Корольков М.Я. Шпион Робеспьера в Черноморском флоте // Голос минувшего, 1916. - № 10. - С. 72-80. - Интернет-версия

Корольков М.Я. Шпион Робеспьера в Черноморском флоте // Голос минувшего, 1916. - № 10. – С. 72-80. – Интернет-версия – М. Вознесенский.

Шпион Робеспьера в Черноморском

флоте.

Великая французская революция наводнила все европейския государства и, в частности, Россию, невиданным до того обилием дворян-эмигрантов всякаго звания, пола и возраста. В России этим выходцам оказывался самый радушный прием, и в редкой богатой помещичьей семье не было француза - гувернера. Более крупные из эмигрантов, принадлежавшие к старым дворянским фамилиям и обладавшие титулами, старались пристроиться на государственныя должности в армии, флоте и т. п. Екатерининское правительство относилось к ним доверчиво и охотно предоставляло желаемыя места. Громкия имена древних родов Франции, представители которых лишились родины из-за преданности к королевской династии, высоко ставились в глазах современнаго русскаго общества. К сожалению, не все представители французскаго дворянства заслуживали этого уважения, и среди них было не мало лиц с весьма сомнительной репутацией. К числу таких отрицательных типов следует отнести, вступившаго в 1793 г. в русскую службу, графа Огюста Монтагю.

Граф Монтагю не был простым эмигрантом, искавшим убежища в далекой России. Бывший лейтенант королевскаго флота, убежденный роялист, он после падения династии делается ярым якобинцем, входит в доверие к Робеспьеру и становится одним из деятельных агентов конвента. Внешнее политическое положение Франции было в то время очень серьезным; мо-

гущественная европейская коалиция объявила войну республике. Великобритания, Испании, Австрия, Неаполь и войска папы Пия VI грозили нашествием. Нейтралитет держали лишь Швеция, Россия, Турция и некоторыя мелкия государства. Конвент организовал обширную сеть шпионажа в этих государствах, не доверяя их дружелюбным заявлениям. Во главе этой организации находился проживавший в Вене аббат Сабатье-де-Кастр ¹). Он имел непосредственныя сношения с молдавским господарем князем Мурузи, который совместно с агентами турецкаго правительства следил за действиями России и о результатах своих наблюдений сообщал конвенту чрез аббата Сабатье. Оттоманская Порта старалась раздуть недоверие к России, уверяя Сабатье, чрез кн. Мурузи, во враждебных замыслах русскаго правительства против Франции. Сабатье нашел необходимым иметь искуснаго шпиона во России, и выбор его пал на гр. Монтагю. Родовитый француз, бывший лейтенант королевскаго флота, как нельзя более подходил к этой цели. Прошлое графа не только не могло возбудить подозрений в русском правительстве, но еще выше поднимало его престиж.

Сабатье обратился к нашему чрезвычайному послу в Вене, гр. Андрею Кирилловичу Разумовскому ²), с просьбой принять бывшаго французскаго моряка на русскую службу. Разумовский охотно согласился на это ходатайство, немедленно сообщил императрице, и 8 апреля 1793 г. гр. Платон Зубов письмом уведомил командира Черноморской эскадры о состоявшемся высочайшем повелении о зачислении гр. Огюста Монтагю капитан-лейтенантом ввереннаго ему флота.

По прибытии в Poccию, гр. Монтагю поселился в Шклове и жил очень скромно, не принимая у себя никого и посещая лишь знаменитого владельца Шклова гр. Зорича, с которым он очень близко сошелся. Но скромность эта была только кажущаяся: он деятельно сносился с конвентом, переписывался с князем Мурузи и следил за всеми действиями русскаго правительства. В Петербурге Монтагю имел помощником некоего Жирара, тоже эмигранта, служившаго у гр. Безбородко. Этот Жирар извещал Монтагю о всех петербургских событиях. Кроме Жирара (как выяснилось позднее) было еще несколько шпионов, среди которых находился даже один русский. Монтагю, в одном из своих донесений конвенту, называет

¹) Сабатье, де-Кастр, аббат, француз по происхождению, род. 13 апр. 1742 г. умер в Париже в 1817 г. Писатель-памфлетист и политический деятель. Известен полемикой с Вольтером.

²) Разумовский Андрей Кирилл., граф, посол в Вене, род. в 1752 г., ум. в 1836 г.

его условным именем: Mokotaire; это оставшееся невыясненным лицо играло, повидимому, не последнюю роль, так как конвент предлагал в одном из своих ответов Монтагю дать «доброму россиянину, Mokotaire» звание французскаго гражданина, убежище во Франции и должность с жалованьем в 12.000 ливров в год. Повидимому, это был тоже офицер Черноморской эскадры, так как он находился в переписке с константинопольским агентом конвента Флоренвилем и доносил ему регулярно о состоянии наших сил на Черном море. Это же лицо переписывалось с некием Мозолье, который предложил Робьеспьеру сжечь русский флот по изобретенному им способу. По этому поводу Монтагю писал в комитет конвента, что «канаты, серою натертые и насмоленные по способу Мозолье, оказались неудобовыполнимыми. Они действительно зажигаются —говорилось в донесении—сами, если вынуты из воды на воздух, но только в том случае, если все их части были покрыты водой, не покрытыя же части не возгораются». Важным же недостатком этого изобретения является то, что прежде чем загореться, канаты начинают сильно дымиться, что продолжается несколько минут и неминуемо обратит на себя внимание. В виду этого отзыва изобретение Мозолье не было одобрено конвентом.

Аббат Сабатье, получая отъ республики значительныя суммы на шпионаж, не имел особаго желания тратить их широко. Монтагю позднее жаловался, что аббат не давал ему ни копейки денег, а направлял его к господарю Мурузи, который тоже только обещал выплатить обещанные ранее 1000 дукатов. Между тем, Сабатье удалось поместить другого шпиона, эмигранта Жирара, в качестве секретаря к гр. Безбородко. Жирар должен был также поступить в Черноморский флот и действовать совместно с Монтагю, но потом план этот был изменен, и Жирар остался у графа. Повидимому, Жирар должен был сообщать Монтагю обо всем, что делалось при Петербургском дворе. Гр. Монтагю вполне доверился Жирару и не скрывал от него своих действий. Но, как всегда в подобных случаях, испортили дело деньги. Не получая обещаннаго ему вознаграждения, Жирар решил раскрыть организацию и выдать Монтагю русскому правительству. Удобный случай к этому скоро представился. Монтагю предложил Жирару отвезти кн. Мурузи в Яссы письмо, в котором он извещал господаря о намерениях русскаго правительства. В письме говорилось, что Балтийский флот не решится пройти проливы (очевидно Мурузи боялся нападения соединенных Черноморскаго и Балтий-

скаго флотов), боясь французов, хотя слух об этом и распространяется упорно в петербургском обществе. Целью этого слуха является желание устрашить Швецию, недовольную разделом Польши и показать могущество России английскому правительству. Получив этот важный документ в свои руки, Жирар немедленно донес обо всем генерал-прокурору Самойлову, а самое письмо представил при обширной записке гр. Безбородко.

Монтагю проживал в это время в Могилеве и не подозревал о предательствe Жирара. 9 июня 1794 г., по предписанию Белорусскаго генерал-губернатора Пассека, он был арестован и препровожден в Петербург.

Допрошенный в тайной экспедиции Сената, Монтагю сознался в своих преступлениях и просил о помиловании, обещая загладить свои проступки. По окончании предварительнаго следствия генерал-прокурор донес императрице, что, «француз Монтагю обличен и сам признался, что быв подкуплен аббатом Сабатье де-Кастр в Вене и господарем молдавским Мурузием, приехал в Россию с намерением быть шпионом, что и производил, да и тогда, когда уже вступил в службу вашего Императорскаго Величества в Черноморский флот капитан-лейтенантом, не токмо не отстал от сего предприятия, но и далее покусился продолжать таковое зло». «Государственные законы,—доносил Самойлов,—определяют шпионам смертную казнь, каковой по законам и Монтагю подвергает себя; но так как Ваше Императорское Величество и в столь важных преступлениях правосудие соединяете с милосердием Вашим, то брав cиe в основание, полагал бы я сослать его в Сибирь в какой-либо город, к чему кажутся удобными Березов или Туруханск по положению их ближе к северу, где бы он находился под стражею, впредь до повеления; но при том осмеливаюсь Вашему Императорскому Величеству донести, что наказание сему Монтагю не столько видится нужным в разсуждении самого его, сколько для того, дабы других могло отвращать от подобных преступлений, и ежели на сей конец должно быть наказание, в таком случае мнил бы я судить поступок его формальным судом, для чего и надлежало бы отправить в команду его в Черноморское Адмиралтейское правление, но дабы не встретилось там каковых недоумений и оттого не вышло бы переписок, и чрез то потеряние времени, то в миновение сего можно суд над ним иметь здесь Адмиралтейской Коллегии, которая на свои представлении скорее может иметь разрешение и для сего суда отослать из показаний его выписку при Высочайшем Вашего Императорскаго Величества повелении».

Что касалось до Жирара, то о нем генерал-прокурор писал, что «он давно ведал о вредных замыслах Монтагю и не извещал, а еще и сам намеревался по выезде из России вступить с ним в сообщество, а за cиe по законам и осуждается, но по чему бы то ни было, отстал от намерения своего и сделал донос на Монтагю, чрез то может быть предупредил зло, могущее случиться от шпионства, а по всему тому и вина его в меньшей степени; остается однако ж сомнение в верности его впредь по службе, и для того считаю я выслать его заграницу; тамо ежели бы он из ненависти за таковую высылку и покусился по нынешним обстоятельствам на вредныя противу России покушения, но сия опасность несравненно меньше кажется противу той, буде бы его оставить здесь свободным, так как человека весьма подозрительнаго, удаление же его теперь в дальния места России не может ли иногда преградою быть открывать вредныя замыслы участвовавшим в них, в разсуждении всего того мышлю я оставить его на некоторое время в теперешнем его положении, а потом под каким-либо предлогом удалить за границу, что и возложить на попечение его начальника».

Состоявшимся 17 июля 1794 г. высочайшим повелением, капитан-лейтенант гр. Монтагю был предан суду Адмиралтейской Коллегии, а о Жирapе было предложено гр. Безбородко, чтобы он под видом какой-либо надобности выслал его заграницу, что вскоре и было исполнено.

10 августа Адмиралтейств-Коллегия под председательством адмирала Голенищева-Кутузова, приступила к разсмотрению дела Монтагю. Обвиняемому был поставлен ряд вопросных пунктов: в какое время, чрез кого и почему решил он сделаться шпионом? Вначале Монтагю категорически отрицал взводимое на него обвинение, но потом сознался и объяснил, что находясь под влиянием аббата Сабатье, он уговорен был последним к поездке в Яссы с целью служить Оттоманской Порте, посредством кн. Мурузи, в Константинополе, но принял предложение поступить в русский флот лишь вследствие отказа кн. Мурузи дать ему место при себе. Во время пребывания в Молдавии, он встретился в Яссах с русским адмиралом принцем Нассау-Зиген ¹), предложившим ему офицерскую должность в Черноморском флоте. Принц Нассау дал ему лестную рекомендацию к русскому послу в Вене гр. Разумовскому, который уже знал об нем от аббата Сабатье. Обласкав Монтагю, Разумовский обратился с ходатайством к императри-

¹) Адмирал принц Нассау-Зиген, с 1789 г. командир гребного флота. Уволен в отставку 30 октября 1794 года.

о разрешении бывшему лейтенанту французскаго королевскаго флота перейти на русскую службу. Всемилостивейшее соизволение не замедлило последовать. «С этого момента,—говорил Монтагю в Адмиралтейств-Коллегии,—я решил больше не заниматься шпионажем, а посвятить себя исключительно интересам новой службы, для чего стал прилежно изучать соответствующия науки». На вопрос: как же он, вступив на российскую службу, не прекратил своей преступной переписки, что доказывает письмо к кн. Мурузи, написанное в бытность его капитан-лейтенантом,—Монтагю ответил, что написал и передал это письмо Жирару еще до получения им приказа о назначении от гр. Зубова и что кроме этого письма он ничего не писал и занимался лишь военными науками. Самое же письмо он написал потому, что хотел получить денег от князя и уехать из России к аббату Сабатье, так как вначале ему в России не нравилось жить, и он переменил это мнение лишь тогда, когда подружился с адмиралом де-Рибасом и генералом Зоричем.

Не отрицая возводимых на него обвинений, Монтагю несколько наивно объяснял, что в его поступках им руководила не столько жадность к богатству, сколько благодарность к его новым друзьям, и что письмо к Мурузи было последним его проступком. Он просил передать императрице его глубокое раскаяние и готовность искупить свою вину. Для этой цели он просил дать ему самую опасную должность: «возжение брандера или, если потребно, против дула пушки», чтобы он мог доказать свою верность и загладить прежнее преступление. О своих сношениях с Комитетом общественной безопасности в Париже и Робеспьером Монтагю не сказал ничего.

Генеральный военный суд, приняв во внимание признание подсудимаго, применил к нему высшую меру наказания, налагаемаго морским и сухопутным уставами, и приговорил к смертной казни через четвертование ¹). По объявлении приговора Монтагю был лишен эполет и мундира, закован в ножные кандалы и подвергнут особо строгому присмотру.

Но к исполнению судебнаго решения встретились формальныя препятствия в виду того, что смертная казнь указом императрицы Елисаветы Петровны 30 сентября 1754 г. была в России отменена и заменялась приговоренному к ней жестоким наказанием кнутом, вырезанием ноздрей и клеймением. Но и это наказание не могло быть исполнено над Монтагю, так как он

¹) Морской Уст. кн. 5, гл. 12, арт. 79 и 83 и Воинский сухопутный устав, гл. 16, арт. 124, 127.

был дворянин, а дворяне, на основании 15 пункта Высочайшей грамоты вольностей и прав российскаго дворянства, телесному наказанию не подлежали.

Обсудив создавшееся положение, генеральный военный суд нашел, что гр. Монтагю по важности своего преступления заслуживает лишения дворянскаго достоинства и поэтому, на основании 13 пункта названной грамоты дворянству, постановил передать дело на благоусмотрение Правительствующаго Сената ¹).

Сенат разсмотрел представление Адмиралтейств-Коллегии, затруднился вынести решение и отнесся всеподданейшим докладом к императрице. На сенатском докладе ²) Екатерина II собственноручно положила резолюцию такого содержания: «Хотя флота капитан-лейтенант Монтагю, яко шпион и клятвопреступник, всемерно заслужил смертную казнь, законами ему определенную, Мы однакож из уважения, что по скорому открытию преступления его,—не произошло еще от онаго государству Нашему вреда, а болеe из свойственнаго Нам человеколюбия и милосердия, повелеваем его, Монтагю, от смертной казни избавить; вместо же того, лиша чинов и дворянскаго достоинства, ошельмовать его публично, переломя над головою его на эшафоте чрез палача шпагу, с коею он служил, и потом сослать в Сибирь в вечную каторжную работу».

18 декабря 1794 г. Правительствующей Сенат высочайшим указом объявил во всеобщее сведение, что «Черноморскаго флота капитан-лейтенант Монтагю по воинскому над ним суду изобличен своеручным письмом и сам признался в шпионстве, за каковое преступление по силе законов подлежал к смертной казни, но что наказание это по Высочайшей милости заменено лишением чести и ссылкой в каторжныя работы в Сибирь, что публично в Санктпетербурге надъ тем Монтагю исполнено и о том для сведения сим объявляется».

Так трагически кончились похождения, некогда блестящаго офицера королевскаго флота, ex-роялиста и шпиона республики, пожелавшаго служить также и интересам турецкаго правительства. Сын уважаемаго отца, депутата Национальнаго собрания, масон по убеждениям ³), гр. Монтагю не поколебался сделаться международным шпионом и покрыть безславием свое родови-

¹) Архив Морск. Министерства. Журналы Адмиралтейств-Коллегии 1794 г. 10 авг.

²) 22 ноября 1794 года.

³) В его бумагах был найден патент на его имя, выданный из Великой Ложи Франции в 1789 году.

тое имя. Он был забыт всеми, и ни французское правительство, ни аббат Сабатье не сделали никаких попыток к облегченно его участи.

Спустя год после осуждения Монтагю, выяснились некоторыя подробности отношений его к конвенту в бытность в России. Наш посланник в Венеции, Мордвинов, письмом от 23 января 1795 г. ¹) известил вице-канцлера гр. Остермана, что ему удалось узнать от хранителя архива конвента, некоего Бознарда, о сношениях Комитета общественной безопасности с находящимся в русской службе гр. Монтагю. В делах конвента, писал Мордвинов, хранятся донесения этого француза и, между прочим, письмо его к Робеспьеру, в котором Монтагю пишет о несовершенстве изобретения Мозолье для сожжения Черноморскаго флота и предлагает его усовершенствовать. Из его дальнейших донесений видно, что в Петербурге была целая шпионская организация, членов которой Монтагю называет вымышленными именами или обозначает шифром. «По словам г. Бознарда,—говорит в своем донесении Мордвинов,—оказывается, что один иностранный купец в Петербурге, по имени Пиетро Аладо, ведет переписку с Комитетом чрез посредство французских представителей в Копенгагене, в частности чрез секретаря Фромери, который отправляет их в Париж. В одном из таких писем (26 ноября) Аладо извещает Комитет, что Монтагю осужден в ссылку, и сообщает о придворных новостях, состоянии войска и доходов.

Донесение Мордвинова не оставляло сомнений в виновности гр. Монтагю. Корыстолюбие этого авантюриста, вызвавшее донос на него Жирара, спасло Россию от последствий его преступной деятельности. Рекомендованный Разумовским, обласканный гр. Зубовым и принцем Нассау, окруженный ореолом эмигранта-монархиста, пострадавшаго за преданность королю, Монтагю пользовался доверием в петербургских высших кругах, знал многое и во многом мог повредить.

В 1796 г. один из влиятельных французских эмигрантов гр. Эстергази, прибывший в Петербург от гр. д'Артуа ²) для переговоров о возстановлении королевской власти, обратился с просьбой сообщить ему сведения о настоящем положении Монтагю для приведения в порядок фамильных дел последняго. Гр. Эстергази было объявлено, что Монтагю, лишенный за шпионство звания и чина, отбывает наказание в Сибири.

В сибирских каторжных работах он пробыл до 1802 г.

¹) Государств. Архив. Разр. VII, № 2817. ²) Впоследствии король Карл X.

В этом году была учреждена особая комиссия для пересмотра уголовных дел предшествовавших царствоваваний. По делу Монтагю, комиссия постановила: «что касается до Монтагю, то его яко шпиона, оставить в настоящем положении и внести в список об оставляемых». Это постановление было изменено императором Александром I, положившим на всеподданейшем докладе такую резолюцию: «избавить от каторжной работы, с оставлением на житье в Сибири», с «присмотром за его поведением».

Дальнейшая участь его неизвестна.

М. Я. Корольков.