушек в замок, выламывают двери, вооруженные вторгаются во дворец и, встретив кого-либо из знати, бросают их из окон. Выброшенного стрельцы принимают внизу с насмешками на подставленные копья и с неистовством жесточайшим образом закалывают.

Стрельцы не обнаруживали никакой чести, никакого уважения относительно величия усопшего государя, во имя которого постановили совершить все эти жестокости: ограбили палаты, расхитили казну, попрали все священное, открыли продажу с молотка имущества замученных ими жертв, даже не пощадили иноческих обителей: сюда, в эти священные места, ворвалось несколько тысяч безбожных грабителей. Присвоив себе все права верховной власти, мятежники воздвигли позорный столб, который сами заслужили, и на нем для осквернения памяти убитых ими бояр, мнимых изменников отечества, начертали их имена. Когда же и на немцев стрельцы готовились обратить свою ярость, их остановил один пожилых лет стрелец, седины которого давали ему влияние над мятежной толпой. Он сказал своим товарищам: «Что за участь готовите вы немцам? Что это вы задумали делать с невинными? Не смейте трогать их, так как они не сделали нам ничего дурного. Будьте осторожны: вы затеваете большое дело, в котором нам придется раскаиваться, но уже будет поздно. Швеция покровительствует немцам: она вооружится на нас и станет проливать нашу кровь, мстя за их обиду, как за свою собственную». Эти увещания образумили мятежников, и они оставили свое ужасное намерение.

Много тысяч, без разбора, кто прав, кто виноват, погибло в этом мятеже: в одной части города, именуемой Китай-город, погибло разными злоключениями 5000 человек, загнанных туда боязнью смерти и желанием спасти жизнь. Наконец эти смуты прекратились с возведением на престол обоих царевичей, Ивана и Петра. Оба брата должны были разделять между собой царскую власть. Тогда против мятежников были изданы указы, определены наказания, исполнена казнь, и столб, незаконно воздвигнутый, был ниспровергнут властью законной.

Но спокойствие царства было непродолжительно. В 1688 году разразилась новая буря, отчего волны бушующей стихии с еще большей яростью обрушились на москвитян и очень многие из бояр были преданы смерти. Взволнованные стрельцы намеревались даже самих царей умертвить, почему Иван и Петр спешили укрыться в Троицком

190

монастыре, который представлял для них более безопасное убежище; в то же самое время господин Лефорт с горстью солдат, составлявших защиту более надежную по их верности, чем по их численности, первый прибыл в Троицкую обитель, чем и снискал большую перед прочими милость царя, так что с тех пор государь осыпал его беспрерывными милостями. Лефорт без всякого затруднения получил завидный чин полного генерала и адмирала, которого доныне не достигал еще ни один иностранец. В недавнее время он был еще первым послом царским при разных дворах европейских государей. До сих пор всепресветлейший царь Петр Алексеевич неверностью своих подданных был ввергаем очень часто в опасности, но чудесным счастием избегнул всех козней, измен и коварных замыслов. Даже за несколько дней перед выездом государя за границу открылись злоумышления некоторых знатных лиц на жизнь Петра, и замысел сей едва не приведен был в исполнение. Преступники были наказаны, но на место их явились другие, которые во время отсутствия царя могли смелее составить против него заговор.

Родословие царя

Предки царя принадлежат к древнейшему и благороднейшему роду князей Романовых, находившемуся в ближайшем родстве с домом великих князей, род которых пресекся, как известно, смертью Федора Ивановича, сына великого тирана Ивана Васильевича. Прадедом государя был князь Федор Никитич. В молодых еще летах отличившийся на военном поприще своими успехами, Федор Никитич приобрел себе славу и всеобщее уважение; затем в пожилых летах он был назначен патриархом, променяв, таким образом, шлем военной славы на митру первосвященства, причем назван был Филаретом Никитичем. Филарет скончался в 1633 году.

Прабабкой царя была Анастасия, дочь тирана Ивана Васильевича. Сыном Анастасии и дедом нынешнего царя был Михаил Федорович, который, по убиении Лжедимитрия, по выбору московских чинов вступил на престол в 1613 году. Его достохвальное царствование, счастливое для Московии, продолжалось двадцать три года, и он скончался 12 июля 1645 года. От брака с первой женой, Анастасией, царь Михаил имел двух сыновей: Алексея Михайловича, родившегося 17 марта 1630 года и наследовавшего отцу, и Ивана Михайловича, родившегося 1 июня 1631 года и умершего 8 января 1639 года. Евдокия Лукьяновна, вторая жена Михаила, скончавшаяся восемь дней спустя после смерти супруга, имела одну дочь, Ирину. Эта царевна, обрученная с графом Вольдемаром, побочным сыном Христиана IV, короля датского, умерла еще до свадьбы.

Шестнадцатилетний Алексей Михайлович на другой день после кончины блаженного родителя взошел на престол и торжественно

191

короновался. Вскоре после своего воцарения Алексей избрал себе жену из благородного дома Милославских, Илию Даниловну. От брака с ней родились четыре царевича и три царевны. Первый из сыновей, родившийся в 1653 году, назван при крещении Алексеем Алексеевичем. Этот царевич в 1667 году, когда король Казимир, сложив с себя корону, отказался от престола, был предложен польским чинам в кандидаты на престол, причем Россия давала обязательства, обещавшие Польше безмерные и весьма важные выгоды, но он скончался еще до смерти родителя, в 1670 году. Второй сын царя, Федор Алексеевич, родился в 1657 году и наследовал отцу в 1676 году. Первая его жена, Евфимия Грушецкая, скончалась в 1681 году при родах младенца. Царь во второй раз женился на Марии Евфросинье Марвеоне из благороднейшей польской фамилии Люпроприни. Этим браком, немилым народу, царь возбудил ненависть бояр, которые и отравили его, вместе с супругой, 27 апреля 1682 года. Третий сын царя Алексея, Михаил, умер в 1669 году. Четвертый, Иван Алексеевич, родился в 1663 году, возведен, вместе с братом, на престол в 1682 году и умер в январе 1696 года.

Из дочерей Алексея самая старшая, царевна Ирина, умерла в 1679 году. Вторая царевна София, воспалявшая и раздувавшая поныне столько опасных возмущений; третья царевна Марина; сии две последние еще в живых: они, за возбуждение мятежа, в 1688 году заточены в монастырь. Все поименованные царевичи и царевны были детьми царя Алексея от первого брака. От второго же брака, с Натальей Кирилловной, урожденной Нарышкиной, царь Алексей имел двух детей: Петра Алексеевича, нынешнего государя, счастливо царствующего, родившегося 11 июня 1672 года, и Наталью, любимейшую сестру царя; царевна эта не участвовала до сих пор ни в каких предосудительных замыслах. По смерти отца Петр воцарился, вместе с братом Иваном Алексеевичем, в 1682 году, но после нового мятежа в 1688 году царь Иван, предпочитая собственное спокойствие трудам государственным, добровольно отказался от участия в правлении и уступил всю власть своему брату.

Величие царя

Царь щедро одарен от природы: обладая доблестными качествами души, он управляет столь умно, что хорошая о нем слава сделала его имя известным почти всему свету; его нравственные достоинства, так сказать, в колыбели еще обрекли его на царство, сей верх судеб человеческих. Стройный, отличавшийся высоким ростом и прекрасным телосложением, Петр еще в юношестве с живым сложением соединял разум выше своих лет. С этими свойствами он возбуждал всеобщее внимание и привлекал к себе сердца. Всякий надеялся, что блестящие наружные качества царевича знаменуют высокие душев-

192

ные достоинства. Петр до такой степени приобрел всеобщее расположение, что и недовольными голосами открыто был предпочитаем своему брату Ивану Алексеевичу, который по закону первородства, священному у всех народов, имел право на дедовский престол.

Петр, гордый сознанием своей силы, презирает смерть и всякие опасности, которые, однако, у других людей отнимают всю бодрость духа. Не раз царь Петр являлся один среди государственных преступников и заговорщиков на его жизнь; злодеи дрожали при виде его величества либо по причине важности задуманного ими преступления, либо от страха, что их измена уже открыта, и также от сознания своей вины. Государь сам брал злоумышленников и отводил их связанными под стражу, чтобы это зло более не распространялось.

В 1694 году Петр вышел из Архангельской пристани на Северный океан и плавал около Колы. Поднявшаяся буря загнала корабли в опасные узкие проходы между скалами. Уже моряки сетовали о том, что их наука не подает им средств спасения; бояре, сопровождавшие царя, приведены были в ужас, предполагая страшное несомненное кораблекрушение. Спутники царя прибегли уже к молитвам и осеняли себя тысячью знамений креста; один только царь, не глядя на ярость взволнованного моря, с бодрым духом стал к рулю, ободрил отчаявшихся, и в этом опасном месте, между скалами, где погибло уже много кораблей, царь нашел убежище и переждал бурю. Заступничеству какого же святого царь приписывал помощь, полученную им во время бури от десницы Божией? — об этом он сам сказал вельможам через несколько лет после происшествия, на обеде у Шереметева, перед отъездом в двухлетнее путешествие. «Когда я плыл, — говорил Петр, — со многими из вас из Архангельска в Соловецкий монастырь, я был, как вам известно, угрожаем кораблекрушением; я пройду молчанием столь большую боязнь смерти и неминуемой, так сказать, гибели, которая вами тогда овладела. Теперь уже нам не угрожает предстоявшая гибель, мы спаслись, но я считаю справедливым и надеюсь, что и вы на это согласитесь, исполнить клятвы и обеты, данные вами святым. Я тогда, заботясь не столько о своем спасении, сколько об избавлении вас всех, дал обет Богу и святому моему ангелу, Петру апостолу, поклониться ему в Риме, при его гробе. Скажи, Борис Петрович (обратился царь к Шереметеву), в каком состоянии находится Римская область и ее города? Ты там был и потому можешь сообщить вернейшие о ней сведения». Шереметев похвалил приятный климат и красоту местности. Царь, выслушав его, сказал: «С некоторыми из вас я поеду туда, покорив турка, и таким образом исполню данный мной обет».

Русские при посредстве покойной всепресветлейшей матери царя передавали ему разные вымыслы насчет столицы апостольской, и она [царица] старалась отклонить сына от его намерения, но он ей отве-

193

чал: «Ежели бы ты не была моя мать, едва ли бы я мог выслушать тебя хладнокровно; только имя матери может тебя оправдывать в глазах моих. Но знай, что я казню каждого смертью, кто впредь осмелится говорить и сопротивляться осуществлению моего намерения». Без сомнения, царь поехал бы в Рим и исполнил свой обет, если бы недавние столь опасные происшествия в его владениях, по случаю возникшего возмущения, не вызвали его в Москву.

Царь заботится о том, чтобы распространить образование в Московии, столь упорно чуждавшейся оного в продолжение многих столетий. Между прочим, заботы государя об образовании своих подданных видны уже из того, что способнейшие сыновья знатных особ отправлены им в разные европейские страны: в Германию, Италию, Англию и Голландию, чтобы, имея сношение с просвещеннейшими народами, изучив науки и разные художества и возвратясь затем на родину, эти люди были украшением Московии и в следующих поколениях возбуждали охоту следовать их хорошему примеру. Когда царь несколько лет тому назад изъяснил было боярам, что он ввиду именно этих соображений посылал молодежь за границу, все хвалили благоразумие государя, но вместе с тем же обнаружили свое мнение, что такое благо желать только можно, но едва ли можно надеяться на успех. Они говорили: «Москвитяне к подобным занятиям неспособны, и потому расходы на сей предмет окажутся совершенно бесполезными. Вы только изнурите понапрасну и себя и своих подданных». Такого рода мнения, достойные лишь гордого невежества тех, которые их подавали, взволновали царя. Ночная тень и мрак — стихия московских бояр; ежели же кто вызовет их оттуда на Божий свет, то он только озарит позорное безобразие. «По вашему мнению, — сказал им царь, — мы родимся одаренными от природы менее счастливо, чем другие народы; Бог, по вашему суждению, дал нам душу ни к чему неспособную? Между тем как у нас такие же руки, глаза и телесные способности, как и у людей других народов, которым даны они для развития ума, почему же мы только выродки человеческого рода и должны иметь ум неразвитый? Почему же мы только одни недостойны науки, облагораживающей всех прочих людей? Нет, такой же ум и у нас, мы так же будем успевать, как и другие, ежели только захотим. Всем людям природа одинаково дала начала и семена добродетелей, всем предназначено ими пользоваться, и как только кто возбудит в людях эти добродетели, то все хорошие качества души вполне пробуждаются».

Всего доброго можно ждать от такого государя. Москвитяне должны гордиться своим счастьем. Они должны быть признательны за ту благодать, которую им Бог ниспослал к зависти многих.

Супруга царя урожденная Любохина. От брака с ней родился сын Алексей Петрович; этот царевич, по его отличным природным каче-

194

ствам и врожденным добродетелям, достоин осуществить надежды отца и ему наследовать по всеобщему бесспорному на то согласию.

Бракосочетание царей

С веком переменяются и обычаи. Бесспорно, в Московии мог прежде существовать такой обычай, что коль скоро царь возымеет намерение жениться, то к нему свозят со всех концов страны девиц, отличающихся красотой и стройностью стана. Царь выбирал себе из них ту, которая ему наиболее нравилась; но теперь этот обычай уже принадлежит к старине: ныне цари женятся по совету тех, которые по их званию или по милости царской занимают в государстве второе место. Также не водится, чтобы царь содержал наложниц, так как здесь считается беззаконием допускать, вместе с супругой, к своему ложу незаконных жен, потому что такого рода поведение ослабляет связи супружества; но ежели, по бесплодию жены, царь не может надеяться на то, что от его брака родится наследник, то он вправе заключить ее в монастырь и подумать о браке более плодовитом; кроме бесплодия есть еще и другие причины отвержения жены, так как русские того мнения, что государи ничего не делают без достаточного повода, хотя часто случается, что мы не можем себе отчетливо объяснить их поступков. Никто не может сказать, что жена нынешнего царя неплодная, так как от брака с ней родился царевич, тем не менее, однако же, она отвержена, но причина сего развода, без всякого сомнения, весьма важная, так как царь, находясь около Азова, постановил до тех пор не возвращаться в Москву, пока жена не будет пострижена в монахини и не будет заключена в Суздальский монастырь, находящийся в 30 милях от столицы.

Между фамилиями иноземных государей поныне было опасно для царей искать себе супруг, так как бояре и вельможи царства из пустой боязни утверждают, будто посредством браков с иностранками вводятся весьма вредные перемены в отечестве и народ перенимает новые иноземные нравы и забывает старые обычаи. По мнению бояр, сама религия предков может при этом потерять свою чистоту и наконец вся Московия подвергнется самой большой опасности. Этой только причине приписывают отравление царя Федора Алексеевича, избравшего себе супругу из польского рода Люпроприни. Однако же есть некоторая надежда, что в наступающем столетии нравы москвитян смягчатся, чему весьма способствуют умные распоряжения царя о том, чтобы москвитяне часто посещали земли соседних народов; через сношения с ними русские, просветившись, быть может, полюбят то, чем теперь гнушаются, и будут желать, чтобы их государи искали себе жен у иноземцев, когда узнают, что посредством родовых связей, самых священнейших, народы входят в приязненные друг с другом сношения, прекращаются войны и часто

195

останавливают самих даже победителей в их требованиях. Многие думают, что царь, свободный от своего брака, заключив жену в монастырь, имеет намерение искать себе супругу в иностранных землях.

Военная сила

Войска московских царей страшны только для одних татар. По моему мнению, своими успехами в войне с Польшей или Швецией русские обязаны не своему мужеству, но какому-то паническому страху и несчастию побежденных народов. Московские цари легко могут вывести против неприятеля тысячи людей; но это только беспорядочные толпы, слабые уже вследствие своей громадности, и, даже выиграв сражение, толпы эти едва могут удержать за собой победу над неприятелем; но ежели бы в московских войсках мужество, храбрость и знание военного искусства были соразмерны их численности, силе физической и способности переносить труды, то они были бы опасны соседним народам. Впрочем, русские, по слабоумию и привычке к рабству, не способны ни задумать что-нибудь великое, ни стремиться к чему-либо достославному. В 1611 году граф Яков де ла Гарди, шведских войск генерал, с восемью тысячами человек рассеял двести тысяч москвитян.

Когда русские в первый раз осаждали Азов, крепость перекопских татар, находящуюся при впадении Танаиса в Меотийское море, кошка, выскочив из города и сбежав в царский стан, навела панический ужас на москвитян: тысячи обратились в постыдное бегство; наконец кошка была поймана и по окончании похода привезена в Москву, где до сих пор содержится весьма старательно, по царскому повелению, в Преображенском. Хотя москвитяне иногда отличались мужественной защитой своих городов от сильных войск неприятельских, но, выведенные в поле в бой с поляками и шведами, они, большей частью, были разбиваемы и несли великие поражения.

Москвитяне нуждаются и теперь в том, чего желал Харидем войскам Дария, то есть в регулярном войске, составленном из старых, выученных солдат. Войско это должно состоять из однородных людей, одинаково вооруженных и с одинаковыми знаменами. Солдаты его должны находиться в строгой подчиненности у своих начальников, знать свое место в строю, понимать приказания и уметь не хуже офицеров двигаться вперед, делать обходы, бросаться на неприятеля, построившись в угол, и переменять построения.

Пехота

Стрельцы были воины, вооруженные ружьями, и назывались стрелками; они, как янычары в Турции, составляли в Московии отборное войско. Стрельцов состояло на службе иногда 12, иногда 24 тысячи. Это были самые проворные из всех москвитян, поэтому цари пору-

196

чали им охрану своей особы и своей столицы. Пользуясь большими преимуществами и важными льготами, стрельцы, по их правам, наиболее сходствовали с древними римскими воинами. В год получали они жалованья по семь рублей и двенадцать мер ржи и овса; посредством же торговли, которой им позволено было заниматься, стрельцы приобретали часто завидное и большое богатство. В Москве, в той самой части города, где тянулись дворцовые строения царей, дома стрелецкие занимали огромное пространство, но после последнего мятежа и смертной казни стольких тысяч стрельцов и дома их, по царскому приказанию, совершенно разрушены, разметаны и опрокинуты, чтобы и помину не было о нечестивой крамоле.

На место стрельцов, наказанных смертью или ссылкой, царь учредил четыре полка, в коих военные чины разделяются так, как в немецком войске, на офицеров и рядовых. Это войско стрельцами называть не позволено, так как они, наследовав от стрельцов название, наследовали бы вместе с тем и их бесчестие. Таких полков учреждено только четыре, но в каждом из них по восемь тысяч человек: 1-й — Гордона, 2-й — Лефорта, 3-й — Преображенский, 4-й — Семеновский. Полк Преображенский недавно весь распределен по кораблям на морскую службу. Во время похода столько корпусов, сколько я насчитал полков; по этой причине полком заведует не полковник, но генерал. Каждому генералу упомянутых полков отведена известная область, с которой он должен в случае войны набирать рекрутов для составления определенного отряда; таким образом то, что в мирное время составляет полк, в военное составит целый корпус. Тогда каждая тысяча людей будет образовывать отдельную часть корпуса под названием полка; полки, по большей части, вверяются полковникам из немцев.

Большая часть немецких полковников живет в Москве на половинном окладе жалования, пока они не находятся в действительной службе; с отдачей же приказа выступить в поход, когда войска начнут двигаться на неприятеля, полковники, в звании тысячников, назначаются начальниками самых дрянных солдат, набранных из самой подлейшей деревенской черни. После прекращения военных действий этот сброд распускается, власть тысячника над солдатами прекращается, воины опять принимаются за соху, и таким образом эти люди, то поселяне, то воины, опять становятся пахарями. Но небольшая царю выгода от того, что он, благодаря быстрому набору поселян, может выводить против неприятеля почти несметное число людей. Этот сброд тем менее приносит пользы государству, что те, которых приказ призывает в ряды солдат, сами должны заботиться о своем продовольствии. Поэтому коммисариатские чиновники здесь не известны и даже бесполезны, так как не царь заботится о содержании воинов, но каждый из них обязан добывать себе пропитание

197

собственными силами. Не подлежит сомнению, что такого рода хозяйство более вредно, чем полезно государству: сколько, вследствие такой системы продовольствия армии, помирает людей с голоду, сколько городов, сколько окрестностей, сколько деревень, лишенные жителей, превращаются в пустыню! Притом эта ежегодная перемена людей, призываемых на военную службу из среды беднейших простолюдинов, имеет весьма вредное влияние на дисциплину и успех в военном деле. Там, где воин, будучи год в походе, на другой увольняется, войско всегда будет новобранцами, не выученное и не способное. Нельзя также вполне надеяться на честность тех, кому дана власть набирать войско; те люди не упустят из виду собственных выгод и будут брать на службу не по способностям, но беднейших или более упрямых, то есть тех, которые не захотят или не смогут купить себе увольнение. Ненадежный в деле, такой воин будет только предметом насмешки неприятеля, ежели не найдет в нем подобного себе.

Царь, имея в виду неудобства этого старинного в России способа набирать рекрутов, решился очень благоразумно сделать лучшие распоряжения и уменьшить число этого неспособного ополчения. Белогородское войско состояло из двадцати четырех тысяч хлебопашцев; царь, в ожидании большей для себя пользы от их упражнений в земледелии, освободил их от военной присяги и отправил домой, возложив на них только ту обязанность, чтобы каждый из них ежегодно платил по рублю подать. Затем царь установил рекрутский набор по немецкому способу, небывалому поныне в Московии, именно: по приказанию царя князь Репнин, полковник пешеконных солдат, поехал для набора десяти тысяч рекрутов по новому правилу в Казань и Астрахань, а другие лица — в другие места и края царства.

Царь постановил содержать постоянно 60 тысяч пехоты на своем продовольствии, рассудив очень умно, что только старые воины, усвоившие себе военную дисциплину в продолжение многолетней службы, могут составлять истинное войско.

Конница

Дворяне составляют московскую конницу, люди же, по большей части рабы, которых должны присылать знатные лица, исправляют должность денщиков вооруженного дворянства. Когда великий князь или, в его лице, царских войск воевода должен отправиться в неприятельскую землю, голос глашатая возвещает всем о времени выступления в поход и объявляет дворянам, чтобы они, с соответственным числом крепостных, явились на военную службу; после этого все вооружаются и спешно, смущенные мыслью о разных злополучных случайностях, отправляются на назначенное место. Ибо ежели, с одной стороны, дворяне боятся царского гнева в случае нерадивого

198

исполнения его приказаний, то, с другой, они трепещут при мысли о предстоящем сражении с неприятелем, в котором может постигнуть их жалкая кончина. Они не считают делом постыдным покупать себе, нередко за большие деньги, позволение жить праздно за стенами своего дома и отделаться от военных опасностей. Но в этом нет ничего удивительного со стороны людей, которые даже сумасшедшими считают тех немцев, которые, побуждаемые своей великодушной храбростью, самым усердным образом стараются о том, чтобы они были определены в армию и наряжаемы в такую должность, где им угрожает явная опасность. По мнению русских, немцы, одушевляемые такой храбростью, либо полоумные, либо имеют какие-то коварные замыслы в отношении государства. Москвитяне говорят: «Зачем они добровольно подвергаются предстоящим опасностям? Есть ли в том какой здравый смысл?» Русские не знают, что есть что-то божественное в храбром человеке, которого достохвальное честолюбие по стезе, облитой кровью и усеянной смертью, ведет к пальме славы.

Оружие, которым пользуются московские всадники, суть: лук, стрелы, короткий дротик или копье, у некоторых только сабли, и все это по образцу турецкому. Пешеконным солдатам царь, в течение двух последних лет, дал ружья и пистолеты; ежели судить об этих людях по их дерзкой отваге на злодеяния, то они более способны к грабежу, чем к правильной войне. Есть у москвитян особый род пехоты; у них оружие так закривлено, что острие его имеет вид луны: они его зовут бердышом. Воины эти считаются составляющими силу и ограду войска: они стоят впереди, когда оно в боевом строю находится на позиции, но они до тех пор только храбры, пока не видят, что их товарищи падают от неприятельского оружия; нападают быстро, но так же быстро обращаются и в бегство. Заметив, что их товарищи не очень удачно сражаются, что неприятель их одолевает, убивает, они от одного этого уже теряют всякую бодрость; при том воины эти до такой степени падают духом, что от испуга, как бы безжизненные, бросают оружие и, попрощавшись друг с другом, отринув советы защищаться, подставляют шеи свои под меч неприятельский, чтоб удар был вернее, и своей робостью оставляют за неприятелем победу. Ежели уходящих с поля сражения догонит неприятель, то они делаются неминуемыми жертвами лютости врага, так как не просят даже о пощаде.

По ошибке посланника, который, не рассудив хорошо, что может случиться впредь, заключил только двухгодичное перемирие с султаном, прочным миром Московия не обеспечила себя от Турции, потому царь с большой заботливостью приготовляет войско и все нужное для похода, чтобы иметь достаточные силы прогнать и победить неприятеля. Во всей Московии берут в рекруты одного

199

человека из десяти душ; князья же, бояре и купцы для каждого десятого человека, присланного на службу из своих отчин, должны доставить продовольствие.

Артиллерия

Артиллерия москвитян состоит из таких же орудий, как и у прочих европейских государей; от действия их, по мановению, потрясаются валы, опрокидываются стены и разрушаются ограды укреплений. Но так как москвитяне не имеют удовлетворительных сведений в артиллерийской науке, то за большие деньги вынуждены содержать иностранцев, присылаемых им по дружбе из разных земель.

Полковая музыка

У москвитян военная музыка своей игрой скорее наведет тоску, чем возбудит воинский восторг. Скорее играют погребальную, а не воинскую песнь, так как они не умеют применять музыку к более благородным побуждениям. У москвитян музыкальные инструменты, по большей части, трубы и литавры.

Царские доходы

Кроме податей и ежегодного налога, который соразмерно все области должны правильно платить, разные регалии умножают государственную казну. [1.] Первую статью доходов этого рода составляют пошлины с пристаней Астраханской и Архангельской, с которых, говорят, царь ежегодно получает десять миллионов империалов.

[2.] Другой источник царской казны составляют кабаки, или питейные дома, так как один только царь во всех областях и городах Московии может продавать пиво, водку и мед; ежегодный взнос с них в государеву казну простирается свыше двухсот тысяч империалов. Тот же из частных лиц, будь он хотя вельможа, кто без особого царского дозволения станет продавать мед, пиво или водку, лишается своего товара, сверх того наказывается денежной пеней, размер которой зависит от произвола.

Бывали даже примеры, что те, которые осмелились нарушить право царское, приговаривались к более строгому наказанию: их секли кнутом и ссылали в Сибирь, всю жизнь охотиться за соболями. Немцы имели право варить и продавать пиво друг другу, но и они подверглись бы вышеупомянутым наказаниям, если бы стали продавать пиво москвитянам. Теперь же право относительно варки пива отнято и у немцев. Мнение Тихона Никитича Стрешнева, место которого соответствует должности великого гофмаршала, было благоразумнее: он советовал не отнимать у немцев права варить пиво, так как казна скорее может иметь ту самую прибыль, какую надеется получить запрещением продажи, но нужно, по мнению его, наложить большую таксу на свидетельство, которое желающие иметь пиво

200

своего приготовления должны брать из приказа, потому что немцы, без сомнения, охотнее согласятся платить за такое право по высшей таксе, чем покупать пиво, варенное москвитянами.

3. Соболья ловля приносит большие богатства. Мех сибирских соболей самый лучший.

4. Река Волга изобилует неимоверным множеством осетров, коих больше ловят весной и летом; их соленая икра, вывозимая под названием кавьяра в больших сосудах в заморские земли, составляет богатый предмет торговли, особенно в Италии она считается самым лакомым кушаньем. Какой-то голландский купец за право вывоза икры платит царю ежегодно восемьдесят тысяч империалов.

5. Самый лучший ревень у москвитян. Какой-то немецкий купец, взяв у его царского величества на откуп торговлю этим растением, один только его и продает.

Англичане, заплатив его царскому величеству двенадцать тысяч фунтов стерлингов, когда государь находился в Англии, а после еще восемь тысяч в Голландии, купили у него монополию продажи табаку в Московии, несмотря на то что московское духовенство, по суеверию, всеми возможными проклятиями осуждало до сих пор привычку нюхать и курить табак. Привычка эта, по мнению русского духовенства, есть дело безбожное и диавольское. Даже и в наше время патриарх московский отлучил от церкви того русского купца, который, до отъезда еще государя, купил право продавать табак за ежегодную плату в пятнадцать тысяч рублей; патриарх распространил отлучение от церкви на жену, детей и внуков купца, прокляв весь род его навеки.

О русской монете

У московских царей нет никаких рудников золота или серебра: думают, однако ж, что на границах Сибири, около места, называемого Камени, нашли жилы драгоценных металлов. Недавно генерал фон Карловиц привез в Московию горных инженеров, и скоро можно будет иметь более достоверное известие: действительно ли найдена богатая почва, где бы можно было добывать золото и серебро.

Несмотря на неимение у себя благородных металлов, москвитяне всегда чеканили свою монету из чистого и хорошего серебра; теперь, однако ж, московская монета против прежней менее чиста и гораздо легче весом; империал стоит пятьдесят или пятьдесят пять копеек, с одного же империала чеканят сто, иногда даже сто двадцать копеек, в чем мы сами убедились, поверив вес копеек и империала. Копейка, или московский крейцер, не круглая, но продолговатая и овальная видом монета; на одной ее стороне св. Георгий с копьем, на другой царское имя и год, в который она чеканена. Москвитяне еще имеют другую меньшую монету, которую зовут деньгой: две деньги составляют одну копейку. Большой монеты у них нет;

201

употребляют, однако ж, разные слова для означения многих копеек, например: две копейки составляют динар, три — алтын, десять — гривну, пятьдесят — полтину, сто — рубль.

В бытность нашу в Москве говорили о необходимости начеканить медную монету для уплаты солдатам жалованья, за недостатком серебра, и вообще для покрытия военных издержек; но так как получено известие о заключении мира, то всю вычеканенную монету этого рода внесли в казну для сохранения, на случай нужды, в другое время. Никто не может вывозить с собой из Московии наличных денег под страхом, в случае поимки, лишения всего его имения; но каждый может вывозить с собой вексель или товары, представляющие их стоимость. Некто Марселиус, голландский купец, первый нашел рудник железа; его потомки владели некоторое время этим рудником на правах вассальства, пока не пресекся род Марселиуса; тогда рудник поступил во владение царя и отдан Нарышкину на правах ленных. В 1700 году, по приказанию царя, вычеканили монету на наш образец, и первое жалованье солдатам было уплачено такой монетой.

Царская аптека

В Москве существуют две царские аптеки, по совету немцев учрежденные государем, и содержатся на большие деньги: одна из них в Кремле, а другая в городе. Большая часть москвитян, сетуя на это новое у них заведение, говорят: «Пока мы не знали и не покупали лекарств, то, не подвергаясь никаким опасным болезням, жили до глубокой старости; теперь же на наши деньги покупаем себе скорейшую смерть от употребления лекарств». Но ухудшение здоровья москвитян скорее следует приписать их безмерным кутежам и злоупотреблению лекарствами, нежели зельям и сокам, приготовленным полезнейшей здравию человеческому наукой. Впрочем, самые аптеки весьма неисправно содержатся. Склянки с разными мазями, хрустальные сосуды, аптекарские инструменты внешним блеском прельщают глаза; но часто от всех этих приборов для здоровья или мало, или и вовсе нет никакой пользы, так как большая часть сосудов стоят пустые, и новые лекарства не покупаются с удовлетворительной заботливостью теми, которых царь назначил инспекторами или президентами аптек.

Ежели верить тому, что сами аптекари говорят, то царские аптеки никогда не были так хорошо снабжаемы, как в то время, когда заведовал ими господин Виниус; этот человек, будучи немецкого происхождения, во всех отношениях понимал дело надлежащим образом и усердно пекся о том, чтобы как лекарей, так и аптекарей снабжать всем нужным для врачебных заведений, по их указанию. Но его преемники в этой должности, неприступные по своей гордости

202

и невежеству, не хотят слушать требований лекарей и не заботятся о покупке новых лекарств с должной тщательностью; от нерадения и незнания этих людей аптеки пришли в такой упадок, что когда нужно пользовать больного, то лекарь не может прописать то лекарство, которое считает самым удобнейшим для излечения болезни, и принужден писать рецепт об отпуске такого лекарства, которое заведомо находится в аптеке и которое может сколько-нибудь заменить недостающее.

Нынешний президент Федор Алексеевич Головин принял более толковые меры: он дал поручение какому-то русскому скупить в Голландии недостающие в аптеке лекарства, что тот при своем умении и старании может исправно исполнить, так как он после двухлетнего изучения медицины получил, возбуждая в многих личностях зависть своим успехом, степень доктора в Италии. Кроме этого русского, все почти лекари иностранцы и притом немцы.

Господин Карбонари де Бизенег и доктор Цопот, пользующие знатнейших лиц, лучше прочих знают медицину. Хирурга Дермоида уважают, как самого Эскулапа, но есть также и такие, которые называют его позорным именем шарлатана. Доктор Блументрост и доктор Келлерманн также пользуются славой.

Аптекарей много, но они все немцы; ученики же их, москвитяне, гораздо старше по возрасту своих учителей. Они, не имея много работы, получают по 200 рублей в год жалования. Аптекари занимаются в аптеке по очереди: после восьми или девяти часов перед обедом приходят в аптеку, в два же часа после обеда возвращаются домой, в Немецкую слободу. В это только время открыты аптеки, в остальные часы дня лекарства не продаются и даже аптекарей не легко можно призвать, так как Слобода, или Немецкое предместье, на один час расстояния от города.

Богатства

Богатства московских царей состоят, во-первых, в знаках царского достоинства и в короне, драгоценнейшим жемчугом и камнями украшенной, и, во-вторых, в громадном количестве скопленных наличных денег; впрочем, по уверению многих лиц, царь в настоящее время истощил свою казну на сооружение военного флота, страшного только по имени. Несмотря на то царь никогда не будет нуждаться в деньгах, пока только будет знать, что у его подданных есть еще сколько-нибудь золота или серебра; ибо, кроме тех богатств и мешков частных лиц, нет у московского царя никаких рудников золота или серебра. Частное имение считается его собственным, потому что он как самовластный государь пользуется трудами подданных по усмотрению и той частью их имуществ, какая ему понадобится; так, царь выделяет себе любую часть звериных шкур; он продает или

203

дарит меха так, как ему угодно. Подданные должны доставлять царю рыб, на воздухе сушеных, которые идут на пайки воинов; на рынке никто не может продать своих пожитков, пока царский товар не продан. Так как цену царским вещам определяет скорее воля государя, чем торг, то царь из них на свою долю отделяет то, что получше или поценнее.

Великий князь Иван ограбил почти всю Ливонию: отобрал церковные сосуды, вклады, кресты и серебро, между тем ни одному из подданных не позволяется с другой целью выносить из Московии золото и серебро, как только для выкупа военнопленных и тех, кто уведен в полон татарами в их беспрестанных нашествиях. Москвитяне имеют обыкновение показывать богатство столового прибора при пышных обедах, даваемых посланникам иностранных государей, по моде, принятой у всех наций при дворах князей и королей. До какой степени обогащается казна царская высокоценными мехами, о том лишним считаю распространяться.

Царский двор

Прежние великие князья облачались в одежды весьма пышные и в украшения драгоценные. Они наряжались в одеяния и уборы, служившие знамением первосвященства и царского величия: у них на голове была митра, сияющая жемчугом и драгоценнейшими камнями, в левой руке держали они богатейший жезл, пальцы их были украшены многими золотыми перстнями; при них на престоле были по правую сторону икона Христа, по левую Пресвятейшей Девы, Божией Матери.

В царских палатах и в передних толпилось множество придворных; их одежды, длиной по лодыжку, были покрыты золотом и другими ценными украшениями. Нынешний царь, далекий от всякой пышности и величавости касательно своей особы, не любит также отличаться блеском своего двора и редко окружает себя этой излишней толпой прислужников. Бояре и царедворцы также не щеголяют теперь прежней пышностью в одежде; они научены примером великого князя, что роскошь в одежде есть дело пустое и что ум не пребывает в богато украшенном жилище. Царь в своей столице ходит по улицам в сопровождении двух, не более трех или четырех простых служителей; даже в опасное время стрелецких смут одно только почтение к царскому величию служило охраной государю.

Москвитяне прежде повиновались своему государю не как подданные, но как рабы; они считали царя более Богом, чем государем, и потому очень часто можно было слышать, как москвитяне говорили (подобное суждение и теперь еще иногда изъявляют простолюдины): «Это только Бог да великий государь знает. Нашим здравием и всем нашим благополучием мы обязаны великому государю».

204

Такого рода уважение подданных опять призвало Ивана Васильевича к престолу своих предков, когда этот государь после неслыханных бесчинств, или, быть может, опасаясь справедливого мщения, либо сам каясь в своих преступлениях, удалился было в монастырь. Как бы то ни было, благоговение ли к имени царя, который представляется живущим под его правлением как бы Богом, врожденное ли к государю почтение, доверенность ли, наконец, людей, созданных для рабства, к испытанному уже правлению, только подданные его сохранили верность свою к Ивану Васильевичу. Редко, почти даже никогда не случалось прежде в Московии возмущения, и можно было думать, что в этом царстве покончили уже с мятежами; но вышло совсем иначе: гидра не пускала стольких голов, сколько из праха изменников вспыхивает новых мятежей. Гидру посредством огня одолел Геркулес, беспокойная же дерзость москвитян, как саламандра, питается огнем.

Хотя гений железного века исконные чувства верности, благоговения и почтения к государям изгладил в сердцах даже самого простонародья, однако же в Московии поныне сохранилось еще обыкновение падать ниц на землю и тем заявлять свое чествование царю, который, принимая такого рода почести, притязает на величие, равное могуществу богов. Множество благородных, которых называют «боярскими сынами», находится на ежедневной службе; но нет никакого приличия в услужении, никакой опрятности в служителях, и по суровости нравов, чуждых всякого образования, и по гадости служителей московский двор резко отличается от всех прочих европейских дворов. Когда нужно накрывать на стол царю, то при дворе нет обычая призывать придворных звуком труб: один из них закричит только стенторским голосом: «Государю кушанье, государю кушанье!» — то есть: великий государь хочет кушать. Блюда, на которых его царскому величеству подносят кушанья, золотые и серебряные, но так грязны, что едва можно узнать, сколь драгоценный металл покрывает нечистота. Блюда уставляют на столе как ни попало, без всякого порядка, а мясо не режут, но разрывают.

Прежние цари строже наблюдали дворские обычаи: они, никого не допуская к своему столу, одни обедали и только для изъявления особенной милости некоторым боярам обыкновенно посылали им некоторые кушанья со своего стола. Но нынешний царь считает немалой обидой для царей лишать их приятности общества с частными людьми. Он говорит: «С какой стати одних только царей подчинять варварскому, бесчеловечному закону: ни с кем не быть в сношениях!» Поэтому, часто отступая от правил гордости, царь обедает не один, но кушает и беседует со своими советниками, с немецкими офицерами, с купцами и даже с посланниками иностранных государей. Это весьма не нравится москвитянам, но и они, хотя их лбы частень-

205

ко-таки невольно морщатся, подражают царю и с умилением в лице беседуют со своими сотоварищами, так как они должны повиноваться царю.

Царское местопребывание

Царское местопребывание, называемое Кремлем, обведено каменной стеной и имеет в окружности две тысячи девятьсот шагов. Внутри Кремля множество прекраснейших домов благородных лиц, разные рынки и множество храмов: здесь храм Михаила Архангела, где находятся царские гробницы; Благовещение, или церковь Благовещения Марии, украшенная девятью башнями, крытыми, равно как и весь храм, вызолоченной медью; на верху самой высокой башни крест огромной цены из чистого, без малейшей примеси, золота. Весьма замечателен также в Кремле храм, называемый Иван Великий: это церковь блаженного Иоанна; башня церковная с вызолоченной крышей; в башне множество колоколов: один из них, наибольший во всем свете, весит две тысячи двести пудов или, по нашей мере, весу в нем шестьдесят шесть тысяч фунтов.

Внутри Кремля находятся разные приказы; важнейший из них приказ Посольский или Посольская канцелярия: в нем решаются все государственные дела царства и производятся совещания с посланниками иностранных государей. Все иностранцы также в его ведении. В залах и комнатах, составляющих жилье государя, великолепная пышность драгоценнейших обоев и занавес нисколько не уступает роскоши и изящности украшений этого рода в лучших дворцах европейских.

В другой части Кремля построена конюшня для лошадей разной породы, как бы в сибаританском войске. У москвитян в цене лошади большие и видные. Они охотники до арабских и альтенбургских лошадей; но и Московия производит лошадей особенно замечательных по их быстроте; лошадей этих называют бахматами. В разных областях своих владений прежние цари заводили охоту разного рода, но наиболее их занимало птицеловство.

Нынешний царь увлекается другого рода страстью: он предпочитает всем развлечениям и наслаждениям военное искусство, потешные огни, пушечную пальбу, кораблестроение, опасности мореплавания и тяжелые заботы любителей славы. Государь прошел все военные чины, начиная от самого нижнего и желая не прежде вступить на престол предков и быть облеченным верховной властью, пока, через похвальное усердие к службе, не получит чин воеводы. Так он считает необходимым прежде чем получить сан, заслужить его.

О чем москвитяне особенно заботятся

1. По мнению москвитян, три признака падения Московии, предсказанные одним из их святых, которого Вышний одарил способностью видеть за покровом будущего отдаленные события, суть: 1) перемена

206

веры, 2) перемена платья, 3) перемена монеты. Прежде одевались они так, как татары, после их платье было более изящно, по образцу польскому, теперь же одежда москвитян схожа с угорской. Правил вероисповедания, которыми они наиболее отличаются от верных католической церкви, москвитяне придерживаются поныне с упрямым суеверием. Способ крестного знаменования, в котором почти только вся их религия и состоит, переменен в Соборе греческих патриархов, с большими издержками созванных в Москву; ибо прежде все русские без различия, как духовные, так и миряне, знаменовались одним способом, то есть тремя перстами, в память Пресвятейшей Троицы. После этого Собора одних только священников оставили при старинном обычае креститься, всем же мирянам законом установлено оставить исконное обыкновение и знаменоваться, вознося только два перста. По сю пору не зажили еще в Московии многочисленные раны, плачевный памятник потоков той невинной, благородной и знаменитой крови, которая была пролита по причине этой перемены. Монета, чеканенная по старинному обычаю, сохранялась еще в то время, когда мы были в Московии; ее действительная величина изменялась только иногда во вред общественной торговле. Теперь же не подлежит сомнению, что начеканили медной монеты по причине больших военных издержек и хранят ее в казне; но по известиям, сообщенным нам последними письмами из Московии, монета там теперь изменена.

Уважение к духовенству также не осталось в своей силе: прежде во всех собраниях священникам предоставляли первое место; теперь их звание так понижено, что уже почти не принимают их в обществах, а ежели они там и находятся иногда, то не иначе как в характере мирян, прислуживающих сидящим за столом. Я думаю, что вышеозначенные предсказания какая-нибудь баба, настроенная попами, в бреду говорила. Попы московские не без причины боятся быть низверженными наконец с колеса их счастья; они знают, что они дотоле лишь будут царствовать, пока им будет возможно держать чернь и народ в невежестве и во мраке заблуждения, питая в них суеверное презрение к науке и просвещению, так как развитие, возбуждая в людях благородное честолюбие, обратило бы стремления народа к лучшему и высшему.

2. Другой предмет усердных забот москвитян составляет охрана сильной стражей пограничных мест и крепостей. Цари никогда не оставляют этой предосторожности, имея в виду, что правительство во всякое время, как в мирное, так и в военное, должно быть сильно; и потому приняты эти меры против разных случайностей, соседних неприятелей, засад и заговоров в собственной земле против отсутствующего и не предвидящего опасности государя.

207

3. В Московии препятствуют возвышению какого-либо вельможи, по излишним богатствам или могуществу опасному для государя. Тот, кто хвастает своей властью либо щеголяет большим достатком, подвергается опасности лишиться имения и жизни. Таким образом тех, которых громадное богатство может беспокоить государя, под предлогом уголовного преступления посылают в темницу, имение их отбирается, а владельцы подвергаются изгнанию или смертной казни.

4. Место правителя области ни в какой части Московии не бывает пожизненно; эта должность исправляется в продолжение немногих лет и не более трехгодичного срока. Непродолжительность управления считается весьма полезной для областей, так как ни правители не употребляют во зло вверенной им власти, зная, что через год обратятся в людей частных, ни обыватели чересчур не привязываются или не страшатся тех правителей, которые скоро увольняются от должности. Федор Матвеевич Апраксин, воевода архангельский, оставлен на своем месте еще на следующее трехлетие только потому, что царь, в бытность свою в Архангельске для плавания по Белому морю, заметил отличную исполнительность Апраксина по службе, а также потому, что Апраксин много издерживался на угощение, соответственное сану августейшего его гостя.

5. Прежде не позволено было москвитянам выезжать из владений своих государей из опасения, чтобы они, присмотревшись к счастливому быту других земель, не дерзнули замыслить перемену порядка вещей в Московии; теперь же москвитяне, обязанные путешествовать для своего просвещения, истощают свои силы и средства. Впрочем, и в настоящее время никто не смеет без царского позволения или приказания переступить за границы московские.

6. Ежели те, которые по делам торговым ездят за границу, не возвращаются в определенный срок, то их ожидают: потеря имения, кнут и ссылка.

7. Весьма важное подкрепление царских военных сил составляют казаки; поэтому москвитяне, боясь, чтобы они не передались полякам и своим отпадением не лишили бы московские войска главной силы, заискивают в них ежегодными награждениями и стараются удержать в верности льстивыми обещаниями. Это потому, что казаки народ могущественный и превосходят москвитян храбростью и знанием военного искусства.

8. По той же самой причине ласками, обещаниями, щедростью и разными искусственными средствами удерживают москвитяне в подданстве соседних татар, черкесов, нагайцев, самоедов и тунгусов. Они едва ли платят какую-либо дань, напротив, сами притязают на ежегодное награждение. Так, в то время, когда мы были в Москве, Аюка, калмыцкий князь, с 20000 подданных перешел к туркам.

208

9. Московские цари привыкли разъединять даже своих вельмож и питать между ними несогласие. Таким образом разъединенных обоюдной ненавистью и старающихся друг друга погубить можно успешнее угнетать, наблюдая лишь некоторое приличие. Московские цари держатся, таким образом, старинной поговорки: «Разъединяй и повелевай!»

10. Царь, уезжая из Москвы, никогда не вверяет верховной власти одному лицу, боясь, чтобы тот не употребил ее во зло и не нашел бы в ней средств восстать против самого государя; потому государь назначает своими наместниками многих и притом таких, о которых знает, что они живут между собой недружно, по врожденному отвращению.

О столице

Москва, так называемая по протекающей в ней реке Москве, есть столица Московии. Вид сего города составляет почти круг.

В Москве находятся четыре части, из коих каждая обведена особой стеной, или валом. Внутренняя часть, составляющая как бы середину города, называется Китай-город; близ этой части города находится замок или дворцовая часть, отделенная от Китай-города стеной и называемая Кремлем. Обе части обведены каменными стенами; часть, окружающая их с востока, севера и запада, называется Царь-город, то есть царский город; он обведен стеной из глыб гранита, связанных цементом. Часть Москвы, лежащая кругом вышеупомянутых и обведенная только забором, называется Скородом; южная же часть Москвы зовется Стрелецкой слободой, потому что в ней жили стрельцы, или телохранители великого князя, но после недавнего мятежа все стрелецкие дома совершенно разрушены и опрокинуты; самое имя стрельцов царь желает предать вечному забвению, затем, по моему мнению, и эта часть получит другое название и назначение.

Дома частных лиц по большей части деревянные, некоторые только кирпичные; одни лишь знатные особы и богатые купцы живут в каменных домах; оттого в Москве столь часты пожары, уничтожающие тысячи домов.

Столица имеет в окружности три немецкие мили и замечательна множеством церквей: более двухсот храмов с разнообразными изящными башнями (каждая церковь имеет пять башен) украшают столицу Московии.

Главный храм — Святой Троицы; в него прежде в Духов день великий князь водил патриарха, сидящего на осле; ныне такого рода обряды выводятся, так как нынешний царь пропускает такие церемонии либо и совсем оставляет принимать в них участие.

Купцам, по роду их торговли, назначены особые места, рынки и местности; в прочих за сим местах торговать им не позволяется.

209

1. На окраинах площади, против Кремля, находятся лавки вроде шалашей путешествующих торговцев, потому что в этих местах нет настоящих лавок и даже строить их не позволено.

2. Торговля шелком и разными шелковыми тканями.

3. Торговля разного рода сукнами.

4. Золотые изделия.

5. Ряды скорняжив.

6. Обувь.

7. Столовое белье.

8. Живопись.

9. Ряд, который зовут вшивый, потому что в нем, по большей части, цирюльники завели свои цирюльни и всякий день стригут москвитянам волоса и выбрасывают на площадь.

10. Торговля всякого рода платьем.

11. Продажа плодов.

12. Рыбный ряд.

13. Птичий ряд.

Кроме этих рядов есть базар вблизи Посольского приказа; базар этот обыкновенно зовут Гостиный двор: здесь всегда выставляют на продажу свои товары персы, армяне и некоторые другие народы. Кроме того, по роду товаров есть много других особых рядов; размещение этих рядов таково, что из одного ряда легко можно пройти в другой и из него выйти. В погребах нет недостатка; в них продают вина, привозимые морем в Архангельск, а оттуда доставляемые в Москву.

В части города, называемой Царь-город, некоторые площади называются «Pogganabrut»; здесь продают хлеб, муку, мясо, шкуры, пиво, мед (напиток) и водку. Москва, столь важная по своей богатой торговле и народонаселению, не укреплена; правда, город запирается воротами, но против внешних действий неприятеля столица недостаточно обеспечена. Предметы, составляющие почти все статьи внутренней отпускной торговли Москвы, суть следующие.

1. Меха различных животных. Посредством этих мехов жители охраняют себя от холода и громадное количество этого товара продают иностранным купцам. Из мехов наиболее ценные: цобели или соболи. Лучшие из них получаются из Печорской области; по женской роскоши они теперь в огромной цене в Европе; далее, черные и красные лисицы, есть также белые куницы, бобры, весьма красивые горностаевые шкурки, меха волчьи, рысьи и проч.

2. Воск в таком большом количестве, что в некоторые годы, как говорят, вывозили его до двадцати тысяч фунтов. Наибольший вывоз из Пскова, хотя также и другие области изобилуют большим количеством воска.

210

3. Меду столько, что хотя большую его часть употребляют жители в виде напитка, однако немало его ежегодно вывозится и в соседние края.

4. Бычье сало доставляется Ярославлем и Вологдой.

5. Бычьи и буйволовые шкуры доставляются всей страной.

6. Тюлений жир.

7. Кавьяр в большом количестве приготовляется в приволжских краях из рыбьей икры, как то: из белужьей, осетровой, севрюжьей и других рыб. Вывоз его в другие земли, особенно в Италию, составляет довольно важную статью торговли.

8. Лен и пенька. Волжская область с прилежащими странами доставляет лен, самую же лучшую пеньку в большом количестве производят Смоленск, Дорогобуж и Вязьма.

9. Соли весьма много в Старой Руссе; в других местах она получается с соляных источников; около Астрахани большие волны выбрасывают соль на берег.

10. Смола, называемая слюдой, находится в большом количестве в Карелии, также около берегов Двины. При Северном океане смола эта вытекает из скалы. Этот род смолы заменяет стекло и обыкновенно употребляется в фонарях под названием русского стекла; называется также Marienglas*.

11. Есть железо; других металлов почти нет в России. Полагают, однако, что в Сибири найдутся рудники металла другого рода.

О русской вере

Я уже прежде сказал об изменении способа креститься. Вероятно ли, чтобы это было важно касательно правил истинной веры, как кто крестится — одним ли, двумя или тремя перстами либо подняв всю руку? Тем не менее сомнение русского патриарха, как должно креститься, показалось столь важным москвитянам, что, по его решению, с огромными издержками пригласили в Москву константинопольского патриарха с двумя другими, жившими в Александрии. Но и то правда, что у москвитян вся вера и все средство к спасению состоит в способе креститься, так как весьма мало между ними таких, которые бы знали самые обыкновенные и самые краткие молитвы: «Отче наш» или «Богородице Дево».

В Московии нет даже таких училищ, в которых бы русские могли изучить то, что взрослому человеку знать и прилично и необходимо для своего спасения. Я сего никак понять не могу, и москвитяне, когда их о том спросишь, либо не хотят, либо не могут отвечать о том, какими доводами руководствовались вышеупомянутые верховные судьи вероисповедного вопроса, уничтожая, вопреки желанию

* Букв.: стекло Девы Марии — слюда (нем.).

211

простого народа, исконный и в продолжение многих столетий употребляемый и позволенный способ креститься тремя перстами, подкрепляя это запрещение жестоким законом. Принятие строгих мер считалось необходимым, так как чернь была того мнения, что это запрещение лишало ее неба и вечного блаженства и что одно лишь духовенство будет наслаждаться небесными радостями, умея одно оно креститься тремя перстами. Многие воспротивились решению патриархов, как бы безбожному и противному благоговению к Богу, и лучше желали пасть от топора палача, чем отступить от исконного обычая слагать крест.

Было бы гораздо полезнее и спасительнее учредить школы, назначить учителей, чтобы обучать молодежь, просвещать невежественных, наводить пропащих людей с дороги заблуждения на путь истинного спасения. Поистине замечательно, сколь слабо у москвитян знание религии и с какой гордостью гнушаются они пользоваться какой бы то ни было наукой иноземцев. Таким образом, стыдясь выйти из мрака невежества, они и потомкам своим застилают свет.

Крещение

Русские не признают истинно крещенными и христианами тех, кто, по римскому обряду, одним только обливанием воды, во имя Пресвятейшей Троицы, возрождается во Христе. Москвитяне, по упрямому суеверию, утверждают, что крещение должно производиться через погружение в воду, так как нужно прежнего человека утопить в воде, а это можно сделать только погружая его в воду, а не обливая оной. Придерживаясь упорно этого заблуждения, русские к возобновлению крещения допускают и христиан, какого бы они ни были вероисповедания, в случаях, когда те добровольно принимают русский раскол, либо (как это водится обыкновенно) по принуждению; таких вторично крестят погружением в воду или (по нынешнему обыкновению) обливая все тело от головы до пят. И так как в Божестве три лица, то считают необходимым крестить через тройное погружение в воду.

Обедня

Обедню отправляют по греческому обряду. При этом употребляют просфору и красное вино. Хлеб и священное вино в лжице подносят вместе за один раз. Хотя обыкновенно красное вино хранят для обедни, однако ж держатся и того мнения, что за недостатком его можно употребить и другое.

Иностранцы, не придерживающиеся веры москвитян, почти совсем не допускаются в их храмы либо с трудом могут в них входить. Католикам, впрочем, которых зовут римлянами, москвитяне охотнее позволяют посещать свои церкви, нежели лютеранам или кальвинистам. Может быть, это оттого, что первые, по их замечанию,

212

более к ним приближаются касательно веры, и знают, что мы чтим иконы святых и святые мощи, которых лютеране и кальвинисты не признают.

Об иконах

Москвитяне воздают честь только писанным иконам, а не изваянным или каким-либо другим способом изображенным, на том основании, как утверждают русские, что в десяти заповедях Господних находится запрещение поклоняться всему тому, что изваяно. Но эта заповедь осуждает предметы поклонения, как писанные, так и изваянные, в том смысле, в каком надо понимать идолопоклонство.

Проповедь

Русские до сих пор всегда осуждали звание проповедников, утверждая, что те, которые должны говорить речь с кафедры, стараются более блеснуть красноречием, чем проповедовать слово Божие. Но теперь, кажется, русским нравится наш способ изъяснять Евангелие, так как и между ними находятся уже священники, которые, опираясь на свое знание, предпочитают говорить всенародно в церкви речь, пленяющую красноречием, приобретенным наукой или развитием врожденного таланта, чтению Евангелия, или Священного Писания, как до сих пор бывало.

Поклонение Богородице

Пресвятую Богородицу чтут с особенной набожностью, также и к святым Господним заявлять благоговение считают справедливым и полезным. Св. Николая наиболее уважают и чтят, поэтому дважды в продолжение года торжественно празднуют день этого святого.

Чистилище

Русские веруют в третье место, в котором содержатся до Страшного суда души всех людей. Они веруют, что только по приговору последнего и всеобщего суда можно взойти на небо, и те только удостоятся этого, которые будут признаны заслуживающими небесной награды. Для того, говорят, нужна помощь, и потому молиться за усопших правоверных или творить добрые дела считают полезным и весьма богоугодным.

Патриарх

Патриарх — видимая глава Русской Церкви. В его ведении находятся митрополиты, архиепископы, епископы и архимандриты. При шествовании патриарха несут перед ним пастырский посох с крестом. Патриарх должен быть не женатый, так как только монахи избираются в патриархи.

Монастыри

У москвитян есть монахи и монахини. Их жизнь строже, чем наших монахов, более постов, монастырский закон суровее, жизнь беднее,

213

но менее, чем у наших, благочестия. В пост русские монахи и монахини до того умерщвляют свое тело, что даже больные не принимают лекарств; но как скоро кончился пост, они погружаются во всякого рода распутство, причем более на гуляк, чем на монахов, похожи, пьяные шалят на улицах и, лишившись всякого стыда, нередко предаются там же сладострастию. Одежду монахов и монахинь составляет длинная черная ряса с клобуком, концы коего спускаются на шею. На всех одежда бедная, но занимающие в монастырях должности одеваются лучше. Русские монахи дают также три обета: целомудрия, бедности и послушания. Наук не знают; впрочем, иногда поляки, принявшие их раскол, встречаются в их обществах; такого я нашел в шести милях от Москвы, в монастыре, называемом обыкновенно Иерусалимом.

Попы и священники

Жалуют священством, возлагая руки на голову возводимого в это звание и надевая ему на голову, освященную патриархом, шапочку, называемую скуфьей. Священник должен ее весьма заботливо беречь, потому что он считался бы в противном случае не достойным священного звания. Мирянин в драке со священником обязан более всего заботиться о том, чтобы не замарать его шапочки; кто хочет бить попа, тот обязан с должным почтением снять с его головы шапочку, положить в приличном месте, а потом может уже безнаказанно и сколько ему угодно колотить попа. Поколотивший священника не подвергается никакой ответственности перед законом, никакому наказанию или отлучению от церкви, если только после драки с должным почтением вновь наденет на попа снятую с него прежде шапочку. Таким образом, если было оказано уважение к шапочке, то уважение к званию пресвитера не было, значит, нарушено, и колотивший по дьявольскому наущению попа бил не священника, а только воздух, и возмездие сделано личности человека.

Каждый поп должен быть женат и не может исправлять обязанностей священнических, не будучи сочетан браком; жениться же священник может только на девице или на вдове какого-нибудь попа. Если же священник женится на вдове кого-либо другого, то есть не священника, то он считается по этой причине в состоянии неправильном и человеком не способным. Овдовев, поп не может другой раз жениться, а вместе с тем ему, как не женатому, уже запрещается служить обедню и пользоваться духовным местом; вдовый священник может только петь вечерню и исправлять другие низшие церковные обязанности, но к службе у престола не допускается. Таким образом, в русской церкви жена составляет существенное условие, чтобы иметь право исправлять обязанности пресвитера; это правило не касается, однако же, монахов, которые, по самому их обету,

214

должны жить в уединении и без супруги. К монашескому званию причисляются: патриарх, митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты и некоторые другие духовные лица, которые назначаются из монахов. Попы, однако же, отказавшись от пресвитерского звания, могут жениться и в другой раз; поэтому очень часто случается, что тех, которых ты в нынешнем году уважал как священников, в следующем видишь портными, сапожниками и палачами.

Простолюдины, встречаясь на улицах с попами, почтительно их просят дать им поцеловать крест и благословить их, что те, гордясь своим священным саном, и допускают их всенародно исполнять этот обряд. Несмотря на то сами священники едва ли степеннее черни; поведение их, от частого шатанья в пьяном виде на перекрестках улиц, является более предосудительным, чем поведение прочих людей, так как по самому уже своему званию попы должны собственным примером наставлять других на путь добродетели и благочестия.

Без креста попы и шага нигде не делают, хотя иногда попадается он им и под ноги. Жаль, что драгоценнейший знак нашего Спасителя находится в руках недостойнейших людишек, которые, ослабев и шатаясь от излишнего употребления водки, часто таскают крест по нечистоте и грязи. Я думаю, что ни один народ в свете не отличается толиким числом внешних знаков, выражающих истинное благочестие, толиким числом благовидных личин честности, как этот, который в то же время, без сомнения, далеко превосходит народы всего света лицемерием, обманом, вероломством и необузданным дерзновением на всякого рода преступления. И это я говорю не из ненависти: это правдивое, естественное свидетельство, в истине которого каждый несомненно уверится, кто только будет иметь случай войти с русскими в более частые сношения.

В столице Московии считают четыре тысячи попов, из которых каждый может прилично содержаться на собственные доходы.

Праздники

В России считают почти столько же праздников, сколько дней в году, что не мешает, впрочем, праздновать эти дни поочередно в разных частях города, так, чтобы в продолжение дня, свободного от работы в одной части, жители других частей могли заниматься своим делом; но большие праздники, как то: Рождество, Воскресение, Вознесение Господне и проч., празднуют все вместе; торжество сих дней сопровождается беспрерывным и неприятным колокольным звоном. Если звук колоколов и богомольство, выражаемое крестным знамением, удовлетворяют требования христианского благочестия, то церковь наша имеет в москвитянах самых лучших христиан.

В праздничные дни русские только по утрам не занимаются работой, причем отправляют свои празднества на рассвете и даже по

215

большей части во мраке перед рассветом; днем же, если не занимаются работой, предаются пьянству, так что когда русские отправляют праздник или (как они говорят) «бражник», то всегда надо ожидать пожара.

Погребение

Русские хоронят мертвых со многими церемониями: они нанимают женщин равно суеверных, как и нечестивых, которые с купленными воплями проводят тело покойника. В гроб кладут препоручительное письмо к св. Николаю, которого считают привратником рая; патриарх свидетельствует в этом письме, что покойник вел христианскую жизнь и скончался, сохраняя похвальную верность православной русской вере. Когда тело опустят в землю, поп, сказав краткую речь о неизбежности смерти, первый начинает погребение, бросив на гроб горсть земли; кроме молитв за усопших, когда уже труп предан земле, и перед самым совершением погребения нанятые женщины выражают скорбь пронзительными воплями и с громкими причитаниями, по языческому обычаю, обращаются к умершим: «Зачем они умерли? Зачем так скоро покинули милых жен и любезнейшее потомство? В чем нуждались? В пище ли, в напитках ли?» Потом приносят на гроб разные кушанья, которые и разделяют между нищими, обыкновенно в огромном множестве стоящими около гроба; таковую раздачу пищи из любви и нежности к усопшим [родные их] повторяют несколько раз в год.

Масленица

Масленицу итальянцы называют карнавалом, латинцы — вакханалиями, наши же немцы, живущие в Московии, — die Butterwoche, так как в продолжение этой недели мясо запрещено, но с коровьим маслом кушать позволяется; в остальное же время сорокадневного поста употребляют кушанья, приготовленные только с деревянным маслом.

Говенье и пост

По средам и пятницам русские вообще не едят мяса; кроме этих дней они постятся еще четыре раза в год: 1. От воскресения сорокадневного поста до Пасхи. 2. От воскресения после Пятидесятницы до праздника святых апостолов Петра и Павла. 3. От 1 августа до праздника Успения Пресвятой Богородицы, и 4. От 10 ноября до Рождества Христова. Первый из сих постов самый строгий; его зовут Великим постом, так как он долее прочих продолжается. В пост не позволяется употреблять в пищу ни яиц, ни коровьего масла, ни сыра; от этого не делается отступления ни ради возраста, ни ради слабости здоровья. Русские считают делом более богоугодным умереть, сохраняя пост, нежели, подкрепив свои силы употреблением в пищу яиц или мяса, спасти свою жизнь. По этой причине даже врачи,

216

прежде чем получать позволение заниматься практикой, под присягой должны дать обязательство, что в пост не будут давать больным москвитянам такого лекарства, для составления которого надо употребить яйца, мясо, молоко или коровье масло, даже и в тех случаях, когда они ясно увидят, что больной без употребления и прописания такого лекарства должен умереть в самом скорейшем времени. Ввиду столь строгого и неразборчивого наблюдения предписания касательно поста делают тот справедливый вывод, что Русская Церковь не истинная и природная мать, но мачеха и прелюбодеица.

Государственное правление

В городах не бургомистры или значительнейшие граждане исправляют судейские обязанности, но дьяки, назначаемые царем. Дьяк с приданными ему в помощь писарями составляют приказ, то есть канцелярию, которая ведает всеми судебными делами. Кроме краткой описи хронологических чисел, формул судебных решений и некоторых до сих пор употреблявшихся обычаев, у москвитян нет никакого писанного права; воля государя и указ Думы считаются у них верховным законом. Уверяют, что какой-то дьяк собрал в одну книгу все права, постановления, указы, решения, законы и обыкновения, с древнейших времен наблюдаемые в Московии по делу судопроизводства, но этот свод законов до сих пор не имеет силы и законного употребления, и судьи не обязаны решать дела по этим законам. В 1647 году по воле великого князя Алексея Михайловича советники его, собрав законы и приведя их в порядок, составили книгу, известную под названием «Соборное Уложение». Но новый царь составляет новые законы, так как в государстве Московском одна только царская воля, по праву самодержавия, имеет законную силу.

Тяжбы свои москвитяне начинают почти следующим образом: истец подает прошение, в котором изъясняет, кем и до какой степени он обижен, а получив на это разрешение по впису, то есть согласие судьи, он старается через посредство судебного служителя призвать ответчика в суд. Обвиняемый должен добросовестно в назначенный день явиться в суд; впрочем, судебный служитель вправе задержать ответчика таким способом, каким только найдет возможным. Как истец, так и ответчик изъясняют свое дело перед судом сами, без всякой помощи поверенных или адвокатов. Ежели дело не может разъясниться посредством свидетелей, то прибегают к присяге. Таким образом, если судья не может прийти к ясному заключению о том, какая именно сторона права, то обыкновенно каждую из них он спрашивает: «Согласна ли она целованием креста подтвердить истину своих слов?» На что если одна из них соглашается, то ее сейчас ведут в церковь, и там кто поцелует крест, тот и выигрывает тяжбу. Сие

217

целование креста называется крестное целование и так же уважается, как присяга. Поэтому изменников, клятвопреступников и нарушающих договоры называют крестопреступниками. Если же обе стороны готовы целовать крест, тяжба решается жребием: того, кто, таким способом проиграв дело, не удовлетворит тотчас же своего верителя, ведут на торговое место, где осужденных таким образом каждый день больно наказывают, от восьми часов утра до одиннадцати. Если же по истечении года, в продолжение которого осужденных бьют палками, они окажутся несостоятельными, тогда их принуждают продавать свое семейство, от жены до последнего ребенка, пока не заплатят своему верителю весь долг до копейки. Кто первый обращается в суд, тот большей частью и выигрывает дело, даже и в том случае, если жалоба его несправедлива. Положение ответчика всегда портит дело обвиняемого, так что обвинение почти то же самое, что и осуждение. Всему тому, что бы ни говорил обвиняемый в свою защиту, либо не верят, либо и вовсе его не слушают.

Москвитяне обыкновенно справедливость своего иска доказывают посредством свидетелей, которых закупают за небольшие деньги; дело той стороны считается более правым, которая представит в свою пользу более свидетелей. Взятки и подарки весьма также способствуют решению дела в ту или другую пользу. В приказах нельзя начинать дела, пока не приобретешь себе золотом и серебром благоволение дьяков и писарей. Эти люди гораздо жаднее гарпий, и до того нравы их испорчены, что обыкновенно никто не может вырвать из их рук следуемого себе годового жалования до тех пор, пока не вызовет расположения со стороны всех служащих в приказе, от дьяка до последнего писаря, пожертвовав в их пользу известное количество денег из своего жалования. Кто начинает иск, не закупив в пользу свою свидетелей и не снискав золотом расположения дьяков и писарей, тот начинает дело, которое не предвещает ничего доброго: он станет жертвой неправосудия, и несправедливость продажного суда легко сделает белое черным и черное белым.

Долг по деньгам, взятым взаймы, доказывается не посредством свидетелей, но распиской, подписью и приложением печати. Если несостоятельный должник не оказывается готовым заплатить долг, сделанный таким способом, то веритель, обратившись в приказ, в ведомстве которого находясь должен признавать его своим законным судом, подает прошение председателю приказа о позыве к суду должника; как только позванный явится, то употреблением законных, действительных мер он принуждается немедленно заплатить долг, доказанный верителем предъявлением законного документа. Если позванный не явится, то его берут там, где найдут, и насильно приводят в судебное место. Тот сильнее в суде, кто являет большую щедрость в даче подарков; правосудие и неправосудие продажны, но

218

стоимость их не определена, и обыкновенно весы правосудия склоняются в пользу больше давших. Несчастная судьба должника, ежели множеством денег не позолотит он своих ответов; доказательством тому служит поговорка: «Хочешь на суде добра, подсыпай серебра!» (argentum probat, non argumentum*); если того нет у ответчика, то приговор доводит его почти до крайности бедствий: он претерпевает чувствительнейшую боль, получая в темнице, служащей местом заточения несостоятельных должников, удары палками по икрам, и это сечение, ежедневно и часто повторяющееся, продолжается до тех пор, пока должник не заплатит своего долга или не сыщет залога в его обеспечение. Если же он не в состоянии сделать ни того, ни другого, то присуждается, соответственно величине долга, ко множеству ударов и часто отдается с женой и детьми заимодавцу, так как в Московии права касательно рабства до сих пор не уничтожены.

Гражданские исправительные меры и наказания суть: денежные пени, батоги и кнуты. Денежные пени бывают различны: большие или малые, и если не определены указом, то зависят от произвола судьи. Батоги состоят из двух палок, которыми приговоренного часто засекают до смерти; при исполнении этого наказания с осужденного снимают кафтан и бросают его [осужденного] в одной только исподней одежде на землю; затем один человек садится ему на голову, а другой на ноги, чтобы он не мог пошевелиться; потом таким образом растянутого на земле человека бьют до тех пор, пока присутствующий приказной словом или мановением не даст знак прекратить удары. Кнут — это столь жестокая плеть, что за первым ударом по голому телу показывается кровь и делается рана глубиной, равной широте одного пальца. Это наказание, в случае, если ему подвергается обвиненный формой гражданских законов, называется царской милостью, и получивший таковую должен еще поблагодарить за нее, сказав: «Спасибо!» Наказание это не делает наказанному никакого бесчестия, и даже тот подвергается такому же наказанию, кто осмелится по какому-либо поводу упрекнуть наказанного в том, что он был бит кнутом. Ссылка в Сибирь после наказания кнутом считается казнью и наказанием за уголовное преступление. Сечение кнутом употребляется также и в виде пытки, с целью принудить допрашиваемого к верному показанию.

Обвиненный в нанесении обиды должен заплатить за бесчестие, то есть денежной пеней поплатиться за вину по делу нарушения чести. Для каждого сословия назначен расклад: это значит определенный взнос денег за нанесение обиды особе каждого сословия. Тот, кто нанесет лично оскорбление боярину, тысячнику или врачу, подвергается либо пени в две тысячи червонцев, либо их честь совер-

* Серебро доказывает, а не аргумент (лат.).

219

шенно равно обеспечена одним окладом, несмотря на то что врачи и военные тысячники не пользуются постоянно званием должностных чинов. Оскорбивший жену боярина приговаривается к платежу вдвое большему против обыкновенного; за обиду же детей боярина вносится половина денежного наказания. Таковым учреждением законы охранили должное уважение к отцу.

О нравах москвитян

Весь московский народ более подвержен рабству, чем пользуется свободой; все москвитяне, какого бы они ни были звания, без малейшего уважения к их личности находятся под гнетом жесточайшего рабства. Те из них, которые занимают почетное место в Тайном совете и, имея величавое название вельможи, справедливо присваивают себе первое в государстве достоинство, самой знатностью своей являют еще в более ярком свете свое рабское состояние: они носят золотые цепи, тем тягостнейшие, чем большей пышностью ослепляют глаза; самый даже блеск этих холопов упрекает их в низости судьбы. Если бы кто в прошении или в письме к царю подписал свое имя в положительной степени, тот непременно получил бы возмездие за нарушение закона касательно оскорбления [царского] величества. Необходимо присваивать себе уменьшительные имена, например: Яков должен подписываться Якушкой, а не Яковом, ибо москвитяне полагают, что было бы неуважением со стороны просителей к высочайшему сану особы, облеченной царским достоинством, не засвидетельствовать прилично государю своего почтения, именуясь покорно уменьшительным именем. Царские министры утверждали, что военный инженер Лаваль, погрешив означенным преступлением, навлек на себя царскую немилость. Нужно себя называть холопом или подлейшим, презреннейшим рабом великого князя и все свое имущество, движимое и недвижимое, считать не своим, но государевым. Царь московский превосходный выразитель такого понятия: он своим отечеством и его гражданами так пользуется, что его самодержавие, никакими пределами, никакими законами не ограниченное, ясно сказывается, например, в полном распоряжении имениями частных лиц, как будто бы природа все это для него одного только и создала. При таких понятиях москвитян пусть царь угнетает людей, созданных для рабства, да покоряются они своей судьбе, что кому до того!

Так как москвитяне чужды всякого научного образования, то они не могут иметь тех достоинств, которые облагораживают человека; у немногих из них более мягкие нравы или даже только подражание смягченным обычаям. Иоанн Барклай в своей картине умственных качеств русского народа о нравах москвитян пишет весьма пространно: «Этот народ, — говорит он, — созданный для рабства, ненавидит даже тень вольности; народ этот кроток, когда находится

220

под гнетом, и самое рабское состояние вовсе ему не противно; напротив, все охотно сознаются в том, что они государевы холопы». Государь имеет полную власть над их имением, личностью и жизнью. Сами турки не изъявляют с более отвратительной покорностью принижения своего перед скипетром своих Оттоманов. Русские по себе судят также и о других народах, а потому иностранцев, прибывших в Московию случайно или нарочно, подвергают тому же игу и принуждают их быть рабами своего государя. А ежели кто из них уйдет и его поймают, то его наказывают, как беглого. Вельможи, хотя они сами рабы, с невыносимой гордостью обращаются с низшими и простолюдинами, которых обыкновенно, из презрения к ним, зовут черным народом и христианами. Знатность же этих бояр внушает простонародью чрезвычайную боязнь.

Так как москвитяне лишены всяких хороших правил, то, по их мнению, обман служит доказательством большого ума. Лжи, обнаруженного плутовства они вовсе не стыдятся. До такой степени чужды этой стране семена истинной добродетели, что сам даже порок славится у них, как достоинство. Но не думайте, однако, что я желаю внушить вам то убеждение, что все жители этого царства, по их невежеству и гордости, имеют такое понятие о добродетели. Между толиким количеством негодной травы растут также и полезные растения, и между этим излишеством вонючего луку алеют розы с прекрасным запахом: в этих людях процветают тем большие добродетели, чем труд их развития был тяжелее. Но мало таких, которых или праведный полюбил Зевс, или вознесла блестящая добродетель в эфирные области, где эти редкие светила кроются перед взглядом прочих, коснеющих в невежестве и пороках. Прочие необразованны, слабы и тупы умом; они иногда, разинув рот и вытаращив глаза, с таким любопытством глядят на иностранцев, что даже себя не помнят от удивления. Однако к числу этих невежд не принадлежат люди, образовавшиеся государственными или деловыми занятиями, равно как и те, которым недавнее путешествие показало, что не в одной только Московии светит солнце.

В школах учителя обучают учащихся только чтению и письму. Заучивание наизусть некоторых правил их веры составляет у москвитян самую высшую степень образования.

Упражнение в свободных науках, как излишнее утруждение молодежи, москвитяне отвергают, философию запрещают, астрономы, опозоренные названием чародеев, нередко подвергались наказанию по приговору суда. Астроном Фогт в своем «Месяцеслове» следующим общим предложением: «Moskau wird seinem Ungluck auch nicht entgehen»*, предсказал мятеж в Московии, почему ввоз в Рос-

* «Москва тоже не избежит своего несчастия» (нем.).

221

сию этого календаря воспрещен. Москвитяне считают астрономию безбожной наукой, основанной на сношении с нечистыми духами, и то, что астрономы предсказывают будущее, знание которого непостижимо умом смертных, считают предсказанием и объявлением демонов. Царь введением в Московию разных искусств и знаний старается сообщить лучший вид своему государству, и если успех увенчает его умные расположения, то скоро эти кучи бедных хижин, приняв вид прекрасной страны, сделаются предметом удивления. Прекрасная будущность, если только несправедливость судьбы или отложение покоренных народов не уничтожат великих намерений монарха; но может и то случиться, что, по варварству нравов москвитян, толикое счастие окажется не по их силам, и они либо отринут его от себя из одной только зависти, либо же, имея в виду, что разве только их потомки возмогут воспользоваться всеми благами образования, не захотят переносить труды, клонящиеся к пользе единственно следующих поколений. Недавно какой-то предприимчивый поляк завел у них типографию, но в ней печатаются книги, писанные только русскими буквами. Русская азбука немного отличается от греческой: греки научили русских читать и писать. Грамматика и словосочинение языков греческого и русского между собой сходны. В доме, где находится типография, царь на своем иждивении содержит нескольких греческих священников, которые обучают желающих брать у них уроки также и итальянскому языку.

У москвитян иной способ, против прочих народов, считать и изображать числа: для этого служит им доска, содержащая несколько рядов зерен, посредством которых москвитяне с удивительной скоростью сосчитывают верно самые большие числа. Впрочем, этот способ счисления известен и другим народам, с той только разницей, что в других землях для этого употребляется мелкая монета, распределением которой по разным местам изображаются разные числа.

Хотя москвитяне в музыке и не имеют сведений, но, тем не менее, музыкальное согласие их пленяет. Находящиеся у них иностранные артисты нравятся москвитянам только до тех пор, пока играют; но лишь только удовлетворят их своей игрой, то тотчас в покровителях этих артистов пробуждается скупость, и москвитяне ни за что не соглашаются покупать удовольствие, продолжающееся только несколько часов, на годичные расходы. В Московии не в употреблении обычные занятия лиц дворянского сословия, служащих при дворах европейских государей. Дворяне царского двора вовсе не занимаются объездкой лошадей, фехтованием, танцами или какими-либо другими искусствами, в которых по нынешнему обыкновению стараются, из похвального честолюбия, отличаться иноземцы. Москвитяне ничем подобным не дорожат.

222

В Московии некрещеные евреи жить не могут, потому, как говорят москвитяне, что было бы странно, если бы от них, москвитян, религией отличались те, в нравах и поведении которых оказываются не менее замечательная хитрость и способность к обману.

Москвитяне, подобно туркам, после совокупления с женщинами имеют обыкновение очищать свое тело купаньем, и потому зимой очень часто ходят в баню или моются в ванне. В летние же месяцы, не имея стыда, который возбуждается различием пола, старость обще с невинным возрастом плавает в реках, нагие мужчины вместе с женщинами. С неменьшим бесстыдством, не обращая ни малейшего внимания на прохожих, москвитяне без всякого покрова выскакивают из воды на траву, причем даже сами девушки соблазняют их, показывая им нескромно все свое нагое тело. Ввиду всего вышеизложенного, является весьма естественное с нашей стороны недоумение: что именно составляет главную черту характера этого народа — жестокость ли, невоздержность ли или распутство? — так как блуд, прелюбодеяние и подобный тому разврат существуют в Московии вне всевозможных размеров, и едва ли даже законы определяют какое-либо наказание за преступление этого рода. Вот почему однажды сказал один воевода какому-то капитану, осужденному на смерть за недозволенную связь со своей восьмилетней дочерью: «Зачем ты не искал удовлетворения твоих прихотей на стороне? Ведь ты бы имел столько непотребниц и развратниц, сколько бы заплатил копеек и алтын».

По праву, существующему в Московии о невольничьем сословии, рабами суть или люди полоненные, или происходящие из невольничьего рода; многие причисляются к этому сословию вследствие продажи их отцами, есть также и такие, которые сами себя продают и идут в холопы; к числу последних принадлежат рабы, отпущенные на волю своими господами при смерти сих последних; такие вольноотпущенники поступают в холопы к другому господину либо потому, что приобыкли к рабству, либо же за деньги. Даже люди вольные, которые нанимаются за плату определенного жалования, не могут по собственному желанию отойти от своих господ, а если кто без согласия своего господина оставит его, то другим не будет принят до тех пор, пока его прежний господин или его друзья не поручатся за его верность.

Власть отца в Московии немала и весьма тягостна для сына, которого закон позволяет отцу четыре раза продавать: это значит, что если отец раз продаст сына, и тот, каким-либо способом, освободится или получит вольность от своего господина, то отец может его вновь продать по праву родителя и затем даже еще раз может совершить таковую же продажу; но после четвертой продажи отец теряет уже все права над своим сыном. Так как, однако, в нынешнее

223

время Московия имеет государем такого человека, ум которого богато одарен от природы и который увлечен жаждой славы и стремится постоянно к тому, что велико и необыкновенно, то полагают, что более человечный закон отменит право, дающее отцам столь суровую власть над детьми своими. Впрочем, москвитяне терпеть не могут вольности, и, кажется, они даже сами готовы противиться своему собственному счастью, так как этот народ не создан для помянутого счастья и едва ли допустит, чтобы умная и благочестивая заботливость государя о своих царствах и своих подданных увенчалась полным успехом.

Почти невероятно то, что говорят о терпении этого народа в перенесении самых изысканнейших мучений. До путешествия царя какой-то соучастник в мятеже в 1696 году, четыре раза подвергаемый пытке в застенке, с твердостью перенес мучительнейшие истязания и не повинился в преступлении. Царь, заметив, что мучения ничего не действуют, пытался ласками склонить допрашиваемого принести повинную и, поцеловав его, сказал: «Мне известно, что ты участвовал в измене против меня; но ты достаточно уже поплатился за свое преступление; теперь сознайся в нем добровольно, из любви, которую ты обязан иметь к своему государю, а я клянусь тебе Богом, по особенной милости которого я твой царь и государь, что не только прощу тебе твою вину, но еще, в знак моего особенного благоволения, сделаю тебя полковником». Смягчили ласковые слова царя жестокосердие этого сурового человека, не привыкшего к приветливости столь великого государя. Осмелившись, со своей стороны, поцеловать царя, он при всех сказал: «Вот это жесточайшее для меня мучение. Ты бы не мог придумать никакого другого застенка, в котором истязания превозмогли бы мое терпение». Затем, в обстоятельном рассказе, он подробно и последовательно изложил царю весь ход заговора. Государь, удивленный тем, что одной только лаской мог смягчить сердце человека, который, претерпевая жесточайшую пытку, не издал ни одного стона, спросил его: как он мог перенести столько ударов кнутами и столь нечеловеческое мучение, которому его подвергали при обжигании его изувеченной ранами спины? Преступник в ответ на вопрос царя начал еще более удивительный рассказ: «Я и мои соучастники учредили товарищество; никто не мог быть принят в него прежде нежели не перенесет пытку, и тому, кто являл более сил при перенесении истязаний, оказываемы были и большие, перед прочими, почести. Кто только раз был подвергнут пытке, тот становился только членом общества и участником в имуществе своих сотоварищей, так как оно у всех нас было общее; кто же хотел получать различные бывшие у нас степени почестей, тот не прежде их удостаивался, пока не выносил новых мук, соразмерных со степенями почестей, ставших

224

предметом его честолюбия, и, таким образом, доказывал свое умение терпеть. Я был шесть раз мучим своими товарищами, почему и был наконец избран их начальником; битье кнутом дело пустое, пустяки также для меня и обжигание огнем после кнутов; мне приходилось переносить у моих товарищей несравненно жесточайшую боль; так, например, — продолжал рассказчик, — самая чувствительная боль, когда горящий уголь вкладывают в уши; не меньшая мука, когда на выбритую голову с места, на два локтя над ней возвышенного, опускается тихо, каплями, весьма холодная вода. При всем том я оказался превыше всех означенных истязаний и явил силы превосходные против сил моих товарищей. Что касается до тех, которые по заявлении желания присоединиться к нашему обществу оказывались несостоятельными в перенесении первоначальных истязаний, то мы их изводили ядом или каким-либо другим способом из опасения, чтобы они не сделали на нас доноса. Сколько могу припомнить, я с товарищами извели таким образом по крайней мере четыреста подобных неспособных искателей нашего общества». Итак, этот человек, десять раз с неслыханной жестокостью мученный — шесть раз своими товарищами и четыре раза на допросе перед царским судьей, — жив до сих пор и, как я выше заметил, служит, по царской милости, в Сибири полковником.

Неменьшим примером упорства москвитян может быть случай, происшедший на обратном пути его царского величества из Вены в Москву. Когда его царское величество проехал уже Смоленск и подвигался к своей столице, один из его приближенных, учинив какое-то преступление, бежал; искавшие его люди не могли получить никакого известия ни о бегстве, ни о пути, по которому устремился виновный. Наконец поселянин ближайшей деревни показал, что он хотя поистине ничего положительного о бежавшем сказать не может, но видел, однако ж, лошадь беглеца на соседнем дворе. Царь задержал доносчика и приказал господину Адаму Вейду отправиться в указанный дом, исследовать дело и сообщить ему по этому предмету более положительные сведения. Тот, возвратившись к царю, заявил, что показание поселянина оказалось справедливым, так как он, Вейд, сам видел лошадь беглеца. Поэтому царь, призвав хозяина означенного сельского двора, кротко объявил ему свое желание получить от него объяснения касательно человека и лошади. Мужик отвечал, что, сколько ему известно, лошади у него дома не было. Царь повторяет вопрос грозно; мужик все не сознается; царь настаивает в допросе и замечает поселянину, что он должен помнить, что перед ним его царь, его государь, господин его членов, что в его власти жизнь и смерть предстоявшего, — но угроза вовсе не подействовала на упрямца; посему царь приказал положить поселянина на землю и сечь его жестоко с пяток до головы ужасной суковатой

225

ветвью; а так как допрашиваемый ни в чем не сознался, то крепчайшие удары с головы до пяток были повторены. Когда же и это не помогло, то вновь стали изувечивать спину этого человека ударами; несмотря, однако, на все столь ужасные допросные удары суковатой ветвью по лежавшему человеку, изувеченный поселянин упорно продолжал запирательство относительно дела, по которому производился розыск. До такой степени велико в москвитянах упорство, что никакие истязания, никакое уважение к власти присутствующего царя не могут принудить их сознаться в том, что составляет очевидную истину.

Вышеописанный случай служит тому лучшим подтверждением, так как скоро после него открылось, по истинным и несомненным уликам, что этот самый мужик со своим братом, взятым в проводники, потаенными тропинками провел беглеца за Смоленск.

О пышности женщин

Женщины в Московии имеют рост стройный и лицо красивое, но врожденную красоту свою искажают излишними румянами; стан у них также не всегда так соразмерен и хорош, как у прочих европеянок, потому что женщины в Московии носят широкое платье, и их тело, нигде не стесняясь убором, разрастается как попало. Исподнее платье русских женщин по обеим сторонам вышивается золотом; при этом рукава, по странному обыкновению, сложены в складки, часто более чем в восемь и нередко даже более десяти локтей длины; изящные и драгоценные запястья украшают сборки, продолжающиеся сцепленными складками до конца руки. Верхнее платье похоже на одежду восточных женщин; на него надевается плащ, нередко украшенный шелковой материей и мехом. К частым и обыкновенным предметам пышности принадлежат серьги и кольца. Замужние женщины и вдовы покрывают голову драгоценными мехами, девицы же имеют только на лбу богатую повязку; впрочем, непокрытые головы девиц русских украшаются волосами, опускающимися до самых плеч, причем волосы завиты с великолепным изяществом в искусственные кудри. Женщины, пользующиеся некоторой знатностью или принадлежащие к почетному званию, не являются за званым столом и даже не садятся вместе с мужем за стол обыкновенный. Но их можно видеть, когда они в своих экипажах едут в церковь или к друзьям; впрочем, последнее обстоятельство составляет уже значительное отступление от строго наблюдавшегося прежде обыкновения, по которому экипажи, в которых запирались женщины, так бывали закрыты, что у заключенных в оные отнималась также сама свобода зрения. Это тоже исключение в пользу гостя, которому муж желает оказать особенное уважение, ежели хозяин показывает ему свою жену или дочерей; в таком случае они подносят

226

гостю рюмку водки и ожидают затем со стороны удостоенного такого почета поцелуя; получив его и вполне таким образом удовлетворенные, по народному обыкновению, [жена или дочери хозяина] удаляются с тем же безмолвием, как и явились.

Русские женщины вовсе не занимаются домашним хозяйством; в отсутствие хозяина рабы его, без ведома и согласия хозяйки, по доверию [со стороны хозяина] или по собственному рассуждению вполне всем распоряжаются. Москвитяне содержат огромные толпы девок; но это обыкновение приводит к тому только, что является необходимость иметь в домах более богатый столовый прибор. Исключая самую легкую работу, поручаемую этим девкам по распоряжению жены хозяина, они почти ничего не делают и проводят жизнь запертые в доме своего господина, где иногда прядут или ткут холсты.

Все русские женщины проводят вообще жизнь праздно, и поэтому нет ничего удивительного, что они, по народному обыкновению, должны слишком часто ходить купаться, так как это видоизменение праздности до некоторой степени все-таки служит им развлечением в скуке от бездействия, снедающей эти жалкие существа. Ежели жена знатного человека родит, муж немедленно извещает о том должностных и купцов; впрочем, этот знак внимания довольно тягостен тому, кому он оказывается, так как каждый, кто только боится могущества этого лица или старается снискать себе его покровительство, получив известие о новорожденном младенце, заявляет со своей стороны вежливость отцу дитяти посещением и, поцеловав родильницу, подносит какой-либо подарок, в память рождения ребенка. Должно, однако, остерегаться дать менее золотого, так как это сочтено было бы за неуважение; зато предоставлена полная свобода щедрости каждого поднести больший подарок. Кто окажется наиболее щедрым, тот считается самым лучшим приятелем, и я имею полное право применить к москвитянам то, что пел некогда древний поэт о черни: «Москвитянин ценит дружбу только по выгоде». Совершенная басня заключается в рассказах о том, будто москвитянка по числу ударов, данных ей мужем, заключает о том, как велика к ней любовь ее супруга; они знают лучше тех, кто говорит о них это, разницу между характером кротким и суровым и охотно бы освободились от крайне унизительной покорности своим мужьям, которой они подвергнуты исконным обычаем, если бы только нашелся преобразователь столь жестокого для них обыкновения.

Так как у москвитян в четвертый раз жениться считается грехом, то они как можно наилучше обращаются с третьей женой, с первыми же двумя поступают словно с невольницами; ибо надежда на новый брак и бесчестное лакомство порождают [в них] мысль стараться о причинении смерти своей жене, да и ласки первой супруги

227

тягостны мужу, так что первая жена едва ли год только пользуется любовью мужа. Как бы то ни было, но москвитяне даже и поговорку такую выдумали: «У попа, мол, настоящая жена последняя, а у мирянина — третья», потому что после кончины тех жен не позволяется вступать в новое супружество и тем и другим лицам, и потому москвитяне к таким только женам питают истинную супружескую любовь, после смерти которых они не могут более надеяться на новый брак. Впрочем, некоторые из властных лиц вынуждают патриарха делать в их пользу отступление от закона касательно четвертого брака, но в таком случае хотя тот и не запрещает им жениться, однако в то же время и не одобряет такого святотатственного супружества и, на основании непреложного воспретительного закона, считает четвертый брак недействительным.

У донских казаков другое обыкновение: они могут разводиться с женами без малейшего стеснения, причем, по их обычаю, требуется только, чтобы муж вывел перед собранием всего общества (каковое собрание называется у них кругом) свою жену, поставил ее на середину круга перед атаманом и всем обществом и объявил во всеуслышание, что жена ему уже более не нравится; сказав это, муж должен оборотить жену кругом и, выпустив ее из рук, объявить, в силу супружеской власти, свободной; и кто таким способом отпущенную женщину схватит, тот и должен ее считать своей женой, содержать и печься о ней до дня новой сходки. Таким образом даже и у сих варваров совершение развода определено известными правилами, и разводы сии только тогда законны, когда совершены в кругу и в присутствии всего общества. Почти такие же обычаи замечаются и у турок, где вольные люди венчаются с невольницами в присутствии воеводы. Но такого вида бракосочетание мужчины с женщиной похоже на наложничество, так как мужчина всегда, по произволу, может разорвать эту связь. Что же касается до самой женитьбы такого рода на невольнице, то вот как она совершается: жених, обратившись к воеводе, заявляет ему свое желание жениться. Тот, приступая к соединению представившихся ему особ, требует от жениха пояс, а от невесты венок; затем [жених] предлагает невесте брак, причем обещает ей известное приданое, например пятьдесят червонцев; после сего [воевода] отдает невесте пояс и венок и составляет акт, в который вносит все, что сделано, причем отмечает число, записывает имена бракосочетавшихся и некоторые их приметы. Если жена не нравится более мужу, то опять надо обратиться к воеводе и вновь ему объяснить дело, и тот за два или за три червонца (вытребовав прежде для жены обещанное вено) велит мужу принести назад венок, взятый им перед тем у жены, а у жены берет пояс и, отдав мужу пояс, а жене венок, разводит брачную чету и объявляет мужа и жену разлученными.

228

О браке

Способ бракосочетания, утвержденный обыкновением, установившимся в течение многих веков у других народов, замечательно различествует от обрядов бракосочетания, существующих в Московии, так как в сей последней стране, по обычаю народному, мужчина, ищущий руки девицы, не только не может с ней заговорить, но даже и видеть ее. За женихов должны ходатайствовать их матери или какая-либо другая баба; затем, если состоится согласие родителей невесты (без соизволения с их стороны брак считался бы незаконным), родители договариваются о приданом, которое иногда бывает довольно большое, смотря по состоянию родителей [невесты], так как, по русскому обычаю, жених от себя ничего не обещает и ради свадьбы не делает никакого подарка. Вдова по смерти мужа, от брака с которым не осталось потомства, получает из его наследства только то, что принесла ему за собой в приданое, и то только в том случае, если после умершего осталось настолько имущества; если же от брака с умершим остались у вдовы дети, то вдова получает третью часть имения мужа, иногда и больше, по сделанному покойным завещанию.

По назначении приданого родители невесты составляют, так сказать, письменный веновный договор, который заключает в себе их или родственников невесты поручительство в целомудрии невесты; такое ручательство дает повод к весьма многим раздорам в том случае, если будущий супруг возымеет малейшее сомнение в девственности его невесты. После сего невеста первая посылает подарок жениху, а тот, со своей стороны, также отдаривает ее подарком. Но во все это время жениху и невесте не позволяется еще видеть друг друга и говорить между собой. Отец, дав согласие на предстоящее бракосочетание, призывает к себе дочь; та является к нему, покрытая льняным покрывалом. Отец спрашивает: желает ли она выйти замуж? Получив утвердительный ответ, отец хватает новую плеть и слегка, раз или два, хлестнув ею дочь, приговаривает: «Этот последний удар, милая моя дочь, напоминает тебе отцовскую власть. Ты жила до сих пор покорная отцовской власти, ныне я выпускаю тебя из своих рук, но помни, что ты не столько освобождаешься от власти, сколько переходишь под другую, и если ты не будешь держать себя прилично в отношении к мужу, то он вместо меня поучит тебя этой плетью». Кончив эту речь, отец подает плеть жениху, причем тот, в нескольких словах, отказывается ее брать, ссылается на свой характер и говорит: «Я не думаю, чтобы эта плеть мне понадобилась». Тем не менее он должен ее принять и заткнуть себе за пояс, как будто какой-нибудь богатый подарок.

Около вечера накануне бракосочетания мать и прочие пожилые женщины везут невесту в дом жениха в телеге, зимой же на санях, причем везут и брачное ложе, изящно убранное, а также и свадеб-

229

ный наряд. В доме жениха невеста остается под присмотром, чтобы жених не мог ее видеть. На рассвете дня, назначенного для брачного торжества, родители и подруги невесты ведут ее, покрытую льняным покрывалом с головы до бедер, в церковь; жених, в сопровождении своих, отправляется туда же (причем во всяком случае, хотя бы церковь находилась и близко от дома, все, и даже люди небогатые, едут, а не идут).

Обряды и слова священника почти те же, какие употребляются и у прочих христиан: верность укрепляется кольцом, руку невесты вкладывают в руку жениха; по их освобождении невеста падает ниц к стопам жениха и головой касается его пят, в знак полного ему подчинения; жених, со своей стороны, покрывает невесту полой своего кафтана, заявляя тем, что принимает ее под свое попечение; после того родные и друзья обеих сторон кланяются жениху и невесте, в знак того, что новобрачные должны впредь друг друга уважать и любить. Наконец отец жениха подает хлеб священнику, а тот как можно скорее передает его в руку отца невесты, прося его, чтобы в назначенный день уплатил жениху обещанное приданое и в будущее время сохранял бы с ним и с его друзьями постоянную дружбу; затем хлеб невесты ломается на многие части, и отдельные куски раздаются между присутствующими ее родными и свойственниками, в знак того, чтобы все они впредь составляли, так сказать, один хлеб. По окончании сих обрядов жених ведет невесту под руку в сени церковные и наливает ей полную чашу меда. Она, приняв чашу, отведывает ее под покрывалом, и затем оба, в сопровождении своих друзей, отправляются в дом родителей. При входе в дом молодых их осыпают хлебными зернами, в знак пожелания плодовитости и достатков.

Брачное таинство должно быть совершено в продолжение того времени, пока гости пируют. Как скоро молодые пролежат часа два или три в постели, к ним отправляются некоторые из числа пирующих для узнания от жениха: сохранила ли невеста до брака с ним невинность? Если ответ утвердительный, то гости вне себя от радости, подплясывая, ведут новобрачных в баню, украшенную разными цветами и благовонными растениями, где те моются. Затем, когда те вдоволь насладятся купаньем, их вновь провожают в церковь, где священник, продолжая брачное благословение, дополняет обряд бракосочетания. Если же жених объявит, что его невеста уже до брака с ним потеряла невинность, то ее, как подвергшуюся через то отвержению, отсылают к родителям. Не стану объяснять, как доказывается девство венчающихся невест, так как распространяться об этом невозможно по требованию благонравия, существующего в наше время.

230

Почва, климат, плодородие и реки

Почва этой страны большей частью суха и песчана, но в разных областях местами более, а в других менее песку; места, где дует северный сибирский ветер и находящиеся около самоедов, почти бесплодны: там бесконечные леса и жесточайший холод обрекают поля на постоянное бесплодие. Приволжские страны отличаются изобильным плодородием; но так как земли эти постоянно подвергаются набегам крымских татар, то поля остаются необработанными и почти вся страна не населенной. Все южные страны весьма благоприятны и плодородны, богаты пастбищами, возделанными полями и орошаются множеством рек. Земли от Рязани до Великого Новгорода представляют такой же вид, равно как и вся полоса между Москвой и Смоленском, несмотря на то что она во многих местах поросла дремучими лесами.

Впрочем, общий вид всех этих областей резко изменяется в разные времена года: так, в течение пяти зимних месяцев, то есть с первых чисел ноября до конца марта и нередко даже до последних чисел апреля, страна постоянно покрыта весьма глубокими снегами, в особенности же около Яренска. На всех реках (даже самых быстрых) образуется весьма толстый лед, и только в апреле месяце начинают таять снега и лед. Воздух в течение вышеозначенных месяцев до того холоден, что брошенные вверх капли воды замерзают прежде нежели упадут на землю. Рассказывают, что множество людей в городе на площади или где ни на есть в поле, на дороге либо совершенно замерзают от жестокого холода, либо, с трудом оправившись от болезни, вследствие отморожения внешних членов остаются калеками. Но так как мы, во время пребывания нашего в Московии, не испытывали столь неумеренного холода, то я только то рассказываю, что известно мне по уверениям людей, которые, по моему мнению, ввиду продолжительности пребывания их в Московии, заслуживают настолько доверия, чтобы верить их показаниям.

Между прочим, вот еще какую особенность имеет в Московии зима: лишь только наступит весна, то делается быстрая перемена: леса внезапно покрываются зеленью, травы поднимаются, цветы расцветают, посевы всходят, везде раздается приятное пение птиц, в особенности же соловьев, так что, кажется, к прелести этой картины ничего более придать невозможно. Думают, что эти страны пользуются такими преимуществами вследствие снегов, которые зимой весьма глубоки и, точно как одеждой покрывая землю, со всех сторон поддерживают в ней теплоту. Вот почему земля не костенеет от холода, в начале же весны снега тают и обращаются в жидкое состояние; а так как земля, как мы выше заметили, суха и песчана, то она, изобильно и весьма скоро напитавшись влажностью и согревшись проникшими в нее лучами солнца, весьма быстро производит

231

разные растения. Насколько холод в течение зимних месяцев жесток в Московии, настолько чрезмерен в ней жар в летние месяцы — июнь, июль и август, а потому хлеба скорее созревают. Притом в большей части России бьют ключи, страну орошает множество ручьев, озер и рек.

Наконец, через Московию протекают величайшие и глубочайшие реки, которые способствуют торговым сношениям самых отдаленных друг от друга областей. Из этих рек суть главные: 1 — Волга (у древних Ра), Татарский Эдель, вытекает из озера Волго в сорока немецких милях выше Ярославля и, принимая в себя повсюду множество рек, разливается у Ярославля в ширину на одну милю; затем у Нижнего Новгорода усилившись водами реки Оки, Волга впадает в Каспийское море многими и огромными устьями. 2 — Борисфен, ныне Непр или Днепр, берет начало под селом Днепер-ским, неподалеку от столицы Московии, и, отделяя близ Очакова, городка перекопских татар, Россию от Литвы, впадает в Черное море. 3 — Танаис, обыкновенно называемый Доном (древняя граница между Азией и Европой), вытекает из Рязанского озера. Дон течет вначале к востоку, по прямому направлению, через землю перекопских татар, после, в недалеком расстоянии от реки Волги, приняв несколько других рек, близ Азова впадает в Меотийское море. По Дону на судах плавают из Москвы в Константинополь; при этом из реки Москвы вступают в Оку, перетаскивая суда через узкое пространство, и отправляются в Константинополь. 4 — Двина, вытекая из Вологодской области, образует большой сгиб, после чего течет по прямому направлению к Яренску и шестью устьями вливается в губу св. Николая. Двина составляется из двух рек: Юга и Сухоны, от чего и получила свое название, так как слово Двина на русском языке означает два. 5 — Дюна, вытекая из Новгородской области, протекает через Ливонию и близ Риги впадает в Балтийское море. 6 — Онега. 7 — Сухона. 8 — Ока. 9 — Москва. 10 — Вычегда. Все эти реки, кроме других меньших, многими и часто огромными руслами отделяют друг от друга московские области.

В этих реках ловятся самые лучшие рыбы, в других краях весьма редкие. Названия и роды сих рыб я перечислил уже выше. Рыбы эти в огромном количестве привозятся в Москву и продаются по весьма низкой цене. Куропатки, утки и прочая дичь, часто весьма дорогая во многих других странах по роскоши жителей, здесь продается по малой цене, так что в Москве можно купить куропатку за две или за три копейки (в одной копейке два крейцера), да и другие роды птиц не дороже. Москвитяне считают зайцев нечистыми и потому их есть не могут, но продают немцам за три или четыре копейки; говядина также не больше этого стоит: быка иногда можно купить за четыре или пять червонцев, теленка же за десять или

232

двенадцать копеек. Москвитяне научились от немцев разводить салат, капусту и другие садовые овощи и ходить за ними. Астрахань производит дыни, Киевская область орехи и ягоды; в Московии растут также прекрасные прозрачные яблоки, которым могут даже позавидовать более теплые страны; москвитяне называют эти яблоки наливными. Правда, что в то время, когда мы были в Московии, более дальние области ее чувствовали некоторый недостаток в хлебе, но в обыкновенный год его много, так что Россия имеет его более нежели сколько нужно. Почва земли, по природному ее качеству, довольно плодородна и, только по лености жителей не возделываемая, становится бесплодной.

О немецких чиновниках, купцах и ремесленниках, проживающих в Москве

Преименитый господин Франц Яковлевич Лефорт, первого выборного Московского полка генерал, флота адмирал, родом женевец, лет двадцать тому назад, отыскивая счастье, с двумя товарищами приплыл по Белому морю в Московию и нашел то, что искал. В восемьдесят восьмом году, во время возмущения стрелковых воинов, иначе называемых стрельцами, когда эти люди в их кровожадной ярости, ниспровергнув общественный порядок, не только без разбору неистовствовали над всеми боярами, нимало не уважая ни справедливости, ни доблестей некоторых из них, но жаждали еще и царской крови молодых государей, последние принуждены были скрыться от мятежников в Троицкий монастырь. В столь опасное время, когда большая часть лиц, не зная, чем кончится возникшая буря, и смущаясь угрожавшими опасностями, колебались в верности и раздумывали, на чью сторону преклониться, в то время, когда, казалось, сама судьба в недоумении решала еще, кому владеть столь обширным государством, вышеупомянутый господин Лефорт хотя и был поставлен этим ужасным временем в критическое положение, но, предупреждая своим решением приговор судьбы, а не следуя за оным, поспешил к Троице с небольшим числом своих солдат. За такую преданность, нимало не поколебленную предстоявшими опасностями, Лефорт поднялся на ту степень царской милости, достойным которой принуждены признать его и несправедливейшие из его противников. Колесо счастья низринуло с себя большую часть тех, кто пользовался благодаря царскому благоволению блестящим положением.

Изменчивая фортуна насылала иногда и на Лефорта бури и ураганы, тем не менее, однако, мы видели, что царь даже и после смерти этого мужа сохранил, к зависти всех туземцев, высокое уважение к памяти Лефорта. За четыре года до своей смерти Лефорт послал единственного своего сына в Женеву для образования его ума занятиями в изящных науках. Когда уезжал молодой Лефорт, сам госу-

233

дарь с главными министрами изволил проводить его несколько миль; затем, когда племянник Лефорта приехал в Московию, царь выехал к нему навстречу почти за три мили и подарил прибывшему свою собственную дорогую одежду. Быть может, генерал Лефорт был бы еще довольнее, если бы царь выразил ему свое благорасположение и милость иным образом, но, поистине, генерал Лефорт не мог бы даже желать более искреннего изъявления царского благоволения.

Несмотря на противоположное мнение всей Государственной думы, Лефорт указал царю истинный путь к славе и, возбуждая его к военным подвигам, питал в нем стремление к оной. Вследствие этого под предводительством самого царя, а не воеводы, отнят у перекопских татар Азов, ограда Меотийского моря. Хотя во время осады генерал Лефорт, боясь подвергнуться опасности, никогда сам не присутствовал при работах солдат, однако же он считал знаком великого духа презрение к случайностям войны. Лефорт был виновником последнего блестящего посольства царя. Он избрал весьма удобное к тому время, ибо союз, заключенный тогда с августейшим императором, достаточно охраняя Московию от неприятеля, обеспечивал ей и на будущее время спокойствие от внешних врагов. Действительно, если бы в продолжение существования этого союза были вовремя употреблены против неприятеля соответственные могуществу держав силы, то перекопские татары были бы изгнаны с их полуострова, так как им негде было бы ни содержать, ни пасти своих стад, а москвитяне, овладев крепостью Очаковом, могли бы своим победоносным флотом навести ужас на далекое пространство вокруг стен Константинополя.

Никто из москвитян не может не согласиться с тем, что Лефорт всегда имел в виду прежде всего пользу отечества и выгоды государя. По его совету иностранцам дозволено свободно приезжать из-за границы и возвращаться обратно, что было прежде воспрещено суровым законом. Таковая свобода, весьма благоприятствуя торговым отношениям, способствует развитию народного благосостояния. Не менее заслуживает похвалы и то, что ныне иностранцев не принуждают уже, как это часто случалось в прежние годы, голодом, заточением в темницах, угрозами и муками принимать русскую веру. Иностранцам предоставлена ныне полная свобода исповедовать свою веру, что весьма справедливо, так как вера есть дар Божий, и она не внушается железом, а ниспосылается от Бога. Существенно также важно отправление молодых людей за границу. Если они своим нерадением не воспрепятствуют осуществлению надежд царя, то эти люди придадут Московии, уже знаменитой пространством, новый блеск своими советами, возвысят ее своим умом, будут охранять ее своей храбростью и благоразумием. Те, которые были свидетелями того, с какой смелостью генерал Лефорт выдержал гнев раздражен-

234

ного царя в Пилаве и Королевце, не могут достаточно нахвалиться им. Будучи кальвинистом, Лефорт не мог обуздывать врожденную ненависть к католичеству и потому причинял даже своей жене много неприятностей, пока царь по своей великой справедливости, которую невозможно довольно прославить, не укротил жестокость Лефорта. Реформатский пастор Стумпф всенародно с кафедры укорял Лефорта в сладострастии. Впрочем, Лефорт, приобретя верностью расположение государя, услужливостью расположение равных себе и, наконец, любезностью характера расположение всех, пользовался весьма умеренно властью, соединенной с его положением. Когда Лефорт умер от горячки, сожаление многих и слезы самого государя сопровождали его в могилу. Жалование его состояло из 1000 рублей.

Преименитый господин Патрик де Гордон по происхождению принадлежит к одной из знатнейших шотландских фамилий. Он находился сперва в шведской и польской службе, потом, по несчастным случайностям войны, был взят москвитянами в плен и, вступив по принуждению в русскую военную службу, так отличился воинскими способностями, что был пожалован полководцем и долгое время пользовался этим положением, не имея соперника. Наконец его возненавидел Василий Голицын, сторонник честолюбивой Софии. Этот самонадеянный временщик, пренебрегая молодостью царей, присвоил было себе неограниченную власть, а теперь, сосланный в Сибирь, терпит заслуженное наказание за свои самовластные поступки во время своего владычества. Он низвел Гордона из самого высокого чина генеральского на самый низкий, унтер-офицерский; но, хватаясь завистливыми зубами за острый геркулесов жезл, Голицын сам поранил себе рот, ибо открылись его противозаконные и вредные для Московского государства сношения с пограничным народом, и он, как государственный преступник, за свои тяжкие преступления был бы лишен и жизни, и имения, если бы государь, полагая основание не только своей власти, но вместе с тем и своей милости, не заменил назначенную Голицыну по приговору смертную казнь ссылкой. Таким образом Голицын испытал, как легок переход от владычества к изгнанию, а Гордон, мужественно переносивший некоторое время незаслуженное несчастие и жестокое угнетение зависти, будучи по милости царя восстановлен в прежнем своем генеральском чине, мог убедиться из счастливой перемены своего состояния, что неприязнь часто возвышает людей над прочими, а зависть нередко делает их счастливыми.

Военные свои обязанности Гордон всегда исполнял с благоразумием, и сами москвитяне не откажут памяти усопшего в уважении, которым обязаны были ему при жизни за его достоинства. Осторожность была отличительной особенностью Гордона. Ревнуя к пользе

235

государя и его безопасности, Гордон во всех своих поступках руководствовался такой благоразумной верностью, что никогда и никто не мог упрекнуть его в неосмотрительной отважности. Однако же советы Гордона нравились москвитянам больше, чем его личность: Московия пользовалась проницательностью ума Гордона только тогда, когда предстояло решить трудное дело. Говорят, что царь, намереваясь отправиться к границам своего государства, по совету Гордона разделил главное наместничество в своих владениях между тремя соперниками, для того чтобы эти правители, взаимно враждуя друг с другом, с большим старанием занимались тем, что относится до спокойствия царства, и чтобы, в случае возникновения противозаконных честолюбивых замыслов, ни один из них не мог завладеть престолом, так как все они стремились бы к владычеству. Да и этот знак отличия Мальтийского креста не был бы куплен за столь большие деньги, если бы, ввиду излишней народной любви, склонявшейся к особе одного человека, не являлось опасение несчастных случаев, по которым власть царей часто переходит в посторонние руки; также и в других государствах звание посла, а также должность правителя области походили нередко более на немилость, чем на почетное звание. В самом деле, нет ничего обыкновеннее, как высылать из города под лестным предлогом почести людей, опасных своим значением или народной к ним любовью, хотя бы и не виновных, но могущих при случае отважиться на смелое предприятие.

Гордон всегда отличался благоразумием, зрелым умом и предусмотрительностью в советах. Без притязаний на громкую известность он своей скромностью и любезностью в частной жизни приобрел особенное расположение москвитян, людей вообще недоброжелательных к иностранцам и по своей природной наклонности питающих ненависть к их славе. Расположение москвитян к Гордону было так велико, что во время внутренних смут дом этого человека был, для самих даже туземцев, безопасным и спокойным убежищем. Величаемый часто от государя «батюшкой», почитаемый боярами, чествуемый думными, любезный благородным, любимый простым народом, Гордон пользовался таким всеобщим уважением, что едва ли какой-нибудь иноземец мог когда-либо рассчитывать на подобный успех. Искусный мастер притворяться и скрывать настоящие свои мысли, Гордон, по правилам Аристотеля, говорил только то московскому властителю, что, по понятию его [Гордона], должно было нравиться Петру. Ходатайствуя за других, Гордон никогда не подвергал опасности ни себя, ни своих приближенных.

В бытность нашего посольства в Москве солдаты обидели слуг господина императорского посланника. Я, по приказанию сего последнего, отправился требовать удовлетворения и ссылался при этом на то, что права послов чтутся во всем свете; Гордон на мои доводы

236

дал мне такой ответ, которому я не мог достаточно надивиться, а именно, что в Московии посланники не пользуются никакими преимуществами и что земские служители могут арестовать преступников даже в Посольском дворце и выводить их оттуда на место наказания. В продолжение, однако, того времени, которое мы провели в Московии, мы не имели случая удостовериться на опыте в справедливости сказанного Гордоном; случай же, происшедший со шведским посланником, должно отнести к некоторым особенным обстоятельствам, в которых тот находился. Наконец, сами московские послы, отправляемые к иноземным дворам в этом высоком звании, весьма заботливо охраняют права, соединенные со званием послов, а потому я и не думаю, чтобы по обычаю или в силу какого-либо указа таковые права в самой Московии нисколько не наблюдались; если бы это было так, то нечеловечностью столь варварского закона москвитяне отчуждали бы себя от прочих народов, как не достойные иметь с ними отношения. Впрочем, Гордон, муж пожилых лет, после нашего выезда из Московии (при этом выезде он проводил нас до Филей) благочестиво скончался 9 декабря 1699 года, в 8 часов утра. Его царское величество пять раз посещал Гордона во время последней его болезни, а в последнюю ночь был у умирающего два раза. Государь собственной рукой закрыл глаза Гордону, когда тот испустил дух.

Царь, хорошо понимая, как много он потерял с кончиной столь знаменитого мужа, назначил для его погребения такой же великолепный церемониал, как и тот, с которым хоронили Лефорта. Солдаты трех гвардейских полков с грустными лицами, при унылых звуках труб и барабанов, имея среди себя царя, занимавшего обычное место в своем полку, проводили гроб генерала; похороны сопровождались выстрелами из двадцати четырех пушек большого размера, так что приходилось сомневаться, было ли это заявление печали или радости. По приказанию царя совершено было священнослуже-ние, и императорский миссионер Иоанн Берула произнес надгробную речь; накануне царевич [Алексей] с Натальей, любимой сестрой государя, слушали церковную службу в католическом храме. Годового содержания выдавалось Гордону тоже 1000 рублей.

Адам Вейд, уроженец Москвы, из немцев, получив отвращение к обычным занятиям лекарей, определился в военную службу. Побуждаемый желанием достигнуть счастья, сделаться известным государю и заслужить его милость, Вейд без чужой помощи изучил по книгам искусство подводить мины. Он подвел мины, с согласия государя, при осаде Азова, но судьба злобно насмеялась над старательным трудом Вейда и его минами: взрыв этих мин повредил одним лишь царским солдатам, и несколько сот человек, карауливших вал, взлетели на воздух. В должности главного начальника стражи Вейд был отправлен гонцом к императорскому двору с донесением об

237

имеющем прибыть туда новейшем Великом московском посольстве. Вейд находился при царских войсках и принимал участие в их походе в то время, когда светлейший принц Евгений, герцог Савойский, полководец августейшего императора, разбил наголову при Зенте, около Тисы, турецкое войско. Вейд сам не может достаточно выразить, сколь обширные приобрел он сведения по военной науке в этой школе стольких героев и храбрых воинов. Он гордится тем, что светлейший Евгений, готовясь к битве с неприятелем, спрашивал по врожденной ему доброте и вниманию также совета и у него, Вейда. В бытность нашу в Москве Вейд произведен в генерал-бригадиры, каковой чин, быть может, соответствует чину главного начальника стражи. Рассказывают, что по смерти обоих генералов, Лефорта и Гордона, Вейд старался получить место военачальника. И ему довелось вынести на себе громовые удары гневного Зевса. Вейд никогда не забудет, какой непостоянной и переменчивой показала себя в Воронеже против него судьба, для того чтобы научить его сносить с твердостью как счастье, так и несчастье.

Оклад жалования генерала Менгдена состоит из 600 рублей. Два брата по фамилии Риман также служат генералами в Московии: один из них, Карл, имел немецкое платье и за то, что не хотел его ссудить для театральной потехи, был бит смертным боем и оставлен почти замертво.

Полковников в Московии более, нежели генералов. В числе полковников находятся следующие лица: Казимир де Граге, католик, полковник императорской артиллерии, четыре года тому назад присланный своим августейшим императором на службу к московскому царю. За де Граге красуются имена тех, которые командуют четырьмя полками солдат, называемых гвардейскими: барон фон Блюмберг, из курляндских дворян; Август Яков Гордон, католик, сын генерала Гордона; Лима, католик: им идет годового содержания по 400 рублей. Шамберс, аугсбурского исповедания.

Полковников считается гораздо более, но они не имеют полков и в мирное время или по окончании похода пользуются только званием полковника и получают половину оклада своего жалования во все время, пока им дозволяется жить праздно в Москве. В числе этих лиц состоят: Ахентовель, католик из Шотландии; Пальк де Верден, Мейс, Брюс, Юнкман, Юнгерс, Варнер, Вестгоф, Англер, Лефорт, де Дельден, Сембьер, Тубин. Все они реформатского или англиканского исповедания. Последний из них, Тубин, уже дряхл; он тринадцать лет томился в Сибири, получая годового содержания не более 100 рублей, к которому теперь наконец добавлено двадцать рублей.

Подполковники. Из немцев в московской службе подполковниками состоят: Колом, Дюпре, Левингстон, Бордвиг, Росфурм, Боговский, Сальм, Брюс, Дельден, Липсдорф, Клеменц, Шлиппенбах, Ронар.

238

Главные начальники стражи: Менезиус, Торлявиль, Штраус, Шиллинг, Клейм, Ниц, Остоя, Гольст, Гост Вебер.

Капитаны: Рикман, Гуммерт, Эркель, Бакхо, Принц, Гордон, Лиман, Зоес, Бок, Функ, Бордвиг, Саванский, Фробес, Вейд, Гольст, Польет, Росфурм, Кальдбернер, Брейер, Гроб, Зеге де Мантейфель, Вестгоф, Мейс, Гост, Бранд, Принк, Гамбель, Павловский, Бернер, Виндтер, Энгельс, Роберт — последний был высечен солдатами, которых повел было в Девичий монастырь; два Мюльнера, Островский, Фаденрейх, Гохенрейн, Эденбах, Элинггаузен, Келлинггаузен.

Флотские капитаны: Бамберг, Кин, Мейер, Рейс, исправляющий вместе должность фискала.

Поручики: Приген, наказанный по приказанию Голицына батогами и сосланный в Казань за то, что просил об отставке; Фоград, Лицкин, Вуд, Лейко, Фастман, Юнгер, Рикман; прочие же [поручики] — москвитяне.

Поименованные офицеры по большей части родом из Курляндии и Ливонии. Они приезжают из этих отдаленных земель в Московию с целью весьма опасной. Они жалуются на угнетения со стороны шведов, угнетения, становящиеся каждый день невыносимее; они желают свергнуть с себя это иго, и именно стремление к освобождению отечества побуждает их предпринимать столь отдаленное путешествие. Один из этих выходцев мне самому передавал за тайну в откровенной беседе, что он приехал в Россию с целью разузнать: имеет ли великий князь московский достаточные силы и способности к тому, чтобы взять под свое покровительство ливонцев и защитить их от насильственных мер Швеции? Он говорил, что подобные ему соглядатаи находятся и в Польше. Все они стараются освободить Ливонию от шведского ярма с целью подчинить ее затем верховной власти другого сильного соседа, так как шведский король не только лишил их, ливонских жителей, имений, но еще непрестанно обременяет и угнетает налогами и крайне невыносимыми поборами. Тот офицер добавил, что он уже полтора года прожил в Московии, но не получил ни малейшей надежды на какую-либо помощь со стороны москвитян в пользу Ливонии.

Его царское величество, начав военные действия против турок и татар, желал также изгнать этих людей и из крепостей их; а потому государь просил дружескими письмами императорский двор и другие немецкие государства выслать к нему сведущих в военной, инженерной и артиллерийской науках и искусных в ведении мин. Вследствие сего августейшим императором присланы к царю:

Казимир де Граге, полковник артиллерии,

барон фон Боргсдорф,

Лаваль, главные военные инженер-артиллеристы

Лаврентий Шмид

239

Лаврентий Урбан и шесть саперов с унтер-офицером. Светлейшим бранденбургским курфюрстом присланы:

Розе, военные инженеры

Гольцман,

Иван Яков Шустер, артиллеристы

Илья Кобер,

Самуил Гак,

Густав Гизеветтер. Державнейшие голландские чины отправили в Московию следующих лиц:

ван Стамма,

Гуски,

Гордеса,

Шнида,

Сперрейтера.

Купцы, проживающие в Москве по торговым делам, большей частью англичане и голландцы. Один только Антон Гваскони, католик, прибыл из Италии, из великого герцогства Тосканского, в Москву и до сих пор в ней живет. Не католиков больше; они суть: Миндер, Голь, Вольф, Брандт, Липпс, Попп, Лейден, Гакенбрандт, Изенбрандт, Канненгисер.

О боярах и главных министрах московских

Князь Василий Голицын был наместником царства Казанского, Астраханского и вместе сберегателем посольских дел и царских печатей. Бесспорно, он был первым министром по своим способностям, благоразумию и военным дарованиям и имел такое влияние на молодых царей, что властвовал их именем. Занимаясь государственными делами, князь Голицын не оставлял и военных дел и с многочисленным войском отправился в поход против варваров; он намеревался проложить себе дорогу к престолу Русской империи, прославив себя не только дарованиями государственного мужа, но и подвигами на ратном поле. Сначала счастье улыбалось столь безбожной надежде, но потом, возненавидев этого честолюбца за его злые помыслы, низвергнуло его со своего колеса. Падение князя Голицына совершилось в то самое время, когда он своими злополучными ухищрениями поднимался уже на самый верх счастья и когда видел его уже близко перед собой; тогда-то вследствие пагубной дерзости высокомерных замыслов, вскруживших голову князя Голицына, он пал стремглав и был доведен до самых крайних последствий, какие только могут постичь человека, то есть до ссылки. Тут обнаружились опасные ковы Горна, коварные советы которого Голицын долгое время считал за самые дружеские; неизгладимое зло, печальное их последствие, точило Россию в то время, как Голицын был в походе против

240

татар. В одном месте Московии от беспрестанных опустошений, производимых со стороны Крыма, расстилается пустыня на сто миль протяжения: Голицын, под предлогом лишить татар их пастбищ, распорядился выжечь в этой пустыне траву; в сущности же эти гибельные костры были зажжены для того, чтобы отпраздновать похороны русских воинов. Как только огонь охватил траву, князь Голицын, вообразив, что татары приближаются, поворотил свои полки назад и гнал их через места, охваченные уже дымом. Многие тысячи погибли ужасной смертью, задушенные убийственным чадом. Скоро открыли виновника такого урона: золото, найденное в значительном количестве в казне Голицына, обличило злоумышленника; затем он сам признался в том, что его побудило к измене. Лишенный всего своего имения, князь сперва в Сибири занимался ловлей соболей, теперь же, вследствие послабления со стороны государя и по состраданию некоторых значительных особ, князь Голицын переведен ближе к Москве. Он получает ежесуточно по одному алтыну кормовых денег; в последнее время прибавлено к этой даче еще несколько алтын. Для утешения князя Голицына прибыла к нему жена его делить с ним несчастье, как делила его благополучие. Должности Голицына разделены теперь между двумя лицами.

Лев Кириллович Нарышкин определен заведовать Посольским приказом. Он обязан столь блестящим назначением своей сестре, Наталье Кирилловне, всепресветлейшей матери нынешнего царя. Некоторые завидуют его званию первого министра, потому что он, молодой человек, возведен в этот сан вопреки мнению нескольких честолюбивых стариков. Но так как Нарышкин, занимая столь важное место, оказывается достойнее своих предшественников, то всякое с ним соперничество является невозможным. И в самом деле, Нарышкин постоянно, во всех должностях, на него возлагаемых, выказывал способности и знания, вполне соответственные его званию. Он всюду отличался светлым умом, особенно когда только действовал не под влиянием криводушного советника. У Нарышкина в его вотчинах десять тысяч крестьян.

Украинцев обладает довольно большим остроумием. Дьяк Постников слишком тяжел для многих.

Голицыну, князю Борису Алексеевичу, брату сосланного, было вверено главное правление царств Казанского и Астраханского, так как оказалось, что он не принимал никакого участия в преступлении брата. Имение и должности несчастного Василия были разделены между этими двумя вельможами. Ожесточенные соперничеством, они находятся в самых неприязненных между собой отношениях, причем ненависть их друг к другу иногда весьма ясно обнаруживается, каждый из них притязает на права другого, будто бы принадлежащие к его должности; но царь оставляет то без внимания, так как не в состоянии прекратить своим царским решением

241

их несогласие и ссоры, которые доходят иногда до того, что они поносят друг друга обидными словами. У Голицына обычная поговорка: «Я уважаю русскую веру, немецкое благоразумие и турецкую верность»; он, очень усердный ревнитель русской веры, склонил многих иностранцев, прибывших в Россию, повторить крещение и по этой причине заслужил у простого народа название Иоанна Крестителя. Впрочем, он происходит от весьма древней княжеской фамилии и ведет свою родословную от поляков. Князь Б.А. Голицын построил себе палаты, достойные знатности его фамилии, и держит у себя зодчих итальянцев. Трудами последних в его селах Дубровице и Вязоме воздвигнуты прекрасные храмы, вековечные памятники его славы и благоразумия. Князь Голицын хорошо владеет латинским языком и, понимая, как полезно будет его сыновьям знание этого языка в их сношениях с иностранцами, определил к ним для обучения латыни учителей из поляков.

Тихон Никитич Стрешнев был дядькой царя по время его малолетства; теперь в заведовании Стрешнева приказ Розыскных дел: указы, решения, ордеры и повеления, касающиеся Московского государства и политического управления его, подчинены распоряжению Стрешнева, и зовут его Разрядом. Стрешнев — полновластный судья над всеми дворянами; звание его, быть может, соответствует должности великого констебля. Стрешнев служит образцом ненарушимой верности, и слава его в этом отношении столь велика, что часто при публичных пиршествах, во время торжественных заздравных чаш, под именем Стрешнева разумеют всех верных царю; именем Тихона Никитича ознаменовывается память вернейших министров.

Князь Михаил Алегукович Черкасский, достоуважаемый по своим летам и характеру; честностью непорочной жизни и своей почтенной сединой князь Черкасский заслужил всеобщую любовь. В бытность нашу в Москве царь, отправляясь в Азов, назначил князя Черкасского своим наместником и передал ему власть над городом Москвой, не зависящую ни от кого более, как только от государя.

Князь Федор Юрьевич Ромодановский, боярин и генералиссимус четырех гвардейских полков, на него возложено конечное решение уголовно-судебных и гражданских дел. В бытность царя в чужих краях Ромодановский пользовался титулом и властью царского наместника. Высокому званию князя Ромодановского придают блеск древность фамилии и великие достоинства его рода.

Князь Петр Иванович Прозоровский, боярин и его царского величества сокровищехранитель, хотя и знатен по благородству своего происхождения, но еще более отличается в своей среде благочестием жизни; он ведет жизнь суровую и из опасения запачкать руку никогда не отпирает дверей, так как они могли быть осквернены прикосновением человека нечистого или кого-либо из иностранцев, которых он всех считает еретиками.

242

Кроме вышеупомянутых к лицам высокого звания причисляются: Алексей Семенович Шеин, боярин, царских войск главный воевода.

Федор Алексеевич Головин, боярин, царского флота адмирал, губернатор Сибири, был посланником и прекрасно исполнял дипломатические поручения сперва в Китае, после, в недавнее время, с генералом Лефортом при дворах разных европейских государей. Царь, учредив орден св. апостола Андрея, 20 марта пожаловал Головина первым кавалером сего ордена.

Артамон Михайлович Головин, генерал Преображенского полка.

Борис Петрович Шереметев, боярин и генерал Белогородских полков. В 1695 году он осаждал с Иваном Мазепой, гетманом казаков, остров Тавань и Кизиккермень, татарский город. Сдача города доставила Шереметеву богатейшую добычу, несмотря на то что он, как некоторые утверждают, с крестом в руке целовал, по русскому обычаю, икону и клялся выпустить всех жителей осажденного города на свободу с их имуществом, которое они могли бы вынести с собой, не употребляя к тому повозок. Шереметев ездил послом к императорскому двору; он недавно посетил Италию и флот мальтийских кавалеров и не жалел при том больших издержек для получения знака отличия Мальтийского креста. Это дельный боярин, доблестный воин, гроза татар и главное украшение России.

Федор Матвеевич Апраксин, боярин и выслужившийся губернатор Архангельского порта.

Иван Иванович Бутурлин, генерал.

Князь Долгорукий, генерал, бывший несколько лет тому назад посланником при французском короле.

Князь Иван Иванович Черкасский.

Князь Андрей Михайлович Черкасский.

Федор Федорович Плещеев.

Царевич Имеретинский.

Двое Лопухиных, братья царицы: из них один служит поручиком, а другой унтер-офицером.

Троекуров, заведующий Стрелецким приказом.

Борис Борисович Голицын.

Матвей Бродавич.

Из этих бояр немногие присутствуют в Думе; при прочих остается только почетный титул; и не думайте, что я наименовал здесь всех бояр, но они не находятся при царском дворе, а управляют разными областями.

Ближе всего подходят к боярам докладчики, которых москвитяне называют думными дьяками, то есть в переводе, верно выражающем значение этих должностей, тайными секретарями. Из них главные: Прокопий Богданович Возницын, Емельян Игнатьевич Украинцев, Андрей Андреевич Виниус, Андрей Артамонович Матвеев.

243

Прокопию Богдановичу Возницыну были поручаемы разные посольства; он был прежде послом: при турецком султане, персидском шахе, польском короле и при достохвальной Венецианской республике, а в 1697—1698 годах в звании товарища генерала Лефорта и боярина Головина отправился при весьма блестящем посольстве к курфюрсту бранденбургскому, державнейшим голландским чинам и ко двору августейшего императора римского. Затем Возницын участвовал в звании полномочного министра при совещаниях в Карловцах о заключении мира с турками. И можно было бы сказать о нем, что он вел там дела своего государя отлично, если бы можно было извинить его в ошибке, которую он сделал, заключив двухгодичное перемирие. Но так как Возницын получил не только место заведующего царской аптекой, предоставляемое всегда только людям, испытанным в верности и оказавшим заслуги, и, независимо от сего еще недавно облеченный новым званием уполномоченного, должен отправиться в Швецию, то из этого можно заключить, что царь совершенно простил Возницыну сделанную им вышеупомянутую ошибку.

Емельян Игнатьевич Украинцев, думный дьяк Посольского приказа, тайный советник и канцлер, наместник области Каргопольской и чрезвычайный посланник при Порте Оттоманской. Он вырос на поприще государственной деятельности, был послом при правительстве голландских чинов и везде оставил по себе следы особенного благоразумия. Ведя дела счастливо и похвально, Украинцев так прославился мудростью, что тем возбудил зависть соперников. По гнусным клеветам государю на Украинцева со стороны некоторых его противников жизнь Украинцева неоднократно подвергалась опасности; но, по Божией милости, Украинцев избегнул расставленных ему сетей и когда ясно доказал, что поступками его руководило благодушие, то государь, дотоле возбужденный против него наветами его недоброжелателей, преложил гнев на милость. Украинцев был признан чуть ли не самым способным из всех москвитян, опытным в управлении государственными политическими делами, так как заботливым исполнением возложенного на него дела Украинцев исправил сделанную в Карловцах другим ошибку, состоявшую в заключении двухгодичного перемирия. Все известия, которые разнесли по свету газеты, по свойственному им самовольству в распространении ложных слухов, о прибытии Украинцева в Константинополь, о необыкновенной пальбе из пушек, о его заточении, о негодовании султана, решительно не согласны с истиной. В этом отношении более заслуживает доверия письмо Украинцева к господину военно-надворному советнику, бывшему посланнику в Московии господину де Гвариенту о всем путешествии его [Украинцева] и счастливом прибытии к блистательной Порте и о содержании его там, даже более почетном, по уверению многих, нежели как о том пишет сам Украинцев.

244

Андрей Андреевич Виниус, тайный советник его царского величества, дьяк приказа Сибирского царства. Отец Виниуса был немец. Андрей Андреевич, по примеру отца принявший русскую веру, был послом при разных иноземных дворах и в Московии исправлял разные должности. Не спрашивай — как? На каждом месте Виниус вполне выказал и свое благоразумие и свое происхождение. Как думный Сибирского приказа, Виниус не только не получает жалования, но даже сам ежегодно платит царю тысячу рублей, с тем, однако, условием, чтобы от него, Виниуса, зависели все сибирские воеводы; со своей же стороны он ни одного воеводу в Сибирь не назначает бескорыстно. Виниус отличается образованием и одарен весьма изворотливым умом. Внушая воеводам своей личностью страх, Виниус удерживает их таким образом от грабительства. Для этого он скрытно пускает в дело разные хитрости, чтобы узнать от купцов, прибывающих в Москву из Китая через Сибирь, сколько заплатили они воеводам пошлин. И лишь только узнает или о чрезмерном поборе, или о слишком большом воровстве искусно оттяганных предметов, немедленно посылает к воеводам письма, в которых угрожает им, если они не исправятся, кнутом, лишением имения, смертью и всевозможными дурными последствиями. Виниус содержит тайных агентов, которые о каждом поступке сибирских воевод тщательно ему доносят; он же, не упоминая вовсе о купцах, выставляет на вид небывалых доносчиков из опасения, чтобы воеводы, желая отомстить купцам, не поступили с ними еще хуже на обратном их пути через Сибирь.

Не прошло еще двух лет, как он определил воеводу в такую местность, с которой предшествовавшие воеводы собирали для царя ежегодно только шестьсот рублей; этот же воевода, назначенный на ту же самую должность, из боязни наказания и побуждаемый постоянными угрозами к большей верности, отписал недавно своему начальнику, Виниусу, что у него находится десять тысяч рублей царских денег, составляющих годичный приход. Вот как важно для государства определять в общественные должности людей честных. Сам начальник царства Сибирского, наибогатейший из московских князей, первородный в семействе Черкасских, был обличен по донесению думного Виниуса во взяточничестве. Царь назначил этого князя начальником всей Сибири в уверенности, что человек, имеющий собственный достаток для жизни, как говорится, в свое удовольствие, не будет жаждать чужого и поставит себе за честь беспорочное управление делами государя. Но чем более пьешь, тем более жаждешь. Никто не явил себя большим грабителем, как этот человек, хотя он и проявлял эти свойства своей природы осторожно, чтобы невозможно было уличить его в явном лихоимстве. Сам не требуя ничего от купцов, князь Черкасский возлагал заботы о взятках на своих слуг. Они же, подобно гарпиям, не оставляли ничего

245

неприкосновенным. Толпа челядинцев князя принуждала купцов, с большой для них потерей, оставлять в Сибири бесплатно все, что только они везли с собой наиболее дорогого, редкого или красивого. А если находилось между товарами что-либо такое, что, на беду купцов, особенно нравилось воеводе, то купцов задерживали, доступ же к воеводе и прием были воспрещены. Хотя воевода и притворялся, что он обо всем этом ничего не знает, но на самом деле был всему виновником и научал, как пускать в ход новые способы вымогательств. Вследствие таковых поступков, обвиненный в неверности, князь Черкасский был вызван царем в Москву; и так как обвиняемый не мог оправдаться в преступлении, в котором его уличали, то по законам князь Черкасский был приговорен к казни на виселице. Преступник уже взошел было на виселицу, построенную в Кремле напротив приказа, и накинул петлю на шею, но государь его помиловал; освобожденный от смертной казни, князь Черкасский приведен был на место другого рода наказания за свои вины. Он был вынужден вытерпеть публично более ста ударов кнутом, данных ему заплечным мастером, и после наказания отправлен на царские галеры проводить там в злополучии остаток лет своей жизни, где и служит злополучным примером того, с какой прекрасной верностью ведут в Московии дела государя.

Думный дьяк Андрей Артамонович Матвеев, назначенный чрезвычайным послом к державнейшим голландским чинам, поехал в Голландию с женой и детьми и будет жить там три года; с ним отправились, по царскому повелению, восемь боярских детей для обучения в продолжение того времени, которое Матвеев пробудет в Голландии, мореплаванию и морской науке. Матвеев знает латинский язык и даже имеет большие, сравнительно с прочими лицами, сведения в этом языке; Матвеев слывет человеком весьма умным, почему и пользуется благорасположением государя. В самом деле, Матвеев отличается между москвитянами человечностью, приветливостью и образованием. Какую цену придает он почестям, недавно видела тому образец Рижская крепость, через которую он проезжал на пути в Голландию. Когда Матвеев приближался к крепости и въезжал внутрь ее валов, раздалась пушечная пальба в изъявление ему приветливого приема; такая встреча обыкновенно считается почетнейшей у всех европейских дворов, но Матвееву показалось это странным, и он сказал: «Что значит для меня этот гул, если пустой желудок напоминает, что нужно его наполнить? Не действительнее ли бы было заявлять свое уважение угощением вином, водкой и яствами, нежели всеми этими почестями, которые так дорого обходятся?»

Дьяков (так называются на их языке правители канцелярии; их соответственнее было бы называть секретарями Посольской канцелярии) двое: это Василий Постников и Борис Михайлович; оба они

246

уже находились в почетном звании посланников к иностранным дворам. Приведу здесь предписание, данное начальнику Великого московского посольства, в доказательство, какие прозорливые и точные наказы дают московским министрам:

«Лета 1698, по указу нашего великого государя, царя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержца, Готфриду Приставу.

Ты писал из города Нимвегена к великим посланникам, что принужден был платить требуемые в разных местах Голландии пошлины и что ехал из Нимвегена в Клеве водяным путем, или морем. Подводы, наем лошадей и корм собственных лошадей дорого обходятся, почему и отпущенных тебе материалов едва ли достанет; поэтому ты и испрашиваешь новое распоряжение.

Итак, как только придут к тебе те ордеры, то ты, не медля без особой нужды, тотчас с возможной скоростью продолжай дорогу, отправиться в которую было тебе уже прежде предписано, по направлению к цесарским границам. Если, как ты пишешь, не будет тебе достаточно того, что ты имеешь империалами, то прикажи писарю и казначею собольих мехов выдать тебе из казны пятьсот червонцев, буде это окажется нужно; в случае же большей, действительно крайней необходимости прикажи отпустить себе тысячу червонцев. В деньгах же как тех, так и других, то есть как в империалах, так и в червонцах, которые ты должен беречь и употреблять лишь на полезные расходы, представь обстоятельный и точный отчет. А если где съестные припасы будут дешевы, то уменьши жалованье; впрочем, выдавай по своему усмотрению столько, чтобы никто ни в чем не терпел крайности; старайся всех удерживать от пьянства и пьяницам давай денег меньше. Там, где государи будут отпускать сопровождающим тебя продовольствие или вместо оного выдавать деньги, прекрати совершенно выдачу обычного жалованья. Как только ты приедешь теперь или впредь в какой-либо город, то из оного доноси о своем путешествии великим полномочным посланникам, где бы они ни находились тогда, в Амстердаме или в другом городе.

Думный дьяк Прокофий Возницын».

«25 марта 1698 года, по указу великого государя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержца, и по указам великих и полномочных посланников, генерал-адмирала и новгородского воеводы Франца Яковлевича Лефорта, главного комиссара по Военному ведомству и сибирского губернатора Федора Алексеевича Головина, думного дьяка и болховского наместника Прокофия Богдановича Возницына, приказано придворному Готфриду Приставу отправиться из Амстердама через Голландию в Нимвеген, из Нимвегена через бранденбургские города: Клеве, Везель, Липштадт, Мюнден, Гильдесгейм, Ашерлебен и Галле, через курфюршество Саксонское в Лейпциг, а оттуда через чешскую

247

Прагу, или через местность, представляющую более близкий и удобнейший путь, или по дороге, указанной комиссарами и проводниками курфюршества Саксонского и бранденбургскими, до цесарских границ. С ним отправлены придворные, рабы и слуги, находившиеся при Великом посольстве. С ним высланы также деньги великого государя, казна собольих мехов, платье послов, посуда и разная утварь, и, чтобы могли везде безопаснее и спокойнее путешествовать, даны ему паспорты, утвержденные подписью и печатями великих посланников. До выезда Пристава великие посланники просили, через письма августейшего императора, всепресветлейшего короля польского, курфюрста саксонского и всепресветлейшего курфюрста бранденбургского, чтобы их, посольских слуг, высланных вперед, при приезде в землю сих государей принимали дружественно, жаловали подводами, пищей и прочим нужным пособием и позволили бы им продолжать дорогу. Когда же сам Пристав приедет в Клеве, то потребует у комиссара припасов и проводников и отправится в вышеозначенную дорогу к границам Саксонии с самыми благоразумными предосторожностями и всевозможным обеспечением для безопасности своего путешествия; причем не упустит сделать то же самое, прибыв от границ Саксонии к границам цесарским. В пределах же владений цесаря будет ожидать прибытия великих полномочных послов. Если же в каких-либо городах откажут в подводах и припасах, то соберет лошадей и, по положению, приложенному к сему наказу, разделит между сопровождающими его столовые деньги. И мы, на всякий случай, на нужные расходы по найму подвод, покупке припасов и другим статьям отпустили писарю Посольского приказа Никифору Иванову, с товарищем, четыре тысячи империалов с тем, чтобы они берегли эти деньги на случай крайней необходимости. Пристав будет вносить в роспись расходов то, что он издержит и на какой именно предмет; счетную же книгу и остальные деньги предъявит великим полномочным послам, но отнюдь ничего не тратя самовольно или от имени других на лишние издержки. Спрашивающим о месте пребывания великих полномочных послов Пристав будет отвечать: «Они, по важным делам его царского величества, еще в Амстердаме, но скоро за нами последуют»; вопрошающим же о делах более важных, о которых послы сами должны давать объяснение, Пристав должен ответствовать: «Я солдат и таких вещей не знаю». Слугам посланников прикажет он вести себя пристойно и смирно, никуда не отлучаться без позволения, воздерживаться от излишнего питья, будет смотреть, чтобы они не смели спорить и ссориться или в каком-либо другом отношении вести себя не совсем прилично. В особенности он, Пристав, обязан обращать внимание на тех, которые вопреки сему указу выкажут более неукротимые наклонности к разгульной жизни или будут упиваться вином; таких-то он, Пристав, будет обуздывать, как ему заблагорассудится, людишек же

248

низшего сословия прикажет он наказывать батогами и палками. Писари Никифор Иванов и Федор Буслаев ни на шаг не будут отлучаться от денежной и собольей казны, в помощь им давать постоянно на каждые 24 часа трех гайдуков, которые будут оставаться при них, сменяясь поочередно. Сам Пристав с писарями будет смотреть за тем, чтобы они находились при казне и неусыпно ее оберегали. Наконец, Пристав из каждого города должен извещать великих полномочных посланников о месте своего пребывания и о продолжении своего путешествия и не скроет от них, где он со своими будет находиться, до каких городов едет и в какой день отправится в дальнейший путь».

О посланниках иноземных государей, находившихся

в Москве во время нашего там пребывания

Когда его царское величество находился еще в Голландии, преиме-нитейший и преподобнейший брат, отец Петр-Павел Пальма д'Артуа, архиепископ ангорский и апостольский викарий в царствах Великого Могола: Голконде и Идалькане, представлял его величеству, что он, д'Артуа, имеет необходимость отправиться в предпринятый им путь и всепокорнейше просил у его величества предписать князю Борису Алексеевичу Голицыну, наместнику царств Казанского и Астраханского, чтобы тот не только принял его в Москве с должной приветливостью, но и сделал бы распоряжение о безопасном проезде его, архиепископа, до границ Персии. При этом д'Артуа ходатайствовал перед государем, чтобы тот, по особенной милости, приказал отпускать ему, архиепископу, обильное казенное содержание, пока он будет находиться проездом в пределах царств и областей его царского величества. Вышеупомянутый архиепископ прибыл в Москву 6 июля 1698 года с двумя священниками, капитаном Молиносом, врачом, часовым мастером и некоторыми другими лицами. Сперва архиепископу отвели для жительства дом в Слободе, но на третий день по его приезде князь Голицын, соображаясь с приказанием царя, отвел господину архиепископу на время его пребывания в Москве часть своих собственных палат и приказал поставить в своих надворных строениях архиепископских лошадей и его экипажи. 10 июля архиепископ почтил своим присутствием торжество праздника октавы, Святейшего Тела Христова, а шестнадцатого числа того же месяца он укрепил в вере пятьдесят католиков, сподобив их Святой Тайны конфирмации. Между тем князь Голицын приготовил судно и снабдил его разными съестными припасами. Господин архиепископ, получив предварительно верющую царскую грамоту, сел на это судно в конце июля и отправился в путь, который предстоял сперва по Оке, потом по Волге, а затем, через Каспийское море, в Персию.

Преименитейший господин Иоанн Станислав Богий, Троцкий судья, дворянин всепресветлейшего польского короля, чрезвычайный

249

его посланник ко двору его царского величества. В то время, когда мятежные шайки сапегиной стороны, бродя по всей Литве, всюду возбуждали сильные волнения, он был отправлен в звании посланника к самодержцу российскому объявить ему об избрании на престол и о венчании на царство нового короля. Кроме того на него была возложена обязанность разведать хорошенько о силе и численности русских войск, стоявших на границах Литвы, и как можно скорее сообщить положительные и верные по сему предмету сведения. По причине грабежей приверженцев Сапеги и повсеместных засад, не совсем было безопасно ехать с приличной свитой, великолепной утварью и в убранстве, соответствующем достоинству звания посла. Ему была известна решимость противников короля не щадить ни чьей-либо жизни, ни имения. Поэтому, соображаясь с обстоятельствами и для устранения препятствий в дороге, он выехал без тяжелых вещей, с одним только слугой. Таким образом, избегнув засад неприятелей, он счастливо достиг пределов московских.

На литовскую границу были выдвинуты стрельцы под начальством князя Михаила Григорьевича Ромодановского. Он тогда лишь мог уверить князя в своем высоком звании, когда предъявил ему свою верющую грамоту и паспорт, объяснив при этом, что только по причине происходящих в Литве смут он явился на границы московские без свиты, приличной его званию. Ромодановский, сочувствуя положению посла, просившего о назначении ему прислуги, снабдил его экипажами и лошадьми для проезда в Москву, столицу царей; допущенный, введенный и принятый министерством, он помещен в Посольском дворце. Он очень жаловался на опасность сношений с московским министерством, боясь хитрости оного, и нередко сетовал на то, что отдал ему свой паспорт и свою верительную грамоту, к чему подведен был очень ловко. Обедая 1 июля 1698 года у боярина Льва Кирилловича, он показал ему полученное от всепресветлейшего своего короля письмо, в котором тот, хваля сметливость императорского посланника, осуждал своего за то, что он выказал себя слишком уступчивым, отдав свой паспорт и верющую грамоту.

Не знаю, по какому поводу повздорил и поссорился он с каким-то князем Долгоруким и, как говорят, вызвал его на поединок, а так как тот не явился, то посланник выстрелил ему из пистолета в окно. Этот поступок так вооружил на него москвитян, что с тех пор делали они все наперекор господину посланнику, всячески стараясь огорчать его разными неприятностями и увеличивать его неудовольствие. Возненавидя таким образом человека, во всех отношениях, впрочем, прекрасного, москвитяне пытались выпроводить его назад, дав ему ответ на верющую грамоту, сообщенную им приказу Посольских дел, что подало повод к новому спору: поляк не хотел удалиться, не видав государя, к которому собственно и был прислан. Когда все это дело было доведено до сведения царя, находившегося тогда случайно в

250

Голландии, его царское величество, выказывающий при каждом случае редкое благоразумие и удивительную справедливость, дал такой ответ относительно поляка: «Посол прислан ко мне, а не к вам, и потому пусть остается до моего возвращения. А вы, между тем, отпускайте следующее ему содержание!» 1 августа он велел жестоко наказать ударами одного из переводчиков Посольского приказа за какое-то грубое слово, сказанное в обиду посольского звания. Этот случай опять дал новый повод к ненависти, так как московское министерство обиделось тем, что иностранец, не отнесясь к нему, высек русского подданного. Неблаговоление министерства становилось с каждым днем заметнее, и дошло даже до того, что думные и другие говорили, что этот поляк вовсе не посланник и что он привез, по их словам, сомнительные верющие грамоты, не подтвержденные никакой верной подписью. Письмо из Варшавы от московского резидента подлило масла в огонь. Поляки, говорил он, и знать не хотят о посланнике, отправленном к царю. Посланник отвечал на это: «Я знаю очень хорошо, почему некоторые из поляков, а главное мои недруги об этом или не знают, или только показывают вид, что не знают; но я, получив назначение к московскому двору от короля и Республики, равнодушен к тому, знают ли о моем назначении или не знают люди частные, питающие еще, пожалуй, ко мне недоброжелательные чувства. Но москвитянам достаточно известно достоинство моего звания, так как они, даже если бы не была написана моя фамилия в какой-либо верющей грамоте, могут найти ее в другой; я привез с собой много верющих грамот, и потому клевета затрагивает всепресветлейшего короля, и если я прошу обратить на это внимание, то защищаю не свою личность от этой обиды, но особу короля. Действительно, если бы даже я не был снабжен никакими верющими грамотами, то и в таком случае, по моему мнению, в истине которого я совершенно убежден, было бы пристойнее, если бы московское министерство в своих сношениях со мной выказало более справедливости. Я имею право на обычное посольское содержание и почести, потому что москвитяне выразили полное убеждение в действительности моего звания тем торжественным приемом, который был мне сделан как лицу, облеченному званием посла. Москвитяне не могут произвольно то считать кого-либо послом, то отнимать у него право на это звание».

Невзирая на все это москвитяне, возненавидев окончательно поляка, отказали в выдаче ему обычного в этой стране казенного содержания и старались при каждом случае досаждать всевозможными способами; они приписывали его честолюбию даже те его поступки, которые оправдывались справедливыми причинами. Датский посланник требовал первенства себе перед польским, говоря: «Мой король родится для скипетра, а польский король в свой высокий сан выбирается вольными голосами»; но москвитяне этих пре-

251

реканий не одобрили, так как начинать их, по мнению москвитян, было еще не время. Оба посла получили царское угощение, и если оно бывает не вследствие произвола более или менее великолепно, то можно полагать, что москвитяне сознательно держали сторону польского посланника; да за него говорило также самое дело, и оно решило спор в его пользу. Как бы то ни было, московские бояре ненавидели этого посланника как человека, и 2 ноября он, без дальнейших церемоний, был отпущен назад.

Когда 6 декабря польский посланник хотел отправиться в Воронеж к царскому величеству, министерство не позволило ему исполнить это намерение, заявляя, что ему, посланнику, ни до каких совещаний уже нет дела до тех пор, пока он не предъявит новую верющую грамоту, так как он совершенно отпущен. Между тем когда главный начальник стражи Карловиц стал убеждать москвитян отправить для предупреждения новых смут в Литве как можно скорее на ее границы двадцать тысяч царского войска, посланник воспротивился такому требованию; он представлял, что подобное вооруженное заявление показалось бы угрозой Республике, и потому лучше всего было бы его царскому величеству снестись с ней и выставить на вид обидные для него, царя, происки. Речь Посполитая, говорил он, показала бы большое неуважение к царю, если бы вздумала избирать другого монарха после того, когда уже ему, царю, надлежащим образом заявлено об избрании и венчании на царство одного короля. Между тем москвитяне, которым не нравилось то, что посланник, по своем уже увольнении, слишком медлил с выездом, объявили ему, чтобы он в продолжение трех недель выехал из Москвы и очистил бы свои комнаты для чрезвычайного бранденбургского посланника, приезда которого ожидали. Когда же заметили, что тот вовсе не торопится с выездом, 11 января в Посольскую палату прислано было пятнадцать подвод с тем, чтобы он мог скорее отправиться в дорогу.

Преименитейший господин Павел Гейнс, чрезвычайный всепресветлейшего датского короля посланник к царскому двору, сначала только о том и думал, чтобы сохранить дружбу, только что зарождавшуюся между датским королем и его царским величеством, и сделать связь между ними более тесной и задушевной, но затем ему, Гейнсу, вдруг вздумалось оспорить первенство польского посланника, доказывая, что короны наследственные знатнее избирательных. 9 октября 1698 года его царское величество, по особенному своему благоволению, восприял у Гейнса его сына; первого же числа следующего ноября месяца датский посланник, стремясь достигнуть еще больших почестей, отправился на рассвете к датскому комиссару Боуденанду, у которого его царское величество, как было известно, проводил ночь; но небо, прекрасное утром, днем покрылось некоторыми тучами: датский посол позволил себе слишком смело прекословить

252

царю, и от этого лицо государя помрачилось. Вследствие этого 15 января 1699 года едва не разразилась буря. Гейне под предлогом, что должен вести с царем переговоры, просил о позволении последовать за ним в Воронеж и, получив оное, отправился туда 4 марта с бран-денбургским посланником. На дороге на царского гонца напала шайка разбойничавших крестьян, которые, увидя проезжающих, испугались и, оставя на месте полумертвого гонца, бросились бежать: гонец был спасен от ярости разбойников приездом датского посланника. Этот последний, желая отомстить воеводе за то, что тот нескоро поставлял ему подводы, обвинил его перед царем в этом происшествии: он хотел, чтобы воевода был призван таким образом в Воронеж и подвергнут наказанию кнутом. 29 мая Гейне возвратился в Москву, так как царь отправился из Воронежа в Азов.

Преименитейший господин Марквард фон Принц, чрезвычайный посол курфюрста бранденбургского, бывший комиссаром во время пребывания царского величества со своими послами в бранденбург-ских владениях, торжественно въехал в Москву 24 января 1699 года, чтобы поздравить царя со счастливым возвращением в собственные владения и области. 4 марта господин Принц, вместе с датским посланником, отправился в Воронеж, где получил от царского величества его портрет, осыпанный алмазами и драгоценными камнями. Выехав из Воронежа 16 мая, господин Принц 26-го числа того же месяца торжественно оставил Москву. Русские проводили его с его поездом за городские ворота. Господин Принц оставил вместо себя резидента, господина Тимофея из Задоры Кесельского, тщательно наблюдать за интересами пресветлейшего курфюрста. Дания и Швеция имеют здесь своих комиссаров, которых содействие нередко бывает полезно послам сих держав. Фамилии комиссаров: шведского — Книппер, датского — Боуденанд.

Я не считал лишним делать все вышеприведенные заметки на досуге, между прочими, более важными занятиями и намереваюсь обнародовать этот труд, желая удовлетворить любопытство ученых исследователей и доставить тем, когда кто-либо вздумает путешествовать в Московию, некоторые сведения о народе, ее населяющем.

Благосклонный читатель! Если слишком простой слог этого рассказа тебе не понравится, то не осуждай меня, а вспомни, что я в своем труде придерживался не исторического способа писания, но свободной речи; впрочем, если ты отнесешься к моей книге без предубеждения, то тебе нетрудно будет исправить некоторые ошибки, которые, за исключением уже мной замеченных и исправленных, ускользнули от моего внимания.

253

Имена лиц, прибывших в Московию с посольством.

Чрезвычайный посланник

Преименитый и вельможный господин Христофор Игнатий, благородный господин де Гвариент и Ралль, священной Римской империи и королевства Угорского кавалер, св. цес. вел. действительный надворно-военный советник

Императорские миссионеры

Преподобный господин Иоанн Франц Эмилиани

Преподобный господин Иоанн Берула

Преподобный господин Иоанн Казагранде

Гофмейстер

Господин Франц Иосиф Пуш фон Мангбург

Шталмейстер

Господин Вильгельм Эрнест фон Майрау

Секретарь

Господин Иоанн Георг фон Корб

Иоанн Герман Нагель. Аптекарь

Иоанн Андрей Келлер. Хирург

Иоанн Михаил Копракс камердинеры

Иоанн Яков Нагель

Иоанн Кох повара

Павел Шенк

Готфрид Вебер. Эконом

Иоанн Цишер трубачи'

Константин Гёллеман'

Восьмеро пешеходов

Матфей План

Григорий Куцгамер

Иоанн Юрнгольц

Иоанн Христофор Лонголиус

Христиан Паумель

Готфрид Перч

Иоанн Геллер. Седельник

Иоанн Георгий Клинг. Кузнец

Четыре кучера

Иоанн Михаил Цех

Георгий Шмидт

Фома Фогель

Адальберт Крипнер

Четыре конюха

Августин Лерх

Христиан Майер

Иоанн Штрасер

Адам Фольфарт

Фома Брюгель слуги

Матвей Гач

Якуша. Поваренок

254

Список кораблей царского флота

		Внесшие деньги на расходы по их постройке
Первый разряд	1	Царское величество
	2
	3
	4
	5
	6
	7
	8
	9
Второй разряд	10	Князь Михаил Черкасский
	11	Князь Федор Иванович
	12
	13
	14
	15
	16
	17
	18
	19
	20
	21
	22
	23
	24	Патриарх
	25
	26
	27
	28
	29

255

Список кораблей царского флота

Название кораблей	Длина	Широта	Глубина	Число	Во сколько
	футов	футов	футов	орудий	человек
					экипаж
Царское солнце	133	33	11	60	500
Двое Царственных братьев
Царь и Король Польский	150	36	11	60	500
Царевич Алексей Петрович	139	37	11	60	500
Великий Монарх	136	37	11	60	500
Непобедимый	135	37	11	60	500
Торжествующий	135	37	11	60	500
Победа	135	37	11	60	500
Отчаянный	135	35	11	60	500
Герой Гуняд	135	35	11	60	500
Геркулес	136	29,5	9,5	50	360
Марс	136	29,5	9,5	50	360
Юпитер	123	34	13,5	48	350
Меркурий	123	34	13,5	48	350
Луна	123	34	13,5	48	350
Фосфор	123	34	13,5	48	350
Нептун	123	34	13,5	48	350
Язон	123	34	13,5	48	350
Александр Великий	123	34	13,5	48	350
Тамерлан Великий	123	34	13,5	48	350
Юлий Цезарь	123	34	13,5	48	350
Защита	123	34	13,5	48	350
Надежда	123	34	13,5	48	350
Вера	123	34	13,5	48	350
Любовь	124	34	13,5	50	360
Счастье	124	34	13,5	50	360
За Отечество	124	34	13,5	50	360
Правда	123	34	13,5	50	360
Азов	123	34	13,5	50	360
Астрахань	128	34	13,5	50	360

256

Иоганн Корб

Список кораблей царского флота

		Внесшие деньги на расходы по их постройке:
Третий разряд	30	Казанский митрополит
	31
	32	Изабрандт
	33
	34
Четвертый разряд	35	Князь Михаил Алексеевич
	36
	37
	38	Князь Михаил Черкасский
	39	Князь Прозоровский
	40	Василий Федор Салтыков
	41	Князь Троекуров
	42	Князь Петр Хованский
	43	Окольничий Траханиотов
	44	Федор Сицкий
	45
	46	Долгорукий
	47	Романов
	48
	49
	50
	51
	52
	53
Пятый разряд	54	Царское величество
	55	Романов

257

Список кораблей царского флота

Название кораблей	Длина	Широта	Глубина	Число	Во сколько
	футов	футов	футов	орудий	человек
					экипаж
Казань	139	29	11,5	42	250
Новгород	136	28	10,5	42	250
Орел	126	27,5	10	40	240
Сокол	126	27,5	10	40	240
Ястреб	126	27,5	10	40	240
Венчанная птица	125	26,5	10,5	34	180
Слон	125	26,5	10	34	180
Тигр	125	26,5	9,75	34	180
Лев	125	26,5	10,5	34	180
Медведь	125	26,5	10	34	180
Волк	125	26,5	10	34	180
Лисица	125	26,5	10	34	180
Борзая собака	125	26,5	10	34	180
	125	26,5	9,5	32	160
	125	26,5	9,5	32	160
	125	26	9	30	150
	125	26	9	30	150
	125	26	9	30	150
	125	26	9,5	34	180
	125	26	9,5	34	180
	125	26	9,5	34	180
	125	26	9,5	34	180
	125	26	9,5	34	180
	125	26	9,5	34	180
	105	28	10	26	120
	125	26	9	24	120

258

Список кораблей царского флота

		Внесшие деньги на расходы по их постройке:
Бомбардные корабли	56	Купцы
	57
	58
	59
	60
	61
	62
Брандеры	63
	64
	65
	66

Название кораблей	Длина	Широта	Глубина	Мортир	Число	Во сколько
	футов	футов	футов		орудий	человек
						экипаж
Сатурн	91	29	11	2	18	60
Гром	95	29	11	2	18	60
Молния	101	29	11	2	18	60
Град	101	29	11	2	18	60
Могущество	101	30	11	1	14	50
Страшный	101	30	11	1	14	50
Террипента	80	30	11	1	14	50
Вулкан	80	24	10,5	8	26
Гора Этна	80	24	10,5	8	26
Гора Везувий	80	24	10,5	8	26

Кроме сих судов находится в царском флоте:

Третьего разряда галер 18

Бригантин 100

На Днепре судов и лодок 300