Ростопчин Ф.В. Письмо графа Ф.В. Ростопчина о состоянии России в конце екатерининского царствования //  Русский архив, 1878. – Кн. 1. – Вып. 3. – С. 292-298.

 

Письмо графа Ф. В. Ростопчина

О   СОСТОЯНИИ   РОССИИ,   В   КОНЦЕ   ЕКАТЕРИНИНСКАГО   ЦАРСТВОВАНИЯ.

 

Письмо это найдено в черновом подлиннике в бумагах графа Ростопчина, сообщенных нам его сыном. Не видно, к кому именно писано оно; но по содержанию своему оно служит дополнением писем графа Ростопчина к Лондонскому его благоприятелю графу С. Р. Воронцову, напечатанных в VIII книге «Архива князя Воронцова». Время написания следует отнести к 1794 году, когда действительно готовился новый разрыв между Poccиeй и Турциею. Вспыхнувшее вслед за тем возмущение Польши побудило Екатерину уладить отношения наши к Турции.

Суждения графа Ростопчина нередко верхоглядны, отзывы почти всегда резки и мнения желчны; но историк не может оставлять без внимания его показания: они в высокой степени изобразительны и обнаруживают в графе Ростопчине высоко-даровитаго писателя и зоркаго наблюдателя событий

П. Б.

 

Du 9 (20) Mars (1794). S.-Pétersbourg.

Il me semble que la guerre est inévitable  pour la Russie,   puisque l'Impératrice le   veut,   malgré les réponses   modérées et pacifiques de la Porte. Elle persiste   dans   l'intention de parvenir à son   but et de remplir les gazettes du bombardement de Constantinople.    Elle dit, à sa table,  qu'elle perdra un jour patience et fera voir aux   Turcs qu'il est aussi aisé d'aller à leur capitale que de faire le voyage de la Crimée.  Elle accuse même quelquefois   le prince Potemkin de n'avoir pas exécuté son projet et d'avoir manqué   de bonne volonté,   car  il   ne falloit  que  cela. Voilà ses expressions. D'un autre côté, elle désire encore assurer la Valachie et la Moldavie au grand-duc Constantin et le faire   régner  là.   Mais   ce qui rend  la   guerre   encore   plus probable, c'est le désir qu'a le comte Zoubow de commander  l'armée et d'avoir un prétexte de devenir maréchal,  grand-homme de guerre, etc. Il compte probablement sur m-r Marcow pour  oser  entreprendre une tâche qui lui fera faire une absence, véritable casse-cou pour les gens  en faveur...   Il paraît   qu'il a en   vue de suivre la   méthode du prince Potemkin.

Il   n'y   a   plus   de   numéraire:   le   rouble   en   argent   blanc    vaut 150   сор.   en papier.  M-r de Samoïlow, soufflé je   ne   sais par   qui,

 

 

293

avoit proposé de faire battre une nouvelle monnaie réduite à sa valeur d'à présent. Ce projet a été sur le point d'être adopté, par les avantages qu'on y trouvoit en empêchant l'exportation hors du pays; mais ils ne faisoient pas attention que le papier ne diminueroit pas de prix, et qu'on ne le pourroit jamais faire aller de pair avec la nouvelle monnaie dont la prétendue valeur ne seroit qu'une attrape.

On fait de grands rassemblemens du côté des frontières. Les généraux et les officiers ont reçu les ordres les plus sévères pour aller rejoindre leurs corps; malgré cela tout le monde reste: tant l'habitude de désobéir est devenue naturelle. La flotte de la Mer Noire est très-formidable. Elle est commandée par un brave ef galant homme, m-r Mordvinow; la flottille par m-r. Ribas, aussi gueux que l'autre est honnête. Ils sont tous les deux parfaitement bien avec m-r de Zoubow. Le c-te Solticow va remplacer en Pologne le p-ce George Dolgorouky, « qui, après avoir eu le cordon de St. Volodimir, le chiffre pour sa fille, qui par ce moyen a été reconnue, et avoir vu qu'il n'y a plus moyen, pour quelqu'un qui aime l'ordre, de rester au service, se retire à Moscou pour cause de maladie.

D'après tout ce que j'ai entendu dire à des gens dignes de foi, la partie de la Pologne qui nous est échue en partage est devenue un repaire de voleurs. Les soldats, n'ayant pas touché les appointemens depuis 8 mois et manquant de tout, n'obéissent à personne et volent sans craindre la punition.

Vous avez désiré de savoir qui sera à la place du c-teScavronsky; je crois que vous êtes déjà instruit de la nomination des nouveaux ministres. Le c-tePanin, jeune homme d'un grand mérite et d'une conduite extraordinaire pour son âge (car il n'a que 24 ans) devoit aller à Naples; l'oukase étoit déjà signé, mais Nesselrode, ayant demandé son congé, on fit une nouvelle répartition. Kolishew, de la Haye, est allé à Berlin; Panin a été nommé à sa place-, le c-te Stackelberg a été nommé pour aller à Turin, et le pauvre Béloselsky perdit sa place sans le douter le moins et au moment où il voulait y retourner. Ce c-te Stackelberg est fait pour la carrière qu'il a choisie; il a beaucoup d'esprit, de pénétration, insinuant, poli avec tout le monde, un peu même jésuite; il paroît relever par sa conduite les ridicules de monsieur son père, qui se croit être un séducteur à 25 ans, aimable, assommant, ambitieux et rampant, justifiant ses démarches par le désir de contribuer et d'assurer le sort de ses enfans; amoureux de la cour, où il est à charge, surtout depuis un accès d'épilepsie qu'il a eu et qu'il qualifie de faiblesse. G-in va à Naples. On aurait pu être content de se débarrasser d'un gueux, s'il n'en restoit des douzaines pour lui succéder. Cet homme a toutes les qualités nécessaires pour figurer à la cour et tromper le public. Je suis sûr qu'il auroit également brillé à la cour de Louis XV et parmi les Jacobins. Je suis bien fâché de la

 

 

294

mort de m-r de Zinoview. C'étôit un si bon vieillard! Son départ retardé et tout ce qu'il voyoit ont précipité sa fin. On en a voit t'ait une espèce de plastron pendant le séjour de Sarsko-Sélo; son enthousiasme pour l'Espagne et sa vivacité donnoient lieu à des plaisanteries, qui n'ont pas de bornes à la cour. On lui avait accordé une pension de 2000 r. en augmentation de ses appointemens, et il étoit très-content. Je ne sais pourquoi, mais il avoit beaucoup d'amitié pour moi, et quand il me parlait de son départ, il ne manquoit jamais d'ajouter que son coeur saignoit en songeant à tout ce qu'il avoit vu ici. Sa place n'est, encore donnée à personne; on croit que m-r Kruderier l'aura et qu'il sera remplacé à Copenhague par m-r le baron Stackelberg, que l'on vient de faire gentilhomme de la chambre, qu'on dit avoir beaucoup de mérite, et qui a été longtems employé dans les missions étrangères. Le crédit de m-r Marcow va toujours en augmentant. Il est l'âme des affaires; c'est lui qui projette et fait tout. Le favori passe pour un grand travailleur dans le monde, car en refusant sa porte, on dit qu'il écrit et doit être ces jours prince du St. Empire, et m-r Marcow— comte. Je trouve que ce dernier fait très-bien de rappeler de tems en tems qu'il lui faut encore quelque chose, et c'est toujours avec le c-te Zoubow qu'ils récompensent et qu'ils partagent les faveurs de la cour. Le c-te Bezborodko est allé encore à Moscou; la maison qu'il y fait bâtir est le prétexte de ses courses. Il n'a absolument rien à faire et en parle lui-même, les affaires étrangères étant entre les mains de m-r Marcow, et celles de l'intérieur entre les mains de т-гТрощинской, secrétaire de l'Impératrice et grand travailleur.

Il paraît que les affaires de France ont déjà ennuyé l'Impératrice; car on ne parle plus des événemens de ce pays et on ne s'en occupe que par bienséance. Il nous arrive cependant beaucoup de Français; hommes, femmes, enfans, tout passe à la douane. Je trouve que la révolution a fait un grand tort aux souverains et aux mille'et une nuits, contes arabes: car c'est incroyable à quel point les esprits sont dépravés et montés partout. Les histoires des émigrés surpassent les contes de fées. M-r d'Esterhazy paroît être un peu hors de mode; Marcow le connoît trop bien pour ne pas faire revenir sur son compte m-r Zoubow. Il ne vous aime pas; il trouve que vous avez montré trop peu d'intérêt au sort malheureux des princes et nobles, errant en Juifs. Mais sa haine pour vous n'a donné lieu qu'à des exclamations de .sa part; et, accoutumé de voir les choses justes, vous vous êtes trop accoutumé à dire la vérité pour la taire dans une circonstance où une fausse compassion et l'envie de faire violence aux opinions a entraîné généralement tout le monde et a fait employer des moyens qui ont réuni toute une nation pour la défense commune. On croit que tout cela finira plus tôt qu'on ne le croit, et le roi de Prusse paroît être le premier à donner l'exemple pour ramener la paix. On est très-content

 

 

295

du c-te Serge en Suède, et le Régent a déjà écrit plusieurs fois pour remercier du choix que l'on avoit fait. Cela me fait un grand plaisir, car je craignois qu'il ne recommençât ses. farces de Berlin.

La cour n'ira que tard à Sarsko-Sélo; l'Impératrice se trouve si bien au nouveau palais de la Tauride qu'elle y restera tout le mois de Mai. Le principal agrément est d'être de plein-pied dans le jardin et de ne voir que peu de monde. Le grand-duc est à Гачина depuis une semaine. Dans ma première lettre je vous donnerai des détails sur sa cour et sur celle de ses enfans. Le grand-duc Alexandre est rempli d'admiration pour vous et me charge de vous remercier pour l'opinion que vous avez de lui.

Je suis heureux et trop amoureux de ma femme pour vous en parler. Elle est assez grande, bien faite, se tient assez bien; elle a de beaux yeux. Voilà ce que je peux vous dire; le reste paroîtroit venir d'un amant, et j'attendrai encore quelques mois pour vous en parler. Je vis avec quelques personnes que j'ai eu l'occasion de connaître avant, et comme ma femme pense comme moi et qu'elle a été trop longtems à la cour pour ne pas être dégoûtée de la grande société, nous n'y sommes qu'autant qu'il faut pour ne pas passer pour singuliers.

 

ПЕРЕВОД.

С.-Петербург, 9 (20) Марта (1794).

Мне кажется, что война для России неизбежна, потому что Императрица того желает,  не смотря на умеренные и миролюбивые ответы Порты ¹). Ей непременно хочется достигнуть своей цели и наполнить газеты вестью о бомбардировании Константинополя. За столом своим она выразилась, что наконец терпению ея наступит конец, и Турки убедятся, что забраться к ним в их столицу также легко, как съездить в Крым. Иногда она даже ставит в вину  князю Потемкину, что он не исполнил ея предначертаний и действовал нерадиво, «тогда как нужно было только с усердием приняться за дело». Это именно ея слова. С другой стороны она по прежнему желает обезпечить великому князю Константину Павловичу Молдавию и Валахию и воцарить его там. Возможность войны усиливается  еще желанием  графа Зубова командовать армиею и по этому поводу сделаться фельдмаршалом, великим военным человеком и пр. Но любимцы ничем так себя не губят, как отсутствием; он это конечно знает и вероятно разсчитывает на Map-

¹) Из напечатанных выше бумаг Суворова читатели видели, что в предшествующем году отношения наши к Турции были в напряженном состоянии. Очевидно, находившийся в Херсоне Суворов готовился, что его позовут к делу. „Мы пристально на Турок смотрим", писал 3 Марта 1794 г. граф Завадовский, и самая связь вещей влечет к решительному удару. Ты ведаешь давнишния желания". (Архив Кн. Вор. XII, 104).

 

 

296

нова, решаясь на такой смелый шаг... ²). По видимому, он намеревается следовать образу действий князя Потемкина.

Монета исчезает: серебрянный рубль  стоит  полтора  рубля  бумажных. Самойлов,  не  знаю  по чьему внушению, вздумал войти с предложением бить новую монету соответственно теперешней ея ценности. На это едва было не согласились, находя, что мера эта будет выгодна, так  как ею замедлится вывоз монеты за границу; но не принято во внимание, что бумажныя деньги останутся все теже и что нельзя заставить принимать их в одну цену с новою монетою, достоинство которой будет лишь воображаемое.

На границах собираются войска в большом числе. Генералам и офицерам разосланы самыя строгия приказания возвратиться к своим полкам и, не смотря на то, они не едут: до такой степени укоренилась привычка к неповиновению. Черноморский флот очень грозен. Им начальствует храбрый и благородный Мордвинов, а флотилия в распоряшении Рибаса, который в той же мере негодник, в какой Мордвинов честная душа. Оба в отличных отношениях с Зубовым. Граф Салтыков ³) назначен в Польшу, на место князя Юрия Долгорукаго, которому дана Владимирская лента, а его дочери фрейлинский знак, чем узаконяется происхождение ея ⁴). Убедившись, что человеку, любящему порядок, нет возможности оставаться на службе, князь Долгоруков удаляется в Москву под предлогом болезни.

По всему что ко мне доходит от достоверных людей, доставшаяся нам ⁵) часть Польши сделалась гнездилищем грабежа. Солдаты не получают 8 месяцев жалованья, во всем нуждаются, никого не слушаются и грабят, не страшась наказания.

Вы желали знать, кто будет на месте графа Скавронскаго ⁶). Я думаю, что новыя посольския назначения вам уже известны. Граф Панин ⁷) молодой человек великих достоинств и необыкновеннаго для своих летъ поведения (ему всего 24 года), должен был ехать в Неаполь; уже подписан был указ, но Нессельроде подал в отставку, и последовало новое перемещение. Колычева из Гаги назначили в Берлин; Панина на его место ⁸). Граф Стакельберг назначен был в Турин, а бедный Белосельский ⁹) лишился своего места, ничего о том не подозревая и собираясь возвратиться в Турин. Этот граф Стакельберг создан для избраннаго им поприща:, он очень умен, проницателен, вкрадчив, со всеми вежлив, даже слегка иезуитствует. Своими поступками он как бы искупает странности отца своего,

²)  Т. е. что граф А. И. Марков будет ведать государственныя дела, которыя   Зубов сосредоточил   в руках своих и, по возвращении из похода, опять сделается главным сподручником многовластнаго любимца.

³)  Граф Иван Петрович.

⁴) Князь Ю. В. Долгорукий женился на гр. Бутурлиной, между тем как сестра ея находилась в замужестве за его братом, кн. Василием. Оттого княжна Варвара Юрьевна (потом княгиня Горчакова) по церковным постановлениям, не могла считаться законнорожденною.

⁵) По второму разделу.

⁶)  Скончавшагося в Heaполе 23 Ноября 1793 года.

⁷)  Любопытен   этот   отзыв о графе Н. И. Панине, впоследствии, под конец Павловскаго царствования, заклятом враге графа Ростопчина.

⁸)   Назначение это также не состоялось.

⁹) Князь Александр Михайлович, коего письма из Турина о Французской революции появились в Русском Архиве 1877 года.

 

 

297

который воображает себя 25 летним соблазнителем, любезничает, важничает, каверзничает и уверяет, что все это из желания улучшить и обезпечить судьбу своих детей. Он не может жить без двора, которому надоел, особливо с тех пор как с ним был параличный припадок, в котором он не хочет сознаться, соглашаясь только, что он ослабел. Г-н едет в Неаполь. Можно бы радоваться избавлению от негодника, если бы не имелось на лицо целой толпы таких же. У этого человека все качества нужныя для придворнаго представительства и надувательства публики. Я уверен, что он одинаково блистал бы и при дворе Людовика XV-гo и в Якобинском клубе,—Кончина Зиновьева ⁹) очень меня огорчила. Добрый старик! Ему следовало уезжать скорее. То, что он здесь видел, сократило ему жизнь. В Царском при дворе из него сделали что-то в роде шута; его живость и восторженные отзывы об Испании давали повод к непрестанному издевательству. Ему назначен был, сверх жалованья, пенсион в 2000 р., к великому его утешению. Не знаю почему, он очень полюбил меня. Всякий раз, говоря о своем отъезде, он прибавлял, что сердце обливается у него кровью при мысли о здешнем положении дел. Его место еще не занято; думают, что его займет Крюднер, который  будет замещен в Копенгагене бароном Штакельбергом. Сей последний пожалован в камер-юнкеры. Говорят, что это человек с большими достоинствами; он давно уже служит за границею.

Значение Маркова продолжает возрастать. Он душа дел, от него идут все представления, и без него ничего не делается. Фаворит слывет в публике за великаго трудолюбца. Доступ к нему затруднен под предлогом, что он занят  письменною  работою. На этих днях его сделают имперским князем, а Маркова графом. По моему, сей последний весьма благоразумно, от времени до времени, дает чувствовать, что для него следует еще что нибудь сделать. За одно с Зубовым он награждает и распределяет дворския милости.—Граф Безбородко опять уехал в Москву. Предлогом этих поездок дом, который у него там строится. Ему решительно нечего делать, о чем он сам и говорит: иностранныя дела у Маркова, внутренния у Трощинскаго, секретаря Государыни, великаго трудолюбца.

По видимому, дела Французския надоели Государыне: на них не обращают внимания, и о том, что происходит во Франции, говорится мимоходом. Тем не менее у нас не оберешься приезжих Французов;  мужчины, женщины, дети заявляют о своем прибытии в таможне. Я нахожу, что от Французской революции в большом накладе государи и Арабския сказки, Тысяча и одна ночь; ибо невероятно, до какой степени умы извратились и напряглись повсюду, а волшебныя сказки бледнеют перед похождениями эмигрантов. Эстергази ¹⁰) повидимому несколько полинял. Марков слишком хорошо его понимает и вразумил  Зубова на его счет.  Он  вас не любит; по его мнению, вы отнеслись с недостаточным участием к несчастной судьбе принцев и дворян, которым выпала доля странствующих Жидов. Но ненависть его к вам выражается лишь возгласами. Глядя на дела прямо и привыкнув говорить правду, вы не сочли нужным молчать в ту минуту, когда все ув

⁹)   Степана Степановича  женатаго   на кн. Ек. Александр. Меншиковой, тетки адмирала.

¹⁰)  Агент Французских принцев при Русском дворе.

 

 

298

лекались ложным состраданием и охотою насиловать  мнения, и когда приняты были меры, на которыя Франция отвечала единодушным порывом самозащищения. Думают, что все это кончится раньше, чем ожидали, и кажется что Прусский король подаст собою первый пример наклонности к миру. -В Швеции очень довольны графом Сергеем ¹¹), и регент  уже  несколько раз писал сюда, выражая благодарность за то, что его назначили к ним. Я очень рад этому, потому что   боялся, чтобы он не возобновил своих Берлинских проделок.

Двор еще не скоро переедет в Царское Село, потому что Государыне полюбился Таврический дворец ¹²), где она останется весь Май месяц. Eй особенно нравится, что она прямо из комнат может идти в сад и, живучи тут, видает немногих. Великий Князь ¹³) с неделю в Гатчине. В следующем письме я передам вам подробности об его дворе и дворе детей его. Великий князь Александр исполнен к вам почитания и поручает мне поблагодарить вас за мнение, которое вы о нем имеете.

Я счастлив и слишком влюблен в жену мою, чтобы говорить вам о ней. Она довольно высока ростом, хорошо сложена, держит себя довольно хорошо; у нея прекрасные  глаза.  Вот что я могу вам сказать.   Говорить дальше—значило бы передавать ощущения влюбленнаго, и я подожду еще несколько месяцев, чтобы писать вам о том. Несколько человек, которых я имел случай узнать прежде, составляют мое общество.  Жена со мною одних мыслей. Она слишком долго жила при дворе, и потому большой свет ей наскучил. Мы появляемся в нем изредка,  только чтобы не прослыть чудаками.

 

 

¹¹) Граф Сергей Петрович Румянцев, бывший перед тем посланником в Берлине.

¹²) Таврический дворец и теперь на конце города, в то время это было совсем загородное место.  Память о князе Потемкине привязывала Государыню к этому месту.

¹³)  Т.е. Павел Петрович.