Польский анекдот о Пугачеве // Русский архив, 1876. – Кн. 2. – Вып. 7. – С. 451-452.

ПОЛЬКИЙ АНЕКДОТ О ПУГАЧЕВЕ.

Известный Польский писатель, покойный граф Ржевуский превосходно знал всю анекдотическую историю последняго времени Польши в прошедшем столетии. Мицкевич любил слушать его разсказы и уговорил его изложить их на бумаге. Таким образом возникла книга: „Воспоминания стараго шляхтича", занимающая видное место в Польской литературе. В ней сохранилось много разсказов о Барской конфедерации и между прочим об отношениях Польских конфедератов к Пугачеву. Из нея мы заимствуем следующий разсказ.

По занятии Казани, Пугачев узнал, что в городе находится несколько сот Польских конфедератов. Он сделал им смотр и тех из них, которые были большаго роста, брал к себе на службу, а малорослых, признавая неспособными к службе, отпускал на волю. Таким образом многие из них, пользуясь смятением, бывшим тогда по всей России, успели пробраться в отечество. Неизвестно, по какой причуде Пугачев отступил от правила, выбрав одного из них, шляхтича Заблоцкаго (бывшаго в последствии Польским консулом в Кременчуге) и приказал ему находиться при своей особе. Этот Заблоцкий был такого маленькаго роста, что, глядя на него сзади, можно было принять его за тринадцатилетняго мальчика. Заблоцкий вошел в большую силу у Пугачева. Пугачев был простой, неотесанный казак, не знал ни читать, ни писать, и когда бывало запьет, то приказывает все жечь и резать. А так как Заблоцкий состоял при нем в звании дежурнаго генерала, то ему удавалось иногда и не исполнять его приказаний. Когда же Пугачев протрезвлялся, припоминал, что он дал какое-то приказание, которое не было исполнено, и начинал сердиться: то Заблоцкий доказывал ему в глаза, что не получал от него никакого приказания. Этим иногда и оканчивалось дело, потому Пугачев любил его; а любовь эту Заблоцкий заслужил у него ничем иным как только своею смелостью и присутствием духа.

Пугачев стыдился, что он не умеет ни читать, ни писать. Он желал прослыть за грамотнаго. Заблоцкий, будучи у него адъютантом, должен был записывать его приказания. Однажды, в начале этой службы, Пугачев позвал Заблоцкаго и, взявши мел, начал им чертить что попало, а потом подозвал находившагося при нем подъячаго и сказал ему, показывая на свое маранье: „Я тебя принял на мою службу как человека грамотнаго. Когда

452

ты в самом деле грамотный, читай громко то, что я здесь написал''.

— Ваше величество изволит шутить надо мною, отвечал подъячий: это не похоже на грамоту.

„Так ты смеешь говорить, что я лгу! вскричал Пугачев. Я царь, так разве я не умею писать?" И тут же приказал засечь подъячаго до смерти.

Потом Пугачева обратился к Заблоцкому и сказал ему: „Ты мой адъютант, и говорят, что ты грамотный. Сейчас мне прочитай что я написал".

Заблоцкий находился в незавидном положении, из котораго однако съумел ловко вывернуться.

„Пресветлейший царь! сказал он. Если бы что написал Бог Отец, только Бог Сын или Бог Дух святый могли бы прочесть написанное. Чтобы уразуметь написанное вашим императорским величеством, надобно, чтоб здесь был другой такой же великий царь. Он только, может быть, был бы так мудр, что понял бы ваше писанье. А мы, прах земной и подданные вашего величества, мы можем читать только то что напишем сами, или другие нам равные".

Этот ответ так понравился Пугачеву, что он тотчас же произвел Заблоцкаго в дежурные генералы и стал сам читать ему написанное им, именно, что он, по вступлении на престол, заключит союз с Поляками и возмет в свое подданство Немцов.

Примечание. Что Пугачев, желая прослыть грамотным, упражнялся в подобнаго рода писаньи, как разсказано в прилагаемом отрывке, видно из разсказа в Летописи Рычкова, напечатаннаго Пушкиным в его Истории Пугачевскаго Бунта. Однажды, во время осады Оренбурга, были доставлены из Пугачевскаго лагеря в город три письма: одно в виде указа губернатору порусски, другое—перевод этого указа на плохой Немецкий язык и третье „ничего незначущее, но в одних только черточках как (наподобие того, незнающия грамоте дети пишут) состоящее, и такимиж пустыми черточками в одном месте подписанное письмо, видно самим злодеем, как незнающим грамоте для обмана находящихся при нем простаков, написанное в том виде, якобы он знает грамоте и сам от себя партикулярно к губернатору писал".

Преданность Поляков Пугачеву есть такое же явление, как и позднейшая служба их Турецким султанам. Во время Пугачевщины было еще обстоятельство, привлекавшее их к самозванцу. Любовница князя Радзивила, известная княжна Тараканова, была, как известно, орудием Поляков против Екатерины. Она действовала в одно время с Пугачевым, т. е. вслед за первым разделом Польши (к которому, как ныне доказано неопровержимо, Екатерина была приневолена Фридрихом Великим). Любопытно хронологическое сопоставление успехов Пугачева и манифестов мнимой внуки Петра Великаго, действовавшей по приказанию Поляков. Вероятно, что князь Радзивил имел пособников между Поляками в России. П. Б.